Юность. г. Колпино.

Немного истории

Наша страна проживает последний мирный год. Злосчастная Афганская война, продлившаяся долгие десять лет и унесшая тысячи жизней советских мальчишек, толком и воевать не умеющих, берет начало именно в конце 1979-го года. Помню, как рвались туда наши призывники. Это было гордостью, если тебя направляли в Афган. И помню, какими возвращались оттуда (если возвращались) те же пацаны, — замкнувшиеся в себе, озлобленные, часто инвалиды.

Когда здоровье Брежнева ухудшилось, внешнюю и военную политику страны стали определять министр обороны Дмитрий Устинов, председатель КГБ Юрий Андропов и министр иностранных дел Громыко. Их именовали «ореховой тройкой», потому что они собирались в ореховой комнате в Кремле, рядом с кабинетом генерального секретаря, и там все решали.

Как ни странно, власть триумвирата была хуже, чем единоличное правление Брежнева. Уверенный в себе лидер способен пойти на разумные уступки и компромиссы. А тут каждый из тройки стремился продемонстрировать свою непоколебимость, стойкость.

В начале 1980-х даже Громыко, сторонник разрядки, стал занимать все более жесткую позицию. Не потому что изменил взгляды, а потому что увидел: разрядка не в моде. Брежнев уходит, надо выдвигаться вперед, а на мирных предложениях уважения в партийном аппарате не заработаешь.

Советские войска ввели в Афганистан, когда Брежнев был уже сильно болен и оставался лишь номинальным главой государства. Если бы Леонид Ильич был в здравии, он, скорее всего, не позволил бы Андропову, Устинову и Громыко втянуть страну в афганскую авантюру. Как выразился Валентин Фалин, «все дела обделывались за спиной генерального». Точнее было бы сказать, что генеральный секретарь лишился способности трезво оценивать ситуацию. По словам Фалина, Леонид Ильич «переживал упадок разрядки, своего любимого внешнеполитического детища, но ничего поделать уже не мог. Если бы даже захотел».

Кровавая афганская кампания — на совести Андропова, Устинова и Громыко. За девять лет боевых действий советские войска потеряли около четырнадцати тысяч человек. Каждый год войны стоил нашей стране три миллиарда долларов.

Решение о вводе войск было принято в самом узком кругу 12 декабря 1979 года и оформлено решением политбюро № П 176/125. Международные последствия ввода войск были для Советского Союза очень тяжелыми. Это одно из крупнейших поражений советской политики времен министерства Громыко.

В этот год весь белый свет страдает от бензинового кризиса. Ученые головы всего мира лихорадочно думают над спиртовыми, солнечными, ветряными двигателями. А у нас, в Советском Союзе, ну, и еще в странах «ОПЕК», бензин стоит копейки, и его хоть залейся. Люди в Советском Союзе, живут пока еще спокойно и весело. Они все еще верят в приход коммунизма: строится БАМ (Байкало-Амурская магистраль), в пасхальную ночь по телевидению впервые транслируется концерт одной из самых популярных групп того времени «Bonny-M», одерживаются победы в хоккее и продолжается борьба за разрядку международной напряженности и мир во всем мире.

Кроме того, руководителю нашей страны, Леониду Ильичу Брежневу присуждают Ленинскую премию по литературе, хоть все и знают, что его трилогию: «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», писали совсем другие люди. Тираж каждой книги составил 15 миллионов экземпляров, но книги эти никто не покупает и не читает…

Этот год богат на хорошие фильмы. На экраны кинотеатров выходят фильмы «Москва слезам не верит» и «Осенний марафон», фильм-катастрофа «Экипаж» и первый отечественный боевик «Пираты ХХ века». На телеэкраны выходят сериалы «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» и «Место встречи изменить нельзя». Вновь и вновь, то на одном, то на другом канале (а их, в СССР всего три!) Центрального Телевидения, показывают фильм, вышедший в прошлом году «Дартаньян и три мушкетера» с Михаилом Боярским в главной роли.

1 января этого года был опубликован итоговый хит-парад за прошедший год. Согласно ему лучшей певицей Советского Союза в 1978 году стала Алла Пугачёва, за которую было отдано рекордное количество голосов — 2 037. Даже её ближайшую конкурентку — Софию Ротару — отделяла от неё пропасть в 1 338 голосов (Ротару набрала 699 очков).

6 января триумф Аллы Пугачёвой продолжился: по 1-й программе ЦТ, в 22.20 по московскому времени, был показан телевизионный фильм «Театр Аллы Пугачёвой», снятый минувшим летом таллинским режиссёром Тоомасом Ласманном. Фильм запустили сразу в двух десятках кинотеатров, и первые несколько недель ажиотаж вокруг этого события стоял огромный. Ещё задолго до премьеры фильму сопутствовала широкая рекламная кампания, где сообщалось, что сюжет основан на реальных событиях из жизни Аллы Пугачёвой. Это была хитрая уловка прокатчиков: на самом деле подробностей из жизни певицы номер один там практически не было. Но уловка сработала — публика рванула в кинотеатры. И в целом осталась довольна увиденным: сюжет в фильме, конечно, незамысловат, зато песен, причём очень хороших, предостаточно.

5 марта на экраны столичных кинотеатров вышел фильм Александра Орлова «Женщина, которая поёт», где главную роль опять же исполнила Алла Пугачёва. И чем сильнее пресса ругала этот фильм, тем охотнее народ шёл на него. Так у нас было всегда: например, когда в 70-м пресса изо-всех сил громила фильм «Опасные гастроли» с Владимиром Высоцким, зрители шли на него толпами. В итоге фильм вышел на 4-ю позицию по стране — его посмотрели 36,9 миллиона зрителей. Что касается «Женщины…», то она переплюнула этот результат, заняв в прокате 1-е место — его посмотрели 54 миллиона 900 тысяч зрителей. Ближайший преследователь — комедия «Баламут» — отстала от неё на 15 миллионов 600 тысяч зрителей. Алла Пугачёва будет названа лучшей актрисой года.

Но случилось и печальное событие. 11 августа 1979 года в 13.35 на высоте 8400 м в районе Днепродзержинска столкнулись два самолета «Ту-134». Погибли 178 человек — 13 членов экипажа и 165 пассажиров, в том числе футболисты команды «Пахтакор».

Сведения об авиакатастрофах редко появлялись в советских газетах. Если что-то происходило, старались об этом молчать. Наши люди практически никогда не знали, о каких-то трагедиях, происходящих на территории СССР, но гибель в одночасье одной из лучших футбольных команд страны практически в полном составе — событие огромного масштаба, которое невозможно было замолчать.

В 1979 году годы на предприятиях все еще выдаются к праздникам продовольственные наборы с советскими деликатесами, призванные утолить тоску населения по изысканным кушаньям, которых не найти на полках магазинов. Что же входило в такой набор? Обычно это была тушка импортной сырой курицы, баночка красной или черной икры, баночка шпротов или кальмаров, банка растворимого кофе, пачка индийского чая, пакет гречки, тоже являвшейся дефицитом в стране, сырокопченая колбаса, которой в свободной продаже вообще никогда не было. К Новогодним праздникам в наборы добавляли бутылку советского шампанского и коробку шоколадных конфет «Ассорти».

Конечно, это все выдавалось не все сразу, а только к праздникам, и ингредиенты наборов варьировались. Довольно часто в них добавлялись, продукты не столь желанные к столу, а наоборот те, которые не пользовались у населения спросом. Периодически в нашей стране из продажи исчезали то одни, то другие продукты и они так же, плавно переходили в разряд деликатесов.

А хотите узнать, как жила элита нашего социалистического общества в годы застоя? Вот небольшая выдержка из книги Леонида Ивановича Млечина "Брежнев":

..."Мы жили довольно скромно, — рассказывал в интервью Михаил Сергеевич Соломенцев, который был сначала секретарем ЦК, затем членом политбюро. — Я получал как предсовмина РСФСР и как секретарь ЦК КПСС восемьсот рублей в месяц (при средней зарплате по стране — 120 рублей! А. Б), была служебная машина, госдача. Ну, еще лечение, санатории… Что еще? Ах да, так называемый кремлевский магазин. Но в нем я был всего несколько раз — купил одну импортную бритву. Жена, правда, покупала там рубашки, белье. Костюмы мне шили на заказ. Привозили образцы тканей, приезжали с примеркой. Костюм стоил сто тридцать — сто сорок рублей. У меня их было штук пятнадцать...»

Восемьсот рублей — такова была зарплата всех секретарей ЦК, включая генерального. В 1974 году Леониду Ильичу Брежневу прибавили еще пятьсот рублей, в 1978-м — еще двести.

Но деньги как таковые никого в высшем эшелоне власти не интересовали, потому что покупать, собственно, было нечего, — всё выдавали или бесплатно, или платить приходилось сущие пустяки. Скажем, секретарь ЦК имел возможность заказывать продукты на спецбазе на сумму двести рублей (членам политбюро выдавали харчей на четыреста рублей, кандидатам в члены политбюро — на триста), но эти цифры ничего не говорят, потому что цены на спецбазе были мифически ничтожные. Получаемых на базе экологически чистых, проверенных врачами продуктов с лихвой хватало и на большую семью, и на то, чтобы достойно принимать гостей. Перечень продуктов, которые можно было заказать, составлял сотни страниц. На рабочем месте секретарь ЦК завтракал, обедал и ужинал бесплатно, и с собой ему завертывали всё, что душа пожелает"...

..."Правительственные дачи располагались в районе к западу от столицы вдоль Москвы-реки, — писал бывший заведующий общим отделом ЦК Валерий Болдин. — Это были, как правило, современной постройки виллы, расположенные обычно на участках соснового леса размером до пятидесяти гектаров. На территориях имелись теплицы, вольеры для птицы, загоны для другой живности. К виллам в последнее время пристроили бассейны и сауны. Дачи были в несколько этажей со множеством комнат, спален, ванн, туалетов. Имелись большие столовые, бильярдные-кинозалы, в которых легко могло разместиться до сорока-пятидесяти человек гостей. К дому, как правило, примыкал хозблок, комнаты с морозильниками, кухнями. На территории имелся теплый гараж, в котором круглосуточно могли находиться специальные машины. Кроме подмосковных дач, в курортных местах существовали для членов руководства виллы и дворцы, оставшиеся еще с царских времен, для летнего отдыха. Практически для каждой семьи имелась своя курортная дача, и тем не менее строительство их продолжалось"...

..."В отпуск или командировку секретарь ЦК летал не рейсовым, а спецсамолетом. Ни за дачу, ни за отдых в государственной резиденции платить ничего не надо было. В отпуск члена политбюро сопровождал личный врач. Если возникала нужда в каком-то специалисте, его доставляли из Москвы.

В брежневские времена члены политбюро пересели в огромные ЗИЛы — 114 ручной сборки, секретарям ЦК полагалась машина поменьше — ЗИЛ-117. Министрам, заведующим отделами ЦК предоставлялась «чайка», которую начали выпускать еще к XXI съезду партии. Членам семьи для хозяйственных нужд дополнительно выделялась «Волга». У членов политбюро и секретарей ЦК были личные повара. На каждый день под наблюдением врачей-диетологов составлялось обширное меню. Оставалось только пометить, что высокое обслуживаемое лицо желает сегодня съесть. К столу каждое блюдо доставлялось в опломбированных судках.

Членам политбюро полагался семейный врач, который постоянно наблюдал пациента и в случае необходимости призывал на помощь любых специалистов.

Спецполиклиника находилась на улице Грановского в старом трехэтажном здании, которое принадлежало Четвертому главному управлению при Министерстве здравоохранения СССР.

"Существовали специальные магазины, закрытые мастерские, распределители, — описывал быт высшего руководства Валерий Болдин, — где члены политбюро и их семьи могли приобрести всё импортное, и практически в неограниченном количестве".

При Хрущеве в ГУМе открыли «200-ю секцию». Официально она предназначалась для важных иностранных гостей — коммунистов, которые, приезжая в столицу первого в мире социалистического государства, могли там купить то, что им хотелось, и убедиться в преимуществах нового социального строя. В реальности эта секция вскоре превратилась в торговую точку для семей высшего руководства — там покупали дубленки и шубы, драгоценности, бытовую технику.

