Глава 9: Посланцы Тимура в столице Орды Сарае ал-Джедиде.

Ордынская столица Сарай ал-Джедид* располагалась на равнине и тянулась вдоль левого берега рек Ашулука* и Сары* более чем на десять вёрст. Этот город считался одним из красивейших не только в Орде, но и во всей Азии. Он был населён людьми со всего света. Места здесь хватало всем. Жили в нём монголы и кыпчаки, аланы и черкесы, урусы и булгары, турки и византийцы. Представители каждого народа селились в своих кварталах, в которых имелось всё, необходимое для жизни. В каждом имелись свои учебные и культовые заведения, базары и кладбища. В городе имелись кварталы ремесленников: гончаров и ювелиров, стеклодувов и косторезов, мастеров по выплавке и обработке металлов, производству керамики. Город пересекали широкие и прямые улицы. Дворцы (сараи*) знати и другие общественные здания были возведены из обожжённого кирпича на известковом растворе, а тораки* (жилища) остальных жителей из сырцового кирпича и дерева. Ближе к городским окраинам, располагались многочисленные алычаки* простых ордынцев*. Город имел водопровод и канализацию. В нём было тринадцать соборных мечетей, одна из которых суфистская и множество других, а также множество храмов иных конфессий. Христианские, православная и католическая, имели здесь свои епархии. Для караван-сараев* был отведён отдельный квартал, обнесённый стеной, где жили купцы со всего света. Назывался он гостевым.

Но главная особенность ордынской столицы, Камол ад-Дину бросилась в глаза ещё при въезде в город. Он, как и другие ордынские города нижнего течения Итиль*, не имел защитных стен.

Распросив здешних горожан, где отыскать получще караван-сарай*, путники добрались до гостевого квартала и расположились там в одном из караван-сараев* под названием Кок-Тан*. В числе лучших, в этом квартале, он не был. Но от Буги, Камол ад-Дин уже знал, что в этом караван-сарае* достаточно часто останавливались купцы урусов*, приезжавшие сюда за «китайским снегом»*. Вскоре Камол ад-Дин об этом не пожалел, узнав, что в нём имеется русская баня. На сегодня он планировал лишь одно, помыться в бане и хорошенько отдохнуть, а уж завтра с утра приступить к поиску Шамсудина и Байондура. До этого ему приходилось мыться в русской бане лишь один раз. Это когда они остановились в этом шайтанском караван-сарае* Китоврас*. И если что-то приятного и осталось у Камол ад-Дина от посещения того караван-сарая* или умёта* поихнему, то это помывка в находившейся при нём бане.

Вдоволь намывшись, Камол ад-Дин хотел было взять свою кумай* китаянку и идти отдохнуть. Но тут ему сообщили, что у хозяина караван-сарая* его кто-то ожидает. Когда Камол ад-Дин вошёл в помещение хозяина, то ожидавшего человека узнал не сразу. Понял, кто это есть, Камол ад-Дин лишь только услышав его голос.

— Ас-саляму алейкум*, — первым радостно поздоровался Шамсудин.

— Ва-алейкум ас-салям*, — в ответ поприветствовал Камол ад-Дин.

Друзья по медресе* обнялись.

— Какими ветрами принесло тебя в наши края.

— Я здесь по воле Всевышнего и по повелению нашего Амир-ал-умара*, да хранит его Всевышний!

— Предлагаю тебе совершить прогулку по городу, а заодно и серьёзно переговорить до того, как ты встретишся с Байондуром. Он тоже с нетерпеньем ожидает твоего приезда, и ежедневно наведывается на этот «город» караван-сараев*. И это, несмотря на то, что вы якобы заранее договорились с ним встретиться чуть ли не в Алт-Сарае*.

— Такой разговор был. Но конкретного места встречи и даты мы не обговаривали.

— Вот и хорошо. Тогда ночевать сегодня будешь тоже у меня. Предупреди своих чтоб не искали.

Камол ад-Дин предупредил о своей отлучке отца и брата, а затем, взяв коня, выехал с Шамсудином в город.

— Красивый город, — стал восхищаться Камол ад-Дин, — Одного только не пойму! Куманы* что, настолько беспечные, что не только стены вокруг города не возвели, но даже примитивного вала со рвом не отсыпали?

