Юность. г. Колпино.

Немного истории

Олимпиада в Москве! При этих словах вспоминается трансляция по телевизору парада открытия в Лужниках, счастливые лица чемпионов — пловца Владимира Сальникова, гимнастов Нелли Ким, Александра Дитянина, ну и конечно закрытие олимпиады, когда символ олимпиады — огромный надувной медведь, помахав огромной лапой, улетел в небо, возвращаясь в свой сказочный лес, как пелось в финальной песне. Это, действительно, была олимпийская сказка, праздник со слезами на глазах. А какой ласковой, чистой и гостеприимной была в те дни столица! Горожан и гостей Москвы из других советских городов (правда, последних во время Олимпиады было совсем мало) — встречали необычайно обходительные милиционеры в белой форме. Пьяницы и тунеядцы на время исчезли — их просто отправили за 101 километр, чтобы не портили вид столицы. Советские магазины, тоже вдруг, как в сказке наполнились самыми разнообразными продуктами, чтобы создать впечатление изобилия.

В июле восьмидесятого в московских и ленинградских магазинах можно было без проблем — честное олимпийское! — купить финский сервелат, баночное — доселе невиданное — пиво, соки, и многие другие импортные продукты. Если же говорить о спортивных результатах, то сборная СССР, даже при отсутствии американцев, немцев из ФРГ, англичан и других участников бойкота, который они объявили в тот год нашим играм, — добилась выдающегося, «вечного» достижения, завоевав 195 медалей, из них 80 золотых!

В Ленинграде в это же время, проводились отборочные игры футболистов в группе, а также один из четверть-финалов. В связи с этим город был украшен олимпийской символикой. Едва ли не впервые над Невским проспектом на растяжках появились плакаты не с партийной идеологией. На общественном транспорте появилась весьма скромная по современным меркам реклама главного события года. Местом проведения игр олимпийского футбольного турнира в Ленинграде, естественно, был выбран один из крупнейших стадионов страны — стадион имени С.М. Кирова. К Олимпиаде его реконструировали, в результате чего его вместимость значительно снизилась, хотя и составила весьма внушительную цифру 72 — 73 тысячи зрителей.

21 июля 1980 года проходила игра Чехословакия — Колумбия. Внешний вид стадиона приятно изменился. На центральной лестнице появились скульптуры спортсменов. Смонтированы новые табло. На верхней площадке стадиона была установлена высокая чаша для Олимпийского огня. Также были установлены и четыре 70-метровые осветительные мачты. Разумеется, стадион был заполнен полностью. Сама же игра проходила при явном преимуществе чешских футболистов. О чем говорит и окончательный счет Чехословакия — Колумбия 3:0. Потом состоялся заключительный матч олимпийского турнира по футболу в нашем городе — четвертьфинал Чехословакия — Куба, который состоялся 27 июля. Кресел в ту пору на стадионе не было (вот беда то для нынешних фанатов — чем кидаться?), а были скамьи из сибирской лиственницы. В перерыве можно было спокойно перекусить бутербродами, попить «Фанту» или «Пепси-колу» — новые для нас тогда напитки. Погода, как и во все дни Олимпиады, была прекрасная — температура порядка 20 — 25 градусов днем, вечером 16 — 18. Стадион был заполнен. Чехи опять выиграли. И опять же со счетом 3:0. После матча состоялось торжественное закрытие футбольного олимпийского турнира в нашем городе.

К сожалению, другие события 1980 года — совсем не веселые. 25 июля 1980 года скончался в Москве Владимир Высоцкий. Официального сообщения о смерти не было — в это время проходила московская Олимпиада, но в день похорон проститься с любимым артистом пришли около 40 тысяч человек. Он был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Сообщений о смерти Владимира Высоцкого в советских средствах массовой информации практически не печаталось (появилось лишь два сообщения в «Вечерней Москве» о смерти и дате гражданской панихиды, небольшой некролог в газете «Советская культура» и, возможно, уже после похорон, статья памяти Высоцкого в «Советской России»). Над окошком театральной кассы было вывешено скромное объявление: «Умер актёр Владимир Высоцкий». Ни один человек не сдал назад билет — каждый хранит его у себя как реликвию. И, тем не менее, у Театра на Таганке, где он работал, собралась огромная толпа, которая находилась там в течение нескольких дней (в день похорон были также заполнены людьми крыши зданий вокруг Таганской площади). Высоцкого хоронила, казалось, вся Москва, стадионы стояли полупустые, хотя официального сообщения о смерти не было. Марина Влади уже в автобусе, направившемся в сторону Ваганькова, сказала одному из друзей мужа В. И. Туманову: «Вадим, я видела, как хоронили принцев, королей, но ничего подобного не видела!…»

 22 августа 1980 года скончался любимец советской публики тех лет, французский певец Джо Дассен. 5 ноября Джо исполнилось бы 42 года. В Горький препровожден ученый-диссидент Сахаров, которому назначена ссылка в городе на Волге. Андрея Дмитриевича освободят лишь спустя почти семь лет, по личному распоряжению президента Горбачева.

А вот вам еще событие мирового значения, затронувшее и нашу страну. В этот год мир содрогнулся. Но не от войны, или природных катаклизмов, а от обычной игрушки под названием «кубик Рубика». В этом году, головоломку начали поставлять на прилавки магазинов всего мира, в том числе и в Советский Союз.

В СССР кубик Рубика обретает необычайную популярность. В первые месяцы продаж, в магазины за кубиком выстраиваются длиннющие очереди, а в самих магазинах из-за этого происходят давки. Оригинальная головоломка доступна каждому из-за своей невысокой цены. В Советском Союзе кубик Рубика продают всего по шесть рублей за штуку.

Кубик Рубика глубоко проникает в культуру советских людей. Он становится лучшим подарком на любой праздник. Уже нельзя найти семью, в которой где-то не лежит эта чудо-игрушка. Кубик Рубика собирают практически от самых маленьких детей до пенсионеров. Школьники собирают его втихаря, под партой, а взрослые в общественном транспорте, по дороге на работу. В метро, трамваях, троллейбусах, автобусах, кубик Рубика на несколько лет заменяет привычные газеты и книги в руках. Огромный интерес к игрушке начинает объединять людей в специальные кружки, где придумывают новые способы сложения головоломки.

Ну и немного расскажу о моде. С этого года, цены на французские духи и импортные сапоги, о которых мечтали все советские женщины, выросли. Но мечта не стала доступнее.

«Must have» сегодня — это одежда и марки, которые пытаются навязать читательницам «гламурные журналы» и реклама. Во времена СССР таковых журналов не было, но понятие «must have» для советской женщины уже существовало. Чтобы считаться модной и современной, советская женщина должна была иметь: импортные сапоги, зимнее пальто с меховым воротником (экономвариант), или лучше шубу, еще лучше дубленку, а так же французские духи и импортный бюстгальтер. Остальное в основном шилось дома и в ателье.

Зимние и осенние импортные женские сапоги были объектом фетишизации. Стоили довольно дорого. В магазинах в семидесятые годы от 45 до 70 рублей. В восьмидесятые уже 70-100 рублей. Это целая средняя зарплата или две стипендии. Сапоги надо было «доставать» или выстоять в очереди, если сапоги «выбросили» в продажу. Главный кошмар советской эпохи: много часов стою в очереди, а вдруг мне не достанется.

Если девушке нежного возраста приходилось носить советские, «отечественные» сапоги за 16— 20 рублей, без каблука или на микропорке (на «манной каше»), это становилось настоящей драмой! Надевая тупорылые советские обувные изделия, она чувствовала себя неуклюжей, переставала нравиться сама себе, и тем более сверстникам.

Пара импортных туфель стоила 25-40 рублей. Туфли бывали фирмы «Габор», югославские, или же чешского производства. С обувью в основном выручали «комиссионки», там можно было подобрать пару не слишком ношеной обуви за ту же цену. Однако, не помню, чтобы в комиссионках того периода продавались приличные сапоги; очевидно, они не «доходили» до прилавка.

Сложности с колготками — продолжение темы оформления женских ног. Импортные колготки стоили 3 рубля 50 копеек с небольшими вариациями, это считалось дорого. Советская психология (и ситуация) была такова: у меня есть пара колготок, а будут ли следующие — это большой вопрос. Советскими женщинами разрабатывались хитроумные технологии по постоянной реставрации «эластичных» колготок. Кто-то штопал по-простому, иголкой с ниткой, кто-то «поднимал петли» при помощи специального приспособления.

Удачно купленный рублей за 15 импортный бюстгальтер носился годами. Если у советской женщины было два «кружевных» бюстгальтера — белый и черный, и не слишком старые, то можно сказать, что она была обеспеченной дамой!.. Именно из-за национального дефицита бюстгальтеров запоминались советские мужчины за границей, пытающиеся сложить ладонь таким образом, чтобы поточнее воспроизвести продавщицам объем груди любимой женщины. Не смешно, между прочим: на лицах мужчин, попавших в Париже или в Дюссельдорфе в отдел нижнего женского белья, в эти ряды дамского счастья, был написан ужас — а в кармане лежала инструкция от жены и от тещи.

В 70-е годы французские духи, «Фиджи» и «Клима», стоили 25 рублей за флакон. В 80-м году духи «Мажи нуар» можно было купить: за 45 рублей небольшой флакон и за 80 рублей флакон побольше. Флакон польских духов, большой, «Пани Валевска», стоил, кажется, 35 рублей, и частенько подруги покупали их на двоих и разливали пополам. Самые дешевые польские духи, «Быть может», продавались в магазине «Ванда», за 3 рубля 50 копеек. Композиции духов отечественной фабрики «Новая Заря» были в принципе не хуже импортных, ингредиенты хорошие, но дизайн и упаковка традиционно никуда не годились. Отечественные духи стоили от 2-х рублей за дешевые, а самые дорогие, серии «Сардоникс», около 20 рублей.

