Школьные годы

1974 год

Немного истории  

В этом году впервые за всю историю Российской империи, обязательным стало для всех советских граждан, достигших 16-летнего возраста, где бы они не жили, на территории СССР, иметь паспорт. Паспорта не были ограничены по сроку действия. В 25 и 45 лет в паспорт вклеивалась новая фотография. Паспорт в СССР был «личным делом», которое всегда при тебе, где фиксировались фамилия, имя и отчество гражданина, дата и место его рождения, национальность, семейное положение, прописка, сведения о воинской обязанности. Иногда в паспорта даже ставились специальные отметки, например группа крови и резус-фактор, право на ношение оружия.

До 1990-го года вносились сведения и о наличии судимости, информация об отсутствии права нахождения ближе 101км от режимных городов, (отсюда кстати пошло выражение, — выслать за 101-й киллометр), сведения о предыдущем гражданстве лица. «Прописаться» и «выписаться» можно было, только лично явившись в «паспортный стол» в отделении милиции.

В марте этого года Л.И.Брежнев впервые заговорил о БАМе, а вскоре вышло совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве Байкало-Амурской магистрали. Короткое, но звучное слово надолго входит в лексикон советских людей. Возможно кто-то еще помнит строчки из песни:

«Слышишь, время гудит БАМ!

На просторах крутых БАМ!

И большая тайга покоряется нам».

Строители, в основном молодежь, ехали на стройку и за «длинным рублем» конечно, но и за романтикой тоже. Они строили на просторах Сибири новые города, обзаводились там семьями и часто оставались там жить. Все это чудесным образом соединилось, и народ трудился с энтузиазмом. Строительство основной части дороги, длиной более четырех тысяч километров, завершится лишь в 1984 году.

С апреля по июнь этого года картина «Джоконда» — возможно, самый известный портрет за всю историю человечества — проездом из Японии, где ее посмотрели 1,5 миллиона человек, остановилась в Москве и два месяца выставлялась в Пушкинском музее. Министр культуры СССР Екатерина Фурцева сделала невозможное, чтобы советские люди увидели шедевр: благодаря ее энергии была изыскана огромная страховая сумма (100 млн. долларов) и по ее личному заказу изготовлен специальный пуленепробиваемый футляр для экспонирования «прекрасной флорентийки».

Очередь на вход в Государственный Музей Изобразительного Искусства им. Пушкина, в мае-июне этого года, приобрела воистину эпические масштабы. Люди стояли по 7-8 часов. Советский народ, разумеется, очередями запугать невозможно. Выстаивали — ночь, утро, день, — чтобы в непрерывном потоке пройти мимо картины. 10-15 секунд на общение с шедевром небольшого формата (77х53см), один долгий взгляд. Приближаясь, начинали смотреть в бинокли, «впивались глазами», стараясь запомнить свои впечатления. Некоторые пытались задержаться, вцепившись в перила-ограждения, и тогда милиционер делал им замечание — поток не должен останавливаться. Оглядываясь, люди шептали: «прощай, Джоконда». Те, кто помоложе или настроены более оптимистично — «до свидания, Джоконда».

Это было последнее замечательное деяние Екатерины Фурцевой на посту министра культуры СССР: осенью этого года ее не стало. С 24 на 25 октября этого года, как написали газеты, она скоропостижно скончалась в своей квартире. В медицинском заключении, подписанном начальником Четвёртого управления Минздрава СССР академиком Е.И. Чазовым, причиной смерти была названа острая сердечная недостаточность. Но ближайшее окружение знало, что ушла она не естественным путём, а покончила с собой. Поводом к самоубийству послужили события последних месяцев: Фурцева имела несчастье использовать для строительства дачи для своей взрослой дочери казённые стройматериалы (ходили слухи, что даже паркет Фурцева взяла из Большого театра), и, когда это дело всплыло, Фурцеву вызвали в КПК и заставили вернуть стройматериалы обратно. Перенести этот позор женщина не смогла.

В начале 70-х нашим городом на Неве, правил всесильный Григорий Романов, человек, которого считали ближайшим преемником Брежнева, номером 1 в списке партийных наследников.

В этом году Романов выдавал замуж свою младшую дочь Наталью. На следующий день после свадьбы в немецком «Шпигеле» появилась статья, которую пересказали радиостанции: «Свобода» и «Голос Америки». Суть статьи сводилась к тому, что свадьбу дочери, Григорий Романов, пользуясь неограниченной властью, устроил не где-нибудь, а в Таврическом дворце, где в то время располагалась Высшая партийная школа. В Политбюро посыпались письма возмущенных коммунистов. Особенный гнев вызвала тёмная история сервиза из Эрмитажа, который Романов якобы получил из рук директора Эрмитажа Пиатровского, а после свадьбы вернул в хранилище изрядно побитым.