— Куманы*, или кыпчаки*, как их тут ещё называют, может и не беспечные. Ты же видел, какие они стены вокруг своей бывшей столицы Сыгнака* возвели. Только теперь монголы на этой земле хозяева, а кыпчакскую знать, они здесь почти всю истребили. Монголы же считают, что отсутствие стен в здешних городах, чуть ли не своей гордостью и главной заслугой. Мол, смотрите, какие мы страшные, весь мир нас боится! Поэтому, никто и не нападает. А значит, и стены не нужны. И действительно ведь так и есть! После прихода монголов, на этой земле не было ни одной войны с внешними врагами, лишь междуусобные разборки. Так для таковых и стены не помеха, на то они и междуусобные.

— А я слышал, что и на Сарай* были нападения со стороны?

— Вот то-то и оно, что были. И не один раз. Самое интересное, что сильные страны на Орду* идти войной бояться. А вот какие-то оборванцы, вроде лесных бродяг ушкуйников*, набеги производят. Да ещё какие! Ладно, казмаки* в Орде* себе шалости позволяют, ордынских жён из гаремов в юртах* приворовывают! Но те ведь, когда надо, и ордынскому царю* служат! А от ушкуйников* один вред. Налёты на города делают безжалостные, опустошительные, и всё это, почти безнаказанно.

— А что же, доблестное ордынское войско не может с ними справиться?

— Так они словно заранее знают, когда набеги совершать. Как уйдёт ордынское войско в дальний поход, или на войну, в какую нибудь чужую страну, ушкуйники* тут как тут. Опустошат город и уходят в дремучие леса на севере, попробуй их там найди!

— Так их, вероятно, кто-то предупреждает, раз они знают, когда приходить?

— Естественно, недовольных и обиженных доброхотов всегда и везде хватает, даже в близком окружении ордынского царя*.

— Мне кажется, я об этих людях уже слышал, а возможно и имел с ними дело.

— Значит, повезло тебе, что так дёшиво отделался. Если конечно, это действительно были ушкуйники*.

— Ох, а это что за чудо света? — вдруг остановился Камол ад-Дин.

— Этим чудом света и великолепием, является царский дворец Алт-Сарай*, — ответил Шамсудин, — Основной из всех царских Хан-Сараев*, имеющихся в Орде*.

Всадники выехали на большую площадь, посередине которой, переливаясь струями, шумел фонтан. За фонтаном стояло огромных размеров величественное здание, выстроенное в восточном стиле с полукруглым, сияющим на солнце, жёлтым куполом.

— Такое ощущение, что купол золотой, — сказал Камол ад-Дин, — Или мне так кажется?

— Говорят, что он и есть золотой, хотя я в этом сильно сомневаюсь, — ответил Шамсудин.

, — Сколько для этого нужно золота? Просто искустно позолоченный. Но из-за этого купола и дворец зовётся золотым. Вот такой он, Алт-Сарай*! Некоторые зовут его Алтын-Сараем*, или Алтан-Сараем*, кому как вздумается. Но суть от этого не меняется. А вот этот памятник скакуну, действительно золотой.

Шамсудин показал на стоящую перед входом во дворец статую коня, из жёлтого металла в натуральную величину. Глаза у коня сверкали на солнце ярко-красным цветом.

— Это знаменитый Алтын-От*! На его изготовление ушло девятьсот тридцать семь с половиной пудов золота, — продолжал Шамсудин, — А глаза у него рубиновые. Представляешь, какая ему цена!? А по другую сторону входа раньше стоял ещё такой же. Звали его Алтан-Агт-морь*. Только где он теперь, никто сказать не может. Одни говорят, что его увёз с собой Мамай, и конь сейчас лежит вместе с ним в могиле на Мамай-тепе*, где-то на правом берегу Итиль*. Другие говорят, что его похоронили вместе с Мамаем в степи рядом с Сараем*. Но в это верится с трудом. Мамая хоронили с воинскими почестями и по приказу Тохтамыша где-то в Крыму. Я думаю, что ордынский царь* никогда бы не позволил закопать коня вместе с этим безродным беклярибеком*, хоть и являющимся киятом*. Но главное, по столице прошли слухи, что этого коня куда-то спрятал сам Тохтамыш. Ему он нужен для того, чтобы когда нибудь, похоронить это чудо с собой, в своей собственной могиле. Это даже больше похоже на правду. Слух же о том, что конь похоронен в могиле с Мамаем, вероятнее всего сам же Тохтамыш и распустил, чтобы отвлечь от себя подозрения в его похищении. В чём, в чём, а в распространении слухов, ордынский царь* толк знает!