А вот еще памятное событие, произошедшее в конце этого года. 8 декабря убили одного из основателей всемирно известной группы «TheBeatles», Джона Леннона.

Вот что вспоминает о том дне москвич Борис Валентинович Антонов, 1956 г.р.

«Как только в Москве узнали это трагическое для всех любителей этой группы известие, было решено собраться всем битломанам на Ленинских горах 21 декабря, чтобы почтить память музыканта. 20 декабря в 7 часов вечера в вестибюле института я увидел объявление о сборе всех, кто знает, кто такой Джон Леннон на Ленинских горах. Я сразу решил, что иду.

…Мы с Шурой опаздывали. По дороге гадали: Что там сейчас? Может никого и нет? У меня с собой был приёмник (советский, Гиала, СВ/ДВ). Ну, очень хотелось поймать какую-нибудь передачу о Джоне Ленноне. И вот — поворот на главную аллею. Есть люди! Я едва успевал за припустившим Шурой. На смотровой площадке нашему взору открылась захватывающая дух картина. Человек двести-триста стояли толпой у известного каждому москвичу гранитного барьера. Человек тридцать стояли прямо на барьере и внимательно смотрели в середину толпы. Двое из них держали большой плакат «Светлая память Джону Леннону!» с нарисованным фломастером портретом Джона. У худого, в очках парня, явно студента, на груди плакат «IMAGINE» с четверостишьем. Наверное, словами из песни. Всего было с десяток плакатов. У многих были самодельные значки и просто приколотые фотографии Леннона. Невдалеке от основной массы народа стоял милиционер и терпеливо наблюдал за происходящим.

Мы вошли в толпу. Стоящие с краю старались продвинуться к середине, привставали на цыпочки, тянулись через головы впередистоящих. Шура согласился посадить меня на плечи. Сверху было видно, что происходило в центре толпы. Один парень держал магнитофон, служивший усилителем. Другой парень, взял микрофон, снял шапку и очень взволнованно, срывающимся голосом произнёс речь, полную скорби и отчаяния. Он говорил о Ленноне как о выдающемся музыканте, борце за социальную справедливость, за права негров, за мир. Закончил он словами: «С Ленноном — навсегда!» Окружавшие оратора люди слушали с огромным вниманием, как бы старались помочь ему, разделить его несчастье. Я был потрясён тем, что видел.

Митингующие энергично аплодировали, микрофон переходил из рук в руки. И снова слышались волнующие, полные печали и скорби слова в адрес Джона, и гневные, полные презрения и ненависти в адрес вероломного убийцы — Марка Чепмена. Временами кто-то затягивал ленноновские песни. Все, кто знал слова пели, не очень стройно, но честно и с отдачей, совершенно не чувствуя стеснения перед незнакомыми людьми. Снова по рукам пошёл микрофон, снова говорились недлинные, но волнующие и трогательные речи. Все они заканчивались лозунгами: «Леннон не умер!», «Навсегда с Ленноном!», «Позор убийце!» и другими. Бурно воспринимались фразы, выкрикнутые на английском языке, которого я, к своему стыду и сожалению, не знаю. Один парень крикнул: «Дайте миру шанс!», и вверх взлетели руки с двумя раздвинутыми пальцами. В толпе царило полное взаимопонимание, незнакомые люди объединились, стали одним целым, которое говорило, пело, кричало, скорбило и негодовало. Я был частицей этого целого, пока Шура не напомнил мне, что я сижу у него на шее. Я стал фотографировать. Вот парень со схваченными лентой волосами и приколотой к ленте фотографией Леннона. Вот группа ребят со значками на груди и портретами Битлов. Они спорят о мотивах убийства. Вот отдельно стоящий юноша в плаще. Под капюшоном опущенные глаза, плотно сжатые губы, на груди — Леннон. Вот несколько парней с пацифистскими значками и внешним видом.

Я забрался на малый лыжный трамплин. Безусловно, толпа выросла. Теперь здесь уже 400-500 человек. Двигая «Зенитом» слева направо, я в три приёма снял панораму с тем, чтобы потом при печати собрать полную картину нашего грандиозного мероприятия.

Слева в стороне по-прежнему в одиночестве стоял капитан милиции. Периодически подъезжали экскурсионные автобусы. Сегодня экскурсоводы не могли порадовать туристов величественной панорамой Москвы с Ленинских гор. Плотный туман и изморось позволяли увидеть только Лужники, да и то в общих чертах.

Я встретил Шуру, про которого с полчаса уже не вспоминал. Мы обменялись впечатлениями и снова вошли в основную массу митингующих. К этому времени основное было уже сказано, митинг подходил к концу и одна за другой звучали битловские песни в исполнении уже не десятков, а сотен человек. Вдруг, заглушая голоса, над площадью раздалось неприятное шипение — кто-то «продувал» микрофон. Продвигаясь вдоль тротуара, к толпе приближался милицейский микроавтобус с «колокольчиком» на крыше. После того, как колокольчик прохрипел требование разойтись, парни из числа организаторов решили поскорее закончить митинг. Один из них громко выразил благодарность тем, кто по призыву объявлений пришёл почтить память выдающегося певца и композитора, режиссёра, актёра и автора двух книг Джона Леннона. Он также предложил сделать традицией каждое второе воскресенье декабря собираться здесь, несмотря на возможные трудности и препятствия. Последними словами были: «Давайте пройдём в организованной колонне символическим маршем памяти до метро «Университет». Толпа стала вытягиваться в нестройную колонну. Навстречу проехал милицейский автобус. Некоторые засвистели и засмеялись: мол, поздно. Оказалось, не поздно. Свист раздавался уже в конце колонны. Колонна снова превратилась в толпу. Кто-то сказал, что повязали двух-трёх организаторов. Толпа стояла в нерешительности. Знали, что уходить нельзя. На требование объясниться и освободить задержанных офицер отвечал, что всё в порядке, никто-ничего, но надо расходиться. Милиция и, по слухам, члены оперотряда МГУ стали выдёргивать самых шумных и уводить к автобусу. Подбежала заплаканная девушка и сказала: «Их всех забрали!». Люди не верили своим глазам. Опыта таких ситуаций ни у кого не было. Один парень попросил майора объяснить происходящее, сославшись на некоторые права и свободы из конституции. Майор снова отговорился, что, мол, «всё нормально, расходитесь». Толпа закипела. Послышались смелые реплики в адрес милиции и особенно в адрес тех в штатском, кто совсем недавно стоял рядом, пел, изображая потрясённых поклонников, а теперь «провожает» активистов к автобусу. Уже взят парень с магнитофоном, парень с плакатом «IMAGINE», многие другие.

И всё же потасовки никто не хотел. Я ещё немного поснимал и убрал фотик. Очень не хотелось потерять ценную плёнку. Подошёл сержант: «Что, любитель?» «Профессионал!» — ответил я грубо и втёрся в толпу. Народ уже кричал, свистел, отчаянно сопротивлялся. Трое тащили парня, которого не хотела оставлять девушка. Её грубо оттолкнули, она что-то ответила. Теперь и её совсем не по-джентльменски затолкали в автобус. Весь этот хаос не мешал ритмичной работе экскурсий. Одни автобусы с туристами подъезжали к смотровой площадке, другие благополучно отправлялись дальше знакомиться с нашим прекрасным городом.

Толпа снова стала выстраиваться в колонну. Стоявшие в шеренгах, крепко взявшись за руки выходили за пределы милицейского кордона. Когда проходили мимо автобуса с задержанными, я закричал: «Ребята, мы с вами!» Закричали ещё многие. И снова толпа, снова выдёргивают самых активных, но теперь, спасая его, на нём повисают десять человек. Всё равно берут. Вот двое в штатском вцепились в парня, который цитировал конституцию. Я не сдержался, бросился к нему и с диким криком: «Не отдадим!» схватил его за руку. Сразу же кто-то схватил и меня. Я зашипел: «Убери руки!» и стал отбиваться, обзывая его Пиночетом, шестёркой, гориллой. Вот уже вцепились в другую руку. Я отбивался ногами, изрыгая проклятья. Интересно, что совсем не было страха, наоборот, рассвирепев и выпучив глаза, уже не думая об освобождении, я просто пытался подольше сопротивляться. Что было, конечно, бессмысленно. Мой большой тулуп придавал мне объём и массу, и мне относительно легко удавалось сбивать моих конвоиров с прямого пути на извилистые дуги и развороты назад от автобуса. Но подбежали ещё двое и стало труднее. Я продолжал брыкаться. Они давали друг другу советы — куда надавить, что заломить, куда стукнуть. И пинками затолкали-таки меня в автобус. Видно было, что им нравится их дело, на лицах азарт. С виду простые парни, в простой одежде, с не очень аккуратными удлинёнными волосами.

В автобусе сидел тот парень, за которого я вступился. Мы подали друг другу руки и познакомились. Это был Володя Фёдоров — авторитет в среде хиппи. Остальное мы наблюдали уже из окон автобуса. Следующей вошла болезненного вида девушка. Она недавно перенесла операцию и сейчас её здорово задели локтем. Она с болью на лице уставилась в окно. Следующим будет вон тот парень, похожий на Леннона. Худое лицо, длинные волосы с пробором посередине, ленноновские очки. Вот очки уже на заснеженном асфальте. Это Женя Борисов, друг Володи.