По словам семьи Романова, на самом деле, свадьба была очень скромной и проходила на государственной даче в присутствии десятка гостей. Сервиза из Эрмитажа никто «напрокат» не брал.

На следующий день молодожены отправились на теплоходе по Волге. Сам Романов вспоминал: «Андропов мне так сказал: "Не обращай внимания Григорий. Мы знаем, что ничего подобного не было". Я говорю: "Юрий Владимирович, но вы можете дать информацию о том, что не было!" Он отвечает: "Хорошо, мы разберемся".

Вторая волна возмущения пошла уже в перестроичные времена, когда все газеты, выполняя план по гласности, начали просвещать народ. Вновь начали печатать всякие домыслы о свадьбе дочери Романова.

Тогда в «Правде» от 15 сентября 1989 года в нижнем правом углу третьей страницы напечатали небольшое опровержение, подписанное Романовым: «…В некоторых органах печати появились сообщения о том, что я, будучи первым секретарём обкома КПСС, якобы проводил свадьбу в Таврическом дворце с использованием уникального царского сервиза, взятого из Эрмитажа. Да, 15 лет назад эта свадьба состоялась. И была она на даче в посёлке Левашово, которая мне тогда давалась. На свадебном обеде было всего 12 человек. Никаких царских сервизов из Эрмитажа не было».

Справедливости ради: ни одна комиссия факт уничтожения сервиза не подтвердила.

Советский Союз в семидесятые годы славится своими учебными заведениями, которые раскинуты по всем его многочисленным республикам, в том числе и музыкальными. В 1974 году одно из таких училищ выпускает легендарную группу «Сябры».

Все начинается в Гомельском музыкальном училище имени Соколовского, где появляется Анатолий Ярмоленко. Именно тут он начинает свою профессиональную творческую деятельность и не подозревает о том, что станет руководителем легендарного ансамбля.

В 1973 году он впервые произносит название коллектива: «Сябры». Слово «сябры» в переводе с белорусского языка означает «друзья».

В 1974 году несколько выпускников Гомельского музыкального училища под руководством Анатолия Ярмоленко организуют группу «Сябры». Группа так поражает своим творчеством, что участники сразу становятся дипломантами Белорусского конкурса артистов эстрады.

Долгое время коллектив не может найти свой собственный стиль. Свое направление удается нащупать лишь через несколько лет существования группы. Стиль подсказывают поклонники группы, которым приглядывается песня «Девушка из Полесья». Эта «деревенская лирика» становится визитной карточкой коллектива и прославляет его на весь Советский Союз.

Детство в СССР было хорошо спланированным марш-парадом. Даже летом, большинство детей, отправляясь в пионерские, спортивные, или трудовые лагеря, — продолжали строиться в «колонны по двое».

Набираясь сил перед новым учебным годом, они скандировали лозунги и заучивали основные принципы коммунистической морали — в той или иной интерпретации. Несмотря на утопичность данной «формы», — дети в Советском Союзе вырастали весьма дисциплинированными и ответственными.

Дети СССР в старших классах проходили так называемую «Ленинскую аттестацию». Это тетрадочка — кондуит, куда нужно было занести ответы на ряд вопросов, касаемых не только самих школьников, но и их родителей. Так выявлялись семьи с диссидентскими наклонностями.

Новые песни о Ленине в Советской республике должны были появляться регулярно, хотя бы раз в год, к 22 апреля. И как ни странно, среди них попадались и шедевры, которые хочется петь и сейчас, и совсем не по идеологическим причинам. Просто в них столько энергии, молодого задора, радости, силы, что с ними хочется жить. Одна из них — «И Ленин такой молодой» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, написанная в этом году:

Неба утреннего стяг…

В жизни важен первый шаг.

Слышишь: реют над страною

Ветры яростных атак.

И вновь продолжается бой!

И сердцу тревожно в груди!

И Ленин такой молодой!

И юный Октябрь впереди...

И снова обо мне

1

Этот год оказался началом конца моего безбедного существования. Моей маме дали вторую группу инвалидности. Из-за болезни ей пришлось уволиться с фарфорового завода. Моя бабушка тоже уже была на пенсии, и наше благосостояние резко упало. Стало меньше дорогих игрушек, стали гораздо реже поездки в Ленинград.

Но в принципе я особо не ощущал этих перемен. Продукты в те годы стоили копейки, так что даже на 60 руб. в месяц можно было нормально жить, а у нас, в общем, выходило где-то около ста. Да и в школе меня кормили бесплатно из-за того что мать одиночка, да еще и на инвалидности. Подала она и на аллименты, хотя до этого не собиралась, — гордая была. Говорила, мол, если у твоего папаши совесть есть, сам будет присылать, а нет, так и не надо. Но тут видно поняла, что при нынешней ситуации лишние 30-50 рублей не помешают.