— Тогда зачем Тохтамышу всё это нужно, — спросил Камол ад-Дин, — У него ведь в Орде и так абсолютная власть, а значит и конь фактически ему принадлежит?

— Тохтамыш тенгрианец*. Будь необходимые условия, он бы возродил в Орде тенгрианство*. Но Тохтамыш не делает этого, боясь вероятно, недовольства народа и бунта. Ты другой раз присмотрись внимательно, на седле его лошади шанырак*. Просто здешние люди никогда не видели и не знают этого знака, поэтому не обращают внимания. А кони всегда были символами степняков, особенно монголов.

— А почему Байондур перед ним так пресмыкается?

— Ты тоже это заметил? Всё дело в том, что степень посвящённости в ислам у Байондура осталась на уровне мюрида*, не смотря на то, что окончил он вместе с нами медресе*. В то же время, он мнит себя, чуть ли не муршидом*. Тенгри он отождествляет с Богом Отцом и Аллахом. Поэтому не удивительно, что Байондур с такой преданностью стал преклоняться перед Тохтамышем.

— С Байондуром всё ясно, — сказал Камол ад-Дин, — Но зачем на входе в царский дворец вон те две кучи хвороста. Этот мусор весь вид на это великолепие портит.

— О-о-о-о! — многозначительно поднял указательный палец вверх Шамсудин, — Это не просто хворост, и уж тем более не мусор! Когда по вызову ордынского царя* во дворец приезжает, какой нибудь мелик* из числа неверных*, то он должен проходить процесс очищения. Царские кешектены* поджигают обе кучи хвороста, а этот мелик* проходит между ними через огонь, прежде чем войти во дворец. Это и есть процесс очищения.

— Дикость какая-то, — сказал Камол ад-Дин, — В благородной книге* об этом ничего нет. А если этот человек откажется проходить тот самый «процесс очищения»?

— Ему немедленно отрубят голову, — ответил Шамсудин, — И это уже было не один раз.

— Эти «дикие» обычаи только подрывают устои ислама, — сказал Камол ад-Дин, — Кто только до этого посмел додуматься?

— В этой стране ещё много до чего додумались, — ответил ему Шамсудин, — Хотя, если смотреть в целом, то к людям других вер здесь даже терпимее относятся, чем в других странах исламского востока. И женщины здесь никогда не закрывают лиц, а лишь прикрывают платками головы.

Завершив прогулку, друзья подъехали к жилищу Шамсудина.

— А теперь прошу в мой торак*, конечно не сарай*, но жить вполне комфортно, — сказал Шамсудин.

Они долго беседовали за ужином и чаем на разные темы, пока Шамсудин не перешёл к тому разговору, ради которого собственно и пригласил Камол ад-Дина в гости к себе домой.

— Я давно ищу возможности передать прошение Амир-ал-умару*, да хранит его Всевышний, — начал Шамсудин.

— Что за прошение у тебя и что я должен буду сделать? — с удивлением спросил Камол Ад-Дин.

— Только передать прошение. Мне кажется, моя миссия здесь закончилась. Я был послан в эту страну как воин, помочь, насколько от меня это зависит, сделать здесь царём Тохтамыша. Он теперь царь*. Рядом с ним два советника Амир-ал-умара — Урлук-Тимур* и Ак-Буга*. Без них и своего сахиб-дивана* Али-Бека, Тохтамыш ни одного решения не принимает.

— Это у нас сахиб-диваны*, а дзесь, кажется, беклярибеками* называются.

— Не совсем так. Беклярибек* здесь и войском командует в отсутствии царя*, а сахиб-диван* у нас, лишь хозяйственными делами. Кроме того, в ведении беклярибека* диван яргу*, а значит в его руках очень большие возможности. Али-Бек, по ихнему, роль везира*, эмира-яргу* и частично беклярибека* исполняет, сосредоточив в своих руках значительную власть.

— Это надо учесть! Но тебе-то, что здесь не нравится. Претесняет кто, или другие причины?

— Претеснять, не претесняют. Но и делать ничего не дают. Я у них писцом служу. Занимаюсь ерундой всякой. Подсчитываю, сколько фуража для царского войска требуется, сколько амуниции, боевых лошадей, оружия. Разве я за этим сюда ехал, и разве славы добудешь, ежедневно просиживая на орке*?