Основная номенклатура в Москве начиналась с первого секретаря райкома партии, члена коллегии министерства, заместителя главного редактора крупной газеты. Право пользования системой Четвертого управления и столовой лечебного питания определялось решением секретариата ЦК. В протокол заседания секретариата ЦК КПСС о назначении такого-то на такую-то должность вписывалась ключевая фраза — «и распространить на него права пользования столовой лечебного питания и Первой поликлиникой Четвертого главного управления при Минздраве СССР.

При повышении работника в должности постановление секретариата предусматривало «сохранение права пользоваться столовой лечебного питания и распространение на него права пользования Объединенной спецбольницей и поликлиникой Четвертого главного управления при Минздраве СССР» (это более привилегированное медучреждение на Мичуринском проспекте). Столовая лечебного питания на протяжении многих десятилетий снабжала советскую номенклатуру продуктами хорошего качества. А высшему партийному руководству достаточно было продиктовать обслуживающему персоналу, что именно нужно, и всё доставляли на дом. Этим ведало Девятое управление КГБ...

Такова кремлевская традиция.

Это на Западе охрана только бережет жизни. У нас в СССР было всё по-другому. Одежда и еда, мебель и выбор дачи, здоровье и досуг, щекотливые поручения и тайные встречи — всем занимается личная охрана.

Кстати, Корней Чуковский, который лечился в ЦКБ весной 1965 года, записал в дневнике:

..."Больница позорная: работники ЦК и другие вельможи построили для самих себя рай, на народ — наплевать. Народ на больничных койках, на голодном пайке, в грязи, без нужных лекарств, во власти грубых нянь, затурканных сестер, а для чинуш и их жен сверх-питание, сверх-лечение, сверх-учтивость, величайший комфорт"...

Система номенклатурных благ распространялась вплоть до райкома партии (в меньших, разумеется, масштабах). В областных центрах существовали спецполиклиники с больницами, продовольственные базы и спецстоловые, куда пускали по пропускам с фотографией. Причем обком партии и облисполком располагались в одном здании, но в столовой работники двух учреждений часто расходились по разным залам — партийцы, как высшая власть, обедали отдельно даже от советской власти… И еще был зал для самого высокого начальства. Отобедав и загрузив сверток с продуктами для семьи в багажник черной «Волги», областные и районные начальники рассказывали согражданам, какое им выпало счастье — жить при развитом социализме...

— За что-же все начальники любили Брежнева?

"За то, что при нем можно было наслаждаться жизнью и не работать, — рассказывал мне один из высокопоставленных сотрудников аппарата ЦК. — Неохота на работу ехать, позвонишь руководителю секретариата: меня сегодня не будет — и отдыхай. Брежнев никогда за это не наказывал" .

Высокопоставленные чиновники стали ездить за границу, посылали туда своих детей работать, с удовольствием приобщались к материальным достижениям современной цивилизации. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. Чиновная знать охотилась за модной живописью и антиквариатом. Брежнев не любил скандалов и снисходительно относился к мелким грешкам своих подчиненных.

Менее чем через два года после прихода Брежнева к власти, 28 июля 1966 года, политбюро приняло закрытое решение о порядке работы членов высшего партийного руководства. Леонид Ильич был еще в превосходной форме, но режим установил щадящий. Рабочий день с девяти утра до пяти вечера с обязательным перерывом на обед. Отпуск — два с половиной месяца...

Ну что Вам еще рассказать о тех годах? Стоит упомянуть наверно и о больших целлофановых пакетах. Целлофановые пакеты в СССР начали входить в домашний обиход, как раз в конце семидесятых годов. До этого продукты в магазинах упаковывались в специальную бумагу, некоторые большие товары обвязывались шпагатом.

Большие же, целлофановые пакеты с ручками, с какими либо изображениями — были атрибутом только западной культуры, хотя и у нас после 1980-х годов начали выпускать свои целлофановые пакеты. Наряду с жевательной резинкой — большие фирменные целлофановые пакеты в СССР являлись символом достатка и приобщения к загранице.

В переходах метро, на железнодорожных вокзалах Ленинграда и Москвы, целлофановые пакеты по спекулятивным ценам стабильно продавали цыгане. Они же чаще всего продавали и мужские ботинки на скошенном каблуке, вошедшие тогда в моду. С рук, пакеты стоили довольно прилично для того времени: от 5 до 15 рублей, в зависимости от того, что на нем изображено. До появления бешеной моды на пакеты, продвинутая часть молодежи, ходила в те годы, как сейчас помню, с торбами из некрашеной мешковины, на которых обычно трафаретом изображался портрет певца Демиса Руссоса, дуэта «Баккара», группы «Бонни-М» или «АББА». Взрослое население страны пакетами и торбами не интересовались, — они почти всегда носили при себе сетки-авоськи.

С привезенными фарцовщиками из-за границы пакетами, специально ходили погулять в центр города, покрасоваться заграничной вещью на зависть другим прохожим. Продвинутая молодежь пыталась ходить с ними и в школы, но там с этой «заграничной дрянью» велась борьба, вплоть до того, что пакет разрезался учителем ножницами и выкидывался. А вот в ПТУ, техникумы и институты, многие учащиеся уже свободно носили вместо портфелей, фирменные пакеты с учебниками.

Полиэтиленовые пакеты в Советском Союзе отнюдь не были одноразовой упаковкой, как сейчас, а бережно хранились, береглись. Чтобы уменьшить нагрузку, в новый пакет всегда вкладывался более поношенный.

Отдельно можно рассказать и о фарцовщиках тех лет. Фарцовщики в СССР появились еще в пятидесятые годы. Во время международного фестиваля молодежи и студентов в Советский Союз приехало много иностранных граждан и первыми валютчиками-фарцовщиками стали студенты, модные молодые люди. Термин фарцовка происходит от английского «for sale» — для продажи.

Фарцовщики отличались от спекулянтов тем, что торговали исключительно перекупленными, или выменянными у иностранцев модными товарами западного производства.

После расстрельного дела валютчиков (в то время за незаконные валютные операции была предусмотрена смертная казнь!), начала шестидесятых годов, фарцовщики действовали крайне осторожно. А вот к середине семидесятых, фарцовщики в СССР уже осмелели.

Расцвет фарцовки в СССР приходится как раз на конец семидесятых годов. В 1979 году, ходовыми товарами черного рынка являлись добытые из-за рубежа джинсы, обувь, пластинки, магнитофоны, прочий ширпотреб, а также спиртные напитки, продукты питания. Импортные товары, которые предлагал фарцовщик в СССР, назывались — «Фирма», с ударением на последний слог.

Если в пятидесятые-шестидесятые годы фарцовщики сами добывали товар, и сами же его реализовывали, то в 1979 году структура значительно усложнилась. Одна часть фарцовщиков непосредственно скупала вещи у иностранцев, другая перекупала у добытчиков, третья работала посредниками между перекупщиками и продавцами. Внутри каждой группы имелись свои специфические подгруппы. Фарцовщики скупали товары у моряков, в гостиницах «Интурист», интерклубах, у дальнобойщиков «Совтрансавто».

В гостиницах «Интурист», скупкой фирменных вещей занимались практически все работники. Это были и горничные с дежурными, и администрация, официанты и бармены. Весь купленный товар в итоге оказывался в руках фарцовщика-продавца. Продажа импортного ширпотреба обычно осуществлялась на квартире у фарцовщика. Причем посредником, выводившим покупателя на квартиру, выступал другой фарцовщик, на которого, в свою очередь, выводил покупателей первый фарцовщик. Это хорошо показано в советском фильме «Самая обаятельная и привлекательная»

Фарцовщик всегда выделялся внешним видом на фоне большинства невзрачно одетых советских граждан. Он одевался в импортные вещи, модно, дорого. Фарцовщик употреблял англизированный сленг, отлично разбирался в западной музыке. Фарцовщики в СССР, можно сказать, являлись первыми бизнесменами. Однако это были бизнесмены «по-советски», с идеологической подоплекой, называемой «западопоклонничество».

Цены на валюту в СССР и цены на товары, привезенные из-за рубежа, складывались стихийно. Постепенно они создали отдельную нишу советской экономики. Да что там ниша — это была отдельная, хотя тоже, вроде бы советская страна, со своими законами.

А вот чисто валютными операциями заниматься в стране того периода, было крайне опасно. Даже за несколько, найденных у вас долларов или другой валюты, светил очень приличный срок. Официальный обменный курс иностранных валют в СССР, никак не выполнял роли денежного эквивалента. Искусственно заниженный курс доллара, который в 1979 году составлял всего 65,9 копейки за доллар! все окончательно запутывал. Болгарские «левы», и то официально стоили дороже доллара США. Приведем простой пример: покупает американец обычные джинсы за 20 долларов в своей стране (хотя в 1979-м, думаю, можно было и за 13 купить) и затем приезжает в СССР. Согласно официальному курсу — сколько стоят здесь его ковбойские штаны? Примерно 14 рублей. А сколько они стоят «с рук», то есть на черном рынке? В 1979-м от 80 до 150 рублей. В восьмидесятые годы джинсы стоили — уже от 120 до 250-ти рублей. Коэффициенты, проценты прибыли, можете посчитать сами.

Можно было, конечно, купить за 16 рублей и вьетнамские синие брюки или так называемые «техасы», но «не комильфо», как тогда выражались, это было для советской продвинутой молодежи тех лет.

Продажа валюты с рук, через фарцовщиков и спекулянтов, шла по особому курсу. Хорошим считался курс 2 рубля 50 копеек за доллар или 3 рубля за доллар. Но это для посвященных. Для обычных людей цена доллара на черном рынке — 4 рубля.

Кто хотел купить валюту? Конечно все выезжающие за рубеж: спортсмены, писатели, инженеры. Чтобы не ходить там с тремя центами в кармане, так как им валюта выдавалась в мизерных размерах, а купить что-то стоящее. И опять же, затем, привезти в СССР, и снова продать, и таким образом окупить поездку. Риск «залететь» по валютной статье? Конечно, был и, конечно, боялись. Но экономическая мотивация вещь упрямая.

Спекуляция же в целом, в стране тех лет процветала и не была связана только с импортом. Например, в Ленинграде и Москве существовала студенческая театральная мафия, которая держала в своих руках театральные билеты на «дефицитные» спектакли. Спекулировали также книгами, пластинками, спортивным оборудованием, материалами для художников и т.д.

Были еще мелкие «туалетные спекулянтки», которые в общественных туалетах перепродавали товары для женщин. То была в основном мелочь — тени для век, лифчики, помада. Если польская компактная пудра в магазине польской косметики «Ванда» стоила 3 рубля, то такую пудру, чтобы не простаивать часами в километровых очередях, можно было купить за 5 рублей в дамских туалетах на вокзалах.

Кроме профессионалов, на черном рынке было полно игроков-любителей. Спекуляцией занимались практически все, кто выезжал за границу. Например, у кого-то были знакомые артисты цирка, или кто-то из театральных трупп, выезжающих за рубеж, или выездные танцовщицы, к примеру, из ансамбля танца «Березка». Они с нетерпением ждали приезда этих счастливых людей с очередных гастролей, чтобы оценить, какие вещи для продажи привезены на сей раз. Цены у таких спекулянтов-любителей превышали магазинные примерно в два-три раза: туфли, босоножки, различные шмотки, у них покупали за 70-150 рублей, в магазинах, что-то подобное стоило бы 25-40 рублей. Но, вся проблема была в том, что в советских магазинах, таких вещей, отродясь не бывало!

Экономика в стране словно раздваивалась, ее тень мстила за нарушение законов логики и справедливости. Тень становилась все более мощной — и в конце концов поглотила ослабевшего хозяина. После Олимпиады 1980-го года, фарцовка стала почти легальной, а к концу восьмидесятых практически сошла на нет. Окончательно исчезли фарцовщики в СССР вместе с развалом Советского Союза.