Новогодний праздник в этот год мы справляли в Славянке. Нас с мамой позвала на Новый год ее школьная подруга Галя Журавлева, жившая тогда буквально в двух шагах от нашего дома, через дорогу на углу улиц Ново-Садовой и Гоголя. Но ничего интересного из этого вечера и ночи, вспомнить не могу, кроме того, что с нами была Галина племянница, девочка Яна, примерно моего возраста. Во что-то мы играли, смотрели телевизор, ходили гулять, катали друг друга на санках, играли во дворе в снежки. Моя бабушка, тоже ушла встречать Новый год к кому-то из соседей.

У нас вновь начались зимние каникулы, впереди были веселые дни с моими друзьями, настроение было замечательное. Впрочем, в детстве каждый день, — это новые открытия, новые игры.

Второго января мы с мамой поехали гулять по Ленинграду. Мать теперь все чаще попадала в больницу, по несколько раз в год на несколько месяцев и мы в город выбирались все реже и реже, так что для меня это был запоминающийся день. Мы доехали на электричке до Московского вокзала, а оттуда, пошли пешком гулять по Невскому проспекту. Мы шли до самого Адмиралтейства, заходя по дороге то в кинотеатры, на программы мультфильмов (тогда для детей специальные утренние сеансы были с одними мультиками), или на какой-нибудь фильм. Заходили по дороге в кафешки, пирожковые, где я тоже очень любил посидеть, — поесть пирожных. Заходили во все магазины, в которые я хотел. В основном в игрушечные.

Мама, видно хотела как-то компенсировать для меня все то время, которое она проводила в больнице и старалась, чтобы эти дни запомнились мне. И они действительно остались в моей памяти на всю жизнь.

Поздно вечером мы вернулись назад в Славянку, с целой сумкой подарков для меня и потекли обычные дни зимних каникул: строительство с друзьями крепостей из снега, игры в снежки, катание с горок на санках и лыжах.

2

В этом году мы придумали себе новое увлечение, — катание с крутых берегов реки Кузьминки на огромных, накачанных камерах от автомобилей. У Димки Шустого, отец работал на самосвале, то ли «Шкода», то ли "Татра" и мы брали камеры у него в гараже. Тут же накачивали насосом и катили по дорогам, через речку Славянку и засыпанные снегом картофельные огороды, до речки Кузьминки. Строили там, на крутых откосах огромные трамплины и, навалившись на камеру всей кучей, друг на друга, человек по пять, с громким визгом неслись вниз, взлетали на трамплине и, приземлившись, валились с камеры по всей горке. Уходили мы рано утром и возвращались, когда уже было темно, все мокрые с головы до ног, в обледеневшей одежде, но довольные.

А вскоре мы придумали для себя еще одно новое занятие. У самой реки Славянки, над почти отвесными берегами, зимой наметало огромные козырьки снега и мы стали копать снизу в них пещеры-домики. Каждый копал "квартирку" для себя, обустраивая ее, как мог, делая там снежную кровать, стол, стул, выкапывая небольшие отверстия для того, чтобы дневной свет попадал внутрь. Потом мы начинали копать подземные, ну в смысле подснежные ходы друг к другу, соединяя все наши постройки в один большой лабиринт.

Причем интересно нам было лишь до того момента, пока мы эти все ходы и домики копали. Как только работа была закончена, и оставалось лишь ползать друг к другу в гости, игра эта нам надоедала и мы шли домой, опять мокрые с ног до головы, но довольные. До сих пор удивляюсь, как нас там не засыпало, ведь над нами была снежная крыша в пару метров! И не болели мы почти, хоть и приходили постоянно все обледенелые, как сосульки.

3

Закончились зимние каникулы, вновь началась учеба в школе и все пошло по накатанной колее. После занятий в школе, мы некоторое время, пока на улице не темнело, катались на портфелях с горки у входа в общественную баню, а потом топали по домам готовить домашние задания. Бывало, наврав родным, что нам ничего не задано на дом, мы уезжали кататься на весь вечер, на лыжах и санках на горку к нашему мосту, через реку Славянка, на улице Спортивной, по которому мы ходили в школу. Гора там была большая, раскатанная до самой реки, так что, по неосторожности можно было и в реку угадить, если она еще не замерзшая была. Но главное эту горку освещали фанари с дороги и можно было кататься хоть до полуночи.

Постоянно кто-то из старшеклассников делал на этой горке большие трамплины, как на "трассах" для лыж, так и для санок. Была там и горка-ледянка постоянно раскатанная. Да и народа туда приходило вечерами много, весело было.

