Глава 17. Осада, штурм и взытие Москвы Тохтамышем

Глава 17: Осада, штурм и взятие Москвы Тохтамышем.

Ночью к Москве подошли передовые части ордынского войска во главе с самим Тохтамышем. Не дожидаясь утра, они сразу же стали брать в кольцо город, чтобы исключить выезд из него каках либо гонцов для предупреждения Великого князя или, как предполагал Тохтамыш, его союзников литовцев. С наступлением же рассвета, всё видимое пространство вокруг города было полностью заполнено ордынцами*. Улусбеки* готовили свои тумены* к штурму. Но, что удивительно, в распоряжении готовившихся к приступу ордынцев, было уж слишком мало всякого рода даббабатов* и вообще самых элементарных пороков*, что не могло броситься в глаза обороняющимся. Если в чём и преуспевали ордынские аскеры*, так это в количестве штурмовых лестниц. Штурмовой же башни у Тохтамыша вообще ни одной не было, да и где ими было пользоваться? На всём протяжении стен не было ни одного подходящего места, куда бы эту башню можно было бы подкатить или пододвинуть.

Для наблюдением за штурмом города, представлявшие Тимура ирены* обустроились как бы особняком от остальной хаваши* Тохтамыша. Здесь находились Урлук-Тимур, Ак-Буга, Нур ад-Дин, Камол ад-Дин, Бури и другие, со всеми своими нукерами* и аскарами*. В качестве мутахассиса* по огнестрельному оружию у них был урусовский* пленник Игнат Коровников.

– Это и есть та самая неприступная крепость, о которой столько говорили у нас на востоке? – с удивлением произнёс Нур ад-Дин, – Да на её стены можно без лестниц взобраться, а её защитников баграми со стен стаскивать, багры лишь чуть длиннее сделать. А где же те самые страшные туфанги*, из-за которых я сюда пол света проехал? Может зря весь этот шум? А войска-то сколько ордынский царь* сюда нагнал? Словно Герат собирается брать, или Багдад!

– Не спеши с выводами, – прервал его Ак-Буга.

Между тем Тохтамыш сам приметил «отщельников» и подозвав к себе Ак-Ходжу, тихо сказал ему на ухо.

– Подбери-ка толкового, но неприметного эмира* из своих, пусть внедрится в эту кучку и послушает о чём там будут говорить, а потом мне обо всём расскажите, – полушопотом распорядился он.

Ак-Ходжа обвёл взглядом приданных в своё распоряжение ясаулов* из числа царских кешектенов* и выбрав одного из них, подозвал к себе.

– Азат! – тихо, но настойчиво сказал он воину, – Тихо пристройся вон к той толпе и послушай, о чём они будет судачить во время боя. Потом мне обо всём расскажешь.

– Слушаюсь мой повелитель! – ответил тот и отправился выполнять распоряжение.

А на стенах крепости на тот момент события развивались своим чередом. Появление ордынского войска вначале вызвало у москвичей больше любопытства, чем страха. Они хоть и тащили к городским стенам штурмовые лестницы, но успокаивало отсутствие у степняков многочисленного числа всякого рода пороков*, без чего штурм ни одной крепости практически невозможен. Каких либо даже незначительных признаков агрессии, ордынцы также не проявляли, молча делая своё дело. Многие защитники кремля вылезли на крышу поверх настенных зубцов и стали наблюдать за происходившим внизу, напротив стен. К Фроловским воротам* вновь подъехал, во главе своего булюка*, уже знакомый москвичам по вчерашнему дню, эмир* Кутлубек и потребовал открыть ворота. Москвичи ответили отказом. Кутлубек вернулся в стан* Тохтамыша и сообщил об этом царю*, после чего тот дал распоряжение о штурме.