А что же у нас происходит в музыкальной жизни страны этого года? Юрий Антонов, наряду с Аллой Пугачевой, к этому времени является одним из самых популярных советских исполнителей. В этом году он начинает сотрудничать с группой «Аракс», что приносит ему всесоюзную славу. Сотрудничество с группой у Антонова получается очень плодотворным. В этот год записывают такие известные песни, как «Анастасия» и «Зеркало». Пластинки Юрия Антонова расходятся огромными тиражами — свыше 20 миллионов копий.

Успех Антонова не остается не замеченным советскими режиссерами и ему предлагают включить свои песни в новый фильм «Берегите женщин», который снимают на одесской киностудии. Юрий Антонов соглашается, и первый раз пишет песни специально для фильма. В результате рождаются такие песни, как «Берегите женщин», «Наша жизнь» и «Всему свое время». Исполняют песни в фильме, как сам Юрий Антонов, так и солисты группы «Аракс». Успех этой картины приносит Антонову и группе «Аракс» еще большую известность. Композитору начинают поступать предложения от разных киностудий. Все хотят, чтобы Антонов написал песни к их фильмам. Юрий Антонов в те годы зарабатывает более миллиона рублей и может позволить себе ездить на автомобиле «Volvo». Стоит отметить, что в 1979 году за эти деньги можно было бы приобрести более двухсот машин «Жигули»!

В декабре в Останкино прошла запись финальной «Песни года». Как и в прошлых выпусках, большинство из представленных песен народу практически неизвестны и настоящими шлягерами вряд ли могли считаться. Весь год из большинства окон слышались совсем другие песни. А именно: «Так не должно быть», «Мир без любимого», «Девушка из Полесья», «Летний вечер», «Золотая лестница», «Зеркало», «Поворот», «Кто виноват» и др. Но их авторы были не в чести у руководителей отечественного ТВ, поэтому оставались за бортом финальной «Песни года».

Немного хочу рассказать и об игровых автоматах тех лет. «Морской бой», «Охота», «Сафари», «Снайпер», «Магистраль» — так назывались первые советские игровые автоматы, появившиеся в холлах кинотеатров, вестибюлях гостиниц, на вокзалах, в парках культуры и отдыха накануне Олипиады-80. Стоимость одной игры — 15 копеек. В случае выигрыша победитель награждался призовой бесплатной игрой, а не золотым дождем пятнадцатикопеечных монет. Поэтому в игровом зале нельзя было встретить игромана с диким взором и пустым кошельком; стоимость одной игры была равна стоимости пустой пол-литровой бутылки из-под кефира или из-под пива.

Единственным исключением был автомат-аквариум, железными щупальцами поднимающий из своего прозрачного нутра различные игрушки. Как правило, игрушка срывалась в самый ответственный момент, но, в принципе, достать ее из автомата было возможно. Поэтому автоматы, играющие «на интерес», со временем стали покупать шефские организации в интернаты или пионерские лагеря для развлечения подшефных детей.

Технически автоматы делились на две группы: механические и электронные. В электронных обычно уже имел место телеэкран для изображения игрового сюжета. Притом, что в конструкциях часто использовались зарубежные идеи, автоматы были довольно оригинальными конструкциями. Иногда один и тот же автомат существовал под разными названиями, как, например «Охота» и «Ни пуха, ни пера», отличающиеся только видом мишеней.

Одним из самых популярных игровых автоматов был в те годы «Морской бой». Играющий смотрел в перископ, и видел на морском горизонте корабли противника. Чтобы направить к ним советскую торпеду, нажимался «пуск» — и к кораблям шла зеленая точка. Вражеская эскадра гибла под характерный лязгающий звук.

Игровые автоматы просуществовали вплоть до распада СССР. Инфляция 1991-го года резко обесценила 15-копеечные монеты, и монетоприемники игровых автоматов осиротели.

В этом году глава СССР, Леонид Брежнев и американский президент Джимми Картер подписывают договор об ограничении производства ядерного оружия. Они так же договариваются, что ограничение будет касаться не только наземных объектов, но и космоса. На данном этапе в ядерной гонке побеждает «дружба».

И снова обо мне

1

Уезжая из нашего поселка Петро-Славянка, где я провел все свое детство, я не о чем не жалел. Наоборот, ждал от новой, городской жизни в Колпино, больших перемен к лучшему. Тем более что моя бабушка сказала перед нашим отъездом, что наш земельный участок в Петро-Славянке, так и останется за нами, и если я захочу, то всегда смогу построить на нем в будущем дачный домик и ездить туда, как на дачу. Но сам наш дом, в котором я прожил четырнадцать лет, бабушка кому-то продала, и его вскоре должны были разобрать и куда-то вывезти, то ли на дрова, то ли просто перевезти на другое место. Я тогда над всеми этими вопросами не задумывался и не знал закона, что если хозяева земельного участка не появляются на нем в течение трех лет, — этот участок отдают другим людям, что к сожалению и случилось в дальнейшем.

Новый 1979 год, мы отмечали с мамой и бабушкой в нашей новой двухкомнатной уютной квартирке, еще пахнущей свежими опилками, после циклевки паркета. Окончательно мы переехали в Колпино, в конце октября прошлого года. В Славянке остался дом с большим садом и улочки моего детства. Практически все мои друзья, тоже уже переехали из Славянки, или собирались переехать в ближайшем будущем в Колпино и Ленинград.

Вокруг нашей девятиэтажки, на перекрестке улицы Веры Слуцкой и бульвара Трудящихся, во дворе, была той осенью непролазная грязь, тут и там вылялись груды строительного мусора. К парадным дома можно было проходить лишь по настеленным деревянным мосткам.

Улицы Раумской ещё не было как таковой, — ни одного дома. Но уже стоял и заселялся дом 18 по бульвару Трудящихся. Да и двора нашего ещё не было. Сразу за нашим домом со стороны ул. Раумской, простирался парк, где спустя лишь много лет построят рынок. А перед нашим домом, со стороны парадных, только строилось здание детского сада.

Через дорогу, у здания Военхота (б-р Трудящихся д.16А), тоже все было совсем не так, как сейчас. Вместо дома № 85, по ул Веры Слуцкой, напротив нашего дома, стояли лишь несколько трехэтажных домишек и деревянных сараев, где жители этих домов хранили свое имущество. Дальше, где сейчас стоит здание АТС (телефонной станции), тоже был сплошной пустырь.

Переехав, я тут же начал благоустраивать наше новое жилище. Из Славянки мы забрали только платяной шкаф, тумбочку с телевизором, холодильник, стиральную машину, полки и ещё что-то по мелочевке: книги, белье, одежду. Все остальное, — кухонную мебель, диваны, — решили купить новые. Поначалу мы решили, что я с мамой буду жить в большой комнате, но в дальнейшем, как-то так получилось, что они с бабушкой стали спать в маленькой комнате, предоставив большую комнату полностью мне. Впрочем, мама только спала в бабушкиной комнате, а так мы прекрасно с ней уживались. Вместе смотрели телевизор, что-то придумывали насчет нового дизайна квартиры. Теперь у нас была большая лоджия, что тоже радовало. А у самого дома летало много чаек, прямо перед лоджией и если им кинуть с лоджии кусочек хлеба, чайки подхватывали его прямо на лету.

Но больше всего мы все наверно радовались ванной комнате. Отпала необходимость каждые выходные топать в общественную баню, как это постоянно происходило в Славянке. Для меня ванная стала местом отдыха. По началу, я чуть ли не через день залезал погреться в ванну и частенько там задремывал, что мне очень нравилось, — такие сны интересные снились именно в теплой ванне, когда ты находишься на грани сна и бодрствования.

2

За пару месяцев нашей городской жизни, мы познакомились с некоторыми соседями по лестничной площадке. В основном, мы с мамой заходили частенько в гости к Цветковой Галине. Она жила на нашей площадке в квартире №123, со своим мужем, мамой и маленькой дочкой Леной, переехав чуть раньше нас. Кстати, спустя где-то десять лет, я встречал Галину дочку, Лену Цветкову из роддома, вместо настоящего папаши, — Гусева Миши, жившего в соседнем доме на улице Раумской и заделавшего ей ребеночка по неопытности. Лена, влюбившись в Мишу, позволила ему сделать свое «черное» дело, в смысле, переспать с ней. После этого, он тут же от Лены и ребенка отказался. Впрочем, это все будет потом, и об этом я наверно расскажу в свое время.

Итак, с утра 31 декабря началась подготовка к празднованию нашего первого Нового года в новой квартире. Мы с моим другом и одноклассником Генкой Фалевым, пошли бродить по магазинам, выискивая все, что нам было заказано родителями из продуктов. Хотя найти что-то дефицитное, типа колбасы сервелата, бананов или ананасов, было невозможно, но иногда, что-то, все же выбрасывали в последний день перед праздниками. Впрочем, чтобы не рассказывали про эти годы, необходимые продукты и тем более спиртное в магазинах всегда были, хотя и очереди за ними были тоже всегда немаленькие. Чтобы купить кусок мяса, или какие-то молочные продукты, надо было сначала отстоять очередь в отдел, чтобы взвесить товар, а потом еще одну очередь в кассу. И только потом, с чеком в руках, вы вновь протискивались сквозь толпу покупателей к прилавку отдела и забирали свой отложенный товар. Магазины самообслуживания, — универсамы, появились несколько позже.

Купив все, что нам заказали, мы с Генкой весь остаток дня сидели у меня, смотрели телевизор, брякали на гитаре, смотрели телевизор, слушали пластинки на проигрывателе «Аккорд», подаренный мне студентами, снимавшими у нас комнату еще в Славянке. Вечером, перед самым новым годом, Генка сбегал домой, встретил праздник в кругу своей семьи, а потом вновь пришел ко мне и мы всю ночь праздновали вместе.

В течение вечера 31 декабря и последующей новогодней ночи, ко мне время от времени забегала и моя, теперь уже бывшая одноклассница Ольга Терещенко, переехавшая так же, как и мы с Генкой осенью в Колпино. Правда, школу она решила заканчивать в Славянке и ездила туда каждое утро.

По счастливому стечению обстоятельств, Ольга получила квартиру в том же доме № 48 по улице Веры Слуцкой, что и мы с Генкой (он теперь жил через парадную от моей, на втором этаже), и жили мы с ней теперь даже в одной парадной, только она на шестом этаже, а я на четвертом. И если в школе, мы особо с Ольгой не общались, так как она была, можно сказать из другого мира, — совхоза «Ленсоветовский» (а для тех, кто жил в самой Славянке, это действительно был другой мир, куда мы практически никогда не ездили), то теперь был повод познакомиться с Ольгой поближе. У нее дома стояло пианино, так как она занималась музыкой и в последующие годы, мы иногда совместно что-то придумывали. Я на гитаре, она на пианино.

Новый год в целом прошел довольно весело, мы смотрели телевизор, ходили к соседям Цветковым поздравлять их, они заходили к нам. К этому году у советских людей уже сложилась традиция смотреть в Новогоднюю ночь фильм «Ирония судьбы или с легким паром» и этот год не стал исключением. Снятый в 1975 году, он на долгие десятилетия стал неотьемлемой частью новогодних праздников в нашей стране.

Пока соседи не знали, что у моей мамы проблемы с психикой, все было замечательно, но потом, когда мою мать несколько раз увозили из дома в психиатрическую больницу, они уже к нам, относились несколько настороженно. Мало ли что, от таких соседей можно ожидать? Но оправдала их опасения не моя мама, а я! Вскоре, они «на стены лезли» от такого соседа. Но это будет потом, а пока вернемся к Новому году.

Мы с Генкой бегали к Ольге Терещенко, она с младшей сестрой Ирой, забегала к нам. Часа в три ночи, вдруг во всем доме отключили свет. Все-таки наш дом был только что построен, и видимо где-то что-то перегорело. Пришлось пару часов без света сидеть, пока все не починили, но это тоже было интересно. Мы зажгли свечи, жгли бенгальские огни. Мы с Генкой и Ольгой выходили несколько раз прогуляться во двор и по ул. Веры Слуцкой.