В школе дни бежали за днями, как всегда. Но бывали дни, когда для нас отменяли занятия и вели весь наш класс в Дом культуры смотреть какой-нибудь детский фильм, или мультфильмы.

В этом году мы узнали от нашего одноклассника Лешки Шаманова, о существовании недалеко от нашего поселка, завода "Цветмет", где переплавляли цветные металлы, свозимые туда со всей области. Лешка как раз жил по дороге на этот завод, если идти от нашей железнодорожной станции, а мы в ту сторону, до этого, никогда не ходили.

От железнодорожной станции, до завода, надо было идти с полчаса. Мы, после школы, прятали портфели где-нибудь у школы, и топали на завод. По началу, ходили туда за цветной проволокой (там целые кобеля валялись этого добра), из которой мы потом плели дома и в школе всякие интересные штучки. Но особо, в дальнейшем, нас привлекал "Цветмет" тем, что перед заводом была огромная не огороженная территория, заваленная настоящими самолетами. Не большими конечно, а старыми списанными одноместными истребителями "Миг", времен Отечественной войны.

Сделаны они были из алюминия, вот их и свозили туда на переплавку. Для нас же, мальчишек, это было самое интересное место для игр в войну. Да и найти там можно было всякие интересные штучки, хотя с самолетов и снято было все, что можно, — одни пустые корпуса валялись с отпиленными крыльями.

Через несколько лет мы уже ходили туда не за проволокой и играть, а в поисках магния и цирия, из которых делали взрыв-пакеты.

Весной у нас в школе обычно проводили дни сбора металлолома, который мы собирали, где только могли всякие выброшенные металлические кровати, батареи парового отопления, ну и всякую мелочь металлическую. Все это каждый класс собирал в свою отдельную кучу на большой пустующей площадке между продовольственным магазином и пунктом приёма стеклотары, расположенным за ним. Сколько себя помню, на этой площадке постоянно валялись кучи металлолома и похоже никто их никуда и не вывозил, а классы грамоты получали.

4

В начале лета мама с бабушкой уговорили меня съездить в пионерский лагерь отдохнуть. Но здесь, пожалуй я сделаю отступление и расскажу вкратце вообще о пионерлагерях того периода.

Летом практически все пионеры Советского Союза отправлялись в пионерлагеря. Обычно каждое более или менее крупное предприятие имело собственный пионерлагерь, куда и отправляло детей своих сотрудников. Думаю, родители были довольны, что могут летом отдохнуть от своих чад. Сколько реально стоила путевка в пионерлагерь, я сказать затрудняюсь — большую часть стоимости путевок оплачивал профсоюз. Профсоюзная путевка в пионерлагерь на 20 дней стоила недорого — в пределах 12-13 рублей (при средней зарплате 120-130 рублей). Это, безусловно, было очень сильной стороной деятельности советских профсоюзов. Впрочем, детям такие тонкости были до лампочки.

«Заберите меня отсюда домой — здесь плохо и скучно!» — такие письма ребята посылали родителям в первые дни начавшейся смены. Сколько встревоженных родителей после таких строчек срывались в пионерлагерь! Поэтому любой мало-мальски опытный вожатый всегда просил детей первые 3-4 дня воздержаться от подобных посланий: «Позже можете писать все что угодно», — просил он, прекрасно зная, что «потом» таких писем уже не будет. Когда через неделю-полторы, родители приезжали на родительский день они чаще всего слышали от любимого дидятки: «Не хочу уезжать! Оставьте меня еще на одну смену!».

Кто бывал в те годы в пионерлагерях, наверняка помнят и страшилки, рассказываемые вечерами. Самые немыслимые истории про черную руку в черном-черном городе, красный гробик и зеленое платьице, рассказанные в палате при выключенном свете, дадут фору любому современному фильму про зомби и прочую нечисть.

Каждый отряд должен был хотя бы раз за смену выпустить свою стенгазету. Выпускали чаще всего, к тематическим мероприятиям, проводившимся в лагере. Заниматься издательским творчеством разрешалось в ненавистный «тихий час», поэтому занимались участники редколлегии этим делом с удовольствием. Представляете, пока все спали (младшие отряды), или делали вид, что спят (средние), или тайком сбегали в ближайший лес (старшие), редколлегия совершенно официально в красном уголке упорно имитировала бурную деятельность, изводя ватманы, гуашь и чернила…

В пионерских лагерях многие впервые начинали ходить на танцы. Слова «дискотека», тогда еще не придумали. Медленные мелодии включались в пропорции один к пяти. Именно из лагерей лексикон советских школьников пополнился понятием «пионерское расстояние» — допустимое между танцующими мальчиком и девочкой, которое неумолимо сокращалось по мере продвижения по иерархической лестнице от десятого (самого младшего) отряда к первому (старшему).