Пространство возле крепости сразу всё пришло в движение. Передовые части ордынцев*, подбежав к стенам, стали приставлять лестницы и взбираться по ним наверх. Защитники вначале выпустили в них каждый по стреле. Но следующая волна штурмующих, состояла из лучников. Те, в свою очередь, тут же обрушили на москвичей буквально дождь из стрел. Больше всего, при этом обстреле, досталось сидевшим на крыше защитникам. Буквально все они, либо были убиты, либо получили тяжёлые ранения. Но ордынские лучники продолжали делать своё дело, не давая защитникам крепости даже высунуться из-за зубцов по верхней кромке стены. А в это время взбиравшиеся по лестницам штурмующие воины, успели уже преодолеть половину пути. И тут произошло невероятное, о чём ордынцы не могли сразу даже подумать. Деревянные щиты между зубьев на вершине стен вдруг открылись и оттуда появились какое-то трубы. Разом вдруг раздался оглушительный гром, а из труб повалил синий дым. Ряды лучников словно растаяли. Всё было устлано телами, скопившихся до этого лучников. Здесь теперь лежали тела, почти поголовно убитых воинов. Штурмующие побежали назад. Те, кто были на лестницах, прыгали вниз, ломая руки, ноги и спины. Самое невероятное творилось с южной стороны крепости, там, где её стены были наиболее низкими, и казалось, что именно здесь легче всего будет прорвать оборону. Через Москву-реку ордынские аскеры* в основном перебрались на наскоро сколоченных плотах, а когда побежали, испугавшись пушечного грохота, то прыгали в воду, не снимая доспехов, и под их тяжестью тонули. Лишь благодаря тому, что у защитников города не было достаточно сил, чтобы преследовать убегавших, орданским эмирам* удалось остановить это беспорядочное бегство. Они собрали разрозненных воинов и при помощи плетей стали их гнать на следующий приступ. Степняки шли к стенам, но уже не так уверенно, как вначале. Их также обстреливали со стен пушки и тюфяки*, но уже не таким плотным огнём, как при первом залпе. Когда на место падения ядер или камней в небо взмывал столб пыли, ордынцы* понемногу стали догадываться, почему это происходит, но никто не мог понять, почему после некоторых выстрелов падало значительное количество людей, а привычного столба так и не было. Объяснил всё Игнат, сказав, что стреляют картечью, тоесть мелкими шариками или рубленой проволокой, вот издали и не видно, отчего люди гибнут. Было достаточно и смельчаков, которые, не смотря ни на что, продолжали взбираться по штурмовым лестницам на стены. Но их оттуда сбивали при помощи кипятка, кипяшей смолы и дёгтя, камней, а иногда и просто при помощи раскалённого сыпучего песка.

Организованный штурм кремля в первый день его осады срывался. Но, тем не менее, Хасан-Бек все же решился на то, чтобы протаранить при помощи матариса*, атакуемые им, обитые железным листом ворота. Вместе с этим, царевич Байрамбек дал слово, что первым со своим булюком* ворвётся на территорию крепости, прославив своё безупречное имя. Но Байрамбеку на этот раз не повезло. Когда он обследовал подходы к Фроловским воротам*, находившийся на их стрельнице Дмитрий-суконник приметил смелого ордынского царевича. А смелость, ещё не гарантия непременного успеха. Расчётливый и хладнокровный Дмитрий-суконник, занимал здесь оборону по приказу самого Остея. Прицелившись из своего самострела, он метким выстрелом болта*, поразил Байрамбека прямо в глаз.

А в это время под стрелами обороняющихся, аскеры* Хасан-Бека продолжали медленно, но уверенно, подтаскивать к Фроловским воротам* тяжёлый матарис*. Ценой больших потерь, им удалось засыпать ров и сделать настил из досок. На то, что одно из мест перед рвом обозначено какими-то колышками в форме квадрата, ордынцы* не обратили никакого внимания. Когда же их матарис* оказался в этом самом квадрате, за стеной крепости раздался неимоверный гром, будто выстрелило одновременно около десяти туфангов*. Это из своего «шайтана» стрелял османец* Топчи. Ордынцы* даже не успели ничего понять, как их матарис* разлетелся в щепки, а из тех, кто его тащил к воротам крепости, не осталось ни одного живого человека.

Под вечер царь* Тохтамыш распорядился прекратить приступы и собрал своих улусбеков* и эмиров* в своём походном алычаке*. Здесь ему сообщили о гибели его любимого царевича, что особенно потрясло ордынского владыку. Тохтамыш был в ярости.

– Али-Бек, – вскричал он своему главному сподвижнику, – Сделай всё возможное, но чтобы завтра же я знал, кто это сделал.

– Уже известно, – ответил тот, – Один урус*, которого наши доблестные воины стащили баграми со стены, признался, что Байрамбека убил некий Адам-суконник, который метко стреляет из самострела*.

– Ордынских огланов* уже стреляют какие-то суконники или портные, – пуще прежнего взревел Тохтамыш, – Позор! Если попадёт в плен, казнить самой, что ни на есть, лютой смертью.