На ночных улицах было полно народу, тут и там хлопали хлопушки, сверкали бенгальские огни, слышались песни, смех и поздравления с праздником. В общем, было очень весело и казалось, что впереди нас ждет только хорошее.

3

Новогодний праздник закончился, но впереди у нас еще были две недели зимних каникул, так что настроение было замечательное. Меня ждала учеба в новой школе, знакомство с новыми друзьями.

В первые дни каникул, мы с Генкой изучали город, ездили по магазинам. Особенно мы любили бывать в магазине радиотоваров, находившимся на ул. Павловской, дом 23, так как там продавали кроме всего прочего грампластинки, электрогитары и другие музыкальные инструменты. Мы в дальнейшем постоянно покупали там пластинки, а позже магнитофонные бабины с пленкой. Мы ходили вдоль витрин, глядя на электрогитары, и я уже тогда мечтал, что когда-нибудь куплю себе тоже такую.

Еще мы любили ездить в 26-ой магазин на ул. Труда, дом 7. Там на втором этаже, была куча всяких промтоварных отделов, где нам тоже было интересно побродить, посмотреть. Весь первый отдел занимали продовольственные отделы: булочный, кулинария, мясной, овощной и т.д. На Новый год весь магазин украшали гирляндами, устанавливали в центральном холле большую елку.

Заходили частенько мы и в «Старый универсам», на улице Веры Слуцкой, д. 89, где на втором этаже было кафе-мороженое «Льдинка», а еще парикмахерская и детская библиотека, куда я тут же, после переезда записался, так как читать всегда любил.

После зимних каникул я должен был пойти в новую школу. Школу №454, где мне предстояло доучиваться в 7 и 8 классах, мы подыскали с мамой еще осенью, сразу после переезда. Перед этим мы, правда, объездили еще несколько колпинских школ, но у директоров не было особого желания принимать к себе троечника, и только в 454 школе, наконец — то, меня решили взять.

Кстати школа № 454, в те годы находилась рядом со стадионом «Ижорец», на улице Тверской, дом 23, и только в начале 80-х годов переехала по новому адресу на Заводской проспект. В школу надо было ехать на автобусе через новый Ижорский мост. Кстати, этот семипролётный, 250-метровый мост, через реку Ижора, шириной 20 метров, соединивший Пролетарскую улицу с улицей Ремизова, был открыт всего год назад, в канун ноябрьских праздников 1977 года.

Так получилось, что Генку Фалева и еще одну нашу одноклассницу из Славянки, Лену Кочкину (тоже из совхоза «Ленсоветовский»), переехавшую в Колпино на месяц раньше нас,(теперь она жила через пару дворов от нас, в доме №28, по Бульвару Трудящихся), оформили в ту же школу, что и меня, и даже в один 7А-класс. Так мы опять оказались вместе.

4

Через несколько дней после нового года, во время зимних каникул, мы с Генкой познакомились с местными ребятами, которые переехали раньше нас в соседние, только что построенные дома и уже собрали свою местную «тусовку». С этого знакомства, можно сказать, и началась моя колпинская, городская жизнь. Права при первом знакомстве, дело чуть не дошло до драки, но помогла случайность. А произошло это знакомство вот как:

Однажды вечером, через несколько дней после Нового года, я как всегда сидел дома, слушал пластинки, смотрел телевизор. Вдруг раздается звонок в дверь. Я открываю, и в прихожую влетает запыхавшийся Генка Фалев. Дальше был примерно такой разговор:

— Саня, нас с Ольгой Терещенко сейчас чуть не избили, то есть меня! — затараторил он с порога. — Мы как раз из «старого» универсама возвращались и уже к нашему дому подошли, как вдруг из первой парадной вышли несколько человек и кричат нам вслед: «Эй, пацан, ну-ка погоди! Поговорить надо!». Но мы уже подходили к вашей парадной, ну и забежали, так как, те пацаны уже чуть ли не бегом за нами побежали. Ольге-то хорошо, — она в твоей парадной живет, а мне с продуктами домой надо. А они там стоят наверно, поджидают.

— Ну и что, тебе что, в первый раз драться что ли? — спросил я.

— Ну, если бы против одного, или двух, тогда да, но там человек пять вроде было, а за просто так, получать по роже, как-то мне не хочется.

— А может, выйдем, поговорим. — предложил я. — Глядишь, познакомимся и до драки не дойдет.

— Ну, если ты пойдешь, можно и попробовать. Если что, вдвоем-то мы их раскидали бы наверно.

Слово за слово мы, наконец, решили выйти. Я настолько распалил себя возможным предстоящим сражением, что даже куртку не надел, — выскочил на улицу, на мороз в спортивном костюмчике, без шапки. Вышли мы, из парадной, огляделись. Вокруг никого!

— Ну вот, а ты боялся, — сказал я. — Драка отменяется, все тебя испугались и убежали, можешь топать домой.

Я уже развернулся и собрался идти назад домой, но тут… Открывается дверь соседней парадной и из нее начинают выходить пацаны. Один, другой, третий, четвертый…

Когда на улице образовалась толпа примерно из 10-12 человек, я понял что мы кажется конкретно влипли, но отступать уже было как-то нехорошо и я решил про себя: «Будь что будет, но без хорошей драки я не сдамся».

Тем временем толпа ребят молча, двинулась к нам, а поравнявшись, начала в гробовом молчании обтекать нас с Генкой с двух сторон, оглядывая с головы до ног и наверно решая, как лучше докопаться, с чего начать.

Обойдя нас, они все также молча, прошли шагов на двадцать вперед и наконец, остановившись в конце дома, напротив Генкиной парадной, о чем-то стали переговариваться между собой, то и дело, оборачиваясь на нас. Мы тоже молча ждали, и наверно с довольно решительным видом. Во всяком случае, я уж точно; руки в карманы, презрительный взгляд! Правда, внутри все дрожало от прихлынувшего адреналина, но этого никто, слава богу не видел.

Наконец пошептавшись, и очевидно что-то решив, от толпы отделились двое ребят и направились к нам. Мы приготовились дать достойный отпор, но… подойдя вплотную к нам, вместо традиционной фразы: «Дай закурить!» или что-нибудь типа того, один из них неожиданно спросил меня:

— Ты нас не помнишь?

Я пригляделся и под надвинутыми на глаза шапками действительно увидел чем-то знакомые лица, но вот вспомнить, где я их видел, ни как не получалось.

— Может в пионерском лагере вместе были? — предположил я.

— Да нет, — усмехнулся один из ребят. — Вспомни «ДПШ», уроки на гитаре!

И тут я вспомнил, что действительно, всего полгода назад мы вместе с ними занимались на гитарах в Колпинском Доме пионеров и школьников, что у детского пляжа стоит. Ездили туда заниматься вместе с Генкой, но потом бросили.

5

Так, слово за слово, завязался разговор. К нам постепенно подошли остальные ребята. Расспросив нас с Генкой, когда мы переехали, где живем и прочие мелочи, нас позвали пойти прогуляться с ними по соседним дворам, на что я сразу согласился и побежал одеваться домой, а Генка отказался, и в этом, наверно была его ошибка. Он уже с самого начала показал себя не с лучшей стороны, убегая от них, и теперь, отказавшись идти со всеми, окончательно видно разочаровал всех. В дальнейшем он, конечно, ходил со всеми нами иногда гулять, но особо не стремился к этому и остальные относились к нему так же равнодушно.

Я же, как мне потом рассказывали сами ребята, произвел на всех очень неплохое впечатление. Увидев рядом с их намечавшейся жертвой, крепкого парня, в одном спортивном костюме, в 20-градусный мороз, явно не собиравшегося сдаваться без боя, ребята не рискнули сразу обострять отношения. А потом, когда меня признали несколько человек из их компании, вообще прониклись ко мне тут же дружескими чувствами, ведь лишняя пара крепких кулаков, ни какой компании, никогда не помешает.

В общем, я сбегал домой, оделся и мы пошли обходить «наши» новые владения, которые ребята уже считали своими. Нашей территорией был определен участок, ограниченный улицами: Раумской и прилегающим парком, Веры Слуцкой и Бульваром Трудящихся. С четвертой стороны, наши владения упирались в протоку реки Ижоры, за которой, на острове, был расположен парк аттракционов, в простонародье этот остров, точнее полуостров именовался «Чухонкой».

После нашей первой встречи, теперь чуть ли не каждый вечер, мы собирались всей компанией в одном из подьездов «коробки», — двор двадцать четвертого дома по бульвару Трудящихся и шли проверять границы своей территории.

6

Наша компания с каждым днем становилась все больше и больше, — заселялись новые дома, каждый вечер происходили новые знакомства. Кого-то били, с кем-то знакомились, и новые друзья тут же вливались в наши ряды.

Обходя наши владения, «своих» пацанов мы не трогали. Если на наш традиционный вопрос при встрече: «Ты откуда?», назывались дома на «нашей» территории, мы знакомились и дружно расставались, но если попадался кто-то, по глупости признававшийся, что он с другой улицы, разговор был коротким… Тут же находился кто-нибудь особо смелый (чего бояться, когда за спиной 20 человек стоит!), кто начинал драку и частенько сам ее и заканчивал, так как «потерпевший» сопротивляться не осмеливался, зная, что если он начнет выступать, его тут же забьют все остальные и возможно ногами. Вот такие у нас тогда были порядки.

Впрочем, наших ребят, живших на «нашей» территории, другие компании в чужих дворах, встречали точно так же, как и мы их. Порой вспыхивали целые междворовые войны. Например, кого-то из наших ребят избили где-то в другом дворе, он тут же сообщал нам. Мы, уже на следующий день собирали всю нашу гвардию и шли во двор напавшей стороны разбираться, прихватив с собой, кто что мог: были и велосипедные цепи и самодельные дубинки с кастетами, или просто куски арматуры и палки. А вот ножей тогда никто не таскал с собой, насколько помню. Была статья в УК, за ношение холодного оружия и очень легко за любой ножечек, можно было загреметь на пару лет в колонию.

И вот мы заходим в чужой двор и начинаем бить всех подряд, без разбора и не глядя на возраст. Просто кто попадался на пути. Бывало и мужиков подвыпивших лупили. Нет, конечно, мы спрашивали пацанов встретившихся на пути, в этом ли дворе он живет, и если кто-то из них был так прост, что отвечал утвердительно, разговор был коротким. А через несколько дней, уже по нашим дворам катилась ответная волна избиений. Вот так началась моя новая городская жизнь.

7

В эти же дни, благодаря стараниям Андрея "Сэма", у меня появилась подружка, можно сказать случайная. Дело в том, что Андрей в те дни встречался с девчонкой Галей, по прозвищу "Гагеша" из дома №25, по бульвару Трудящихся, а у нее была подружка, жившая в ее парадной на девятом этаже. Звали ее Лариса и они с Галей постоянно вместе гуляли. Вот Андрей мне как-то и предложил погулять с этой девчонкой, за компанию.

Скажу честно, Лариса была не красавица, но раз уж друг попросил… Стали в общем, мы вместе гулять, ходить в кино, хотя мне с самого начала эта затея не нравилась. Вскоре моя мама, увидев Ларису как-то у меня в гостях, начала надо мной в дальнейшем подшучивать: «Ну, где же твой крокодильчик?». Короче, мы вскоре расстались, но до этого, мы успели еще съездить в Славянку, в наш осиротевший дом отдохнуть. Вот как это было.

Сэм, узнав, что у меня есть дом в Славянке, тут же предложил съездить отдохнуть туда на выходные. Мне эта идея тоже понравилась, тем более, что я хотел посмотреть, как там дела, все ли цело еще в доме? Возможно и забрать еще что-то в новую квартиру. У Андрюхи же были свои планы. Они с Галей уже потрахивались при любом удобном случае, а тут такие возможности открываются, — целая ночь, куча комнат, где можно уединиться и делай, что хочешь! В общем, затарились мы вином, взяли с собой Галю, ее подружку Ларису, еще нескольких друзей со двора, для компании, взяли гитары, и поехали отдыхать. Я еще взял с собой переносной проигрыватель с пластинками. Маме я сказал, что поеду в Славянку один и переночую там.