В летней пионерской жизни было три важных события. Во-первых, родительский день, когда нагруженные съестными припасами, домашними котлетами и конфетами, предки приезжали в лагерь, чтобы дать своим чадам отдохнуть от казенной манки, щей и макарон по-флотски.

Отдельно стоит вспомнить «Зарницу». В каком-то лагере к ее проведению подходили формально, но были места, где игра превращалась в настоящий шпионский детектив: когда отряд будили ночью, сообщали, что знамя дружины похищено и все уходили в лес, чтобы по оставленным следам найти и обезвредить отряд похитителей.

Третьим важным действом был "Большой Костер". Желательно трехметровый. С песнями и слезами расставания. Действительно объединяющий всех. Это была кульминация, о которой обязательно хотелось написать в сочинении «Как я провел лето», которое в мое детство неизменно 1 сентября нам задавали на дом…»

«Пионерские лагеря — это моя ностальгия. Все детство (до 14 лет) я хоть один летний месяц проводил в дальнейшем в них.

Уборкой в лагере занимались дежурные по отрядам и дежурный отряд по лагерю. Дежурные мыли полы в палатах и коридоре отряда, убирали территорию лагеря. Было дежурство и в столовой, когда за всех очищали тарелки, протирали столы, подметали пол, чистили картошку… Но зато те, кто дежурил, первыми садились есть и наливали себе два стакана компота, тогда как все остальные скулили под дверью столовой и ждали, когда вожатые поведут отряды на обед или ужин.

Из лагеря привозили песни, стихи, популярные тогда "анкеты". Привозили и боевые шрамы на коленях, новые прикольные выражения. Это была романтика, свободная жизнь, не смотря на запреты и постоянное общение, причем именно такое, какое тебе хотелось. И все было хорошо, на удивление! И почти все возвращались домой с мыслью, что на следующий год обязательно вернется!

Я могу смело, без оговорок сказать: «Спасибо Л. И. Брежневу за наше счастливое детство!». Да, конечно у взрослых того времени были проблемы, но я говорю о детях, которым эти проблемы были до лампочки. Те, кто не жил в это время, скорее всего не поймет, о чем мы вообще говорим, о чем тоскуем. Такой страны больше никогда не будет и лагерей таких тоже.

А как "звучал" лагерь? Это совершенно особая «звуковая дорожка». Режимные моменты — подъем, обед, линейка, отбой — сопровождались звуками горна. Еще были речевки (в реальности, скорее, кричалки — а для кого-то и пыхтелки).

Кто шагает дружно в ряд?

Пионерский наш отряд!

Сильные, смелые, ловкие, умелые.

Ты шагай, не отставай,

Громко песню запевай.

Путь в столовую звучал так:

Раз, Два!

Мы не ели!

Три, четыре!

Есть хотим!

Открывайте шире двери!

А то повара съедим!

5

Но вернемся к моей первой поездке в пионерский лагерь. Этой весной, моей бабушке кто-то из знакомых предложил путевку на месяц в пионерлагерь «Огонек». Находился он в поселке Саблино (это несколько остановок по железной дороге после Колпино).

И вот я впервые поехал отдыхать в пионерский лагерь, правда этот отдых закончился для меня изолятором, куда я попал через пару дней после родительского дня, отравившись колбасой. Все, что я запомнил из этого «отдыха», так это посещение Саблинских пещер, — это бывшие шахты, в которых еще в XIX веке добывали кварцевый песок. Про Саблинские пещеры написано много, а сказано ещё больше. Существует несколько сайтов, посвященных этим объектам, есть даже некая компания, которая по сути «приватизировала» одну пещеру, а точнее подземную выработку по добыче кварцевого белого (стекольного) песчаника, где за некоторые денежки водит подземные экскурсии и что-то рассказывает и показывает. Кстати, императорский хрусталь варили именно из этого сорта песка. В 1924 году все работы прекратились. В дальнейшем над отделкой пещер хорошо потрудилась матушка-природа: в просочившиеся грунтовые воды образовали подземные реки и озера, на потолках натекли каменные «сосульки» — сталактиты. Но это так, для общей информации.

Еще запомнил, как мы с друзьями из нашего отряда делали шалаш, таская сено из окрестных копен сена.

Потом был родительский день, мне чего-то мама привезла вкусного и наверно бутерброды с колбасой в том числе. Я все это добро убрал в чемодан со своими вещами и эти бутерброды там пролежали несколько дней. Но вот я вдруг захотел чего-нибудь пожевать, ну и доел, то, что оставалось в чемодане. Доел и пошел гулять, но тут… Вдруг у меня разболелась голова и живот, но я, вместо того, чтобы сказать об этом воспитателю, забрался в какие-то кусты, прилег на травку и очнулся, когда услышал, что меня ребята кричат по фамилии. Оказалось, что так я пролежал около часа и меня уже начали все искать по территории лагеря. Я вышел на голоса, и видно увидев мое бледно-зеленое лицо, воспитатель меня тут же отвела в изолятор, где я и провалялся до конца смены.