— Эх, ничего себе … ерунда всякая! Да это …, да ты хоть понимаешь …! — Камол ад-Дин не мог подобрать нужные слова, — А ты с Урлук-Тимуром* или Ак-Бугой* по этому вопросу беседовал?

— Пытался, но они и слушать не желают. Говорят, сиди ниже травы, тише воды и не высовывайся до поры, до времени. Только когда это время настанет? Они мне даже встречаться с собой запретили, говорят, что сами меня найдут, когда надо будет. А сами, кажется, давно про меня забыли, делают вид, что меня не знают. А я ведь воин, без дела сидеть не могу, но и без приказа бросить это место, тоже. Вот и решил я, в обход Урлук-Тимура* и Ак-Буги*, на Амир-ал-умара* с прошением выйти. Лучше я с ним в опасные походы ходить буду, да славу добывать. А здесь, днями проседая на орке* в диван-арзе*, разве славы заработаешь?

Камол ад-Дин призадумался, не зная, что ответить, Шамсудина он считал умнее, чем тот оказался на самом деле.

— Прошение я передам обязательно, — пообещал Камол ад-Дин, — Только ты, до повеления Амир-ал-умара*, самостоятельно ничего не предпринимай. И ещё. Возможно, в следующее лето Тохтамыш пойдёт войной на урусов*, но это строго между нами. Так вот, мой брат Эргаш должен оказаться к тому времени в ордынском войске, и идти с ним на Москву. До этого он останется здесь, если не у тебя, то где-то рядом. Подумай, как это сделать. Да и для Байондура, правдоподобную историю, проживания в Сарае* Эргаша нужно придумать. Бережёного, и Всевышний бережёт.

— Остаться в Сарае* у Эргаша будет следующая причина — заболел, слёг, пока выздоровел, караван ушёл. Остальное мы потом додумаем. И ещё, я слышал в Самарканде налажено производство бумаги. Здесь нам её очень много нужно, как наладить эту поставку?

— Ты сам и подсказал один из выходов в создавшемся положении. Через Эргаша и наладим. Будет повод для его длительного пребывания в Сарае*. Средствами мы его обеспечим. Остаётся одна проблема, как ему попасть в ордынское войско?

— Это совсем не проблема, если будет готовиться поход, его заберут в армию, даже ох сказать не успеет.

— В роли простого воина он Амиру-ал-умару* в этом московском походе не нужен, в первом бою на крепостной стене бездарно погибнуть он всегда успеет. А Эргаш нужен живым, он должен кое-что раздобыть у этих урусов*. Задача ясна?

— Куда яснее! У меня эмир дахи* при кушун-туге* хороший знакомый. Попытаюсь пристроить к нему. Если получится, может даже тугачом*.

— Да, если получиться, вариант хороший. Теперь об условиях связи. Наши связные караваны будут приходить в этот же караван-сарай*, где мы остановились теперь. Он Кок-Таном* называется.

— А здесь есть и так называемый самаркандский … !

— Нет, Оставим Кок-Тан*. Специально для тебя на седле главного караванщика будет изображена фигура, напоминающая кинжал, расположенный остриём вниз, а на его рукояти — три кольца. Это связь будет непосредственно для вас с Эргашем. Паролем будет следующее приветствие: «Ас-саляму алейкум, почтенным гостям из прекрасной Бухары». Отзывом же будет: «Ва-алейкум ас-салям, только мы с ещё более прекрасного Самарканда». По прибытии в Кок-Тан*, караван будет ждать связного, в данном случае тебя, четыре дня. Поэтому раз в четыре дня тебе придётся наведыватся в этот караван-сарай*.

— Рахмат*, я запомню.

— Тогда давай помолимся, и неплохо было бы выспаться. Перед встречей с Байондуром чтоб голова была посвежей.

Выспавшись, на следующий день Камол ад-Дин с утра пораньше вернулся в караван-сарай*. Но там его уже ожидал Байондур.

— Ас-саляму алейкум*, — поздоровался он с Камол ад-Дином, — Где пропадаешь?

— Ва-алейкум ас-салям*, — ответил Камол ад-Дин, — Шамсудина вчера случайно встретил, город посмотрели, Алт-Сарай*, конём полюбовались, так и припозднились. Пришлось заночевать у него.