Не успели мы приехать в Славянку и дойти до моего дома, как нас увидел мой бывший одноклассник, сосед и друг детства Димка Шустов, проезжавший мимо на мотоцикле (ему отец мотоцикл «Минск» купил еще в 6 классе, а теперь он уже на «Яве» раскатывал!). Он расспросил меня, как живется в Колпино и сказал, что тоже заглянет вечерком к нам в гости с другом.

Мы пришли к нашему дому, открыли замок, зашли в дом и стали готовиться к вечеринке. Все носились по комнатам выискивая что-нибудь полезное. Нашли старый стол, какие-то стулья, скамейки, перетащили все это в большую комнату. Девчонки занялись сервировкой стола. Ночевать мы решили в двух комнатках на втором этаже. Там были печки, кровати и даже остались кое-какие тряпки: старые одеяла, покрывала, подушки.

Ближе к вечеру, Димка пришел к нам с другом, организовав еще пару бутылок вина и закуски, и началось веселье.

Потом, немного подвыпив, мы все пошли гулять по Славянке с песнями под гитару, а Сэм остался с Галей дома, типа «поговорить»… и заодно за печками следить, чтобы к нашему приходу в комнатах тепло было. Вернулись мы часа в три ночи и завалились спать, кто где.

Утром мы решили, что надо сюда приезжать почаще, так всем понравилось у меня «на даче». Мы выбрали для будущих гуляний те же две комнатки на втором этаже, где мы и ночевали и приступили к генеральной уборке. Сэм, облазив весь дом, нашел где-то банку с коричневой краской и кисти. Мы заодно решили и ремонтом заняться и, перетащив все из одной комнаты в другую, стали красить в одной из комнат пол, продолжая по ходу дела употреблять оставшееся вино. Закончив «ремонт», мы наконец стали собираться домой в Колпино с чувством выполненного долга и большими надеждами на следующие приезды.

После этой поездки, я еще некоторое время пытался встречаться с Ларисой. В основном, мы гуляли на улице, пару раз у меня посидели, но вскоре моя мама открыто мне сказала: «Ты что, совсем с ума сошел, — не можешь себе нормальную девчонку найти». Я решил, что пора разбегаться. Впрочем, Лариса с самого начала знала, что я с ней встречаюсь за компанию, так что мы мирно расстались, тем более, что между нами ничего и не было.

8

Не знаю как сейчас, среди ребят, но тогда у всех нас были прозвища. Наверно придумывать всем окружающим прозвища, свойственно всем малолеткам. Были у нас в компании: «Аптекарь» Игорь, прозванный так потому, что любил делать всякие взрывпакеты и прочие вещи, горючие или взрывающиеся, был Игорь Смирнов «Тихий», Сергей "Чуф", Андрей «Кактус», Леха «Джон», Витя «Балбес» и его младший брат Леша «Шакал», был Андрей Вихров «Фидель», у которого я, кстати, через пару лет увел девчонку Ольгу Пантюхову, ставшую в дальнейшем моей женой, но об этом я позже расскажу. Были еще Андрей Годунов «Сэм», ставший на долгие годы моим лучшим другом и Михненко Вова по прозвищу «Махно», живший в нашем доме и с нулевых годов ставший довольно известной личностью в Колпино… в своих кругах. И еще много-много ребят, которых сейчас мне уже и не вспомнить ни по прозвищам, ни по именам. На момент нашего знакомства в нашей компании было уже человек пятнадцать и в дальнейшем, с каждым днем становилось все больше и больше. Разве всех вспомнишь спустя несколько десятилетий.

Меня поначалу стали тоже звать «Шуруп», но как-то это прозвище не прижилось и в дальнейшем меня все звали просто Шура, хотя наверно за глаза называли «Круглым» из-за фамилии, но в глаза так меня никто никогда не называл, — опасно для здоровья!

В эти зимние дни к нам присоединились и несколько девчонок. Одной из первых, с кем я познакомился, стала Света Шатилова. До переезда в «коробку», она жила на улице Павловской, где жила в коммуналке. Училась она до переезда в 478 школе, а после переезда в середине 1978 года перевелась в школу № 446. Вслед за ней я познакомился с ее подругами, Светой Перельман и Алеськой Булычевой, правда жила Алеська в доме № 19, по улице Веры Слуцкой, но тусовалась с нами. Ольга Пантюхова присоединилась к нам несколько позже.

Я с первых же дней знакомства, начал настойчиво выказывать Свете Шатиловой свое расположение и, весьма успешно, как я тогда думал. Во всяком случае, отношения были очень теплыми, она частенько сидела у меня на коленях, когда на скамейках места для всех не хватало.

И вот, как то, уже ближе к весне, у меня уж очень сильно воспылали любовные чувства, и я решился Свете предложить встречаться. Мы с Генкой Фалевым, вечером пошли в «коробку». Света жила в в доме №22, по бульвару Трудящихся. Но зайти к ней, я не решился и с «любовной» запиской, где предложил ей встречаться, послал Генку. Он зашел к ней домой, передал записку, и сказав ей, что ждет ответ на улице, вышел ко мне. Я же, ждал ответ любимой, спрятавшись под козырьком парадной. Вскоре Света выглянула в окно и на вопрос Генки, что передать Сане, ответила: «Х.З.».

Я потом долго соображал, что бы это значило, так как, приехав из поселка, такими сокращениями, никогда не пользовался. Лишь через пару дней, до меня наконец дошло, что это значит! Но несмотря на этот отказ, наши дружеские отношения в дальнейшем не испортились, и мы продолжали дружить еще много лет, правда с перерывом на пару лет, так как вскоре Света Шатилова попала в спецучилище за драку, но мы с ней и в эти годы продолжали переписываться. А как я узнал совсем недавно, вновь найдя Свету Шатилову по интернету, в соцсети «ВКонтакте», все те годы Света уже тайно встречалась с Вовой Михненко, а ни кто из нас во дворе, об этом даже не догадывался! В дальнейшем Света вышла за муж за Вову. Вот такие пироги!

Уже в наши дни, в разговорах по телефону с обоими Светами, — Свету Перельман я тоже нашел «ВКонтакте», они как раз и напомнили мне, что в те дни Андрей Годунов встречался с девчонкой Галей, по прозвищу «Гагеша», а остальное уже само в памяти всплыло. Вот так, достаточно какого-то толчка из вне и вспоминаются вдруг целые жизненные моменты, о которых и думать забыл! Ольга Пантюхова тогда уже начала встречалась с Андреем Вихровым «Фиделем». Он ее чуть позже и познакомил со всей нашей компанией. Наверняка были в нашей компании и другие девчонки, но вот не вспомнить больше никого.

Андрей Годунов «Сэм», оказался среди дворовых ребят в самую первую мою встречу с ними. Вообще-то он жил с матерью и отчимом у Колпинского железнодорожного вокзала, в полукруглом доме, выходящим окнами на площадь с памятником В.И. Ленину, а в «коробке» жила его тетка, у которой он иногда жил по несколько недель. Учился он в Колпинском интернате (на улице Володарского). Сейчас там школа № 27 и детский дом напротив, в здании которого тогда жили интернатские. «Сэм» уже тогда довольно хорошо играл на гитаре и неплохо пел дворовые песенки, и так как я тоже учился играть, мы как-то сразу сблизились. В дальнейшем, он стал заходить ко мне в гости, мы учились играть в две гитары. Мы с Сэмом стали вдвоем везде ходить с гитарами и уже тогда начали подумывать о своем ВИА (Вокально-инструментальном ансамбле), так как это было очень модно в те годы. Да и вообще, уметь играть на гитаре, тогда было очень престижно, ведь не было еще почти не у кого переносных магнитофонов, а музыки хотелось. И показать свои таланты перед девчонками тоже хотелось. Кассетные магнитофоны в те годы только-только начали появляться в продаже, денег на них не у кого из нас не было, и лишь гитара вносила какое-то разнообразие в наши посиделки.

Андрей «Фидель» Вихров, частенько тусовавшийся с нами, тоже играл на гитаре и неплохо пел, но он был на несколько лет постарше нас и мы с ним встречались в основном только в дворовой компании, хотя и ко мне домой он с Ольгой Пантюховой заходил несколько раз.

9

За оставшиеся два зимних месяца, я перезнакомился со всеми дворовыми ребятами и приняв участие в нескольких «дворовых войнах», стал уже окончательно своим в нашей компании. Частенько, мы с Сэмом устраивали концерты в парадных (на улице же холодно, — руки мерзнут!), девчонки, которые с нами тусовались, тоже частенько пели под наш аккомпанемент.

Вообще-то, наша многочисленная гоп-компания очень раздражала жильцов всех ближайших домов. Представьте только: вечер, уставшие люди пришли с работы и хотят отдохнуть, и тут слышат, как в их парадную, вваливается толпа подростков, порой человек двадцать и, рассевшись по лестнице и под лестницей, на батареях и ступеньках, начинает орать песни, порой довольно неприличного содержания, рассказывать анекдоты, ржать во все горло. Частенько, доходило и до стычек с каким-нибудь мужиком, выскакивающим из квартиры и пытающимся нас пристыдить. Но против такой кодлы не попрешь и все всегда ограничивалось взаимными оскорблениями и нашим переселением в следующую парадную.

Но больше всего нам с Сэмом нравилось играть на гитарах, в здании насосной станции, стоящей и сейчас в нашем дворе, как раз напротив моей бывшей, четвертой парадной. Насосную станцию тогда только построили, двери там не запирались, и мы давали внутри целые концерты, так как акустика там была классная. Кроме того мы бывало, открывали вентили с горячей водой (там по всему помещению трубы проходили), все помещение заполнялось паром, и мы как в дыму на концерте играли на верхней площадке, огороженной металлическими перилами. Туда, наверх, вела металлическая лестница.

Пока мы с Андрюхой, а бывало и с «Фиделем», наслаждались собственной игрой на гитарах, наши друзья-товарищи бегали внизу по трубам, играя в «дыму» в пятнашки и еще во что-то.

10

После зимних каникул, я пошел в новую школу. В наш новый класс, как я уже говорил, кроме меня и Генки Фалева, попала и еще одна наша одноклассница по Петро-Славянской школе, Лена Кочкина, но жила она теперь у самой реки, в другом дворе и с нашей дворовой тусовкой тогда не гуляла, но вскоре стала очень частым гостем у меня дома. В дальнейшем, мы с ней стали очень хорошими друзьями и периодически общались практически до самого моего отъезда из Колпино, в 1994 году. Ну а пока встречались мы с Леной только в школе.

В школу, мы с Генкой ехали либо на автобусе, либо зимой, если были уроки физкультуры, мы ехали и в школу и домой, через реку Ижору, мимо "Чухонки", прямо на лыжах.

С первых же дней учебы в новом классе, я стал присматриваться к девчонкам, так как в подрастающем организме во всю уже бурлили гормоны! После двух месяцев романтических отношений с Мариной Семеновой в пионерском лагере «Ладожец», летом 1978 года (читайте в моей первой книге), мне вновь хотелось любить! Причем любить красиво. Так как росли мы в те годы, в основном на индийских фильмах (других просто не показывали!), то и любить хотелось романтично, как в кино, с песнями, танцами, гуляньями по ночам, драками из-за любимой.

В моем новом классе было довольно много симпатичных девчонок, но мой выбор в итоге пал на Ольгу Джураеву. Она жила за «старым универсамом» на Заводском проспекте, в доме № 32. В эти же дни, Лена Кочкина стала встречаться с парнем из нашего нового класса Саней Ильиным, который стал вскоре и моим другом. Он тоже учился играть на гитаре, так что нам было о чем поговорить и чем заняться. Ольга Джураева и Лена Кочкина тоже подружились. Я написал Ольге записку с предложением встречаться и она согласилась. В итоге, так все закрутилось, что в школе образовалась наша неразлучная четверка, просуществовавшая, с небольшими перерывами, до окончания школы.