– Слушаюсь, мой повелитель, – ответил Али-Бек.

– Что у вас произошло с матарисом*? – обратился он к улусбеку* Башкортского тумена*.

– Его сразили очень крупным зарядом из очень большого туфанга*, который у них зовётся «шайтаном», – ответил Хасан-Бек, – Он стреляет из-за стены навесными зарядами, поэтому, мы даже не видели, в каком месте он у них стоит.

– Почему ты о нём мне ничего не сказал? – набросился Тохтамыш на Василия Курдяпу.

– Я о нём сам ничего не знал, – оправдывался тот, – А потом, я ведь находился возле Чертольских ворот*, которые нам обещали открыть доброхоты.

– Не знаю, кто кому обещал, но ворота так и не открыли, – вмешался в разговор Бек-Тут, – А у меня целый булюк* там в засаду попал, тоже понадеявшись, что откроют.

– Но там ведь наш человек стрельницей командовал? – опять, не понимающе, пожал плечами Курдяпа, – Василий его зовут, Вельяминов, брат казнённого Ивана, скрывавшегося у вас, в Орде*.

– Только, насколько мне известно, он защищал не Чертольские*, а Тимофеевские ворота*, – вмешался Науруз, – Да так, что мои воины к ним подступиться не могли. Помоему, там доброхотством и не пахнет.

– А у нас что, какого-нибудь получше мутахассиса* по тем же туфангам* нет, кроме этого? – спросил Тохтамыш, указывая на Курдяпу.

– Есть, но я о нём тебе скажу попозже, – ответил Али-Бек.

– Хорошо, подожду, – согласился Тохтамыш и перешёл, пожалуй, к главному вопросу, – Кто нибудь из вас сегодня на стенах или стрельницах видел ихнего нойона* Остея?

– Конечно. Он неотлучно находился на стрельнице Фроловских ворот*, – ответил Хасан-Бек.

– Как он мог там быть неотлучно, когда он неотлучно бал у меня, – с удивлением произнёс Бек-Тут, – Я весь день наблюдал за стрельницей Богородицких ворот*, и он оттуда никуда не отлучался. Я даже отдавал приказы достать его стрелами, но из-за речки это сделать невозможно. Слишком далеко. А потом эта стрельница на правом берегу речки, вроде и небольшая. А из-за болот не подступишься.

– Да какже так, он ведь не сходил с Чешских ворот*, – пожал плечами Яглы-Бий, – Я лично отдавал распоряжения своим аскерам* постараться стащить его багром со стрельницы, но он также незаметно исчезал оттуда, как и появлялся.

– Вы хоть знаете, как он выглядит? – обрушился на них Тохтамыш, – Если не знаете, у пленных надо было расспросить. Вон сколько баграми со стен настаскивали, а что толку.

– Так мы от них и узнали, – стал пояснять Хасан-Бек на правах старшего, из высказавшихся, – На Остее шлем-сервильер* с наносником, вместо кольчуги бригандина* со стальными наплечниками, а за спиной щит-тарч*. У москвачей* таких нет.

– И что? На всех троих стрельницах вы видели воина в таком одеянии? – удивлённо спросил Тохтамыш.

– Так точно! – ответили Яглы-Бий и Бек-Тут.

– Он что, летучий какой-то? – с недоумением посмотрел на них Тохтамыш, – Ладно, с летучим потом. Хасан-Бек. Мне доложили, что твой матарис* бал подбит, когда находился в каком-то заранее обозначенном квадрате, который вероятно заранее пристрелян урусами*?

– Так точно, мой повелитель, – ответил тот, – Именно так и произошло.

– Тогда сегодня ночью второй матарис* нужно будет без лишнего шума перетащить через этот квадрат, чтобы завтра днём осталось лишь подтащить его по деревянному настилу к воротам. Справишься?

– Сделаю всё, что прикажешь, мой повелитель, – ответил Хасан-Бек.

– Шихмат, – обратился Тохтамыш к эмиру* кошуна* кешектенов*, – Поставишь своих молодцов с луками позади наших наступающих аскеров*. Если опять побегут, испугавшись грома туфангов*, пусть твои молодцы расстреливают этих трусов, своими меткими стрелами не стесняясь и не таясь. Не хватало, чтобы доблестное ордынское войско бегало от какого-то грома. Я сегодня видел своими глазами, как на стене при выстреле разлетелся в клочья один их туфангов*. Так, стоявшего рядом стрелка тоже разорвало в клочья, но он же не убежал?

