Город и странник

Я наконец-таки вернулся после долгого странствия. Мне остались считанные часы до дома. Посмотрев, где солнце, решил, что успею попасть в город до заката.

В ожидании скорого окончания путешествия забродили фразы: странные и тревожные, что связаны с родными местами. Много раз в дороге мой ум цеплялся за саднящие воспоминания и каждый раз отбрасывал их, стараясь не думать.

Однажды в мимолетной беседе я проговорился о том, куда иду. На это случайный собеседник лишь, разочаровано вздыхая, произнес:

— Знаю, знаю. Слышал. Зря спешишь. Нет его. Сатана завладел им. Всевышний покинул город, поэтому тот, кто там есть и зовется безбожником.

Я пропустил фразу мимо ушей, не придав ей значения, но в другой случайной беседе, как только упомянул родное название, услышал те же сетования. Я промолчал. Вначале настороженность, а затем злоба взяла верх: уже второй раз! Дальше — тоже самое. Лишь заходила речь о цели путешествия, то вновь: «сатана», «дьявол», «нечистая», «темные силы» — все слова, как стаи черных птиц, закружились над моим городом.

Однажды я не выдержал и произнес в сердцах:

— Да что вы, сговорились?!

— Не веришь, спроси у патрикийцев. Они под боком у сатаны живут, — обидевшись, закончил собеседник.

Больше он не обмолвился словом. Только поглядывал по сторонам осоловевшими глазами и глотал кислое пиво.

Вот и вспомнил эту последнюю беседу, когда по дороге домой рассмотрел впереди обитель монашеского ордена. Я уже был наслышан о ней. Говорили, она противостоит дьявола в своих молитвенных бдениях, ограждает простых смертных от темных сил. Хм! Любопытно. Азарт завладел мной и я подумал: «А не наведаться ли?» Тем более оставалось немного: только перейти реку. В любом случае успел бы до заката. Да и передохнуть перед последним отрезком пути стоило.

Недолгое время спустя, я был у порога обители и скептически улыбнулся, рассмотрев ее величественное строение, поднявшееся в небо подобно странному существу, более похожему на крылатое творение ада, чем на цитадель бога, иль на приют богомольцев.

Постучался в ворота. Монах, осторожно приотворив дверь, поприветствовал и задал вопрос:

— Что ищет мирской человек в божьем приюте?

Как-то сами собой с уст слетели слова:

— Я всего лишь Странник, и желал бы побеседовать с настоятелем, если ему будет угодно.

Тот молча склонил полысевшую голову с венчиком каштановых волос. Это означало, что он принял мою просьбу и передаст ее настоятелю.

Монах скрылся за воротами и, вернувшись вскоре, сделал приглашающий жест. Я последовал за ним. Мы обогнули строение и оказались во внутреннем дворе. Он пустовал, если не считать юношу, вроде послушника, который расстилал свежую солому.

Монах, остановившись перед крыльцом, в молчании указал на человека, появившегося на верхних ступенях. Значит, нужно следовать за незнакомцем. Незнакомец провел темным коридором и распахнул боковую дверь.

— Теарх ждет вас, — сказал он.

Теарх? Это у них что-то вроде настоятеля? Спрашивать было некогда. Я прошел внутрь и оказался в довольно светлой келье. Глаза еще не успели привыкнуть после сумрака, как я услышал приглашение:

— Заходите, Странник, — прозвучал голос глухо и бесцветно и в тоже время отчетливо. — Не стойте в дверях. И… Может, без церемоний?

Я не ответил. Сделал несколько шагов и вновь застыл на месте, затаив дыхание, стараясь выловить из нависшей тишины мысли настоятеля. Я решил вести себя осторожно. Нужно осмотреться и понять в каком настроении теарх. Стоит ли заводить беседу? Или обменяться парой фраз? Хотя злобное любопытство снедало: что на этот раз поведают?

— Вы молчите и это хорошо, — голос окутал теплотой. Он зазвучал по-отечески: — Что привело вас в святую обитель?

Настоятель, сидевший до этого боком, повернулся и указал на массивный стул. Я сел.

— Меня интересует город… безбожников.

Черные глаза теарха загорелись любопытством. Они прошили меня насквозь, будто две иголки.

— И что вы скажите об этом городе, Странник?

— Все выдумки. Легенда. Но сегодня будет поставлена точка. Сегодня до заката я попаду туда и увижу все своими глазами.

— Глаза порой обманывают. Особенно в свете дня, — ответил уклончиво настоятель. Огонь в его темных зрачках погас. Теарх о чем-то задумался. — Недаром стоит наша обитель недалеко от реки, разделяющей два мира. Мир божественный и мир дьявола. Недаром мы возносим молитвы всевышнему, и поэтому сатана не дерзает переступить ту черту, то есть реку. Слишком глубоки ее воды для обреченных, которые находятся под властью сатаны.