Теперь мы везде ходили вместе: гулять после школы, в кино, ко мне в гости вечерами. У меня мы сидели особенно часто: тепло, темно, музыка, — что еще для счастья малолеткам надо! Правда тогда у меня был только проигрыватель грампластинок, (магнитофон мне купят лишь летом этого года), но зато уже было что-то типа светомузыки, сделанной из елочных гирлянд, мигающих от стартеров из ламп дневного освещения и автомобильных фар с вставленными цветными светофильтрами. К тому же, немаловажным был факт, что моя мама никогда не заходила без стука в комнату, где мы «отдыхали»! Это было для нас самым важным! Можно было спокойно обниматься, целоваться. Вообще, в мои личные дела моя мама никогда не лезла, не навязывала свое мнение, за что я ей всегда был очень благодарен!

В общем, у меня дома были все условия для романтических встреч 14-летних подростков и мы этим пользовались, как могли. Начались медленные танцы, обнимания в темноте, неумелые поцелуи… Началась юношеская пора, когда мы, пацаны, начали уже всерьез, сходить с ума от всего, что связанно с женским полом. Мы с упоением рассматривали черно-белые порнографические фотки, переснятые с зарубежных журналов, иногда появляющиеся у наших продвинутых в этом отношении одноклассников. Мы уже хотели большего, чем простые поцелуи и танцы-зажиманцы в темноте.

11

Как то ближе к весне, я впервые напился в хлам. Мы с несколькими ребятами из нашей тусовки, как всегда сидели в одной из парадных в ожидании всех остальных. Вдруг к нам подошла какая-то женщина. Сказав, что их семья только что переехала, она попросила помочь ей занести кое что из мебели с подъехавшей машины, в квартиру на пятом этаже, пообещав нам две бутылки чачи. Правда, тогда мы не знали, что это такое. Вроде как самогон.

Нас было четверо, и мы управились где-то за час. Получив обещанное, да еще и закуски в придачу, мы пошли опять же в нашу насосную станцию, где, кроме большого зала, было несколько служебных помещений, где мы частенько тусовались. Конечно, там было холодно, но зато стоял стол и несколько лавок, оставшихся после строителей. Были там и стаканы дежурные, так как, некоторые из нашей компании уже во всю, употребляли вино. (Водку мы тогда не пили принципиально!).

Накрыли мы стол газеткой, поставили бутылки, стаканы, разложили припасы и начали вечер отдыха. Пили сразу по пол стакана. Надо же было показать друг другу свою удаль молодецкую. Ну, кто же знал, что эта чача окажется, чуть ли не шестидесятиградусной. Не пожалела нам добрая женщина угощения.

Посидели мы, выпили немного, я сбегал за гитарой домой, — куда ж без нее родимой. Потом помню, петь песни начали, а потом, уже смутно помню, как дошел кое-как до своей парадной, потом поднимался по лестнице, держась за стенку, которая так и норовила меня оттолкнуть. Наконец открыл дверь ключом, прошел в свою комнату, благо все уже спали, и упал на тахту. Следующее вспоминающееся ощущения, — моя комната вращается все быстрее и быстрее вокруг меня, или я вокруг нее… Причем тогда мне это ощущение очень даже понравилось. Это уже позже, если случалось такое-же, приходилось, срочно бежать до туалета, выплескивая все содержимое желудка в унитаз. А повторялись в дальнейшем, такие посиделки все чаще.

12

С самого моего переезда в Колпино, я начал делать из своей комнаты что-то типа нынешних дискотек, хотя тогда этого слова в обиходе еще не было. Я сам делал звуковые колонки (большие динамики продавались в магазинах радиотоваров), развешивал по углам фары от машин, с вставленными в них светофильтрами, как я уже упомянул. За светофильтрами, специально приходилось ездить в Ленинград, на Невский проспект, в театральный магазин «Маска». Они только там и продавались. Начал я ходить и в радиокружок в Колпинский ДПШ, и знания, полученные там, мне потом здорово пригодились.

Чуть позже, я и шарик зеркальный сделал из небольшого пластмассового мячика, обклеив его кусочками зеркал, увидев такой же в одной из телепередач «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Вместо прожектора, я на него направил луч от старого диаскоскопа (это такая штука была для просмотра диафильмов и слайдов). Правда, крутился мой шарик на обычной резинке, вместо моторчика, но все равно, когда в темноте по стенам начинали летать «снежинки», смотрелось это очень неплохо. Тем более что в СССР, в те годы не продавалось никакого светотехнического оборудования. Да оно просто еще не изобретено было! Мы и слыхом не слыхивали о всяких лазерных установках и прочих прибамбасах, которые сейчас используются на дискотеках и в ночных клубах. Все приходилось придумывать и делать самим. В общем, я пытался создать в своей комнате все условия для дальнейших, наших с Саней Ильиным, свиданий с девчонками и мне это вполне удавалось. Однажды мы с ним даже дым-машину сделали на какой-то праздник, — выпросили у продавщицы мороженного большой кусок сухого льда, дома, когда начались медленные танцы с нашими девчонками, бросили его в ведро с водой, и вот вам полное погружение в романтическую атмосферу: дым стелиться по всей комнате, все вокруг мигает разноцветными огнями, по стенам летают снежинки от зеркального шарика.

Однажды, уже в середине весны, я нашел стерео открытку (продавали тогда такие пластмассовые открытки с объемным изображением), где были изображены тигрица и два тигренка выходящие из джунглей. Я тут же решил нарисовать такую картину во всю стену. О фотообоях мы тогда то-же еще не слышали, а вот фантазия у меня всегда работала, так что я тут же принялся за осуществление своей идеи.

Я уговорил маму помочь мне, в этом моем новом проекте, ведь не зря же она окончила художественную школу, и мы вместе с энтузиазмом взялись за дело.

Я поклеил всю стену от пола до потолка белой бумагой, увеличил картинку с открытки, во всю стену, мама кое-что исправила, и мы по очереди, в свободное время стали нашу картину раскрашивать гуашью и кое-где акварельными красками, для более плавных цветовых переходов. Рисовали мы все несколько месяцев. В завершении, я покрыл картину лаком, и шедевр был готов. Кстати картина очень всем нравилась, кто у меня бывал — ни кто в те времена до такого не мог додуматься, или не было, просто возможности такое сделать! Не многие родители согласились бы на такой вандализм, — устраивать из квартиры черт знает что! А вот мне мама разрешала все что угодно делать в моей комнате, за что я ей очень благодарен. Кстати вскоре после переезда, моя мама отдала в полное мое распоряжение большую комнату, а сама стала жить со своей мамой, — моей бабушкой в маленькой! На такое думаю, тоже не каждый родитель пойдет!

Я до сих пор считаю, что нельзя ограничивать ребенка в его фантазиях, только тогда у вас вырастут действительно талантливые дети!

13

После школы, я все также продолжал гулять с дворовыми друзьями, когда не был занят своими любовными делами. Если мы не торчали по парадным, то вся наша компания, собиралась чаще всего возле яслей-сада на ул. Раумской. К тому времени, рядом, через дорогу от садика, уже начиналось строительство школы № 404. Зимой, рядом с яслями-садиком, на дорожке, ведущей на ул. Пролетарскую через парк, была постоянно раскатана горка-ледянка, на которой все мы с удовольствием катались целыми вечерами. Здесь же, проходили переговоры с соседними улицами и дворами, если были причины, здесь же бывали и драки, правда, довольно редко. Это была как бы нейтральная зона, территория для переговоров и просто для нашего отдыха. В дальнейшем, весенними и летними вечерами, мы тоже там постоянно зависали, собираясь на скамейках-качелях во дворе яслей-садика.

Еще мы по выходным, стали ездить кататься на лыжах к колпинскому кладбищу, за железнодорожную станцию. Горки там были крутые, спускающиеся прямо к реке. Там всегда можно было найти трамплин в зависимости от вашей смелости, — от десятка сантиметров до метрового. Были и горки-ледянки и горки для санок. Сколько мы там лыж переломали! Но отдыхалось там здорово, народа по выходным всегда было много.

Было и еще одно место с горками-ледянками, — возле Ижорского моста, — молодежь сама делала горки из снега, которые спускались прямо с набережной на лед реки. Там мы тоже частенько зависали.

Кроме этих развлечений мы той весной и потом еще несколько лет, в любое время года и особенно летом и осенью, совершали набеги на дачные домики садоводства, которое в те времена находилось сразу за тремя высотками общежитий, находящихся возле СГПТУ-6 (сейчас это Ижорский политехнический профессиональный лицей). Новый район за училищем, начали строить лишь в начале 80-х годов, а в наше время там были еще земельные участки разделенные заборами, с дачными домиками, огородами и фруктовыми деревьями. И речные протоки, не были одеты тогда в бетон, — были просто зеленые берега, с травкой, кустами и деревьями, где мы частенько загорали и купались.

Мы всей толпой лазали в садоводстве по дачам и тащили все, что плохо лежало. А иногда, зимой, если находили какой-нибудь домик с печкой, просто затапливали ее и сидели там с девчонками целыми вечерами. Натопим печку, вина возьмем, когда деньги были, гитары притащим и развлекаемся, как можем. Например, в «Бутылочку» играем, или в «Кис-кис-мяу».

14

Как-то, ближе к лету, кто-то из знакомых ребят предложил мне взять щенка, девочку, — помесь боксера и дворняги и я, конечно, взял ее себе, так как с детства любил и держал животных. Назвал я ее «Чара». Теперь прибавилась еще одна забота, выгуливать щенка утром и вечером. Да и дома проблем прибавилось — Чара грызла все подряд, как бобер, начиная от мебели и заканчивая тапками и всякими проводами от усилителей, которых у меня в комнате всегда хватало. Но жить стало веселее. Ну, сгрызла-разгрызла что-то собачка, да и бог с ним. Не любил я, честно говоря прибираться в комнате и следить за порядком. Прибирался я в комнате только в преддверии праздников, когда должны были прийти гости. Не в окружающей обстановке дело и не в чистоте, а в увлеченности чем-то, в том, что в голове происходит, а не вокруг. Во всяком случае, я так считал и до сих пор так считаю.

Вечером Чара теперь всегда гуляла с нами, а вот утром вставать раньше времени и выходить прогуляться с ней очень не хотелось, но что не сделаешь ради друга. Сначала шел гулять с собакой, а потом в школу. А в дальнейшем уже ее одну выпускал, — она сама спускалась по лестнице, немного гуляла во дворе, потом возвращалась назад. Через год, она, к сожалению, попала под машину, и мы ее похоронили в парке.

В эти же весенние дни, как я уже упомянал выше, я пошел учиться в радиокружок в ДПШ и вскоре неплохо стал разбираться в схемах, что-то уже сам начал собирать, — в основном усилители и светомузыкальные установки. Как раз в то время самодельные светомузыкальные устройства только начали входить в моду и в журналах «Радио» частенько публиковали их различные схемы.

Кроме этого, наша неразлучная четверка: я с Ольгой Джураевой и Саня Ильин с Леной Кочкиной, записались в нашей школе, в секцию легкой атлетики, которую преподавала наша преподаватель по физкультуре Яковлева Марина Леонидовна. Ее дочка, Лена Яковлева, училась тоже в нашем классе, а жили они в служебной квартире, находящейся прямо в школе и мы частенько у нее сидели в гостях. Через пару лет, они получили новую квартиру по адресу: Заводской пр. дом № 48.

Теперь мы, через день оставались после занятий в школе и бегали по три километра, готовясь к будущим соревнованиям по кроссу между школами, которые должны были состояться в мае. Помимо всего этого, половину нашего 7-А класса, в которую опять же вошла и наша неразлучная четверка, и половину 7-Б класса стали готовить к областной игре «Зарница», проходившей каждый год в городе Луга, в военном городке. Занималась с нами наша шеф, пионервожатая Надежда Владимировна Савинова. Но мы все звали ее просто Надя. Она работала на Ижорском заводе, и их цех шефствовал над нашим классом. Была тогда в моде такая практика.