– Это деревянные тюмяки*, – вновь вмешался Василий Курдяпа, – Их хватает на один, или два выстрела, а потом разрывает.

– Тем более, – сказал Тохтамыш, – Этот стрелок наверняка знал, что его оружие при следующем выстреле разорвёт, и тем не менее стрелял, зная, что погибнет сам, но с собой заберёт и полдесятка наших аскеров*. Так нужно воевать.

– Я понял свою задачу, мой повелитель, – неожиданно громко сказал Шихмат, вероятно, чтобы прервать этот разговор.

– Ну, если всем и всё понятно, тогда до завтра все свободны, сказал Тохтамыш, – Остаются лишь Ак-Ходжа и Али-Бек.

Все присутствовавшие покинули царский алычак*, оставив там лишь троих, Тохтамыша, Али-Бека и Ак-Ходжу. Ордынскому царю* не терпелось узнать, что за незнакомые ему люди сегодня так настырно ездили вокруг кремля с его советниками, Урлук-Тимуром и Ак-Бугой?

– Так значит, ты говоришь, что у моих советников появился свой мутахассис* по оружию, а они от меня это скрывают? – спросил Тохтамых Ак-Ходжу.

– Именно так, – ответил тот, – Один из них урус-перебезчик из Москвы. Видать хорошо разбирается в туфангах*, что его так слушали наши тимуровские преспешники. А второго, говорят, сюда прислал сам Тимур из Самарканда. Он больше слушал первого и не вмешивался.

Этими людьми были; бывший московский дружинник Игнат Коровников и ещё один посланец* Великого амира*, Нур ад-Дин. Поверив Бури, что тот его отпустит сразу же после того, как «дело будет сделано», он с удовольствием в течении дня перемещался на безопасном от кремля расстоянии и посвящал самаркандцев в тонкости использования огнестрельного оружия, в пределах конечно собственных познаний.

– Мы сможем их незаметно от моих главных советников взять и похитить? – спросил Тохтамыш у Али-Бека.

– С самаркандцем этого делать нецелесообразно, – ответил Али-Бек, – Нам преждевременные скандалы с Тимуром не нужны. А вот с москвачом*, другое дело. Сделаем прямо сегодня ночью. Переоденем пару дах* кешектенов* в одежду урусов*, чтобы в случае чего свалить на их вылазку, и считай, что мутахассис* наш.

– Позволь мне это осуществить, – вмешался Ак-Ходжа, – Я это дело начал, мне и заканчивать.

– Заканчивай, – одобрил решение Ак-Ходжи Тохтамыш, – Только смотри, аккуратнее. Мне этот мутахассис* нужен живой и невредимый.

– Слушаюсь, мой повелитель, – ответил Ак-Ходжа и вышел из царского алычака*.

Как доложили наутро ордынскому царю*, ночью неизвестнае, в доспехах урусов, совершили нападение на шатёр, в котором расположились члены самаркандской миссии, прибывшие в ордынский стан*, как дружественные наблюдатели от Великого амира* Тимура. Между нападавшеми и находившемися в шатре, произошла рукопашная схватка с применением холодного оружия. На помощь членам миссии вовремя подоспели кешектены* ордынскогог эмира* Шихмата. В результате схватки, на месте были обнаружены пять трупов неизвестных лиц в доспехах урусов*, но не соответствующих им по внешнему облику, и труп уруса-перебезчика Игната Коровникова.

Тохтамыш был явно не в себе от ярости.

– Этому Ак-Ходже, что не поручи, всё через орку*, – процедил он сквозь зубы, в разговоре один на один с Али-Беком.

Но как ни странно, ни одна из сторон не стала допытываться до истины произошедшего. Лишь Нур ад-Дин, также принимавший участие в отражении нападения, слегка упрекнул соплеменника Бури.

– А нельзя ли было не убивать этого несчастного? Он сегодня бы, был нам ой как нужен, – посетовал он в отношении Игната.

– Я ничего не мог поделать, – оправдывался Бури, – Этот урус* попытался меня если не убить, то хотя бы подранить, чтобы сбежать.

– Зачем ему это было нужно? – удивился, не знавший всей этой подоплёки, Нур ад-Дин.