Вошёл сержант, посмотрев на мой фотоаппарат, спросил: «Что, любитель?» Я ответил: «Нет, профессионал!» Он пообещал засветить плёнку. Народ возмутился: «Не имеете права!» и даже: «Рискни!». Володя спросил сержанта: «А почему Вы боитесь этих снимков, разве они незаконные?» «А вдруг он их пошлёт в западную прессу». «Так Вы боитесь огласки происходящего? Этим Вы расписываетесь в том, что творите бесправие». Сержант, подумав, сказал: «Зажрались!» и вышел. Мы дружно рассмеялись.

Я вынул кассету из аппарата и отдал одной из девчонок. Вставил чистую плёнку. Обменялись номерами телефонов. Девочек, наверное, не будут обыскивать. Мимо проходил Шура, про которого я в очередной раз забыл. Я открыл окно и передал ему аппарат. Но вскоре и Шура был в автобусе. Только без аппарата. Нас было уже восемь парней и четыре девчонки. Мы знакомились, обменивались телефонами, думали о подобном митинге через год. Кто-то предлагал добиться разрешения властей, предлагалось более чётко всё организовать, поставить пикеты, не давать повода и т.д. Женя заметил, что всё это будет иметь такой же результат. Надо придумывать что-то другое. Но что?

Автобус тронулся. Мы запели: Снова в СССР, Не дайте нам пасть, Революция. Последняя, кажется, была написана по следам студенческих выступлений в США. Круто! То, что нас было много, придавало сил. Мы улыбались и чувствовали себя уверенно. Володя предложил обговорить вопрос о том, как отвечать в милиции. Мы окружили его. Сержант прикрикнул: «Больше трёх не собираться!» Мы продолжили. Он уже злобно крикнул: «Я сказал — не собираться!» Мы разошлись и демонстративно расселись по трое. Порешили на том, что будем говорить то, что видели. Периодически возникали перепалки с милиционерами. Их было семеро. Многие из них не знали, кто такой Леннон. Мы их жалели. Почти все они считали нас зажравшимися интеллигентишками и не скрывали желания пожёстче усмирить нас. Некоторым, впрочем, явно не нравилась их роль в сегодняшнем спектакле.

Минут через пятнадцать мы подъехали к какому-то отделению милиции. Там уже полно таких, как мы. Поехали дальше, пока не приехали в 60 отделение в районе Кропоткинской. «Выходи по одному!» Автобус поехал назад, на Ленинские горы. В отделении тускло светили запылённые лампочки, было тихо. Только за стеклом дежурного суетились несколько офицеров. Налево — коридор с кабинетами сотрудников, направо — две камеры предварительного заключения с решётчатыми окошками. В каждой сидело по одному человеку. Вид у них был жалкий. Пахло перегаром. Женя предложил после всех процедур пойти к начальнику отделения и потребовать от него вразумительных объяснений — за что и по какому праву мы находимся в этой мерзкой обстановке?

Время тянулось очень медленно. Ребята снова заговорили о митинге, о том, что случившееся очень серьёзно, может даже намного серьёзней, чем мы можем предположить. Это ведь первый конфликт молодёжи с властью такого масштаба. Мы знали, что сейчас в таком же положении, только в других отделениях, находятся другие ребята, которых забрали до или после нас. Прошло два часа после окончания митинга и те, кто уже дома, наверное рассказывают своим друзьям о сенсационном происшествии. И им, может быть, не верят, как потом не верили мне многие мои товарищи.

Я взял у Шуры приёмник в надежде поймать что-нибудь подходящее к обстановке. Тут случилось невероятное — из динамика раздавался голос Джона. «Начинай сначала!», — объявил ведущий и дал вольный перевод песни: «Пока человек жив, он будет думать о жизни, о ближнем, о любви и о счастье». Мгновенье — и я окружён ребятами, которые не сдерживая чувств, благодарили того волшебника, который преподнёс нам этот потрясающий сюрприз. По «Юности» передавали передачу о Ленноне. Теперь Джон пел как раз те слова, которые были написаны на плакате у парня на смотровой. «Представь, не будет ни рая, ни ада, будет синее небо, мы отыщем к счастью дверь». Потом «Я не хочу быть солдатом», потом ещё и ещё. Как же это оказалось в тему. Все воспрянули духом, подпевали, пританцовывали.

…В кабинете стояли два стола. За одним сидел наш парень и отвечал на вопросы сотрудника. Другой сотрудник, как и первый, в штатском, довольно вежливо пригласил сесть и рассказать о том, что произошло сегодня, о моей роли и о моём фотоаппарате. Я рассказал всю историю, притворно поплакавшись насчёт того, что мне очень дорога плёнка, отснятая сегодня…»

И снова обо мне

1

Этот Новый год я встречал 15-летним подростком. И это был первый и последний новый год, который я отмечал со своими новыми одноклассниками. В те годы немногие шли учиться дальше, в 9-10 классы. В основном после восьмого класса все шли либо в техникумы, кто получше учился, а кто похуже, вроде меня, в ПТУ (Профессиональное техническое училище). У меня дома решили отмечать Новый год человек десять из нашего класса. Само собой, пришли Ильин Саня с Леной Кочкиной, Ольга Джураева, Генка Фалев, Ольга Терещенко. Были так же Саня Тикин, Лена Волчкова, Света Косова и еще несколько человек.

С утра 31 декабря все собрались у меня. Девчонки взялись за уборку моей комнаты, где постоянно царил полнейший кавардак и за приготовление всяких закусок к праздничному столу, а нас, парней, отправили по магазинам, не столько за продуктами, сколько, чтобы не путались под ногами. Вообще-то у нас уже почти все необходимое было куплено, но под новый год частенько в магазинах выбрасывали что-нибудь дефицитное, вроде копченой колбасы, сыра колбасного, хорошего шампанского и прочего. В общем-то, в магазинах в те времена было все, но только самое необходимое для выживания: дешевые хлебо-булочные изделия, два-три сорта колбасы, в основном докторская (без жира) и любительская (с жиром), мясо, хотя чаще больше костей было, чем самого мяса. Все самые мясистые куски расходились среди самих продавцов и их знакомых. Из фруктов в магазинах, были в основном только яблоки и апельсины. Достать мандарины к праздничному новогоднему столу уже бывало затруднительно, не говоря уже о чем-то более экзотическом вроде ананасов или хотя бы бананов. Из безалкогольных напитков были лишь несколько сортов лимонада, напиток «Байкал», да соки в трехлитровых банках, в основном томатный, яблочный и березовый, которые никто особо не покупал. С трудом доставали и зеленый горошек в банках, для салата «Оливье», — короля новогоднего стола тех времен, и консервы хорошие, типа «Шпроты в масле». Кстати, забыл сказать про очереди. Хоть основные продукты в магазинах всегда были, но без очередей что-то купить было не возможно. Иногда за колбасой или мясом приходилось выстаивать по часу, а то и больше. Даже за обычной картошкой в овощном отделе, которой тоже частенько не было, приходилось отстаивать по часу! Но, я опять немного отвлекся.

Итак, все парни и я в том числе, взяли сумки и поехали рыскать по магазинам. Вино у нас было куплено уже заранее. Несколько бутылок охлаждались на балконе, остальные были спрятаны по укромным уголкам моей комнаты.

Мы уже частенько выпивали, но наши родители еще об этом не догадывались, так что на стол обычно выставлялась пара-тройка бутылок сухого вина и шампанское, а все остальное, в виде разнообразных портвейнов, употреблялось уже когда взрослые, в данном случае мои мама и бабушка шли спать, оставляя нас одних веселиться, надеясь на нашу сознательность.

2

Помотавшись по магазинам пару часов, где-то к обеду мы вернулись домой. Девчонки к тому времени, уже все самое основное сделали и все поехали по домам, помогать готовиться к празднику своим родителям и приводить себя в порядок. Сам новый год большинство из нас встречали в кругу семьи, и лишь потом разъезжались отмечать к друзьям. До вечера, я в основном, как всегда, смотрел телевизор, играл на гитаре, слушал музыку. Телепрограмм было всего две или три, но под новый год крутили в общем неплохие фильмы и мультфильмы, — было что посмотреть. Хотя тогда сравнивать нам было не с чем. Иностранные фильмы шли только в кинотеатрах, да и то лишь те, в которых не было и намека на эротику.

Из музыкальных передач по телевизору шли лишь «Утренняя почта» по воскресеньям, «Споемте друзья», где пели в основном патриотические песни, да «Музыкальный почтальон», которая также шла только по выходным. Иногда, в основном по праздникам, советского молодого телезрителя баловали передачей «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Были и еще передачи: "Мелодии друзей", "Артлото", "Песня года". Кстати, произведения в передачу "Песня года", отбирало лично руководство Гостелерадио, и декларируемый им же принцип отбора лучших песен по письмам на самом деле не действовал — песни отбирали ни какие получше, а какие благонадежнее. У таких песен и авторы должны быть соответствующие — маститые и обязательно члены Союза композиторов СССР. Например, в течение 1976 года чуть ли не из каждого окна раздавались песни «Кто тебе сказал» и «Ты мне не снишься» в исполнении ВИА «Лейся, песня» и «Синяя птица», но их в «Песню года» даже и не подумали включить. А все потому, что их автор — композитор Вячеслав Добрынин — ни в одном из творческих союзов не состоял. Однако и хиты более именитых авторов тоже не звучали в «Песне года». Взять того же Давида Тухманова (песня «По французской стороне» («Из вагантов»), в том же 1976 году по хитовости обгоняла даже песни Добрынина), или Александра Зацепина («Волшебник-недоучка», «До свидания, лето» — последняя песня даже была отмечена призом на музыкальном фестивале в Америке). Так что, как ни стремилась Алла Пугачёва попасть на «Песню года», в 76-м году ей это сделать так и не удалось. Во всех перечисленных выше передачах, максимум на что можно было рассчитывать советским телезрителям, это на выступление артистов соц. стран, таких как Польша, Чехословакия, Болгария, Венгрия. Несколько раз показали в программе «Международная панорама» кусочки выступлений западных рок-групп «Kiss» и «Deep Purple», но с оговоркой, типа: «Вот как ведут себя на сцене оголделые капиталисты. Это полная безвкусица и советскому человеку такое искусство чуждо в принципе!..»