Да, еще до отравления, я успел посмотреть с нашим отрядом, в местном кинотеатре два новых, только что вышедших на киноэкраны фантастических фильма: «Москва-Кассиопея» и «Отроки во вселенной». До сих пор люблю и иногда пересматриваю эти фильмы, хоть и наивные, но такие… ностальгические, что ли.

Пролежал я в изоляторе до конца смены, читая всякие детские книжки, благо их была там целая тумбочка. А через несколько дней после возвращения «больного» домой, мне бабушка сделала подарок: купила мопед, точнее велосипед с мотором. Продавались тогда в магазине «Апраксин двор», в Ленинграде, такие моторы для установки на велосипеды. Назывались они «Д-5» и поновее «Д-6» по 50-60 рублей. Мне же купили все вместе, с рук, всего за 20 рублей: велосипед «Орленок» с уже установленным на него мотором. Началась еще более интересная жизнь. Помню свою первую поездку на нем по Лесному проспекту, и радость, что педали крутить не надо и что такая скорость большая, и что это МОЙ мопед.

У некоторых моих друзей тоже были мопеды. И такие же как у меня, и более навороченные, двухскоростные. Например, у Димы Шустого была уже «Riga-12».

Мы стали в выходные уезжать на целые дни куда-нибудь подальше. Набирали с собой как всегда, еды, картошки сырой и в путь. Уедем километров за десять, разведем на полянке у реки костер, спечем картошки, поиграем во что-нибудь, и к вечеру довольные назад едем.

Впрочем, иногда кто-то и пешком назад шел, — ведь не всегда наши железные кони работали как часы, бывало и на себе домой приходилось тащить.

6

Вскоре мне сообщили, что вновь на пару недель к тете Шуре и дяде Васе Веселовым прилетела моя сестра Наташа, и я, конечно, уехал тут же погостить в Ленинград. Опять нас с сестренкой куда-то возили, во что-то мы играли с местными мальчишками и девчонками из нашего ленинградского дома, или вдвоем с сестрой, забравшись в большую кладовую в квартире.

Недалеко от нашего дома находился тир, в каком то полуподвальчике, и мы с сестрой повадились туда бегать стрелять чуть ли не каждый день, выпрашивая у родных денюжки.

Ходили мы частенько с сестрой и в кинотеатр "Современник", находящийся недалеко от нашего дома. Ходили на сборники мультфильмов, фильмы про индейцев, очень популярные в СССР в те времена, с Гойко Митичем в главных ролях, на французские кинокомедии, вроде "Фантомаса" и "Фантомас разбушевался", так же очень популярные в те годы в СССР.

На недельку все Наташино семейство, выбралось и к нам в Славянку отдохнуть. Деда Вася и Наташин папа Володя помогали что-то делать моей бабушке по ремонту дома и уходу за садом-огородом, а мы с Наташей развлекались, как могли: днем прогулки на речку, вечерами походы по чужим садам и огородам, или игры с моими друзьями и подружками. Иногда мы ходили все вместе купаться на речку Кузьминка. Точнее на то место, где сейчас стоит плотина у кладбища. В то время как-раз только ров глубокий вырыли под постройку насосной станции. Он был заполнен водой, и там постоянно купалось много народа. Помню как-то мы пришли туда, а там целый циганский табор купается: женщины и девчонки прямо в своих цветастых юбках, — из-за отсутствия купальников в воду прыгают, орут, смеются. Наташин папа, Володя в одну из таких прогулок решил научить меня плавать. Посадил к себе на плечи, отплыл на середину выкопанного котлована и нырнул, оставив меня барахтаться одного. Я правда умел плавать немного, по собачьи и у берега, а тут такое испытание. Я сперва под воду ушел, но потом кое-как вынырнул на поверхность молотя по воде руками, ногами и поплыл, тут же рядом выплыл из под воды дядя Володя и я уже спокойней, под его контролем, кое-как доплыл до берега. Жестоко конечно, но потом я уже не боялся заплывать далеко, — знал, что хватит сил доплыть до берега.

7

В середине августа, Наташа опять улетела домой, и я вновь занялся своими повседневными делами с друзьями и подругами. Часто мы собирались играть в сарае Лены Воробьевой, жившей через несколько домов от моего дома по Лесному проспекту.

