Глава 6: О последствиях чумы в Бельджамене и Увеке.

Когда Буга попросил отдать ему Эркеша, то по большому счёту до конца не представлял, зачем ему вдальнейшем понадобится этот подросток. Допустим, подсказал кайсачёнок как лучше обойти тот зловещий Чолкан*, а дальше-то что с ним делать? О том, что у Эркеша отсутствует татуировка, которую накалывали воинам ордынского войска, с указанием года поступления на службу по лунному календарю, Буге было известно заранее. Он проводил наружный осмотр пленника сразу после боя. Скорее всего, тот был из числа новобранцев и татуировку ему просто не успели нанести. Эти татуировки ордынцы* наносили своим воинам, чтобы легче было искать дезертиров и казаков*. На ней изображался год призыва и специальный гербовый знак тумена*, в котором служил призванный. Эти татуировки наносились только представителям покорённых народов, наиболее склонных к дезертирству. У Буги тоже была подобная татуировка, которая указывала на его принадлежность к тумену «Сартака»*. Но у него были следы от серьёзного ранения в плечо, дающие право на освобождение от службы. Попадись он ордынцам* с этой татуировкой, но без следов ранения, позорная казнь дезертира Буге была бы обеспечена, так как пока ещё не выслужил положенного. А что оставалось делать в подобной ситуации этому юнцу? Интересно и то, что он скажет, если вдруг их станут проверять ордынцы*, размышлял Буга. Надо бы с Эркешем заранее обо всём переговорить.

По прибытию в Бельджамен*, Буга стал искать лекаря в помощь Алимжану, но у Эркеша это получилось быстрее и лучше. Недалеко от них жила старая кайсачка Балхаш, которая всю жизнь занималась врачеванием. Вот и взялась она помогать лечить сразу обоих, и Эркеша, и Бури. Саримсак с Бугой знали друг друга давно. Первый был из тех, о ком обычно говорят, что они «сами себе на уме». К предложению Буги никому и ничего не рассказывать о приезжих, он сначала отнёсся с настороженностью. Но привсмотревшись к ним, и ничего в поведении приезжих недоброго не заподозрив, согласился со старым приятелем, и никуда о своих новых постояльцах доносить не стал. Миссия Буги, казалось бы, практически закончилась. Караванщики с ним расплатились сполна, а их караван дальше ушёл без него. Больного он в Бельджамен доставил и на лечение устроил, Этот юноша-кайсак*, ему тоже кажется не нужен. Пусть подлечится и уходит на все четыре стороны. Но Буга не был бы настоящим шельмой, если бы внутренним чутьём не почувствовал, как в этой ситуации ещё можно извлечь для себя неплохую выгоду. Теперь, в первую очередь, ему не давал покоя Кудеяр с его поручением, которое тот дал своему Алимжану. Ну разве же этот лекарь может с таким поручением справиться? Это даже не каждому опытному нукеру* под силу. А вернётся ли за Бури Камол ад-Дин? Это тоже ещё неизвестно. Может он своего товарища уже покойником считает? В просьбе Кудеяра ничего особенного не было. Узнать где находится одна из жён Турсая, по имени Гузель? Да там же, где и все мусульманские жёны, в гареме! А гарем этот, бай* Турсай наверняка держит в своём же бай-сарае*. Жён же этого удельного хана* или нойона*, небось, весь его город знает! Но пустяковым делом, это будет лишь для человека, хорошо знающего столичные города Орды*. Чтоже касается провинциалов Кудеяра, которых тот направил в Гюлистан*, то для них это, наверное, выглядит совершенно немыслимым. Если всё хорошенько обдумать, то ту самую Гузель можно даже своровать. Но для подобного дела, необходимо подготовить подходящих людей, таких примерно, как этот шустряк Эркеш. Да и горе-охотник на волков Бури, если выздоровеет, для подобного дела не был бы лишним! А если ещё пол десятка ушкуйников* нанять, то успех данного дела будет обеспечен наверняка. Тогда пусть этот Кудеяр, раскошеливается по-полной! Если всё получится, тогда, по крайней мере ему Буге, караваны через территорию шевырляйских и тонбовских лесов совсем не опасно будет водить. Но сейчас о том можно лишь мечтать, а для начала, надо приручать к себе этого дитя степей Эркеша.