Но нам такое искусство было как раз самое оно! После этой передачи, мы еще несколько дней обсуждали выступление таких классных групп, а я тут же начал поиски, где бы переписать на магнитофон группу «Кисс». Записи группы «Deep Purple» у меня уже были. Но я опять отвлекся.

Где-то в девять вечера, вновь показали фильм «Ирония судьбы, или с легким паром», который крутили перед каждым новым годом и тем не менее он никогда не надоедал. Около полуночи, я с мамой и бабушкой сел проводить старый год, затем мы слушали, как положено, новогоднее обращение нашего тогдашнего главы ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева к советскому народу и, наконец под бой курантов откупорили шампанское и начиналось «веселье», заключающееся в просмотре новогоднего «Голубого огонька». Стоит заметить, что программа «Голубой огонёк» в годы повального дефицита в СССР всего и вся, — это была возможность широкой аудитории телезрителей лицезреть на своих кумирах последние новинки моды. Многие артисты только этим тогда и занимались: демонстрировали на себе наряды, привезённые откуда-нибудь из-за «бугра». Помню, лично я в те годы мечтал о настоящем фирменном джинсовом костюме, но поскольку мечта относилась к разряду несбыточных — денег на то, чтобы приобрести его у спекулянтов где-нибудь на «толчке» у меня не было, — то я довольствовался малым: любовался точно такими же костюмами, которые украшали фигуры некоторых наших популярных киноартистов и представлял их обновки на себе.

3

К часу ночи, начали съезжаться мои друзья-одноклассники. Одеться старались во все самое лучшее, что находилось в шкафах. С одеждой постоянно были проблемы. Советские текстильные фабрики выпускали серые, непримечательные ничем шмотки, и чтобы выглядеть более-менее цивильно, одежду приходилось заказывать либо в ателье, либо частным швеям, которых в те годы тоже было немало. Настоящие джинсы, многие из нас видели лишь на фотографиях западных рок-групп, и купить их в то время для многих было почти несбыточной мечтой. Фарцовщики их, конечно, продавали, но таких денег не у кого из нас не было. Моя бабушка получала пенсию 60 рублей, мама по инвалидности и того меньше, а джинсы стоили больше 100 рублей. Зато, нам было о чем мечтать, а это было наверно интереснее, чем когда все можно спокойно купить, как в теперешние дни.

Были почти несбыточные цели в жизни! Купить хоть когда-нибудь в будущем джинсовый костюм за 500 рублей, огромный иностранный кассетный магнитофон, с двумя динамиками по бокам. Такие мы видели только в комиссионном магазине «Апраксин двор» в Ленинграде, заезжая туда, как в музей западной радиотехники. Но стоила там аппаратура по две-три тысячи рублей! Сумасшедшие деньги для нас. Хотелось купить и новую электрогитару, хотя бы советскую, типа «Урал», или «Тоника», не говоря уже о фирменных, стоивших тоже по несколько тысяч рублей. Ну вот, снова я отвлекся.

Итак, когда все друзья-подруги собрались у меня, часам к двум ночи, мы опять смотрели телевизор, понемногу попивая сухое вино со стола и портвейн, втихаря, из под стола. Когда мои мама и бабушка пошли наконец-то спать, чтобы не мешать нашему веселью, из укромных уголков были вынуты запасы вина, культурные бокалы мальчишки заменили стаканами, пить портвейн мы предпочитали по пол стакана, что зря время терять, когда вина до хрена! Девчонки, конечно, пили поменьше, но им и их доз хватало.

В три часа ночи по телевизору закончилась демонстрация новогоднего «Огонька». Стоит заметить, что программа «Голубой огонёк» в годы повального дефицита в СССР всего и вся, — это была возможность широкой аудитории телезрителей лицезреть на своих кумирах последние новинки моды. Многие артисты только этим тогда и занимались: демонстрировали на себе наряды, привезённые откуда-нибудь из-за «бугра». Помню, лично я в те годы мечтал о настоящем фирменном джинсовом костюме, — у меня висели фотографии группы «Smokie», где все они были в джинсе, — но поскольку мечта относилась к разряду несбыточных — денег на то, чтобы приобрести его у спекулянтов где-нибудь на «толчке» у меня не было, — то я довольствовался малым: любовался такими же костюмами, которые украшали фигуры некоторых наших популярных киноартистов и представлял их обновки на себе.

После окончания «Огонька», начинались танцы, песни под гитары. Потом мы пошли прогуляться по городу, затем вновь возвратились ко мне и продолжили банкет. Потом смотрели передачу «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Наконец, к утру, все гости стали разъезжаться. Мы с Саней Ильиным проводили наших дам и тоже пошли по домам.

На утро, первого января, точнее уже ближе к обеду мы, просыпались, как обычно с головной болью, после выпитого ночью, но что характерно, никогда не опохмелялись. Мучились головной болью, нас рвало в туалете, но на вино, чтобы опохмелиться, мы уже смотреть не могли… до следующего праздника. Вообще, честно говоря, по обычным дням мы тогда пили довольно редко, насколько я помню. Ну, если только у кого-то день рожденье был, или какое другое событие. Зато и каждого праздника все ждали с огромной радостью и нетерпением. Готовились заранее.

4

У меня к этому новому году была уже довольно большая коллекция магнитофонных лент с записями популярных западных исполнителей.

Все в комнате сверкало и мигало, так что праздники (которые мы справляли у меня дома), обычно проходили весело. Правда магнитофонные ленты в те времена стоили довольно дорого, до 5 рублей, в зависимости от метража, и приходилось на чем-то постоянно экономить, чтобы купить чистую новенькую бобину. Зато и процесс покупки был как праздник! Я шел домой с новенькой катушкой, в картонной коробке и уже думал, что же я запишу на нее в этот раз.

В те годы, как я уже говорил, по радио была очень популярная передача «Ваш магнитофон», где часто крутили записи иностранных исполнителей специально, чтобы на магнитофон можно было записать. Кстати, как я уже упоминал, радио тогда было проводное! И конечно записывалось все в моно-звуке. Это сейчас все радиостанции вещают в УКВ-диапозоне, а в те годы на УКВ было всего пару радиостанций, в том числе и единственная радиостанция транслирующая стерео звук! На 4.44 метра. Для нас это было еще в диковинку, да и почти ни у кого не было стерео-приемников и стерео-магнитофонов, чтобы ее нормально слушать, или что-то записать в «стерео».

5

Новогоднее веселье закончилось. Впереди у нас были зимние каникулы. Я целыми днями либо гулял с друзьями по двору, либо, договорившись с Саней Ильиным, мы приглашали куда-нибудь наших девчонок. Вечерами мы с дворовыми ребятами и девчонками болтались по парадным, устраивая гитарные концерты, или играли во что-нибудь в новых, достраивающихся домах. Некоторые новые дома стояли еще незаселенные, половины домов в соседних дворах еще и в помине не было, — стояли только фундаменты, так что, мест для наших развлечений тогда хватало.

В один из дней наших зимних каникул, по договоренности еще в школе, наш класс, под предводительством нашей пионервожатой Нади Савиновой поехал в Шапки кататься на лыжах на «Царь-гору».

От Московского вокзала рано утром шел поезд «Лыжная стрела», на котором в Шапки ехали все любители лыжного отдыха, как из самого Питера, так и с других станций, которые поезд проезжал. Поезд шел до станции Шапки и стоял там весь день, ожидая накатавшихся. Вечером он вез всех обратно.

Приехав в Шапки мы одели лыжи и дружным строем (все пассажиры поезда), ехали от станции, по накатанной лыжне до «Царь-горы», где весь день катались, ломая лыжи на трамплинах. Потом все мокрые и замерзшие, мы возвратились в теплые вагоны электрички, ждали всех остальных пассажиров, попивая горячий чай из термосов и уминая бутерброды, взятые с собой, и наконец, ближе к вечеру, тронулись в обратный путь. «Лыжная стрела» тогда ходила довольно часто, но нам хватало горок и в черте города.

И вновь несколько слов о нашей эстраде этого года.

29 февраля этого года газета «Московский комсомолец» опубликовала «пятнашку» лучших песен января 80-го. Алла Пугачёва впервые за последние восемь месяцев уступила лавры лидера другому исполнителю, — рок-группе «Машина времени». Все это время песня Пугачёвой «Взлети над суетой» прочно удерживала 1-е место, но теперь вынуждена была его уступить ещё более забойному хиту «Поворот». О популярности этой песни, думаю, знает каждый. А в те дни февраля 80-го она и вовсе была культовой — неслась чуть ли не из утюгов. Песню считали полудиссидентской, хотя на самом деле (по словам самих «машинистов» никакой крамолы в неё изначально не закладывалось. Это была обычная песня с автомобильным уклоном про дорожный поворот. Но народная молва упрямо связывала текст песни с политикой: мол, это намёк правительству на то, что пора уже поворачивать застойную жизнь в другое русло. Власти даже запрещали «Машине времени» исполнять «Поворот» на концертах под угрозой отлучения от профессиональной эстрады.