– Урус* давно вынашивал намерение бежать если не к своим, то к литваликам*, – выпутывался, как мог Бури, – Вот я его и прикончил на всякий случай.

Остальные члены миссии, в том числе и Камол ад-Дин, предпочли промолчать, зная всю предыдущую подоплёку дела.

С утра поральше, находящейся в плохом расположении духа Тохтамыш, вновь без какой либо подготовки, распорядился начать штурм города. Первые волны ордынцев* вновь, словно степная саранча, двинулись к его стенам. Как и в первый день, вторую волну составляли многочисленные лучники, которые своими тучами стрел, должны были прикрывать влезающих на стены по лестницам аскеров*. Вновь, как и в прошлый раз, защитники крепости пропустили первую волну к стенам и начали сражаться против штурмующих при помощи стрел, пик, смолы, камней и кипятка. Когда же лучники подошли на расстояние полёта стрел и изготовились для стрельбы из луков, по ним вновь ударили пушки, ручницы* и тюфяки*. Лучники несли самые серьёзные потери. Многие, как и в прошлый раз, кинулись бежать, но их стрелами встречали кешектены* Шихмата. Но на этот раз и из орнестрельного оружия такого дружного и плотного огня не было, как происходило днём ранее. Видя, что деревянные тюфяки* при стрельбе разрывает, Остей приказал пушкарям близко во время стрельбы к орудиям не подходить, а использовать при поджёге зелья* удлинённые промасленные шнуры, что приводило к задержкам при стрельбе. Но при этом и стрелки, при разрыве тюфяков* не гибли. Тем временем Хасан-Бек приказал двигать к Фроловским воротам* ещё один, оставшийся целым и невредимым матарис*. Как и ранее, по нему был произведён выстрел из-за стены. Но на этот раз, он этому тораку*, никакого вреда не принёс, так как заряд пришёлся на тот же вчерашний, но теперь уже пустой квадрат. Ордынцы заликовали и медленно потащили матарис* вперёд к воротам. Но когда они подтащили этот торак* вплотную к воротам, и к нему уже направлялись отобранные силачи, чтобы раскачивать бревно, ворота вдруг стали межленно распахиваться. От удивления ордынцы* остановились как вкопанные, не зная, что им предпринимать дальше. Вот здесь, как раз бы пригодился царевич Байрамбек, который бы наверняка воспользовался такой возможностью, чтобы ворваться в кремль. Но он погиб ещё вчера, а больше подобных эмиров*, возле Фроловских ворот*, у ордынцев* не нашлось. Между тем ворота растворились полностью, и в их проёме оказался повёрнутый дулом в сторону матариса*, туфанг*. Растерявшись, ордынцы продолжали смотреть на это чудо, не понимая, что им делать дальше. А дальше, они сделать просто ничего не успели. Раздался невероятной силы раскат грома, а из дула туфанга вырвался язык пламени и повалил синий дым. От матариса* остались одни лишь щепки, а от стоявших рядом людей бесформенные куски мяса и лужи крови. Сосредоточившиеся позади матариса* для прорыва аскеры*, бросились прочь. На этот раз, растерялись и стоявшие позади них с луками наизготове кешектены*. Между тем, ворота также медленно и закрылись. Проламывать их у обдынцев* больше было просто нечем.

Весь оставшийся день ордынцы* продолжали попытки штурмовать кремль, но все приступы были отбиты. Ордынские потери были неимоверными.

– Если бы наш Великий амир*, также «упорно» штурмовал к примеру Фусандж, у него бы после этого, не осталось ни одного живого воина, – заметил Нур ад-Дин, – Да что там воины! В Мавераннахре не осталось бы ни одного взрослого мужчины.

– А если бы у защитников того же Фусанджа были ещё и туфанги*, то твой Великий амир* вообще бы его никогда не взял, – ответил на упрёк Карач Мурза.

На этот раз представители Тимура стояли вместе с хаваши* ордынского царя*. Подъехавший темник* Казанчи отозвал в сторону Тохтамыша.

– Ещё пару дней такого штурма и мы останемся вообще без войска, – сказал он ордынскому царю*.

– Что ты предлагаешь? – угрюмо посмотрев на темника*, ответил тот, – У тебя есть сто-то другое, что обеспечит мне победу? Без победы мне отсюда уходить нельзя. Ты это не хуже меня понимаешь.