— Бери брата и поехали. Нас ждёт великолепная охота на сайгаков. Знаешь, сколько их в здешней степи?

— Брат ещё не прибыл с Гюлистана*, — преднамеренно соврал Камол ад-Дин.

— Очень жаль, что ехать тебе придётся без брата, но ждать нам некогда. Нас там ждут твои соотечественники и советники нашего царя*.

Камол ад-Дин сообщил отцу о предстоящей отлучке. Пользуясь случаем, Кутфи решил выгнать сегодня в степь и попасти животных, так как в караван-сарае* имеются запасы лишь сухого сена. Кроме того, он решил послать людей за реку, где много хорошей травы. Байондур пообещал распорядиться насчёт плавсредств.

До охотничьего стана Камол ад-Дину с Байондуром ехать пришлось довольно долго. Ехали, удаляясь в степь всё дальше от Сарая*.

— Что они так далеко забрались от города? — начал возмущаться Камол ад-Дин.

— А ты сайгакам скажи, чтоб сами к Сараю* поближе пришли, но только, когда это лично нам будет необходимо. Может и послушают? — рассмеявшись, отозвался Байондур, — Там царские охотничьи угодья, поэтому лишний люд туда не суётся. Это и так самые ближайшие угодья. Поэтому сайгак в этих местах, ещё пока водится. А всё, что было ближе, городская голытьба уже давно перебила и съела.

С Урлук-Тимуром* и Ак-Бугой* Камол ад-Дин ранее, лично знаком не был, поэтому познакомились они лишь здесь, на охоте. Советники Тимура оказались примерно такими, какими посланец* их и представлял, самоуверенными и в определённой степени, заносчивыми.

Охота на этих степных антилоп, сайгаков, Камол ад-Дину понравилась. У себя в Средней Азии ему приходилось бывать на подобной охоте, но лишь, на джейранов. Джейраны более проворные и красивые антилопы и конечно охотиться на них, казалась Камол ад-Дину азартнее. Сайгак же менее проворный, а с виду некрасивый, но мясо у него было отменным. Особенно Камол ад-Дину понравился приготовленный из сайгачатины шулюм. Это блюдо готовили обслуживающие здешние угодья монголы из племени ойрат*, которые знали в нём особый толк. Хмельной кумыс также делал своё дело.

— Перетолковать надо бы, достопочненный посланец*, — обратился к Камол ад-Дину тучный, бычеподобный Ак-Буга*.

— Ты несколько преувеличиваешь мои скромные заслуги, — ответил Камол ад-Дин.

— Не скромничай, я степных орлов по полёту вижу, особенно, если эти орлы высокого полёта.

— Чем могу служить?

— Передать на словах кое-что очень важное для Амир-ал-умара* необходимо. Письмом нельзя. Упаси нас Всевыщний, если попадёт не в те руки. Поэтому только устно, и только лично Амир-ал-умару*.

— Сделаю всё, что будет необходимо.

— А передать Амир-ал-умару*, да сохранит его Аллах, необходимо следующее. Похоже, царь* Тохтамыш стал быстро забывать, что сел он на здешний престол только милостью Всевышнего и благодаря поддержке Амир-ал-умара*. Мы с Урлук-Тимуром едва сдерживаем его от необдуманных поступков, которые тот пытается всё чаще совершать во вред Амир-ал-умару* и всему народу Великого Турана*. Но делать это, нам становиться всё труднее, а иногда и просто невозможно. Последнее время вся царская хаваши* настроена против нас. При этом Тохтамыш, как нам кажется, не только не пресекает эти проступки, но даже потворствует такому к нам отношению. Те два тумена*, что дал ему Амир-ал-умар*, он недавно направил на постоянный постой в Маджар* и Хаджи-Тархан*. Кроме того, сейчас пошли даже слухи, что он хочет вернуть эти два тумена Амир-ал-умару за ненадобностью. Значит, если что, в Сарае*, на силовую поддержку нам рассчитывать не приходится. Надежда теперь лишь на свои мозги. Сейчас Тохтамыш в спешном порядке начал восстанавливать северный маршрут Великого шёлкового пути*, что идёт через Орду. Здесь имеется место, где между Итиль* и Таном*, всего около шестидесяти вёрст. Там имеется переволока, где груз по суше переправляют с одних кораблей на другие. На этой переволоке имеется город, который у них зовётся Бельджаменом*, а мы у себя его звали Балькимчином*. Этот город, Тохтамыш уже восстановил после разрухи, которая была во времена здешней смуты, в первую очередь и создал там таможню. Но это не самое главное. От некоторых людей из его окружения мне известно, что Тохтамыш, в дальнейшем, намерен организовать смуту в одной из стран на южной ветви Великого шёлкового пути* и парализовать его работу. Наиболее вероятно, это случится в Мазандаране. Южная ветвь, это наша, которая идёт через Мавераннахр*. Если его намерение осуществиться, Туран* понесёт большие убытки. Страна наша бедная, ресурсов недостаточно. Если парализовать ещё и торговлю, то на одной военной добыче мы далеко не уйдём. Конечно, у нас имеется победоностное войско! Но военная удача однажды может дать осучку. И тогда мы можем получить у себя в стране такую смуту, что ордынская, по сравнению с ней, покажется невинной шалостью. А если к этому времени и внешний враг подсуетится, то от нашей державы может остаться, лишь пустыня, подобная Кара-Кумской*.