6

Наступила весна. В апреле мы вдруг получили телеграмму от дяди Васи Веселова, — деда моей сестры Наташи, где сообщалось, что умерла его жена Александра Веселова, — родная сестра моей бабушки. Как он потом рассказал, умерла она спокойно, во сне. Василий Матвеевич, проснулся утром, а она уже холодная…

На похороны тут же прилетели из г. Фрунзе моя сестра Наташа со своей мамой Аллой. Мы тоже поехали всей семьей в Питер, помогать готовить все к похоронам. Бабу Шуру было решено сжечь в питерском крематории и похоронить прах там же, на кладбище крематория. Запомнился траурный зал, из скрытых репродукторов играет какая-то печальная музыка, работник крематория произносит речь, от которой невольно наворачиваются слезы на глазах. Потом все родственники прощаются с бабой Шурой. Где-то нажимают кнопку, под гробом раскрываются створки и он опускается куда-то вниз. Одним близким родственником стало меньше.

Этой весной я окончательно понял, что хочу играть в вокально-инструментальном ансамбле (ВИА), как тогда назывались все небольшие музыкальные коллективы, так как я впервые выступил перед публикой.

Мы с Саней Ильиным к тому времени уже неплохо играли на гитарах, и наша пионервожатая Надя, как-то сказала, что надо сделать концерт для рабочих цеха, где она работала, так как мы их подшефные. Наверно надо объяснить по понятнее, что это такое шефы и подшефные, так как сейчас такого наверно нет. Вся эта деятельность шла по линии комсомольских организаций. За каждым цехом Ижорского завода закреплялась определенная школа и определенный класс, которым они должны были помогать, — они назывались шефы. От цеха выделялись комсомольские активисты, наши пионервожатые, а классы, за которыми закреплялись эти пионервожатые, назывались подшефные. С помощью шефов нам организовывали поездки в музеи и прочие культурные мероприятия. А мы в ответ, должны были делать для них концерты: танцы, песни, стихи и прочие номера художественной самодеятельности. Вот нашему классу и дали задание подготовить такой концерт, выучить какие-то песни, танцы и выступить в красном уголке их цеха, перед рабочими.

Мы с Саней и еще двумя девчонками Леной Волковой и Светой Косовой, решили выучить несколько песен: они поют, а мы с Саней им аккомпанируем на гитарах. У меня была уже электрогитара, а у Сани обычная, акустическая, с тембро-блоком. Пионервожатая Надя сказала, что в красном уголке цеха, где нам предстояло выступать, есть усилитель, к которому наши гитары можно подключить, так что все должно было получиться неплохо.

В то время, я еще толком не знал даже, чем отличается бас гитара от соло или ритма, так что я выучил на гитаре сами мелодии песен, а Саня играл аккомпанемент. Ну, отыграли мы в общем нормально. А после концерта, ко мне подошел какой-то молодой парень, слушавший наш концерт, и коротко объяснил мне, что я делал не так. Я играл на своей гитаре мелодию песни, которую и так пели девчонки, а надо было играть партию бас-гитары. Он взял одну гитару и попросил сыграть что-нибудь. Я сыграл что-то, а он показал, что такое басовый аккомпанемент.

С того концерта я начал более внимательно вслушиваться в музыку и начал понемногу учиться в голове разделять партии каждого инструмента. Я начал понимать взаимосвязь между различными инструментами и это был первый шаг к пониманию структуры рок-музыки.

7

Этой весной, наш класс принимали в комсомол. Вообще-то, в СССР считалось, что комсомольцами могут стать лишь пионеры, отличившиеся хорошей учебой и поведением, но к тому времени, когда мы доросли до комсомола, как видно, что-то уже изменилось в умах комсомольских вожаков и количество вступивших в комсомол, стало играть главенствующую роль. Чем больше, тем лучше! Но мы то этого не знали и слегка волновались. Помню, что примерно за неделю до приема, я начал усиленно готовиться к этому событию. Учил устав ВЛКСМ, штудировал вопросы, которые могли мне задать члены приемной комиссии: например, сколько орденов у комсомола, когда и за что они были вручены и т. д.

Конечно, когда мы вступали в ВЛКСМ, это была уже несколько иная организация. Нет, ее основополагающие принципы остались неизменными, однако стало гораздо больше формализма, она обюрократилась. Дух романтики из ВЛКСМ выветрился, а в его верхушке гуляли и вовсе противоположные «ветры» — коммерческие. Романтику победил голый прагматизм. Не случайно, когда через несколько лет грянула горбачевская перестройка, верхушка ВЛКСМ стала во главе всеобщей коммерциализации страны. Комсомол стал не просто массовым, а практически всеобщим (свыше 60 % молодежи). Это почти неизбежно вело к организационной размытости, к тому, что членство в ВЛКСМ перестало восприниматься как почет и ответственность одновременно. В последние годы советской власти комсомол окончательно превратился в бюрократическую систему, полностью соответствующую общей бюрократической системе последних лет СССР… Но в тот год, мы еще верили, что комсомол, это сила и быть комсомольцем почетно!

В школе учителя нам говорили, что надо наизусть выучить свод законов комсомольской организации, что нас будут вызывать по одному в кабинет и строго спрашивать историю комсомольской организации и прочую информацию. Мы, конечно, учили, как могли, волновались, но на деле все оказалось до неприличия просто.

Весь наш класс привели в комитет комсомола (здание распологалось где-то во дворах, недалеко от железнодорожного вокзала). Затем вместо того, чтобы вызывать по одному претенденту и обстоятельно беседовать с каждым, нас загоняли в зал по 7-8 человек, выстраивали в ряд, и каждому задавали по одному легонькому вопросу, типа какими орденами награждена комсомольская организация и т.д. Кто-то ответил сам, кому-то подсказали, но в итоге нам всем объявили: «Поздравляем, вы приняты!». Вот так все прошло обыденно и просто. совершенно не запоминающееся событие, если сравнивать с приемом в пионеры. Комсомольским вожакам нужно было только галочку поставить, что мол, еще столько-то человек принято в комсомол.

В дальнейшем, по окончании профтехучилища, я сам себя исключил из комсомола, выкинув комсомольский билет при устройстве на работу. Зачем нужны лишние хлопоты по уплате членских взносов и прочего. Легче было сказать, что ты не комсомолец и вступать пока не готов!

А вот ещё кусочек нашей дворовой жизни этого года. Правда вспомнил о нём не я, а Света Шатилова, когда мы недавно (осень 2015 года), общались с ней по телефону.

Весной, в колпинском ДК «Ижорец», показывали музыкальный фильм «Женщина, которая поёт» с кумиром молодежи тех лет Аллой Пугачевой в главной роли. Я, все ещё надеясь, что у меня что-то со Светой получится, в плане встречаться, пригласил её в кино. Она согласилась, но… взяла с собой подругу Свету Перельман. А ещё они прихватили «бомбу» (так мы называли бутылку 0,8 литра) вина «Лидия» и какой-то бублик на закуску. Я пить не стал почему-то, даже странно как-то, и девчонки её приговорили вдвоем в ближайшем скверике, возле ДК. В итоге в кино я пришёл в сопровождении двух, изрядно подвыпивших подруг, в следствии чего, во время сеанса Свете Шатиловой стало плохо. Она несколько раз бегала в туалет, так как её рвало, но потом, плюнув на все, и всех, она нагнулась прямо в проходе и… Короче тут же прибежала вахтерша, которая в зал пускала народ и выставила нас к черту из зала.

Почему-то я этого события не помню совершенно, а вот Света запомнила — видно ей так плохо тогда стало, что на всю жизнь запомнилось.

8

К середине весны начались дни усиленной подготовки к сдаче экзаменов. Школьная программа по большинству предметов уже была пройдена, и мы ходили лишь на факультативы по подготовке к экзаменам.

Но, вместо того, чтобы дома усиленно готовиться к экзаменам, я продолжал гулять, ходить купаться на пляж, заниматься игрой на гитаре, гулять с Ольгой Джураевой, хотя она все чаще дома сидела и готовилась к экзаменам, так как училась хорошо. Хоть мы и волновались перед сдачей экзаменов, но все равно были уверенны, что нас в любом случае вытянут на троечки, так как учителям тоже грозили неприятности, если у них кто-то в классе оставался на второй год. Вообще, учили в те времена гораздо лучше, чем теперь, а вот сдавать экзамены было гораздо проще!

С Ольгой Джураевой, у меня уже были тогда довольно непонятные отношения. То ли будем дальше встречаться, то ли нет.

К середине июня, мы сдали экзамены, но, некоторым, и мне в том числе, пришлось пересдавать несколько предметов уже в июле, но в итоге аттестаты об окончании школы получили все.

После экзаменов, для выпускников устроили вечер танцев. Правда не в нашей 454-ой школе, а в 455, находящейся неподалеку, и для нас даже помнится, играл какой-то колпинский самодеятельный ансамбль. Специально для выпускного, мне мама заказала джинсовый костюмчик в ателье. Хорошее ателье пошива одежды было тогда в Саблино, куда я с мамой и поехал. Правда шили мне костюм не из настоящей джинсы, а из какой-то русской ткани «под джинсу». А вот что было на самом выпускном вечере, вообще не помню!

Потом, в двадцатых числах июня, наша пионервожатая Надя, предложила нам, всем классом съездить в Ленинград на праздник «Алые паруса», хотя он тогда и не отмечался, так как сейчас. Точнее вообще не отмечался. Мы просто поехали в Питер и гуляли там по набережным, смотрели, как разводятся мосты и ближе к утру, изрядно замерзнув, пошли на Московский вокзал, где в подземном переходе ждали первую электричку до Колпино.