— Но разве там нет моста? — прервал я намеренно проповедь. Она начала раздражать.

— А-а, так вы знаете эти края. Не беспокойтесь. Мост стоит. Куда он денется. Но дело не в нем. Дело в вашем маловерии. Вы не первый, кто приходит в мою обитель за ответом на один и тот же вопрос: истинно ли, что в том городе живут безбожники и как это возможно? Я отвечаю всегда: возможно.

Глаза теарха вновь загорелись любопытством. Колючий взгляд попытался поймать мою душу.

— Мне хотелось бы узнать одну вещь, — сказал настоятель. — Каков ваш выбор? Куда вы пойдете? Туда, находясь под властью маловерия? Или повернете обратно?

Но дело было не в маловерии. Дело было в простом человеческом любопытстве. Я покинул родину почти двадцать лет назад, не для того чтобы сейчас пройти мимо нее.

— Я пойду в город.

— Это ваш выбор. — То ли вопрос, то ли приговор.

На этом мы и расстались.

Я вновь отправился в путь, стараясь не припоминать короткую беседу с настоятелем патрикийцев, но мысли, как пчелы в растревоженном улье, продолжили беспокоить меня: и зачем задержался у него? Стоило ли? Чтобы услышать в который раз сказки о сатане?

Не помнил, как прошел последний отрезок дороги. Лишь увидел реку, мост, крепостные стены на берегу, и вот очутился в городе, остановившись недалеко от главных ворот.

Осмотрелся вокруг. Изменилось ли что-то за несколько лет? Похоже, нет. Город остался таким же осколком пространства среди прочих осколков, летящих сквозь годы. Время не коснулось его. Те же дома и там же, те же люди, те же скрипучие повозки, везущие товар. Даже ветхие деревянные постройки каким-то чудом уцелели. Странное впечатление. Я знал каждый камень родных мест, каждую доску, каждый мелкий фрагмент, и вдруг обнаружил это неизменным даже в незначительных деталях. Поэтому не было нужды что-то воскрешать в памяти. Казалось, город ожил на глазах, будто я вынул давно знакомую картину из закоулков сознания, встряхнул ее от пыли, и вот она заиграла всеми цветами.

То, что я слышал от многих, так и не заметил. Не было «сатанинского наваждения», «буйства темных сил» и прочее. Город жил своей обычной жизнью.

Время приблизилось к закату.

Я вспомнил, имелось несколько ворот. Четыре входа по сторонам света: северный, восточный, южный и западный. Они закрывались в таком же порядке. Пару минут назад я прошел через северные ворота. Теперь стражники затворили их и опустили решетку. Она с глухим грохотом выехала и затихла, упершись остриями в булыжник.

Именно в это мгновение что-то случилось с рассудком. Я вначале и не понял что. Будто на пути потока мыслей встала плотина, взявшаяся неизвестно откуда. Привычное их течение нарушилось. Казалось, краем глаза я заметил неладное: то ли подозрительного человека, то ли строение, которого раньше не видел. Сердце тревожно замерло. Взгляд так и не оторвался от вертикальных перекладин деревянной решетки. Я боялся пошевелиться. Ждал, что наваждение рассеется. Но нет, оно не исчезло. Что же увидел я краем глаза? Игру света и тени?

Наконец пересилил себя и осмотрелся.

Вначале решил, что длинные тени на закате причудливо преобразили город, нарисовав вытянутые заостренные силуэты на серых камнях. Но это росли новые сооружения. И они заострились. Как бы нелепо не звучало, но это единственное слово, пришедшее сразу на ум. Началась метаморфоза. Черты новых строений заострились, как черты лица только что умершего человека. Была жизнь, и вот она ушла.

Страх, смешанный с удивлением, выжег душу, сковав тело. Руки и ноги стали ватными. Они не слушались. Не двигаясь, я, как зачарованный, наблюдал преображение. Из-под земли медленно поднимались новые здания. Они не мешали старым. Они словно раздвигали их. Они завладевали улицами, наступая повсюду. Черные и остроконечные.

Мелькнула мысль о чуме, ворвавшейся в родной город. Он стал похож на рот, заполненный уродливыми полусгнившими зубами. Безотчетный страх будто попытался сдавить мозг.

И все ж, сбросив оцепенение, я сорвался с места. Бежать. Но куда? Куда угодно, только бы прочь отсюда. Уже завладело душой что-то мертвящее, черное, вымораживающее. Трудно понять и не возможно сопротивляться этому чувству. Я верил только в одно: еще чуть-чуть и утону в этом городе. Он опутает меня щупальцами и утянет в свое ненасытное чрево.

Надо бежать к западным воротам. Они закрываются последними. Но ориентироваться стало труднее. Все изменилось. Новые здания, поднявшиеся из-под земли, сбили с толку. Все было чужим.