– Понимаю, – ответил Казанчи, – Потому и явился сюда без разрешения, оставив на милость своих эмиров* мой тумен*.

– Ну, так что ты хочешь мне предложить? – на этот раз с некоторой надеждой посмотрел на него Тохтамыш.

– Тимур ведь Герат тоже не приступом взял, а обманом, – начал издалека Казанчи, – Почему бы нам здесь не попробовать поступить также. Победа в бою конечно почётнее, но если её не удаётся добыть силой, почему не попробовать хитростью? На войне все средства хороши, и их надо использовать сполна.

– Что ты всё ходишь вокруг, да около? Если что-то надумал, говори прямо. Я ведь знаю, что ты просто так бы сюда не явился!

– Завтра нужно будет начать переговоры с этими москвачами*. Обещать им всё и вся, лишь бы они открыли ворота. А там обещания можно и нарушить. Разве это не будет считаться победой?

– Будет, – задумавшись, согласился Тохтамыш, – Да только кто нам поверит, после двух дней штурма?

– Нам, конечно же нет, а вот если использовать сыновей ихнего Нижегородского нойона*, дело другое. Они ведь родные братья ихней ханум*? А в Москве её, ой как уважают! Не так ли? Что мы от этого теряем? А если через два дня войска не останется? Разве будет лучше?

– Уговорил, – согласился Тохтамыш, – Я согласен. Сейчас отдам приказ прекратить штурм.

Штурм прекратился. и москвичи тоже стали подсчитывать потери. Конечно, они были на порядок меньше ордынских, но всё таки тоже немалыми. Угнетала и неизвестность по поводу действий их Великого князя. По Москве продолжали ползти упорные слухи, что Дмитрий якобы сбежал, бросив на произвол судьбы свою столицу. И тут же кто-то распускал слухи, что от Тохтамыша можно было бы откупиться, если бы нашлись люди, начавшие с ним своевременные переговоры. Если перед приходом ордынцев* Василию Вельяминову почти никто не доверял, учитывая деяния его родного брата, то теперь, когда тот показал свои наилучшие способности при защите Тимофеевских ворот*, доверие горожан к нему возросло, но он занял ту же примиренческую с ордынцами* позицию. Горожане опять разделились надвое. Одни были за то, чтобы продолжать оказывать сопротивление ордынцам* до прибытия княжеской подмоги, другие, чтобы начать с ними переговоры и помириться.

Ночью воевода Остей собрал в стрельнице Богородитских ворот* своих сторонников.

– Положение серьёзное и опасное, – начал он свою речь, – Главный наш враг не столько Тохтамыш и его ордынцы*, сколько раскол между нами. Не исключено, что завтра наши же горожане откроют одни из ворот ордынцам*. К этому мы тоже должны быть готовы. Пути, через которые мы сможем покинуть город, у нас есть. Нужно лишь правильно ими воспользоваться. Ну а кому будет не суждено, на то воля божья. Но мы до конца должны выполнить наш долг. Насколько мне известно, Орда хочет получить от нас огнестрельное оружие. Мы, к сожалению, не в состоянии сделать так, чтобы им не досталась ни одна пушка. Не подрывать же их все заранее! Но главное, нам в случае необходимости, нужно взорвать пороховой погреб и «шайтан», чтобы они не достались Орде*. За погреб отвечаешь ты, Чопа. А за «шайтан» Топчи. Подготовте всё для их уничтожения сегодня же ночью. Чтобы, если что, завтра это сделать без промедления. Что неясного?

– Яснее быть не может, – ответили Юрий Чопа и Топчи, – Сделаем всё, что от нас требуется.

–Ямонт, тебе следует перебраться сюда, а мне на стрельницу Фроловских ворот*, распорядился далее Остей.

– Нет, я не согласен, – ответил Ямонт, – Я буду до конца изображать тебя на Фроловских воротах*, а если понадобится, вместо тебя там и погибну.

– Ух, ты смелый какой! – с насмешкой произнёс Остей, – Ладно Яша, обсудим это наедине. А пока, пошли дальше. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы врагу достались пороховые мастерские. Непряда. Возьмёшь их на себя.

– Будет сделано воевода, – ответил Василий.

– Ну и Ивану, сам господь велел занятся кузнечно-литейными мастерскими. Если Орда* захватит готовые пушки, это одно и полбеды. Но если ей достанутся мастерские, где эти пушки производятся, это уже другое. И это будет настоящая беда.