9

Где-то вначале лета, у Ольги Джураевой был день рождения, и я само собой был приглашен, но, как видно без особого желания. У меня к этому дню, как на зло, не оказалось ни копейки денег ей на подарок. Сначала я думал вообще не идти, но все же, наскреб пару рублей на тортик и пошел.

Это оказался день конца наших взаимоотношений. Мы что-то ели, что-то пили, танцевали, но отношения у нас уже были довольно натянутые, а потом Ольга и вовсе сбежала от всех с парнем из нашего параллельного 8-Б класса и прождав их некоторое время, все начали расходиться по домам и я в том числе. Я понял наконец, что нашим отношениям наступил конец.

Моя бывшая одноклассница и соседка, Ольга Терещенко, узнав, что я расстался с Ольгой, попыталась меня тут же свести с другой девчонкой из нашего, теперь уже бывшего параллельного класса, Валей Ивановой. Она тоже жила в нашем доме и они с Ольгой вроде как дружили. Но что-то у нас с Валей сразу не заладилось, и мы пару раз встретившись, и позагорав вместе на Чухонке, разбежались, но… спустя 12 лет, наши пути вновь пересеклись и мы целый год жили вместе. Но об этом я расскажу в свое время.

Где-то в середине июля, я встретил как-то на улице еще одну свою бывшую одноклассницу Лену Никкенен. Мы разговорились о том, о сем, и она попросила меня зайти к ней, типа, починить магнитофон. Я зашел. Уж не помню, починил я его или нет, но мы мило поболтали и я вскоре ушел домой. А на следующий день Лена зашла ко мне, сказав, что принесла записку от своей подруги и передала ее мне.

Там было написано, как сейчас помню, что я ее (подругу, написавшую записку), не знаю, но она очень похожа на Лену Никкенен и внешне и по характеру, и хочет со мной встречаться.

Должен заметить, что Лена была хоть и миленькой девочкой, и в общем то мне нравилась, но была полноватой, а я тогда оценивал девчонок к сожалению, в основном по внешним данным, а не по внутреннему содержанию. Что-то я написал в ответ на эту записку, вроде того, что у меня уже есть девчонка, мол, извини и все такое прочее.

До меня лишь потом дошло, что Лена сама и написала ту записку, желая узнать, мою реакцию…

10

Этот кусок можно было бы и не писать, но я обещал себе писать о своей жизни всю правду!

Итак, где-то, в эти же дни, мы с моим другом Генкой Фалевым трахнули впервые одну девушку из параллельного «8-Б» класса, отличавшуюся, на тот период, ну очень легким поведением. Те, кто учились в то время в нашей школе, прекрасно знают, кто это, а остальным знать не обязательно. Назовем ее к примеру Маша. А дело было примерно так:

Как-то днем, я сидел дома и смотрел кино по телевизору, даже помню, что показывали фильм «Таинственный остров капитана Немо». Тут раздается звонок в дверь. Я открываю и вижу на площадке запыхавшегося Генку.

— Саня, у тебя никого дома нет? Отлично! Значит так, через час придет Маша и мы ее будем трахать, — я уже договорился! Я пока за вином в магазин побежал, а ты готовь кровать! — и он умчался вниз по лестнице, не дожидаясь лифта и оставив меня стоять в полной растерянности.

Тем не менее, я быстренько прибрался, как мог, в комнате и стал ждать развития дальнейших событий. Вскоре вернулся Генка, с двумя бутылками какого-то портвейна. Пройдя в комнату, он объяснил, что встретил Машу во дворе (она, кстати, жила тоже в нашем доме) и в шутку ей сказал: «Маша, может по портвишку, и в постельке покувыркаемся?». На что та, абсолютно спокойно ответила: «Ну, если по портвишку, то можно и попробовать. Мне все равно сейчас делать нечего». Возможно, разговор был несколько другим, сейчас уже не вспомнить, но смысл тот же.

Красавицей Маша не была: довольно полная, мягко говоря, и вообще. Может поэтому и восполняла отсутствие мужского внимания таким вот поведением. В принципе еще учась в школе, до нас доходили слухи, что Маша не отказывает ни кому. Достаточно ей было предложить: «Маша пошли трахаться», — вот так, прямо открытым текстом, и она спрашивала только «Где?» и «Когда?».

В общем, сидим мы с Генкой, досматриваем по телевизору кино, на столе бутылка и рюмки, все как полагается. Наконец раздается звонок в дверь, и Генка бежит открывать. Через минуту, немного пошушукавшись с Генкой в прихожей, в комнату входит Маша в домашнем халате и тапочках, видно, что сразу из дома и к нам. Дальше все происходило примерно так:

Маша: — Привет Саня, мне тут Генка предложил отдохнуть немного с вами, ты не против?

Я: — Да ради бога, вон Генка уже и насчет вина подсуетился. Присаживайся. А мы тут кино сморим.

Генка, открывая бутылку и наливая вино: — Только ты Лен учти, что мы еще ничего не умеем, и нам требуется наставник по интимным вопросам.

Маша: — Ну что ж, давай учиться. С чего начнем?

Гена: — Для начала выпьем.

Мы выпили по рюмке, потом еще, обсуждая прошедшие экзамены и прочие школьные дела, которые теперь остались в прошлом. Поговорили о том, кто чем думает заниматься в будущем.

По телевизору в это время как раз закончился фильм, мы выпили еще и тут Маша встает и говорит:

— Ну что детки, одно кино закончилось, начинается другое, — и развязав кушак халата, распахивает его. Под ним, само собой, никакого нижнего белья.

— Итак, кто первый начнет обучатся? — продолжает она, абсолютно не смущаясь и присаживаясь на диван.

Генка вызвался первый, но не привыкший к такой открытости утащил ее на лоджию, где у меня тоже стоял диван, на котором я летом постоянно спал. Через некоторое время он вышел и сказал: — Саня, твоя очередь.

Ну, описывать все подробно, думаю, нет необходимости. Скажу только, что мне не понравилось! Из всех ощущений я запомнил только потное тело под собой и соприкосновение животов. Ну, еще можно дополнить картинку тем, что во время всего процесса, Маша лежала, как бревно, и рассказывала мне, как она мечтает открыть свой подпольный публичный дом… Какие уж тут эротические, романтические мысли, — лишь бы кончить поскорей.

После того, как Маша ушла, я сказал Генке, что больше ее ко мне звать не надо!

11

Опять же, где-то в середине лета, мне вдруг втемяшилось в голову, что еще что-то может получиться в отношениях с бывшей одноклассницей Ирой Гусевой. Чем больше я о ней думал, тем больше хотел ее увидеть. Как-то, в кинотеатре «Пламя», показывали какой-то новый фильм. Вроде «Гонщик серебряной мечты», и я, отстояв длиннющую очередь, купил два билета и решил пригласить Иру пойти со мной.

Зашел к ней, что-то сказал, насчет друга, который не смог пойти со мной. В общем, она согласилась, к моей великой радости. Весь фильм я порывался ее обнять в темноте зала, но так и не решился. Как-то неправильно в первую же встречу лезть обниматься. Но начало, как я думал было положено, но увы…

Еще через несколько дней, я решил пригласить ее съездить со мной в цирк в Ленинград, но тут получил отказ. Она сказала, что цирк вообще не любит. Я ушел ни с чем, но продолжал думать о ней. Наконец я не выдержал и стал каждый вечер гулять возле ее дома, в надежде, что она меня случайно увидит из окна и выйдет.

Спустя несколько дней, мой «гениальный» план сработал. Как-то вечером она действительно увидела в окно, что я вроде как случайно прохожу мимо ее дома и, постучав изнутри по стеклу, махнула мне рукой: «Мол, заходи ко мне». Я, можно сказать, влетел к ней на крыльях любви, полный надежд. Мы посидели, поговорили о том, о сем. Она напоила меня чаем. А потом, как бы случайно, завела разговор о дружбе и любви и вскользь заметила: «Не знаю как другие, но я телом не торгую!», очевидно, решив, что именно этого я и добиваюсь от нее. Увы, Иришка, ты была не права! Ты действительно мне нравилась, но о постели у меня мыслей не было еще на тот период! Я был романтик по натуре и не считал, да и сейчас не считаю секс, главной составляющей встреч мужчины и женщины. Нет, мыслишки шаловливые конечно были, молодость брала свое, но не так вот, с бухты барахты и сразу в постель.

Кстати, в последние дни учебы в школе, мне в любви признались еще две девчонки, одна из нашего класса, — она даже фотку мне подарила на память, — и другая из «Б» класса.

Вот сколько сразу любовных приключений получилось, стоило только закончить школу!

В Москве, в эти месяцы шла спортивная «Олимпиада-80», но насколько помню, я спортивными баталиями не особо интересовался и по телевизору посмотрел лишь закрытие олимпиады и прощание с символом этих олимпийских игр, — мишкой, когда он улетал в небо на воздушных шарах.

12

Вначале августа, я, в срочном порядке стал искать училище, в которое пойду учиться дальше. Купил себе справочник со всеми учебными заведениями Ленинграда, съездил в несколько, в том числе и в училище, где учили на реставратора и краснодеревщика (резьба по дереву), но с моими оценками меня не особо куда-то хотели брать. Выбрал в итоге СГПТУ №1 в Ленинграде, где учили на радиомонтажников, так как я продолжал заниматься всякой радиотехникой, хоть из радиокружка и ушел с окончанием школы.