— Но, насколько мне известно, Тохтамыш собирается в следующем году воевать с урусами*?

— В следующем году может быть, а потом на очереди может оказаться кто угодно.

— Но, Тохтамыш ведь давал клятву верности Амир-ал-умару*?

— Не будь наивен, посланец*! Клятва, это лишь ничего не значащее пустословие. Про неё забывают сразу же, как только меняются обстановка и условия. Впрочем, в дальнейшем поймёшь это сам. Ты пока ещё достаточно молод.

— Я брата хотел бы здесь оставить, у нас ещё одно задание Амир-ал-умара*. Огнестрельные туфанги* раздобыть, которые имеют урусы*.

— Байондур мне уже об этом сказал. А ты что, его на Байондура оставить собираешься?

— Нет, на Шамсудина.

— Это лучше, только раскрывать истинное лицо Шамсудина нельзя. Он служит писцом при войске Тохтамыша, а тот к счастью, забыл, откуда Шамсудин у него взялся. Мы даже в страшном сне не могли такую удачу представить, что наш человек окажется в этом кладезе военных секретов Орды*. Поэтому тщательно пронапутствуй брата, чтобы меньше трепался, если имеет к этому склонность. Необходимо будет, купить ему здесь жилище, и особо не выказывать дружбы с Шамсудином. А дальше всё должно стать на свои места и само по себе. Лучший наш союзник терпение и выдержка. Про Байондура кстати, ты что либо знаешь?

— Да, мне Шамсудин рассказывал. Байондур и сам этого не скрывает, даже гордиться.

— На наше счастье, он несколько глуп и ветренен, но всё равно пусть твой брат будет с ним осторожнее. Как человек, он ещё не до конца конченый, но по своей душевной простоте может таких глупостей натворить, что это будет страшнее ножа в спину. Что у брата с семьёй?

— Семьи пока не имеет. Здесь у него лишь одна кумай*, китаянка.

— Чтож, может это и лучше. Только пусть не трещит, что это не жена. Здесь в Орде жена мусульманина не обязательно должна носить мусульманскую одежду. Здесь полная свобода и равенство вер, хотя страна в целом, вроде бы мусульманская. Рядом уживаются магометане и назранцы, иудеи и язычники. И никому до этого нет никакого дела. Даже царь* Тохтамыш, и тот тенгрианец*, хотя и скрывает это.

— Да, я об этом уже слышал, но он говорят и ясу* чтит?

— Ясу и Амир-ал-умар* чтит, но это не мешает ему твёрдо отстаивать интересы ислама.

— Может и Тохтамыш по этой же причине ведёт свою непонятную для большинства игру?

— Нет. Я ведь с самого начала к нему присматриваюсь. Нет у него ни принцыпов, ни харизмы, а вот энергии и дури, хоть отбавляй. Всё это в нужное русло бы направить, да только некому, а у самого ума не слишком хватает. Вот только амбиций чересчур. Как бы они его не сгубили, а с ним и Орду*! А впрочем, что это мы вдруг о нём расплакались? Может это всё и к лучшему, время покажет.

— Тохтамыш приказал через нас перегнать в качестве бакшиша* Амир-ал-умару* целый табун отборных скакунов, что ты думаешь по этому поводу?