– Я понял, долго объяснять не надо, – ответил Собакин, – Сделаю всё в наилучшем виде, – затем добавив, – А для кого-то, и в наихудшем.

– Ну а если повезёт, где собираться, гнаете, – напоследок произнёс воевода Остей.

На следующий день утром, штурм не возобновился. Ордынцы попрежнему окружили город, но держались от стен, на значительном расстоянии. Защитники крепости молча ожидали, что на этот раз предпримет Тохтамыш. Но ордынский царь* взял паузу и вероятно, всё ещё раздумывал, правильно ли поступает, отказываясь от штурма. Наконец от его алычака* отъехала группа всадников и направилась в Тимофеевским воротам* белокаменного кремля. Ордынцев* как будто кто-то заранее предупредил, где им следует искать союзников, среди защитников крепости. За группой переговорщиков «увязался» целый булюк* всадников, которыми командовал Кутлубек, но вели они себя даже чересчур сдержанно. На расстоянии выстрела стрелы булюк* остановился. К воротам подъехали; несостоявшийся прошлогодний посол Ак-Ходжа, славящийся своим красноречием Турсай, пользовавшиеся наибольшим доверием у москвичей Карач-Мурза и Шихмат,, а вместе с ними, сыновья Нижегородского князя Василий Курдяпа и Семён.

– Царь* вам, своим людям, хочет оказать милость, потому что не повинны вы и не заслуживаете смерти, ибо не на вас он войной пришёл, но на Дмитрия вашего, враждуя ополчился, – начал свою красноречивую речь Турсай, – Вы же все, достойны помилования. Ничего иного от вас царь не требует, только выйдите к нему навстречу с почестями и дарами, вместе со своим князем, так как хочет увидеть наш царь* город этот, и в него войти чтобы полюбоваться, и в нём побывать у вас в гостях, а вам он дарует мир и любовь свою, а вы ему должны ворота городские оттворить.

Слова Турсая подтвердили Василий Курдяпа и Семён.

– Верьте нам, мы ваши князья христианские, и вам в том клянёмся, – что было сил, кричал Курдяпа.

На Тимофеевских воротах* большинство граждан были сторонниками Василия Вельяминова. Они поверили ордынцам*, и ничего не сообщив Остею, открыли ворота. Из ворот торжественно вышли; неизвестно как там оказавшийся князь Олег, московское духовенство, бояре, в основном сторонники Вельяминова, сам Василий, а следом вереница простых людей. Выйдя за ворота, члены этой миссии начали искать глазами царя Тохтамыша, чтобы преподнести ему дары.

– Суран*! – крикнул Кутлубек, и его воины со свистом помчались к открытым воротам. На полном скаку ордынцы* ворвались в крепость и с ходу стали рубить защитников Тимофеевских ворот*, пока те ещё не опомнились. Мчась мимо вышедшей навстречу московской миссии, Кутлубек на скаку первому отсёк голову князю Олегу. Горожане стали разбегаться кто куда и прятаться. Но было уже поздно. Ворвавшихся в кремль ордынцев* было не остановить. Первыми это заметили со стрельницы Фроловских ворот*, откуда труба подала звуковой сигнал. Услышав его, Топчи подбежал к «шайтану» и приставил фитиль в форме небольшого факела. Ствол орудия ещё с ночи был заряжен тройным зарядом и туго забит. Раздался оглушительный гром. «Шайтан» разнесло на куски, а от находившихся рядом Топчи, и ещё двоих пушкарей, вообще ничего не осталось. От растерянности, на какое-то время остановились и ворвавшиеся в крепость ордынцы*, но ненадолго. Своим повторным криком, Кутлубек заставил их продолжать атаку. Через непродолжительное время, со стороны Никольских ворот* раздался ещё более оглушительный гром. В воздух вначале полетели деревянные и каменные осколки от находившехся рядом строений, а затем в воздух поднялся столб серо-буро-чёрно-синего дыма в виде гриба. Это Юрий Чопа взорвал пороховой погреб. В кремле начались пожары. Почти все ворота открылись и из них «посыпались» люди, вероятно в надежде добратся до ближайших рощ и там найти себе убежище. Но вокруг, наизготове, также стояли ордынцы*, которые бросились к крепости и стали рубить и поражать стрелами бегущих прочь горожан. Группа ордынских аскеров* набросилась на членов миссии, вышедших вместе с князем Олегом встречать Тохтамыши. Они просто рубили этих людей до тех пор, пока все члены миссии не были изрублены на мелкие куски. В кремль врывались всё новые и новые кошуны* орданцев. Они начали всё подряд грабить и жечь. В первую очередь ордынские воины взламывали двери церквей и грабя, выволакивали всё наружу. Они раздевали догола укрывавшихся там граждан всех возрастов – от младенцев до глубоких стариков. Мужчинам рубили головы на месте, а женщин, вначале тут же насиловали. Срывая драгоценные оклады и ризы с икон, ордынцы* топтали и надругались над образами святых, выносили, ломали и жгли всю церковную утварь.