Съездил я в это училище находящееся в Татарском переулке, недалеко от станции метро «Горьковская». Поговорил с преподавателями в приемной комиссии и… дал себя уговорить пойти учиться на токаря-универсала вместо радиомонтажника. Они мне запудрили мозги, что профессия радиомонтажник только для девчонок, а мне надо зарабатывать приличные деньги и профессия токарь, — наилучший вариант. Потом, уже учась в этом ПТУ, я все думал: Зачем надо было ехать учиться на токаря в Ленинград, когда можно было выучиться на ту же профессию, в нашем колпинском ПТУ № 6, находящемся через дорогу от моего дома, и потом спокойно работать на Ижорском заводе. Но, умная мысля, как всегда, приходит опосля! Потом уже переходить из питерского училища в колпинское мне как-то не хотелось, да и нравилось мне после учебы пошляться по питерским магазинам. Так я и отучился все три года в Питере. Впрочем, я не жалею, — хоть город узнал как следует. После учебы постоянно мотался по магазинам то в один район, то в другой, выискивая дефицитные грампластинки, книги и прочее.

И еще немного об эстраде. За день до открытия очередного фестиваля в Сопоте, который проходил в Польше с 22 по 25 августа, все мировые агентства разнесли скорбную весть — внезапно умер в возрасте 42 лет, пышущий здоровьем Джо Дассен. Польское радио весь день передавало песни Дассена (как и советское, которое уделило этой смерти максимум внимания, а вот смерть своего соотечественника Владимира Высоцкого месяц назад полностью проигнорировало). «Сопот-80» показали по советскому ТВ лишь 5 и 7 сентября (повтор — 26 и 28 сентября) в связи с ухудшающимися отношениями между Польшей и СССР.

А что же мы слушали осенью этого года? Вот вам список лучших дисков за сентябрь, опубликованный 24 октября в «Московском комсомольце».

1. «Диско Альянс» (ансамбль «Зодиак».

2. «Гимн Солнцу» (Группа Стаса Намина).

3. «Люксембургский сад» (Джо Дассен).

4. «Музыкальный глобус» («Весёлые ребята»).

5. «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты» («Аракс»).

6. «Поёт Лео Сейер».

7. «Кружатся диски» («Здравствуй, песня»).

8. «Фотографии любимых» (Яак Йоала).

9. «Лучшие песни» (Джо Дассен).

10. «Если не расстанемся» («Красные маки»).

13

Ну а теперь, я обращаюсь непосредственно к своим дочке и внучкам. Пришло время, рассказать вам подробнее о юности вашей мамы и бабушки Ольге Викторовне Пантюховой. В эти летние дни мы начали с ней встречаться.

Ольга была старше меня на полтора года. Жила она с семьей (мать, младшая сестра Ира, — изрядная стервочка, и два младших брата Саша и Сергей Пантюховы. Переехали они в Колпино, из города Пушкин (Царское село), в том же 1978 году, только на пару месяцев раньше. До переезда в Колпино, она закончила 8 классов в городе Пушкин, в интернате, где работала в прачечной ее мать. Если мне не изменяет память, этой осенью она как раз уже закончила Колпинское ПТУ №134, где училась на одногодичном обучении, по профессии: «швея-мотористка». По окончании училища она автоматом должна была начать работать на Колпинской швейной фабрике (КШФ). Но среднее образование было в СССР обязательным, и ей в дальнейшем пришлось поступить еще и в вечернюю школу, заканчивать 9 и 10 классы.

Но, пока не начался учебный год, мы продолжали вечерами тусоваться с дворовыми ребятами и девчонками в нашем и в соседних дворах. Теперь уже не только мы с Андреем "Сэмом" ходили с гитарами, но и Ольга, ходила везде со своей гитарой, и если начинала играть и петь, то мы с Андреем затыкались, пытаясь лишь ей подыгрывать, так как пела она очень даже не плохо.

Где-то в конце этого лета, я узнал, что Ольга разошлась с «Фиделем» и во мне вспыхнул лучик надежды, так как она мне продолжала нравиться все это время, с самого нашего знакомства. А в последнее время мы все чаще пересекались, она просила какие-то новые песни показать на гитаре.

Как-то вечером, я сидел на скамейке, на территории детского садика в нашем дворе. Ольгины окна выходили туда же и она, увидев меня из окна, тоже вышла, как всегда с гитарой. О чем-то мы болтали, что-то играли по очереди. Немного погодя к нам присоединилась девчонка Лена, жившая в соседнем дворе. Было ей всего лет 12-13, но Ольга с ней общалась как с младшей сестрой, и она вечно бегала за ней. Посидели мы, поболтали, а потом Ольга предложила пойти ко мне музыку послушать. Я конечно согласился. Лена тоже пошла с нами.

Пришли мы ко мне, я поставил какую-то фирменную пластинку и прилег на тахту. Ольга сначала рассматривала фотографии и плакаты, развешенные у меня по стенам, затем присела рядом со мной. Немного посидели, о чем-то говорили. Потом играючи, стали в шутку мутузить друг друга, к нам и Ленка тут же присоединилась. В общем, смех, шутки прибаутки, куча мала. Девчонки сначала меня щекотать начали, затем, вроде в шутку, начали стаскивать с меня штаны, но вскоре я почувствовал, что все происходит уже не в шутку, так как девчонки напрягали все свои силы для достижения цели.

Я, сквозь смех, — они же меня защекотали чуть ли не до смерти, — сказал Ольге, что если она не прекратит, я тоже полезу к ней под юбку, но все было бесполезно. Тогда я тоже залез рукой Ольге под юбку и… тут же, как только моя рука легла на ее трусики, Ольга замерла, перестала меня щекотать и позволила мне залезть и дальше...

Что было потом, помню смутно. В памяти лишь всплывает присевшая рядом с Ольгой Лена, спрашивающая у нее: «Оля, тебе приятно?». На что Ольга ответила, чтобы Лена шла… гулять, и мы вскоре остались вдвоем. Но в тот день мы до главного так и не дошли. Моя бабушка была дома, и хоть она ко мне в комнату и не заходила, но это нас конечно напрягало. Но мы уже поняли, что все остальное не заставит себя долго ждать, главное выбрать нужное время. И уже через несколько дней все случилось, опять же у меня дома.

Теперь уже я не торопился, а Ольга умело направляла мои действия в нужном направлении, так как я, в принципе, ничегошеньки еще не умел. Я с наслаждением изучал каждый сантиметр ее обнаженного тела и был счастлив, как никогда.

Наши отношения с этого дня, поднялись еще на одну ступеньку доверия и любви. Должен наверно сказать, что Ольга была у меня первой девчонкой (не считая эксперимента с Леной...), и я всему учился у нее, так как у нее уже был кое-какой сексуальный опыт, после года «дружбы» с «Фиделем».

Мы с Ольгой не признавались друг другу в любви, не предлагали друг другу встречаться, — все и так было ясно. Она давно уже знала, что я не ровно к ней дышу, я ей тоже нравился и, как только появилась возможность, она взяла инициативу на себя. Мы стали встречаться, и с этих последних летних дней, уже везде ходили только вместе. У Андрея Годунова тоже начался какой-то любовный роман, и он появлялся у меня все реже. А вскоре у меня состоялся не очень приятный разговор с ее теперь уже бывшим парнем Андреем «Фиделем» Вихровым.

Как-то днем, мы с Ольгой сидели на территории нашего детского сада, когда к нам подошел «Фидель» и позвал меня в сторонку поговорить. Ему уже кто-то успел доложить, что Ольга теперь встречается со мной. Мы отошли, причем я уже настроился на драку, но все закончилось мирно: он пожелал мне всего хорошего с Ольгой, лишь намекнув, что она такая-сякая, девушка легкого поведения, и в любой момент может уйти от меня, как и от него. Видно мужская гордость все же разыгралась. В общем, наплел он про нее всякого и ушел, с чувством выполненного долга.

Последние дни августа, мы с Ольгой провели вместе и по возможности в кровати, или где-нибудь на природе, но тоже в горизонтальном положении. Я, дорвался наконец-то, до женского тела, причем какого тела! и старался вовсю наверстать упущенное время. И что и следовало ожидать, Ольга вскоре забеременела. С помощью методов народной медицины, она сделала себе выкидыш. А метод был такой: разводится пол палочки дрожжей в стакане водки, и эта гадость выпивается. В дальнейшем это средство еще несколько раз выручало Ольгу, но потом, видно организм адаптировался, и спустя год, Ольге все равно пришлось делать аборт в больнице.

А пока все шло замечательно. Мы целыми днями, когда Ольга не работала, пропадали с друзьями то на пляжах, то катались на лодках, то ходили в кино, на индийские фильмы и после них так хотелось таких же романтических отношений. Частенько вечерами и у меня дома сидели, точнее лежали. Иногда и в Питер выбирались погулять, в кино сходить.

14

Наступила осень и я начал учебу в СГПТУ №1. Нам бесплатно выдали полные комплекты «путяжной» формы: костюмы, рубашки, обувь, шинели и фуражки. И так каждый год! Нас бесплатно кормили завтраком, когда приезжали утром, и обедом, в середине дня. Теперь о таком обеспечении учащихся можно только мечтать!

У училища было два ученических корпуса, один в Татарском переулке, а другой за «Сытным рынком», на Сытнинской улице, находящимся не очень далеко, через несколько дворов. За день приходилось порой по несколько раз в день бегать через дворы из одного корпуса в другой.

Ольга Пантюхова, тоже начала учиться в вечерней школе. Двухэтажное здание школы находилось напротив кинотеатра «Заря» на проспекте Ленина (теперь в здании кинотеатра находится церковь). Видится мы стали реже. Я решил взяться с нового учебного года за учебу, как следует и засел за учебники. Учиться в ПТУ, было гораздо легче, чем в школе, так как в училище от учеников в первую очередь требовалось сделать хороших рабочих, и главное для нас было учить спецтехнологию, и все что относилось к нашей будущей профессии. Все гуманитарные науки были на втором плане, домашние задания уже не задавали, так что учиться было не трудно. К слову сказать, первый год обучения в ПТУ, я закончил лишь с несколькими тройками!