Выбрав подходящий момент, Буга завёл разговор с Эркешем о его создавшемся положении.

— Как ты думаешь, — начал он, — Тебя сослуживцы искать будут?

— Кому я там теперь нужен! Они, небось, забыли про меня уже через несколько дней с тех пор как пропал. Не я такой первый, не я последний. Раньше тоже подобные случаи бывали.

— А не боишься, что поймают как дезертира? За такое ведь казнят, даже не моргнув глазом?

— Боюсь, конечно же. Но надеюсь, что не попадусь. Мне соответствующую татуировку на следующий день собирались нанести, с того момента как попал к вам в плен. Да пеолучается, что к счастью не успели. Теперь, если что, надеюсь отбрехаться!

— Брехать надо правдиво, а это уже искусство, которым надо владеть умеючи. Вот что ты будешь говорить, если вдруг проверять придут?

— Я ещё над этим не думал. Как придут, тогда и соображу.

— Когда придут, соображать поздно будет. Надо заранее всё обдумать и обыграть ситуацию.

— Я в таком случае, даже не знаю что сказать …

— Тогда слушай меня внимательно. Если вдруг спросят, что и откуда, говори, что ты мой слуга. Я бывший юзбаши* ордынского войска. Со службы был отпущен по ранению. Если что, пусть проверяют. А сам ты готов вернуться в войско?

— Нет, ни в коем случае! Там теперь к кайсакам* очень плохо относятся. Мои соплеменники, во время войны Тохтамыша с Урусом, последнего поддержали. Вот Тохтамыш теперь на кайсаках* зло и вымещает. А что мы могли сделать? У нас ходили слухи, что в жилах Уруса текла частичка и кайсацкой крови. Вот мой народ своего и поддержал. Твой народ, наверное, сделал бы то же самое?

— А имя Урус, не знаешь, почему он носил?

— Говорят, что его мать была княжной из Руси. Поэтому, его так и нарекли. За это, говорят, Тохтамыш и на урусов* ополчился.

— Тогда тебе, тем более возле меня надо держаться, хотя бы теперь. К родственникам в кочевья тебе нельзя, там все знают, что ты в войско призван, кто нибудь, да выдаст. Сестра, со своими жанговар хотин*, тоже неизвестно где. А здесь, глядишь, сам Камол вернётся. Заручимся поддержкой чагатайцев,* тогда нам и ордынцы* не так страшны будут.

— Пока я и так с тобой буду, а там жизнь покажет, обещать ничего не стану. Говорят, на дорогах по ту сторону Итиль* много налётчиков на караваны среди кайсаков развелось. Возможно потом, примкну к ним. А здесь я, словно белая ворона.

— Хорошо, только дело одно помоги мне сделать. Это как раз за Итилью* нужно будет провернуть.

— Убить кого, или ограбить?

— Пока ни то, ни другое. Нужно лишь сведения об одном человеке раздобыть.

— Всего лишь? Это я сделаю. А какие конкретно, и о ком?

— Это ты потом узнаешь, А пока выздоравливай.

Начало положено, подумал Буга. Ему почему-то вновь захотелось вернуться в прежнюю жизнь эмира*. Да! Жизнь эта беспокойная и во многом опасная. Но не опаснее, чем ходить проводником какого нибудь торгового каравана и находиться в постоянном ожидании, что в любой момент этот караван приглянётся каким нибудь джете* из полудикого народа, которые расправятся с тобой, словно с безмозглым бараном, и никто даже не удосужится тебя похоронить по человечески. Поэтому, возможно стоит ещё попробовать поиграть в эти опасные игры, пока возникла такая возможность? А рука? Можно и с изуродованной, что нибудь придумать. Безрукие, и те воевали, если надо было.

На следующий день торак* Саримсака посетил муфтий бельджаменской джамии* Ильхам-хазрат. Он был хорошо знаком и с хозяином, и с его гостем Бугой, поддерживая с ними длительное время, кроме всего прочего, личные доверительные и добрососедские отношения.

