Глава 7: Рассказ о злодеяниях ушкуйников.

Миновав протекающую в тех местах живописную реку Ворону, караван приближался к не менее чарующей своими красотами Похори*.

— Здесь мы можем, наконец-то, сделать нормальную передышку, — сказал Буга, обращаясь к Камол ад-Дину.

— Ты мне, кажется, говорил, что в этих местах даже караван-сарай* есть? — спросил его Камол ад-Дин.

— Не совсем караван-сарай*, но жить можно. У урусов* они постоялыми дворами зовутся, а в здешних местах, умётами*. Но в этих дворах, всё-таки, хоть какие-то удобства имеются. За Похорью* улус «Сартака»* начинается, это уже вроде как не разбойничья территория. Хотя их ватаги можно встретить в Орде* где угодно. Здесь двадцать лет было смутное время, воевали все против всех. Отчеканенные монеты с очередным их царём*, ещё не успевали даже страну обойти, а к этому времени, успевало уже ещё два либо три владыки смениться. Кроме этого, в Орде* ещё чума целые города выкосила. Потому здесь сейчас полный бардак. Так, что вполне возможно, что даже за Похорью*, нам расслабляться не придётся.

— Ты нас и сакмой* этой пугал, а мы её почти, без особых приключений прошли, не считая конечно недоразумений с Бури и этим приблудным урусом*, которые те сами себе и отыскали на свои орки*, да на наши головы.

— Всплюнь! Во-первых, сакму* мы не прошли ещё и до половины, а миновали лишь «Червлёный Яр»*. Здесь мы, по крайней мере, знали, с кем можем иметь дело. А что будет дальше за Похорью*, одним лишь; богу, чёрту, да папам Римским*, которых теперь, говорят, целых двое, известно.

— А ты, кажется, говорил, что ни во что не веришь. Кстати я так и не понял, какой веры Кудеяр?

— В душе, вроде как магометанской. А там, кто его знает, не разберёшь. Вроде, как и язычеству преклоняется. Кто этих разбойников теперь поймёт?

— Похоже, что не только этих джете*. Говорят, что сам царь* Тохтамыш к Ясе* Орду* вернуть хочет. Но разве это возможно? В Орде* начнётся смута и тогда конец. А Тохтамыш ведь тоже мусульманской веры не менял! Но косы, у его воинов, обычное дело. Да и Великий амир* Тимур, хоть и правоверный, а косы даже своим родственникам носить разрешает, хотя они сразу после рождения были обращены в ислам.

— Мне тоже от купцов приходилось слышать, что Тимур варвар, язычник и ему в жертву чуть ли не детей жареных подают.

— Это всё домыслы и крамола, как у вас говорят. Посуди сам. Кто такому служить станет? А ему целые народы служат, причём разные, и за совесть, а не за страх. Тимур всегда был правоверным, но он скрытен, и не всегда можно понять какого течения ислама наш Великий амир* придерживается. Одни говорят, что он признаёт законность правления праведных халифов Абу Бакра, Умара, Усмана и Али. Другие говорят, что признаёт лишь Али. А мне кажется, он пытается объединить аяты, отнесённые в разряд непостижимых для человеческого разума. Но он вынужден таким быть. У него многоконфессиональная страна и он должен в ней поддерживать баланс сил, иначе эта страна рухнет по причине вражды между разными течениями, кланами и верами. Да и то, что Великий амир* ни одно решение не принимает без своего духовного наставника Мир Сейида Береке*, уже о многом говорит. Что же касается жертвоприношений детьми, то это совершенный бред. Да, Тимур бывает жесток. Но кто в наше время не жесток, особенно если зашищает свои интересы, а также интересы своей страны и своего народа.

— Может тогда и Тотамыш делает то же самое? В Орде* тоже кого только нет. А чтобы всё это держать в узде, необходима не только сила, но ещё и разум, хитрость, а также, тот самый баланс сил?

— Да, но тогда зачем менять веру? В общем, по поводу Тохтамыша мы ещё толком ничего не знаем, приедем в Сарай*, там и разберёмся, что к чему. А что это за ушкуйники* такие, которыми ты нас пытаешься пугать? — начал вновь любопытствовать Камол ад-Дин, словно ранее об этих «медвежатниках», ничего и ни от кого не слышал.

— Никого я не пугаю, а говорю что есть. Это такой тип разбойников. Приходят они обычно по весне в половодье на своих лодках, которые ушкуями* зовутся. Ушкуй*, это белый, северный медведь, потому и на ихних лодках головы тех самых медведей. Очень удобные, надо сказать судёнышки. Узкие, но достаточно длинные и с малой посадкой. Поэтому, мелей они не боятся. Нос и корма у ушкуев* одинаковые, загнутые, так что им без разницы в какую сторону плыть. У той лодки один парус. Берёт она на борт тридцать человек, да ещё две с половиной сотни пудов груза. Из-за этих лодок и людей тех ушкуйниками* прозвали. Приходят эти разбойники из городов урусовских, Новгорода или Вятки. Как я уже говорил, они приплывают по весне в половодье, по течению рек. Награбят всего, что смогут, а потом на вьючных лошадях уходят. Против течения ведь назад плыть тяжеловато будет! Лошадей этих берут здесь же. У ордынцев* той скотины, хоть отбавляй. Вот ушкуйники* пограбят всех, кого встретят, и на конях тех же самых ограбленных, и уходят восвояси. В основном, в ватагах этих разбойников зброд всякий, но воины они отменные. А нанимают их на грабежи и разбои купцы новгородские, за что те потом с ними добычей делятся. Насколько я знаю, ушкуйники*, уже дважды, даже Сарай* грабили.