Теперь, каждое утро, я вставал в половине шестого утра, быстренько одевался и бежал на автобусную остановку. На остановке была постоянно такая давка, что приходилось пропускать по несколько автобусов, так как в них было просто невозможно влезть. Маршрутных такси конечно тогда еще не было! Вскоре, я стал специально ездить на автобусное кольцо, на Заводской проспект, чтобы нормально залезть в автобус. Там тоже была давка, но была вероятность, не только залезть в автобус, но даже сесть, если успевал проскочить вперед всех.

Потом сорок минут я ехал до станции метро «Звездная», оттуда на метро, до станции «Невский проспект». Там я пересаживался на другую линию и наконец, приезжал на станцию метро «Горьковская». Но и это было еще не все! Теперь надо было сесть в трамвай, или пройти пешком несколько остановок и вот, наконец, я подходил кТатарскому переулку, где и находилось мое СГПТУ №1. И так каждое утро! Кошмар! Помнится, не высыпался я тогда постоянно. Спал и в автобусе, если удавалось сесть, и в метро. Нет бы, лечь спать пораньше, но вечерами я с Ольгой и друзьями зависал где-нибудь до часу ночи, а в пять утра уже опять подъем.

15

Где-то в октябре мои мама с бабушкой сделали мне подарок в честь начала учебы, купив наконец-то стереорадиолу «Вега-323».

Радиола, для тех кто уже сейчас не знает, — это большой, многоволновой радиоприемник с установленным сверху стерео-проигрывателем виниловых грампластинок и с двумя колонками. На нем уже ловилась и единственная русская стерео радиостанция, где можно было записать неплохую музыку, хотя в моно-режиме, — ведь магнитофон-то у меня был монофонический. Но зато теперь пластинки звучали в «стерео» и это было круто!

Начиная с этого года, купив более-менее хороший стерео-проигрыватель, я понемногу начал заниматься покупкой и перепродажей пластинок, в основном пока советских дефицитных пластинок. В Питере я теперь бывал каждый день и после училища частенько ездил по питерским музыкальным магазинам и магазинам грампластинок. Частенько попадал в моменты, когда выкидывали в продажу какой-нибудь популярный диск. В то время наша фирма грамзаписи «Мелодия» уже начала выпуск лицензионных пластинок, правда в наших бумажных, довольно примитивных обложках. По сравнению с западными, глянцевыми обложками их виниловых дисков, наши конечно здорово отставали в дизайне. Но главное было содержание и уже тогда можно было купить диски групп «АББА», Пола Маккартни, Джо Дассена и т.д.

Ближе к середине 1980-х годов, «Мелодия» тоже наладила выпуск более-менее нормальных обложек для пластинок, хотя с фирменными, глянцевыми обложками их было конечно не сравнить.

В общем, стал я помаленьку бизнесом на пластинках заниматься, так как деньги нужны были всегда. Советские пластинки стоили 2 рубля 15 копеек, лицензионные — 3 рубля 50 копеек. А вот с рук такие пластинки шли уже по 10-15 рублей, а некоторые лицензионки популярных рок-групп, продавались за 20-25 рублей.

По выходным, ленинградская музыкальная «фарца» собиралась не далеко от станции метро «Автово», на улице Краснопутиловской. В те времена там находился магазин «Юный техник». В самом магазине продавали всякие бракованные колонки, динамики, телевизоры и прочие товары для творчества радиолюбителей, а вот на улице, по выходным, возле магазина собиралась толпа народа. Ходили, здоровались со знакомыми, мирно беседовали… В открытую никто ничего не предлагал и не продавал. Люди подходили друг к другу и шепотом спрашивали: «У тебя есть что?». Если товар удовлетворял, покупатель и продавец отходили в сторонку, в соседние дворы, и там, либо обменивались дисками, либо покупали-продавали что-то. Были в Питере и другие точки продажи пластинок.

За спекуляцию пластинками наши доблестные стражи порядка могли и диски дорогие отобрать, что чаще всего и происходило, а могли и реально посадить. Милиция и дружинники из комсомольских организаций периодически облавы проводили на таких стихийных «рынках».

Приходили на эти «толкучки», как их называли, настоящие любители рока, которые ради любимых групп готовы были рисковать и платить большие деньги. Приносили диски «The Beatles», «Deep Purple», «Uriah Heep», «Pink Floyd», «Sweet» и много, много других. Западные диски продавались гораздо дороже, чем наши лицензионки, — по 60 рублей и выше. Цена некоторых дисков доходила до 150 рублей, а это хорошая зарплата того времени. Оценивалось все: и фирма грамзаписи, и внешний вид конверта и качество самого диска (он должен был сворачиваться в трубочку, в отличие от наших пластинок, которые тут-же при таком вандализме ломались), и конечно же, сама музыка.

16

Какие на «толкучках» бывали интриги, какой многоступенчатый обмен и… обман кстати тоже! В одно воскресенье тебя обманут, в другое ты схватишь удачу за хвост. Мне как-то раз подсунули диск с переклеенным яблоком (бумажная наклейка в центре грампластинки). Красивая такая пластинка группы «Kiss», в фирменном пакете. Каково же было моё удивление и разочарование, когда поставив дома на «вертушку» диск, я услышал вместо заветной рок-группы, хор Александрова с русскими народными песнями.

Вот так я лопухнулся, хотя потом я этот диск всё равно сдал за фирму такому же лоху, как и я. И таких случаев было довольно много почти у каждого, кто этим занимался.

Я занимался обменом дисков не ради денег, а ради музыки. Оставлять все фирменные диски себе я просто не имел финансовой возможности, хотя кое что все-таки оставлял. К примеру, диски любимой мной певицы Сюзи Куатро у меня были почти все, было несколько дисков группы «Кисс», «Свит», «Пинк Флойд» и другие. В основном же, я покупал какой-то диск, переписывал его на свой магнитофон, потом обменивал его на другой и т.д.

Как то я купил на «толкучке» огромный черно-белый плакат Сюзи Куатро. Она была на фото в кожаном комбинезоне и Ольга, увидев впервые его у меня дома, во первых, выпросила его себе, во вторых, заинтересовалась всерьех ее творчеством и вскоре тоже стала фанаткой «Сюзи» и в третьих, буквально через несколько дней начала шить себе такой же комбинезон, правда за неимением кожи она купила несколько метров черного атласа. Шила она уже тогда очень хорошо и через неделю, вышла в обновке на улицу…

Дворовые ребята были в шоке, и я в том числе, влюбившись в нее еще больше. Выглядела она в нем офигенно, — все в обтяжечку, фигурка класс, а если еще и гитару в руки брала, вообще отпад!

В дальнейшем, если мы выпивали у меня дома, она, поднабравшись, включала пластинку Сюзи Куатро, брала в руки бас-гитару (у меня уже была тогда куплена старенькая с рук), и так миленько выпендривалась под «фанеру», в первую очередь для себя, представляя себя рок-звездой.Но мне эти ее «выступления» безумно нравились. Умела она двигаться! И я уже представлял ее на сцене! У нее на стене, теперь помимо фоток любимой Аллы Пугачевой, начали появляться и фотки Сюзи Куатро, которые я ей доставал, где только мог. Да и диски Сюзи Куатро я ей начал привозить.

17

Ближе к ноябрьским праздникам. Нам в ПТУ объявили, что все учащиеся нашего училища будут принимать участие в демонстрации на Дворцовой площади и мы несколько дней, вместо занятий в ПТУ, приезжали с утра на Дворцовую площадь и учились ходить строем перед трибуной. Дело это было скучное и нудное, к тому же на улице было уже холодно и мы с несколькими пацанами из нашей учебной группы привозили с утра пару бутылок вина и при каждом удобном случае тянули вино через соломинку незаметно. Внутренние карманы в наших шинелях были большие, так что бутылок было не видно. И жизнь сразу казалась веселее, правда домой я ехал, уже изрядно поддавши.

И вот наступил праздник «Победы великой социалистической революции», отмечавшийся седьмого ноября всей страной и считавшимся одним из главных праздников в СССР.

Нас, рано утром собрали на прилегающих к Дворцовой площади улочках и когда началась демонстрация трудящихся Советского Союза, перед трибуной с «отцами» города пошли колоннами рабочие разных заводов, ученики различных питерских училищ и другие организации.

Наконец дошла очередь и до профтехучилищ, и когда мы уже подходили строем к трибуне, из громкоговорителей, установленных на крышах прилегающих домов, раздалось и про нас: « А сейчас мимо трибуны проходят учащиеся профтехучилища номер один, наша достойная смена в радиоотраслях нашей страны». Дословно я, конечно, не помню, но что-то подобное говорили про всех, кто парадным маршем проходил мимо трибуны. Потом мы поехали в ПТУ на праздничный обед.

Закончились ноябрьские празднования, которые мы и дома с друзьями очень хорошо отметили, и впереди меня ждал еще мой праздник, — день рождения. Мне исполнялось в этом году шестнадцать лет. И отмечали мы мое совершеннолетие очень неплохо! Уже в начале следующего года, я должен был получить паспорт и, по моим представлениям, стать совсем взрослым и не от кого больше не зависеть. Делать что хочу.

Как и с кем справляли новый год, честно говоря не помню. Была конечно Ольга Пантюхова, Сэм, а вот кто еще, бог его знает.