— Ас-саляму алейкум уважаемые, — обратился он к Саримсаку и Буге, — Мир вашему дому и здоровья вам и всем, кто с вами есть и кто вам дорог. Да сохранит вас Всевыщний от всех вселенских бед и несчастий!

— Ва-алейкум ас-салям, — ответили те на приветствие.

— Что привело тебя, достопочтенный, в наше скромное жилище? — добавил, после этих слов приветствия Саримсак.

— Как мне известно, дела ваши плохи, — ответил муфтий, — По городу ползут слухи, будто вы прячите где-то здесь больных «чёрной смертью»*. Если это так, то вы не можите рассчитывать на милость Всевышнего, его кара может настигнуть вас в любой момент и не важно, откуда она придёт.

— Откуда пошли эти слухи, — спросил у него Буга.

— Народ вчера после магриба* у джамии* судачил, — ответил муфтий, — Горячие головы даже предлагали пойти и сжечь торак*, вместе со здешними постройками и вами. Кто-то, якобы слышал от купцов-урусов, что с ними в город прибыли безнадёжно больные. А кто-то ночью даже видел, что к вашиму тораку* подъезхало много лошадей с неизвестной поклажей, и слышал слабые людские стоны, как это делают безнадёжно больные. Только моё вмешательство и смогло вас уберечь от гнева людского. Я им сказал, что нельзя этого делакть, не убедившись в истинности происходящего. Всевыщний не простит, если в суматохе и спешке, ими без разбора будут загублены невинные души правоверных. Вот я и пришёл к вам посмотреть и проверить истинность услыханного вчера у джамии*, а сегодня должен буду донести эту истину до взволнованных людей.

— Нет здесь никаких больных, — стал успокаивать его Буга, — Этим людям явно, что-то померещилось.

— Как говорят мудрецы, «дыма без огня не бывает», — не верил на слово Ильхам-хазрат, — А потому, мне придётся очень внимательно осмотреть ваш торак*.

— Достопочтенный! Ты и мне не поверишь? Ты можешь не верить ему, неверному, — показывая пальцем на Бугу, вмешался Саримсак, — Но почему ты не веришь мне, единоверцу?

— В народе есть мудрая поговорка, «доверять — доверяй, но проверять — проверяй»! — невозмутимо ответил ему муфтий.

А в этот момент, Алимжан, Бури и Эркеш, находились в тораке, и спрятавшись за ширмой, слышали этот разговор. Ожидая, что Ильхам-хазрат сейчас будет заглядывать за ширму, Алимжан не выдержал и дёрнул её первым. Муфтий застыл в оцепенении, глядя на спрятавшехся.

— Ильхам! — с нескрываемой радостьтью и одновременно удивлением, произнёс Алимжан, — Какими судьбами? А я тебя сразу и не узнал в твоём новом одеянии! Ас-саляму алейкум.

— Алим, ты ли это? — придя в себя после оцепенения, ответил муфтий, — Ва-алейкум ас-салям. А мы тебя уже считали мёртвым. Что ты здесь делаешь?

— Как видишь, выжил, — ответил тот, — А здесь я врачеванием занимаюсь. Лечу двоих раненых, пострадавших после охоты на волков. Посмотри на их раны. У одного явные следы волчьих клыков, у другого повреждена нога после падения с лошади. «Чёрной смертью» здесь не пахнет и близко.

— А откуда эти люди? Откуда ты их знаешь?

— Они шли с караваном из голрода урусов* Москвы. В шевырляйских лесах, им вздумалось на тонбовских волкой поохотиться. И вот что из этого получилось.

— Тогда всё ясно, — задумчиво произнёс муфтий, — вот только прятать их от глаз людских, не следует. Прихожан своих я успокою, но если кому-то из них захочется посмотреть на этих двоих раненых, вы их не прячте, а наоборот, по возможности всем показывайте. Пусть все знают, что ваши люди больны не «чёрной смертью». А как немного поправятся, пусть обязательно посещают джамию*, чтобы их люди видели, и не было ненужных кривотолков. Да и сам в ближайшее время приходи в гости, расскажешь о своих злоключениях. Давно ведь не виделись!