В результате пожаров, в огне погибло огромное количество книг, свезённых в Москву для сохранения со всех окраин. Ордынцы* разграбили всю княжескую казну. К вечеру в крепости не оставалось ни одной деревянной постройки, которая бы, не полыхала. Везде валялись трупы горожан, раздавались крики раненых, искалеченных и многократно изнасилованных. Истощьно плакали оставшиеся без родителей, и вообще без родственников, малолетние дети. Между тем, зверства ордынцев, ещё продолжались.

К крепости, в окружении своих хаваши* и кешектенов*, подъехал сам Тохтамыш.

– Москва взята! – сообщил ему самодовольный Турсай.

– Она не взята. Она сожжена и разграблена, – ответил недовольный ордынский царь*, – Что я с неё теперь смогу взять, обгорелые головешки?

– Зато мы наказили этих недостойных и подлых урусов*, – вмешался Ак-Ходжа.

– Наказали? – пуще прежнего, вспыхнул разъярённый Тохтамыш, – То, что их главный нойон* целый и невредимый неизвестно где бродит со своим войском, это ты считаешь, наказали? То, что мы ничего не знаем о его возможных союзниках литваликах* которые, раз за разом, отбирают у нас земли, это ты считаешь, наказали. Или то, что добрая часть горожан, как сквозь сито просочилась сквозь наши ряды, это тоже та считаешь, наказали. А где казна Адама Москвалика*, которую мы не успели взять, а наши аскеры* её растащили себе по карманам, это как понимать? Нам в плен гнать некого, кроме убогих и сирых, а кто будет Сараи отстраивать? Укек после чумы поднимать? Это ты тоже считаешь победой? Если бы ты в прошлый раз нашёл общий язык с урусами*, сейчас бы такого не было бы. А выход* как они теперь мне заплатят? Или может, это сделаешь за них ты?

Ак-Ходжа молча сидел на своём коне, потупив голову.

– Где Остей! Когда мне его приведут закованного в колодки, – вновь подал голос Тохтамыш.

– Остея изрубили, вероятно, в пылу страстей, – отозвался Али-Бек, – Я сам видел у Фроловских ворот* его кровавую, неузнаваемую плоть, которую лишь и узнал по шлему, доспехам и щиту.

– А он мне, хотя бы на какое-то время, живым был нужен! – произнёс Тохтамыш, – Кто мне теперь поведает о местонахождении, планах и намерениях литваликов*? Что у нас получается с туфангами*, или тоже ни одного не захватили?

– Туфангов* на каменных стенах осталось достаточно, – сказал Карач Мурза, – Сгорели или поразрывались лишь деревянные тюфяки*. Урусы взорвали сымый большой из них, а ещё неизвестно кто, сжёг мастерские по изготовлению этих туфангов*, и взорвал погреб, где хранилось зелье* для туфангов*.

– Что не заставь, всё чарез орку*, – опять недовольно проворчал Тохтамыш, – Шихмат, собери сегодня же со стен все целые туфанги*. Парочку направь в Алт-Сарай*, остальные в Чолкан* для изучения и налаживания дела. Да пусть ещё твои кешектены* поищут мастеров среди пленных урусов*. Может после наших юлэров*, ещё остались таковые в живых? Без моего личного разрешения, ни одного туфанга* никому не давать, даже этим, как их зовут, посланцам*, или засланцам Тимура.

– Слушаюсь мой повелитель, – ответил Шихмат.

Тохтамыш стегнул своего коня и помчался прочь к своей ставке. Его многочисленая хаваши* последовала следом за своим царём*. В Москве же ещё долго продолжался пожар, уничтожая последнее, что оставалось.