Играли в дочки-матери, в доктора, в магазин. Запомнилась мне и такая история. Как-то я попытался снять трусики с Лены, уж не знаю зачем, наверно из любопытства, а она тут же пошла и нажаловалась моей маме. Мама позвала меня домой и говорит: " Ну, раз тебе так интересно, давай я разденусь". И начинает расстегивать брюки.

Я, почему то тогда так перепугался, что она передо мной разденется, что разревелся и поклялся больше такими делами не заниматься. Уж не знаю, правильно мама тогда сделала или нет, но охоту раздевать девчонок, она у меня отбила, правда лишь на ближайшее время.

Бегали мы частенько и в поля, за горохом. Вокруг поселка везде были поля совхоза "Ленсоветовский", и горох там сеяли почти каждый год. Наберем, бывало сообща целый мешок, притащим к дому и сидим жуем.

8

Вновь наступило первое сентября и я пошел уже в третий класс. Не прошло и месяца, как у нас в классе случилась трагедия. Наша одноклассница Оля Делюкина, идя в школу, через железнодорожный мост, попала под поезд.

Мы сидели уже на первом уроке, когда, какой-то мальчишка влетел к нам в класс и крикнул: "Вашу Ольгу Делюкину поездом сбило насмерть! На мосту железнодорожном лежит!".

Мы тут же все повскакивали со своих мест, засуетились, и не смотря на крики учительницы призывающей к порядку, половина учеников нашего класса тут же выскочили из класса и побежали к железнодорожному мосту. От школы до него по тропинке вдоль реки Славянки, было, минут пять бежать.

Когда мы все поднялись по насыпи на мост, то увидели тело Ольги в красном пальтишке, лежащее на обочине железной дороги перед мостом. Кто-то уже успел сбегать на улицу Сосновою, где жила Ольга и рассказать ее матери о несчастье. Когда мы прибежали, она стояла на коленях перед телом дочки, раскачиваясь из стороны в сторону, глаза стеклянные, видно, заплакать даже сил нет.

Ольгу ударило отогнутой металлической ступенькой товарного вагона прямо в висок и в лоб. Расстояние от перил моста до поезда было всего около метра. В школе потом говорили, что она увидела, как впереди идущий мальчишка, положил камень на рельсы прямо перед поездом, на мосту, вот она и решила видно убрать его, — мало ли что может случиться. Забежала на мост, нагнулась, скинула камень, а когда выпрямилась, поезд уже шел по мосту, вот и попала под удар лестницы. Машинист увидел в зеркало заднего вида, как ее стукнуло, — остановил поезд, вынес ее за мост, но после такого удара, спасти ее было уже невозможно. Через пару дней мы хоронили ее всей школой. Гроб привезли на грузовике, затем сняли его и установили на площади перед школой. Что-то учителя говорили, а потом ее гроб поставили на машину и под звук вызванного оркестра медленно повезли к кладбищу, а все классы шли пешком за машиной до самого кладбища. Ее могила находится недалеко от входа на кладбище, слева, прямо у центральной аллеи (если кто-то окажется на нашем кладбище, положите на Ольгину могилку от меня пару цветочков!). Еще спустя несколько дней после похорон, по нашему классу пошел слушок, что наш одноклассник Андрей Иванов, был тайно влюблен в Ольгу и даже писал ей записки. Смерть Ольги стала для него большим ударом, он стал совсем не управляемым, начал хулиганить, посылать учителей куда подальше.

Я помню, как однажды, во время урока, он попросился в туалет, а оттуда вылез из окна второго этажа наружу и пройдя по узенькому парапету до класса, где мы занимались, стал корчить рожи ученикам через окно. Правда в 2012 году, как я уже упомянул раньше, меня нашла по интернету младшая сестра Андрея, Лариса Иванова и рассказала, что плохое поведение Андрея, скорее всего, было связанно не только со смертью Ольги. Просто они жили с пьющими родителями и жили далеко не в нормальных условиях, хотя учителям нашей школы, на это было глубоко наплевать. Им легче было спихнуть неуправляемого мальчишку-хулигана в спецшколу, чем выяснять какие у него семейные условия жизни. Ближе к окончанию школы, за плохое поведение его действительно отправили в спецучилище закрытого типа №1 в город Калтан, Кемеровской области, и уже закончив школу, я случайно узнал, что он там умер. Как сообщили в телеграмме родителям, он сбежал из спецучилища, забрался на террикон (терриконы это огромные горы углесодержащей породы, сопутствующей добыче каменного угля) и отравился выходящими из под земли газами. Хотя, может все случилось и не совсем так, как сообщили родителям… Как я узнал в интернете, под собственным давлением в терриконах происходит самовозгорание остатков угля и угольной пыли в глубине такой горы. Горение может протекать годами, и подниматься на такие терриконы очень опасно, так как, можно провалиться. Из-за горения внутри такой горы образуются раскалённые пустоты и поверхностная корка может не выдержать тяжести тела… Родителям сообщили, что Андрея похоронили на кладбище в Осинниках, не далеко от поселка Шушталеп.