— Хорошо Ильхам, в ближайшее время, я тебя обязательно навещу, — пообещал Алимжан.

— А вы зря пытались от меня скрыть их присутствие, Всевышний подобных обманов не прощает, — высказал Ильхам-хазрат Саримсаку и Буге, — Другой раз подумайте, прежде чем врать.

— Достопочтенный! — обратился к нему Саримсак, — Мы с Бугой тебе ничего не соврали. Мы тебе лишь поведали о том, что в тораке* нет больных «чёрной смертью»*. Но о том, что здесь вообще отсутствуют люди, мы ничего, и ни кому не сказали. Потому и вины на нас никакой нет, ни перед тобой, ни перед Всевыщним.

— Ладно, оставим это на вашей совести. Мне пора в джамию*, скоро начнут собираться прихожане, — сказал напоследок муфтий и удалился.

— Где ты с ним успел познакомиться? — спросил у Алимжана, — сидевший на суфе* Бури.

— Восемь лет назад, начал Алимжан, — мы с Ильхамом, проживавли в Увеке*, и были хакимами** в диване* улуса* «Сартака»*. В тот год в Бельджамене начался большой мор от чумы. Поэтому, мы были направлены нашим улусбеком* в этот город, чтобы разобраться в причинах её возникновения и сделать всё возможное для недопущения её распространения в другие города Орды* и для налаживания дел по борьбе с нею в этом городе. Десять лет назад в Орде* уже была чума, унёсшая немало жизней, и мы об этом знали. Знали и как ею болеют, а также, что нужно делать, чтобы не допустить её расползания по всей территории страны, где до этого, той заразы ещё не было. Приехав в Бельджамен, мы узнали, что здесь людей начала косить совершенно другая чума. Когда ею начинают заболевать, то люди ужасно кашляют, а когда умирают, то их трупы моментально становятся чёрными. Мы назвали эту чуму «чёрной смертью», но как от неё защититься никто не знал. Помогли урусы*, постоянно проживавшие в Бельджамене. Здесь ими был заселён целый околоток*. Урусы* уже имели представление, как защититься от этой болезни, так как в их улусах* она раньше уже появлялась. Кое-что важное, для борьбы с этой заразой, мы узнали и от венецианских купцов, перетаскивавших в Итиль* по переволоке свои корабли. Все эти люди нам и поведали, что данная зараза ранее уже свирепствовала в Европе, а к урусам*, в частности Рязанский улус*, попала из улуса* Псковского, в котором бывает много купцов из той самой Европы. Те же урусы* нам и посоветовали, что для того, чтобы остановить эту болезнь, необходимо не хоронить, а беспощадно сжигать трупы умерших людей, пожечь все дома, где они проживали вместе с имуществом и особенно одежду, с которой соприкасались больные. Чтобы не дать распространиться болезни дальше нужно окружить город и не давать выходить из него людям, ни больным, ни здоровым. Мол, если бог захочет, чтобы кто-то остался жить, он его от этой болезни убережёт, а если человек заразился и умер, значит так богу угодно. Вокруг города мы должны были поджечь и степь. Мы тогда сделали всё, что нам советовали те урусы*, правда вместе с травой в степи, чуть было не согли последние, оставшиеся дубовые рощи. Но, обошлось. Всё, что нами тогда делалось, венецианские купцы назвали кара-тином*. Они нам также посоветовали, на время этого самого кара-тина*, не подпускать к берегу подплывающие к городу торговые суда. Пусть, мол, стоят посреди реки, пока тот кара-тин* не кончиться. За оказанную же нам услугу, они лишь уговорили нас, как исключение, не жечь и отпустить их корабли восвояси. Венецианцы очень спешили со своими товарами в Увек*. Теперь уже все подобные меры против таких болезней, и повсюду, называются по венециански — кара-тином*. Справедливости ради, нужно сказать, что и меры эти помогли, а число заболевших и умерших стало неуклонно уменьшаться, пока «чёрная смерть»* вообще не прекратилась. Однако, на Ильхама, всё это произвело такое впечатление, что он бросил врачевание и ушёл муфтием в мечеть. Теперь он муфтий джамии* и вы его только что видели. Я же вернулся в Увек* и с ужасом узнал, что «чёрная смерть»* уже во всю «хозяйничает» в моём родном городе.