Нас учили стрелять из мелкокалиберных винтовок в тире, который находился за баней, что напротив кинотеатра «Пламя», учили собирать-разбирать автоматы Калашникова. Нас собирали после уроков в школьном физкультурном зале, и мы ходили по кругу, распевая строевые песни, выкрикивая речевки, оттачивая повороты всем строем и т.д.

В это же время, дома, мы с Андреем «Сэмом» Годуновым переоснащали наши гитары. Купили звукосниматели (стоили они по 9 рублей), подключили гитары к самодельным усилителям, переделанными мной из старого проигрывателя и лампового приемника, и глушили в свободное время соседей, продолжая мечтать играть в собственном ансамбле.

Совершенно не понимаю сейчас, как у меня тогда на все это хватало времени! Каждый день тянулся как неделя! Сейчас у меня даже возникает предположение, что для детей, время течет как-то по другому. Более медленно.

15

К концу мая подошло время соревнований между колпинскими школами по легкой атлетике: кросс с эстафетными палочками. Каждому из нас надо было пробежать свой кусочек дистанции, — 1 километр, и передать палочку следующему участнику. Начинался кросс где-то в районе моего дома, на улице Веры Слуцкой, потом участники бежали по улице Пролетарской, через большой Ижорский мост, и куда-то дальше по Тверской. Мой участок был от конца Ижорского моста и заканчивался на улице Тверской.

Скажу честно, я «сдох», уже после 500 метров и еле-еле добежал до следующего участника. Сказались наши уклонения от тренировок, так как мы больше прятались по кустам, чем бегали. Больше заниматься легкой атлетикой мне как-то не хотелось, и я ушел из секции.

В этом же месяце случилось радостное, давно ожидаемое мной событие: мои мама и бабушка поднакопили деньжат, скинулись и купили мне первый в моей жизни бобинный (катушечный) магнитофон «DAINA» («ELFA-29) Вильнюсского электротехнического завода.

Это было счастье! Мы специально поехали с мамой в Ленинград, в универмаг «Гостиный двор», и я сам выбрал себе магнитофон, соответственно, на ту сумму, которая у нас была. А стоил он 115 рублей. А вообще, все тогда мечтали о советском магнитофоне «Астра», но нам она тогда была не по карману.

Теперь я, каждую субботу стал записывать популярные западные группы по радио. Кстати, для тех, кто не знает, радио тогда было проводное и в каждой квартире были установлены специальные радио-розетки, куда подключались радиоприемники.

Была по радио тогда программа «Ваш магнитофон», где только и можно было услышать и главное записать на магнитофон, популярную западную музыку. Выходила эта радиопрограмма по субботам в 23 часа вечера: К магнитофону специально прилагался шнур для этих целей: с одной стороны вилка, как у всех электроприборов, а с другой круглый штекер для подключения к магнитофону. С помощью этого шнура можно было и с телевизора звук записывать.

Генка Фалев вскоре отвез меня в Петро-Славянку к знакомому своего старшего брата, у которого давно уже был магнитофон «Астра» и куча бобин с записями западных поп и рок-групп. Я тут же переписал у него самые популярные на тот период группы: «Бонни-М», «АББА», «Deep Purple». С последней группы у меня началось знакомство с западным хард-роком, на который я вскоре и переключился полностью. Советских исполнителей, которых нам навязывали по телевидению и радио, мы не слушали принципиально! Подростки, всегда, во все времена выбирали то, что не очень нравилось их родителям! Мы не были исключением. Хотя моей маме эти новые группы, как ни странно понравились. Впрочем группа «АВВА» на тот период нравилась абсолютно всем.

Теперь дома у меня с утра до вечера стала греметь западная музыка. Именно греметь, так как я конечно, с первых же дней подключил магнитофон через усилитель.

Бывало, записывал я кое-что и из советской эстрады. Например, из советских исполнителей в эти годы, бешено набирал популярность певец Юрий Антонов, ну и Алла Пугачева была на пике своей популярности. Начали появляться в народе и подпольные записи советских начинающих рок-групп. Советские граждане переписывали друг у друга песни Владимира Высоцкого, но меня он тогда не особо интересовал, хотя и у меня была бобина с его песнями и анекдотами, которые он сам рассказывал. У нас в классе учился Дима Соломатин, а его брат был фанатом Высоцкого, — вот у него я и переписал кое что.

В школе, у знакомых, которые занимались фотографией, я купил несколько черно-белых плакатов рок-групп, со страшными рожами: «IRON MAIDEN» и «NAZARETH» и решил заняться копированием их и продажей копий. Склеил несколько листов прозрачной бумаги-кальки, перерисовал на нее плакаты, а потом через переводную бумагу перевел на листы ватмана. Заштриховывал все карандашом, точно так же как на оригинале. Получалось очень неплохо и несколько у меня тут же купили ребята со двора, но… как и всегда, мне это дело быстро надоело и я переключился на другие выдумки. Рисовал я на больших листах ватмана и героев советских мультфильмов, раскрашивал их гуашью, покрывал лаком и дарил друзьям. Спустя много лет, после окончания школы, я как-то зашел в гости к бывшей однокласснице Лене Кочкиной и с удивлением увидел у нее на стене свой рисунок из мультика «Ну погоди!», который я ей подарил еще в школе. Конечно было приятно, что мои работы у кого-то еще сохранились!

16

Перед поездкой на игру «Зарница», мы поехали в поход в Шапки. Наша пионервожатая Надя Савинова, видно хорошо знала формулу, по которой ничто так не спаивает коллектив, как коллективный выезд на природу. Она этот поход и устроила с помощь. комсомольской организации Ижорского завода.

Она объяснила, что поедем мы в Шапки на Нестеровское озеро, где каждое лето проходят туристические слеты, и вообще там очень красиво.

(Шапки (фин. Hattula) — посёлок в Тосненском районе Ленинградской области. Административный центр Шапкинского сельского поселения. Посёлок получил своё название от Шапкинских высот — больших (высота до 89 м над уровнем моря) песчаных холмов, напоминающих по своей форме шапки. Окрестности очень живописны — сосновые леса, озёра во впадинах — привлекают сюда множество туристов. А. Б.)

На Ижорском заводе, комсомольская организация выдала ей пару палаток, котелки и прочие походные атрибуты и вот, как-то ранним субботним утром мы отправились в путь. Команда для поездки на игру «Зарница», была собрана из наших двух седьмых классов «А» и «Б». В поход поехали те же мальчишки и девчонки, которые были отобраны для участия в «Зарнице».

Ехали мы около двух часов на электричке, до станции Шапки, потом шли пешком и наконец, вышли к озеру. Разбили палатки на берегу, насобирали дров на ночь и стали отдыхать и веселиться.

Мы с Саней Ильиным играли на гитарах, пели, во что-то играли, пили втихаря вино, прихваченное с собой…

Как я уже упоминал, это был первый год, когда я начал выпивать незаметно от предков. Впрочем, на праздники, мне уже разрешали пить немного сухого вина. Разве могли моя мама и бабушка знать, что стоящее на столе в бокалах сухонькое, только отвлекающий маневр. Все основное действие проходило под столом, когда мои предки выходили по своим делам из комнаты. Тут же из потайного местечка появлялась очередная бутылка крепленого портвейна, чаще всего «Агдама», называвшегося еще в просторечии «ТУ-ТУ», по его стоимости: 2 рубля, 2 копейки, «Кавказ», или «Портвейн 777». Впрочем, мы и «Вермутом» с «Яблочным» вином не брезговали, хотя гадость была еще та! В общем, что было в продаже в магазине, то и пили, кроме водки. Стоило моим предкам выйти из комнаты, портвишок, разливался быстренько по целому стакану для мальчиков и по половинке, для девочек, и так же быстренько выпивался по кругу… Впрочем, я несколько отвлекся. Вернемся к походу.

Ночью, все желающие получили возможность поплавать на лодках, так как на озере оказалась небольшая лодочная станция. Этим в первую очередь воспользовалась наша «великолепная четверка». Я поплыл с Ольгой Джураевой, на веслах сидел парень из параллельного 8-го класса Олег Николаев, а Саня Ильин поплыл с Леной Кочкиной. У них тоже был свой гребущий, наш одноклассник Саня Тикин. Кстати его мама Любовь Ивановна Тикина, преподавала у нас в школе русский и литературу.

Мы плавали несколько часов в ночной тишине. В спокойной воде озера, отражался свет луны. Романтика! Наши гребцы сидели на веслах, а мы полулежали на задних скамейках и обнимались-целовались.

Затем, наплававшись и уступив место другим желающим поплавать, мы вылезли на берег, допили вино и пошли спать… в разные палатки. Мальчики в свою, — девочки в свою. Так требовала наша пионервожатая Надя, во избежание непредвиденных ситуаций. Хотя какие могли быть ситуации в палатках, битком набитых людьми.

Утром мы наварили, как сейчас помню, большой котелок рисовой каши со сгущенкой, и потом ни как не могли ее доесть. Опять мы что-то пели, веселились, а ближе к вечеру стали собираться домой. Наш отдых закончился.

17

За несколько дней до отъезда на Зарницу, к нам в школу приехал фотограф, фотографировать классы на память, а также и отдельных учеников, кто хотел. И вот тут-то и случилась первая моя ссора с Ольгой Джураевой. Мы сидели с ней за одной партой и я предложил ей сфотографироваться вдвоем на память, а она, видно застеснявшись, отказалась.

Тут же ко мне подошли наши одноклассницы и подруги Ира Гусева и Лена Устинова, и предложили мне сфотиться с ними. Ольга тут же сказала, что если я с ними пойду фотографироваться, она обидеться, а я назло ей, конечно же согласился, раз она сама отказалась. Тем более, что девчонки мне нравились, — почему бы и не сфотиться с ними на память.

Ольга тогда действительно обиделась, пересела тут же за другую парту и больше со мной не разговаривала. Вскоре мы поехали на «Зарницу», но с Ольгой мы так и продолжали играть в молчанку и вообще старались не встречаться в свободное время.

В Луге нас разместили на территории какой-то военной части в домиках-бочках (полукруглые летние домики с двухярусными кроватями). Каждый день проходили какие-то смотры, соревнования, конкурсы, но мы с Ольгой так и продолжали не замечать друг друга.

Продолжилась наша ссора и эта игра в молчанку и после нашего возвращения с «Зарницы» в Колпино. Вскоре мы все ушли на летние каникулы и я, так все лето с Ольгой и не виделся. Да особо из-за этого и не переживал вроде, — других дел хватало.

18

В начале лета моя бабушка устроилась на временную работу в городской парк ночным сторожем, а потом и мама, рабочим по уборке территории. Летом, на каникулах, я все чаще стал приходить к ним на работу. Теперь в городском парке у меня был «блат», — я мог бесплатно проходить на концерты, периодически устраиваемые там, проходящие на открытой летней сцене.

Как-то я зашел в подсобное помещение на сцене городского парка и впервые увидел огромный профессиональный микшерный пульт. Это сейчас они небольшие, а тот пульт был на ножках, длиной метра два, со всякими ручками, кнопками и ползунками. Я тут же загорелся идеей сделать у себя дома такой же и принялся за дело.

Купил метровую чертежную деревянную доску, сделал из нее наклонный стол, выпилил в ней отверстия под магнитофон и проигрыватель, установил кучу выключателей, каких-то тумблеров, индикаторов, вольтметры и амперметры, найденные в строящихся рядом домах. На стройках тогда вообще можно было много чего интересного найти. Подключил ко всем этим выключателям и тумблерам все, что у меня было в комнате электрического: прожектора из фар, магнитофон с проигрывателем, светомузыку, прожектор на зеркальный шарик и т.д. Еще навыдумывал всяких наворотов, типа, садишься на диван — выключается свет в комнате, и включается музыка и светомузыка.

Теперь моя комната вообще выглядела круто, по моим меркам, да и по мнению друзей тоже. На одной стене, где стоял диван, была нарисована картина с тиграми. Вся другая стена, над тахтой, была завешана большими и маленькими черно-белыми фотографиями и плакатами западных рок-групп. Здесь же я повесил и пустые пачки из под фирменных сигарет, привезенные мной из Славянки. Я много чего оставил в нашем старом доме, но вот пустые пачки из под фирменных сигарет забрал. Взял и пустые алюминиевые банки, из под фирменного пива, оставленные у нас студентами. Ну как было бросить это богатство, ведь в СССР такое не продавалось.