— Бакшиш*, бакшишем*, но я не думаю, что делал он это лишь от чистого сердца. Ордынский царь* мастер интриг. Он может с величайшим артистизмом одновременно подарки дарить, выказывая великолепное радушие. Но это не мешает ему и камень, одновременно за пазухой халата держать. Если же чуть расслабишься, он тут же огреет тебя этим камнем по голове. Поэтому, не стоит обольщаться. Так и передай это Амир-ал-умару* при вручении подарков.

Во время разговора к ним подошёл Урлук-Тимур*.

— Нужно быстрее уходить отсюда, — обратился он к разговаривавшим.

— Что тебя забеспокоило? — cпросил Ак-Буга*.

— Вон гляди, то облако, что движется от Баш-Кунчи*.

— Облако как облако, — пожал плечами Ак-Буга*, — Ну и что, что оно темнее и больше других?

— Облако, но не такое как все, — пояснил Урлук-Тимур*, — Вы присмотритесь внимательней. Оно вроде как вращается. Это смерч, и двигается он прямо на нас.

— Мне приходилось пару раз видеть смерчи, — вмешался Камол ад-Дин, — Там от облака до земли опускается тонкий столбик толи пыли, толи воды, и быстро вращается, как вихрь. А здесь медленно вращается целое облако.

— Это особенный смерч, а зовётся он расплывчатым, это гораздо страшнее тех, что ты видел, — сказал Урлук-Тимур* Камол ад-Дину, — Сейчас он тоже начнёт опускаться к земле и раскручиваться, тогда и поннятна станет «прелесть» этого явления. Если не успеем от него подальше уйти, поднимет нас высоко, вместе с конями, а потом выкинет и конец нам всем.

— Куда нам теперь бежать-то, — спросил Ак-Буга*.

— В сторону от направления его движения, — ответил Урлук-Тимур*, — И чем дальше убежим, тем лучше. Вон ордынцы* уже помчались.

— Жалко, такой пекник пропал, да ладно, помчались, — сказал Ак-Буга* и все помчались прочь, по направлению к Сараю*.

Между тем лохматое, вращаюееся облако достигло земли, и его нижний край пошёл прямо по ней. Подхватывая песок, траву и всё остальное, что попадалось на пути, поднималось им в воздух.

Не смотря на то, что всадники гнали лошадей что было мочи, уйти от смерча не удалось. Он зацепил их краешком, да так, что люди едва могли удержаться в седлах, а лошади еле стояли на ногах. Столб от смерча прошёл в стороне, и пройдя ещё верст десять, куда-то исчез.

— Пронесло, — сказал Ак-Буга*, — Спасибо Всевышнему, что живы остались, не унесло на небеса к шайтанам*. А вот сайгачатины жалко, столько мяса улетело на трапезу к Иблису*. Ладно, возвращаемя в Сарай*.

Охотники возвратились в город. Не смотря на то, что смерч преподнёс такую неприятность, в целом охотой все были довольны, А то, что вернулись без добычи, так это не беда, другой раз недополученное удовольствие наверстается.

Эргаша пришлось ждать ешё пять дней. За это время Байондур собрал для Тимура требуемый табун отборных рысаков и передал их Камол ад-Дину. После этого, распрощавшись с гостями, тот отбыл в Заяр. Он не стал дожидаться, когда караван Кутфи наконец отбудет в Самарканд. Байондуру нравилось всегда быть возле хозяина, тоесть Тохтамыша, а тот мог в любой момент сменить место ставки, перекочевав, куда нибудь вверх по Итиль. Царь* уже не раз проделывал это в летние сезоны. Поэтому, Байондур боялся, что и теперь, царь* может уехать без него. Камол ад-Дин против данного решения не возражал. Перед Камолиддином, Байондур и так свою миссию выполнил сполна.

Из поездки в Бельджамен* Эргаш привёз вполне нормальные вести. Здоровье Бури стабилизировалось. Буга создал ему приличные условия. Эргашу удалось уговорить Бугу остаться возле Бури, пока тот не поправит здоровье. Конечно, ему пришлось прилично заплатить. Лекарь Алимжан тоже согласился остаться возле больного, но при условии, что ему и дальше помогут в поисках проданной в неволю Гузель. Эргаш пообещал это сделать. Главное, Алимжану нужно было пообещать, а там как получиться. По большому счёту, они с Камол ад-Дином в тот момент понятия не имели, как вдальнейшем будут помогать искать Гузель. Но Бури нужен лекарь, и Эргаш обещал. Алимжану же, в свою очередь, ничего не оставалось, как верить обещаниям. Кроме как лечить, он больше ни на что не был способен. Интересно, верил ли сам Кудеяр в успех, доверяя такое дело Алимжану? Или от отчаяния чему угодно поверишь? Но это уже были проблемы Кудеяра. Двоих своих людей Эргаш оставил в Бельджамене в помощь Буге. Чембар и Вождя решили отправиться с Эргашем в Сарай*, а тот не стал им препятствовать. Они предпочитали заниматься всем, чем угодно, но не сидеть в этой скукотище, охраняя Алимжана.