— И чтож, ордынские цари*? Почему на это всё так спокойно смотрят? У них ведь такая сильная армия, да самая быстрая во всей вселенной конница?

— Оно-то так! Да только эти ушкуйники* знают, когда нападать. Ордынские цари* часто воюют. Уходят в дальние походы со своим войском. В городах воинов почти не остаётся. Здесь-то ушкуйники* тут как тут. Налетели, пограбили и убрались восвояси. Попробуй потом их найди! От них ведь проблемы не только ордынцам*, но и урусам*, и мокшам*, кроме конечно Новгорода и Вятки. После первого похода на Сарай*, они пришли в Кострому*, а там перепились того самого самогара*, которым нас Кудеяр угощал. Урусы* же это пойло корчмой* зовут. В Костроме* же тот раз, ушкуйников* засада ждала, из людей суздальских, нижегородских и ростовских. Вот они-то этих разбойников тёпленькими, после той попойки и повязали, ну а затем ордынкому царю* Хидербеку выдали. Однако, после всего этого к урусам* с Вятки пришли их товарищи и сожгли Нижний Новгород. Про Кострому же и говорить нечего. Ушкуйники* теперь грабят её каждый раз, как только проплывают мимо. Второй раз, перед походом на Сарай*, самые отчаянные их ватманы* Прокоп и Смолянин, с ватагой в полторы тысячи ушкуйников*, разгромили пятитысячное войско костромского воеводы Плещеева и захватили Кострому. Потом они пошли на Сарай*, разграбив который, ушли дальше на Хаджи-Тархан*. Но там местный хан Салчей от них откупился и пригласил этих хлынов* на пир. Но на этом пиру ушкуйники* так ужрались, что Салчей их повязал и казнил. Казнены были и их ватманы*, Прокоп со Смолянином.

— А кто у них такие ватманы*?

— Это у ушкуйников* так предводители называются.

— Что-то вроде одаманов* у казмаков* Кудеяра?

— Так оно и есть, они даже любят, чтоб их ватаманами звали.

— А здесь они, почему именно этот караван-сарай* облюболвали?

— Да здесь у них что-то наподобие перевалочного стана. Вот представь себе, течёт по лесам красивая, но малоизвестная река Похорь*. Селений на ней почти нет. Зато несёт она свои воды в большую реку Тан*, по которой можно куда угодно добраться. С верховий Похори*, волоком рукой подать до речки Пензы. С неё можно прямо в Суру, Волгу*, Итиль*, дальше в Сару*, и ты уже в обеих Сараях, Хаджи-Тархане* и Хазарском море*. Можно через Похорь* в Ворону, а в её верховьях опять волоком в Мокшу, Оку и здравствуй белокаменная Москва, вечная соперница Новгорода. Так что ушкуйники*, куда серьёзнее этого Кудеяра!

— Ты сказал в обоих Сараях? Разве существует ещё один Сарай*?

— Да в Орде* только столичных два таких города! Столица Орды* Сарай ал-Джедид* и ниже по реке Саре её старая столица — Сарай аль-Махруса*. Их ещё в простонародии зовут Старым и Новым Сараями. А Старый Сарай, ещё зовут и Иски-Сараем*. Но когда люди говорят просто Сарай*, то подразумевают столицу, тоесть Сарай ал-Джедид*. Хотя случается и наоборот, столицу зовут своим полным именем, а вот Сарай аль-Махруса*, просто Сараем*. Кроме этих городов, ещё имеются; Сарай-Джук, Сарай-Калмук, Ак-Сарай и так далее. Такая, путаница получается! Пойми, попробуй этих ордынцев*! Ты разве раньше об этом не ведал?

— О столицах, я слышал ещё в медресе*, но считал, что речь идёт об одном и томже городе. Ведь в тюрских языках, сарай*, это дворец. Махруса это богохранимый, а джедид — новый. Поэтому я считал, что это один город, в котором два царских дворца, старый и новый. В новом живёт ордынский царь*, а старый используется наподобие главной соборной мечети, или является своего рода символом, типа Пои-Каляна в Бухаре.

— О Бухаре я лишь слышал кое-что от своего соседа Белял ад-Дина, того самого муфтия из Бельджамена*. Он говорил, что это один из красивейший городов в Азии.

— Самый красивый, но конечно, только после Самарканда и Кеша*.

По поводу Кеша*, Камол ад-Дин вероятно приукрасил.