— Так может это те же самые, ваши венецианцы её туда и завезли? — спросил Бури.

Кто его знает? Может быть и они, — пожав плечами, ответил Алимжан*, — Лично я их после Бельджамена* ни разу не видел. Я же сразу явился к нашему улусбеку* и предложил для борьбы с «чёрной смертью» делать то же савмое, что мы делали в Бельджамене*. На до мной тогда сначала посмеялись, а потом вообще обвинили в колдовстве и пригрозили судить по законам Ясы*. Согласно же Ясы*, за колдовство полагается смерть. Я испугался и бежал из своего города, «куда глаза глядят». Долго мне пришлось поскитаться по свету, пока я не прибился к джете* Кудеяра. Кое-что из предлагаемого мной кара-тина* в Увеке* тогда сделали, но как-то всё «шиворот навыворот». Степь вокруг города подожгли, но перед этим защитную полосу, чтобы пожар не распространился дальше положенного, не вспахали. В результате этого, неоправданно много сгорело лугов и пастбищь. Вместе с ними погорели и окружавшие город, буерачные леса. Скотину пасти стало негде, а в город набежало, спасаясь от огня, бесчисленное множество грызунов, разносчиков той самой «чёрной смерти»*. Дома, где жили заражённые, и другие их постройки вместе с имуществом не сожгли. По ним шастали, ища, чем поживиться, здоровые, после чего сами заболевали этой же чумой. Как результат всей этой безалаберности, в Увеке* от «чёрной смерти» вымерло три четверти населения. Чума бушевала здесь вплоть до прошлого года. Многие земли вокруг этого города, по обоим берегам Итиль*, в данный момент являются «выморочеными». Крымская сакма* теперь через город не проходит, а обходит его далеко стороной. Торговые суда к причалам Увека*, теперь тоже не причаливают, предпочитая проплыть, как можно быстрее, и мимо.

— Так этож место должны были окружить и охранять, чтобы как можно меньше там появлялись другие и не заражались? — опять вмешался с вопросом знатока Бури.

— Я как-то слышал от знающих людей, что время от времени ордынские ханы посылают туда казмаков* в длинных чёрных одеждах, — ответил Алимжан, — Их тоже зовут каратинами*, но те несут там свой куч* неохотно и со временем исчезают оттуда неизвестно куда. Сейчас там тоже, вроде бы кто-то есть, но точно не знаю.

— Теперь там несёт куч* ат-оман* Бодан, с ватагой своих казмаков*, — уточнил Буга, — но его люди обосновались на плоской вершине одной из гор поблизости, а в город и окрестности «носы не суют» — добавил Саримсак, — Тем не менее, улуф* за обеспечение кара-тина*, получать от ордынских правителей не забывают.

— Ты откуда всё это знаешь? — спросил у него Буга.

— А мне его высокостепенство* об этом поведал, — ответил Саримсак, — Они с нашим улусбеком* друг от друга ничего не скрывают. Тот, его высокостепенству* и поведал, что Бодан на своей горе бездельничает, а за улуфом* приезжать не забывает. Ещё иногда и караваны на Крымской сакме* дербанит, прикидываясь джете*. Но откуда там настоящим джете* взяться? На «вымороченые земли»*, они под страхом смерти не пойдут. Я уж это знаю! А Увек* теперь такая земля, там, как говорят, полный укек.

— Что вас те далёкие земли так беспокоят? — вдруг вспылил Бури, — Пусть там хоть всё выгорит. Всё, или льдом покроется. Нужно подумать и что-то сделать, чтоб нас следующий раз толпа по недомыслию не сожгла. Это хорошо, что вчера его высокостепенство* оказался в нужное время и в нужном месте. Иначе, из нас могли бы одни обгорелые головешки остаться, не помог бы и Всевыщний.

Присутствовавшим ничего не оставалось, как с ним согласиться.