Прежде чем отправиться в дорогу, Камол ад-Дин лично познакомил Эргаша с Урлук-Тимуром* и Ак-Бугой*. Теперь о миссии Эргаша в Сарае*, знали и эти двое тимуровских элчи*.

— Не забудь сообщить Амир-ал-умару* главное! — напомнил Ак-Буга* Камол ад-Дину, — Доложи ему в первую очередь следующее. Никто в окружении Тохтамыша в Сарае*, в том числе он сам, понятия не имели о существовании в одном из улусов Орды* этих туфангов*. Разумеется, и мы с Урлук-Тимуром* ничего о том не ведали, потому и не смогли своевременно сообщить о том оружии в Самарканд. Теперь это оружие, благодаря бездарности и головотяпству некоторых ордынских эмиров*, попало в руки ихних меликов*, мятежных урусов*, а сама Орда* осталась без огнестрельного оружия.

— Я непременно сообщу Амир-ал-умару* об этом в первую очередь, — обнадёжил его Камол ад-Ддин.

Кроме рысаков, Байондур выделил Камол ад-Дину ещё и табунщиков, которые должны были сопровождать скакунов до Самарканда. Камол ад-Дин пообещал вернуть людей с первым же караваном, который будет следовать из Самарканда в Сарай*.

— Это как получится, — усмехнулся и махнул рукой Байондур, — Впрочем, поступай с ними как знаешь. Можешь делать всё, что захочешь. Они невольники.

— А они дорогой не разбегутся, — спросил Камол ад-Дин, — Ведь могут и с лошадьми что-то худое сделать?

— За этих не бойся. Они начисто лишены воли, будут за тобой идти как бараны на убой. Я для тебя, специально таких подобрал. Выгонять будешь, или вольную давать, не уйдут. Есть люди, которые без рабства себя не предсвтавляют. Эти из той категории.

— Эх, а дал бы ты мне ещё пяток нукеров* для охраны, — попросил Камол ад-Дин.

— Рад был бы, но этого не могу, — ответил Байондур, — Орда* хоть и большая, но воевать некому, каждый нукер* на учете. Во время смуты столько людей потеряли! А народившиеся ещё подрасти должны, да потом их ещё обучить следует. И потом, своих ведь у меня нет. А чужих, кто мне их даст, я же не царь*, чтоб у кого-то нукеров* забрать.

— Ладно, благодарю и за то, что ты для меня сделал. Да сохранит тебя Всевыщний! — сказал Камол ад-Дин.

Байондур тогда слегка поморщился, но промолчал. Здесь Камол ад-Дин понял, что дал осечку, ведь Шамсудин предупреждал его о том, что Байондур тяготеет к тенгрианству*.

Они распрощались, и Байондур снова отбыл в Заяр*.

Камол ад-Дин вспомнил ту историю, готовясь к отбытию в Самарканд. Он обратился за помощью к Ак-Буге*, но тот успокоил, посоветовав двигаться по сакме* вдоль Сары*, и лишь возле Ак-Сарая*, свернуть влево вдоль Хазарского моря*. Эта сакма* более безопасная, и по ней сейчас, в основном и ходят купеческие караваны. Напрямую через степь конечно ближе, но там ещё свирепствуют отдельные шайки кайсаков*, враждебно настроенных к Тохтамышу. Поэтому, лучше не рисковать. Чембара и Вождю Камол ад-Дин решил взять с собой. Они должны были заменить тех людей, которых он направил в Бельджамен для поддержки Бури. Что с ними делать по прибытии в Самарканд, Камол ад-Дин пока не знал. Дойдём до места, а там видно будет, решил для себя посланец*.

Собравшись, караван Кутфи двинулся дальше в дорогу, а Эргаш, попрощавшись с отцом и братом, остался обустраиваться в Сарае*.