Вскоре у меня в гостях стали бывать, помимо Ольги Джураевой, Сани Ильина и Лены Кочкиной, и другие мои новые знакомые-одноклассники, уже заранее договариваясь справлять некоторые праздники у меня. Что в дальнейшем и стало происходить регулярно.

19

Вообще, в те времена я много за что брался. Что-то получалось, что-то нет, но зато все дни были заняты чем-то интересным. Помню, в начале лета, в городском парке, где работали мои мама и бабушка, мне вдруг приспичило, из спиленного там толстого дерева, выдолбить фигуру деревянного бегемотика, в натуральную величину, — как-то фотку такой фигуры увидел в журнале. Вот и загорелось!

Дело в том, что в пионерском лагере «Ладожец», я немного занимался в кружке резьбы по дереву, да и дома в Славянке тоже пытался вырезать страшные рожи из дерева, — студенты, снимающие у нас комнату заразили, — они тоже всякие страшные рожи вырезали из деревянных половинок чурбаков, которые находили у нас в сарае и вешали на стену. Дома у меня были, кое-какие инструменты: стамески, резцы по дереву, топорик и прочее, и я рьяно взялся за дело. Каждый день приходил в бабушкино дежурство в парк и усердно долбил это дерево. Но, уже выдолбив морду, так же резко охладел к этому занятию и бросил.

У меня кстати всегда присутствовала такая нехорошая черта в характере: я очень быстро завожусь, придумав сделать что-то, но если у меня не получается довести начатое дело до конца за пару дней, я к нему охладеваю и уже не хочу им в дальнейшем заниматься.

Теперь у меня, через бабушку появились новые знакомые и в парке на «Чухонке», так как организация паркового хозяйства, обслуживала оба этих парка. Теперь я мог, например, брать лодку или водный велосипед бесплатно и без паспорта, под честное слово и конечно я с друзьями, этим частенько пользовался.

20

Продолжалось лето. Мы ходили на пляжи, на Чухонку, или на детский пляж к «ДПШ» (Дом пионеров и школьников). Частенько брали лодки или водные велосипеды на прокат, на лодочных станциях.

Вечерами вся наша дворовая компания собиралась на берегу реки, напротив Чухонки и сидели там до глубокой ночи. Жгли костер, купались, играли на гитарах, пели песни, рассказывали всякие истории, анекдоты.

В августе я наконец-то купил с рук свою первую электрогитару. Была она самодельная, но от настоящей не отличалась ничем, кроме веса, — весила она довольно прилично, но для меня это не играло роли. Главное что она смотрелась неплохо, подключалась и довольно хорошо звучала. Вскоре мы с Сэмом съездили в Ленинград и купили ему тембро-блок за 16 рублей, чтобы поставить на его акустическую гитару, — это была такая накладка с двумя звукоснимателями и ручками тембра и громкости.

Теперь и Андрюхина гитара подключалась к усилителям и неплохо звучала. Мы конструировали новые колонки, делали усилители. Вот с тех дней мои соседи уже начали серьезно нервничать, не зная, что от меня ожидать дальше. Наша «музыка» теперь громыхала каждый вечер все громче и громче. А дальше для них вообще начался кошмар, но об этом чуть позже.

21

Лето подошло к концу. И в последние летние дни, у меня чуть не начался новый школьный роман. У нашего одноклассника Сергея Киселева был свой самодельный моторный катер и водные лыжи. Как то я попросил его научить меня кататься на них. Сейчас уже не помню как, но в тот день с нами: я, Сергей и его друг и наш одноклассник Андрей Зорин, оказалась и наша одноклассница Ира Гусева, которой я в тайне симпатизировал. И вот я начал учиться ездить на водных лыжах. Сижу на берегу Ижоры, на мостике, на ногах водные лыжи самодельные, в руках веревка от катера с деревянной ручкой. Серега, Андрей и Ира сидят в катере. Мы пробуем первый раз, катер тронулся с места и я погрузившись по пояс, переворачиваюсь. Пробуем второй раз, катер рванул быстрее, я начинаю вновь погружаться, но катер разгоняется, меня выталкивает на поверхность, и вот я уже лечу по водной глади реки Ижоры. Мы мчались почти до самого устья реки, где она уже превратилась в узкую, заросшую камышами протоку. Потом назад.

Мне так было радостно, особенно от того что Ира что-то мне радостно кричала, улыбалась, радуясь моим успехам. Это было так приятно и волнительно. Я уже не вспоминал Ольгу Джураеву и надеялся на новые отношения.

В первые же учебные дни я написал Ире Гусевой на уроке записку, с предложением встречаться, на что она ответила, как сейчас помню, двумя словами: «Есть надежда!». Но, надеждам так и не суждено было сбыться. Вскоре я вновь помирился с Ольгой Джураевой, по ее инициативе (она сама подошла и попросила прощенья), и мы опять начали с ней встречаться. С Ирой так ничего и не получилось.

Вечерами, после школы, наша четверка вновь шла ко мне, и мы сидели до ночи, слушая в мигающем полумраке музыку, обнимаясь, целуясь, а потом мы с Саней шли провожать девчонок по домам.

Пытаюсь сейчас вспомнить, а какую мы слушали музыку в то лето и на ум приходит, кроме зарубежных популярных исполнителей того времени: Демиса Руссоса, дуэта Баккара, Джо Дассена, группы «АББА» и «Бонни-М», только что вышедший «двойник» (в одной открывающейся обложке две виниловых пластинки) — рок-опера: «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», — она пользовалась в те дни огромной популярностью, и наши девчонки многие куски из нее наизусть знали. Также у меня на магнитофоне был записан только что вышедший в прокат весь фильм «Дартаньян и три мушкетера» с Михаилом Боярским и девчонки по несколько раз в неделю слушали его у меня дома (по телевизору фильмы повторялись довольно редко!) и рыдали над песней о Констанции, в исполнении Михаила Боярского.

В это лето лично я, постепенно перешел только на западную музыку и другой уже не признавал. Во всяком случае, пока в Ленинграде не появился рок-клуб, но это уже другая история.

22

Продолжалась учеба. Саня Ильин уже начал трахаться с Леной, и она вскоре даже сделала аборт от него, — средств предохранения от беременности тогда не было, точнее презервативы были в аптеках, но мы их купить никогда бы не решились, да и вообще мы еще были глупые и об этом не задумывались. Надеялись на авось!

Я же все не решался с Ольгой этим заняться, хоть с ее стороны и было полное согласие. Что-то меня останавливало, и быть может это и к лучшему. Зато сейчас остались только приятные, чисто романтические воспоминания, да и потом я уже понял, что ничего бы у нас с ней не получилось. Слишком мы были разные и разные цели в жизни. На первом месте у меня была музыка.

Как-то мой одноклассник, Саня Тикин принес книгу, где рассказывалось, как делать самим электрогитары. Были там и чертижи гитар и схемы внутренностей гитары. И мы решили попробовать. Нашли фанеру, я начал уже внутренние схемы паять, но все застопорилось на изготовлении грифа гитары. Ну ни как у нас он не получался. Так доделать хоть одну электрогитару до конца мы и не смогли. Зато с усилителями и колонками я преуспел. Схемы усилителей я уже паял мощностью ватт по 50, и когда мы начинали что-то играть, слышно было аж на 1 этаже! Начались жалобы моей маме от соседей и отношения с ними стали медленно, но верно ухудшаться.

С дворовыми ребятами я тоже продолжал вечерами встречаться, хоть и реже. Мы бегали по новостройкам, играли на строящихся фундаментах трех четырнадцатиэтажек, что сейчас стоят на нашем берегу реки, напротив Чухонки, играли в прятки в уже построенных рядом домах, но пока еще не заселенных. Частенько собирались всей толпой в какой-нибудь пустующей пока квартире и играли в «бутылочку» или «кис-кис-мяу».

Ну, про то, как играть бутылочку, думаю все знают: все садятся в круг, мальчишки и девчонки через одного, и крутят в середине бутылку. На кого покажут горлышко и дно бутылки, те должны поцеловаться. Игра «Кис-кис-мяу» была несколько сложнее: Выбирался ведущий и один участник, который стоял, отвернувшись от всех играющих. Ведущий показывал на кого-нибудь из толпы пальцем и спрашивал отвернувшегося участника: «Кис-кис?» И тот, должен был сказать либо «мяу», либо «брысь!». Если он говорил «брысь», — ведущий показывал на следующего человека и вновь его спрашивал: «кис-кис?». Если, наконец, отвернувшийся говорил «мяу» — ведущий спрашивал его: «какой цвет?» и в зависимости от названного цвета, тот должен был предпринять определенное действие к тому, на кого выпал его выбор. Например: красный цвет, — поцеловать в губы, оранжевый — в щеку, голубой — обнять и поцеловать, и т.д. Все обозначения цветов мы придумывали сами.

23

Частенько, лазая по строящимся домам, мы тащили домой всякое, такое очень нужное мальчишкам строительное оборудование: новые прожектора, рулоны наждачной бумаги, новое сантехническое оборудование и прочее.

В это же время, мальчишки начали делать «воздушки» — ружья, стреляющие пластилином, или строительной замазкой, которой на стройках были целые горы. У кого получалось сделать все правильно, ружье, или точнее обрез, стрелял довольно сильно, далеко и прибольно, — синяки оставались на теле. Даже на голубей ходили охотиться.

Мы с Сэмом продолжали музыкальные занятия, я учил его играть по нотам, а он отлично подбирал песни с магнитофона на слух. Все чаще к нам присоединялась и Ольга Пантюхова, так же игравшая уже неплохо на гитаре (ее Андрюха «Фидель» учил). Иногда она заходила с «Фиделем», иногда одна и тоже старалась от нас не отставать. Кстати и пела она очень неплохо. Правда, в основном песни Аллы Пугачевой, от которой она тогда с ума сходила.

Как-то вечером мы, с Сэмом, решив, что мы уже много чего выучили на гитарах, и пора показать наше творчество народу, вытащили все мои усилители и колонки на лоджию, подключили гитары и устроили концерт! Я играл сольные партии, а Андрей партии ритм-гитары.

Тогда мы считали, что уже много чего умеем, но сейчас описать ту музыку я могу одним словом: Кошмар! Но люди, шедшие внизу, под окнами, поднимали головы, улыбались, что-то кричали и мы с Андрюхой были счастливы.

24

В нашей школе, особо предприимчивые ребята, занимающиеся фотографией, начали продавать фотографии известных западных рок-групп и порно-фотки, перефотографированные с журналов, которые также начали откуда-то появляться у некоторых наших продвинутых школьников. А может эти журналы и раньше были, но нам раньше, это было не особо интересно. Теперь же, эти порно-фотки еще больше распаляли юношеские фантазии и будоражили нам кровь.

Я продолжал встречаться с Ольгой Джураевой, Саня Ильин с Леной и до нового года в общем больше никаких особо запомнившихся событий не произошло, кроме праздников 7 ноября и моего дня рождения 19 декабря, к которым мы готовились очень основательно и справляли у меня, в основном с одноклассниками. За месяц до праздников, уже скидывались по 10 рублей (на 10 рублей можно было купить 3-4 бутылки вина) и закупали вина бутылок двадцать и закуски.

На свой день рождения, я пригласил тоже своих одноклассников, тех, кто ездил на «Зарницу» и в поход. Должен сказать, что после этих мероприятий наш класс как бы разделился на две группы: те, кто ездил на Зарницу, и те, кто нет. Часть класса, ездившая в поход и на Зарницу, как-то более сдружилась что ли. Но это относилось только к нашему классу, с ребятами из «Б» — класса мы особо не контачили, хоть и многие из них тоже ездили на Зарницу, а многие учились с нашими одноклассниками вместе, так как классы разделили на «А» и «Б» только год назад. Потом была подготовка к Новогодним праздникам. Вот так мой первый год жизни в Колпино и закончился.