Вот так и закончилась жизнь еще одного нашего одноклассника. Уже в начале двухтысячных годов умерли еще несколько наших одноклассников. Бывший лучший друг и постоянный участник всех хулиганств Андрея Иванова, — Игорь Адушев утонул по пьянке в какой-то канаве, Витя Соколов, возвращаясь с танцев в Славянском ДК по рельсам, был сбит поездом, у Ирины Дундуковой и Леши Ильина сердечко отказало...

9

Наш класс, к стати, был самым поющим в школе и наверно самым любимым уроком у нас были уроки пения, который вел Осьминин Николай Александрович. Мы пели и на уроках пения, и выступали на всех знаменательных школьных событиях. Николай Александрович, аккомпанировал нам на аккордеоне, электроорганоле, или пианино.

Мне так его игра нравилась, что я решил тоже начать учиться играть на аккордеоне, тем более, что он вел кружок игры на аккордеоне в школе.

Вскоре я уговорил бабушку купить мне аккордеон, тем более, что и мама и бабушка были только рады этому, — лишь бы не болтался без дела. Да и моя мама в школьные годы тоже училась играть на баяне, так что ей эта затея была по душе. А пока у меня еще не было аккордеона, я просто записался в кружок, тем более, что в начале нас учили нотной грамоте на пианино и лишь потом уже давали в руки аккордеон.

К новому году, бабушка наконец купила мне с рук аккордеон. Он был тяжелый и довезя его на электричке до нашей станции, бабушка оставила его у дежурной, а мне потом пришлось с санками топать к станции и везти его домой.

Теперь после уроков я занимался музыкой в школе, а дома самостоятельно учился играть по самоучителю. Через полгода, перед летними каникулами я уже выступал на каком-то школьном концерте, — сыграл несколько простеньких мелодий. Но вскоре мне это дело поднадоело, и я перестал ходить в музыкальный кружок, хотя дома время от времени самостоятельно учился что-то играть.

10

Лишних карманных денег нам в школу родители не давали, а у меня и подавно их не было, питался я в столовой бесплатно, как я уже говорил, из-за болезни матери. 16 копеек стоил завтрак, 26 — обед, вот их дети и получали от родителей, а всегда хотелось купить что-нибудь вкусненького. Мы начали подворовывать, иногда у родителей, иногда в нашем магазине конфеты воровали, благо у нас был уже магазин самообслуживания, вот мы, проходя вдоль стеллажей с товарами, и прятали порой под пальто и куртки пакет с конфетами. Однажды вечером, после школы, мы умудрились с Генкой Фалевым и Димкой Шустовым взломать пивной ларек. Мы вообще-то мимо шли, вдруг видим в ларьке никого нет, свет горит, а на прилавке груда мелочи и даже бумажки есть, а оконце изнутри подперто тоненькой палочкой. Ну как было не воспользоваться такой ситуацией! Мы немного поковырялись, окошко открыли, сграбастали все денюжки, и собрались было уже смыться, как из магазина вышла продавщица. Удрать то мы успели, но нас в дальнейшем в школе быстро раскололи. Утром на линейке выступила директор школы. Мол учеников, залезших в ларек видели, опознали и лучше будет для них, если они сами признаются, как бы искупая этим свою вину. Наверно мы признались! Не помню в общем как, но нас раскрыли и мы признались в содеянном. Вызвали в школу наших родителей, со всеми вытекающими последствиями.

А был еще такой случай. Как-то в школьной столовой я заметил, что многие роняют монетки перед витриной-холодильником и кассой и они укатываются в узкую щелку под витрину, откуда их и не пытался никто достать. На следующей перемене я взял с собой длинную деревянную линейку и, сделав вид, что уронил монетку, шуранул несколько раз ею в этой щелке. Через мгновение я выгреб целую кучу мелочи, тут же накупив себе всяких вкусностей. В декабре я вновь праздновал свой день рождение, собрав всех соседских ребят и девчонок. Моя мама, как всегда, накупила нам всяких сладостей, — пирожных, торт, конфет, лимонада и мы очень даже весело его провели, то играя во что-нибудь, то вновь собираясь вокруг стола. Вот так этот год и закончился. Перед самым новым годом наш класс повезли на елку во дворец спорта «Юбилейный», где мы смотрели какое-то сказочное представление, а после него нам дарили подарки. На такие елки наши младшие классы возили постоянно. В окружение пионервожатых, учителей и членов родительского комитета, мы веселой толпой ехали в Ленинград и возвращались поздно вечером с подарками, довольные и счастливые.