И вдруг одно открытие окатило ледяной волной: я не увидел живых людей. Горожане двигались так, как и несколько минут назад, но их кожа приобрела зеленоватый оттенок, глаза и щеки провалились внутрь, волосы поредели.

Живые трупы повсюду. Взгляд встречался с темными провалами их глаз. Я шарахался от мертвецов, но они были безучастны к моим метаниям, словно ничего и не происходило. Они шли по своим делам. Кажется, я расслышал гробовую музыку: нестройный гул, доносящийся из всех закоулков. Вряд ли это была музыка ада. Это была мелодия мертвых: нет жизни вечной, нет бога и дьявола, из небытия пришел, в небытие живешь, там же и сгинешь, не оставив следа. Нет бессмертной души, да и души вовсе нет, твои метания бессмысленны, твой ум беспомощен. Шумели улицы, кипела смерть. Цветное покрывало жизни, что дышало несколько минут назад, в одно мгновение выцвело под заходящими лучами.

Сколько времени бежал, не знаю. Сколько раз спотыкался, петляя по кривым улочкам когда-то родного города, не сосчитать. Я надеялся, что бежал в верном направлении. И да, вот они западные ворота. Еще открыты. Я заметил стражников. Они были скелетами. Жизнь давно покинула их. Стражники зашевелились при моем появлении. Они не пытались мне помешать. Движения их оказались заторможенными и угловатыми, как у марионеток, будто невидимый хозяин, забавляясь, дергал за нитки. Он повелевал мертвецам: закрыть ворота. Нет, я еще успею. Должен успеть.

И я успел. Ворота с грохотом закрылись за мной, но, не веря собственному счастью, по инерции пробежал несколько шагов, боясь, что стражники последуют за мной. Наконец остановился и обернулся. Меня никто не преследовал. Там лишь закрытые ворота, и точно гробовое молчание опустилось на город. Я увидел его иным: ошметком мертвой дымящейся плоти, потусторонней сущностью, чашей наполненной смрадом и безысходностью.

Замотал головой, прогоняя морок. Как легко, как просто поддался я наваждению, словно сломалось что-то внутри. Все было таким реальным. В памяти еще стоял мерзкий сладковатый запах разлагающейся плоти и могильный холод.

Восстановив дыхание, еще раз окинул взглядом крепостные стены. Да, они будто дымились, и это уже не казалось. В догорающем дне они дрожали, словно я посмотрел на них сквозь теплые течения, поднимающиеся от разогретой земли. Стены побледнели, они потеряли цвет, медленно растворяясь в вечернем воздухе, превратившись в призрака. Я поглядел на запад. Солнце недавно скрылось за горизонтом, оставив высветленный кусок неба. Еще один короткий взгляд на исчезающие строения — и на мгновение ужас когтем царапнул сердце: а если бы не успел? Если бы остался среди мертвецов?

Но я отбросил все мысли и быстрым шагом обошел город, очутившись напротив северных ворот. Они были обращены к реке, и только там находился мост. Не доходя до него, я увидел человека. Пару секунд он шел по мосту, но, заметив меня, застыл и, в этом я мог поклясться, наблюдал неотрывно за мной. Находясь во власти недавнего потрясения, я решил, что передо мной очередной мертвец, но как была глупа эта мысль. Нет, это живой человек. Самый настоящий. Из плоти и крови. Как я внутренне обрадовался ему. Живая душа. Я зашагал смелее и, приблизившись к мосту, узнал незнакомца. Это был тот самый юноша из обители патрикийцев.

— Слава всевышнему, спаслись. Вы прошли через западные ворота? — сказал он вместо приветствия.

— Откуда вы знаете, что я прошел через западные ворота?

— Об этом легко догадаться. Они самые ближние к северным и закрываются последними. Жаль, вы не послушали теарха и отправились сюда.

— Да кто бы поверил в эти сказки!

— Но вы же много раз слышали? Не так ли?

— Да. Много раз, но не мог поверить, не мог.

От всяких людей я выслушивал легенду о градоначальнике, который продал душу дьяволу ради бессмертия. Дьявол попросил за это город. Градоначальник согласился. По договору с темной стороной он закрыл навсегда ворота. Так люди оказались в ловушке. Князь лжи питался жизнями горожан, но, когда они закончились, пришлось открыть ворота и случайно забредший человек, если не успевал покинуть проклятое место до заката, становился очередной жертвой.

— Почему вы даже настоятелю не поверили? — удивился юноша.

— А с чего вдруг верить ему? Или верить всем вам?

— Мы те единственные выскользнувшие из лап сатаны горожане. Те, кто поверил молве о градоначальнике, продавшем душу. Почему же вы не поверили? Ведь столько потом было свидетельств.

Что я мог ответить?

Я только посмотрел на родной город, который почти растворился в воздухе. Остались его бледные очертания похожие на нечеткий рисунок на стекле. Вскоре он исчезнет совсем, но с первыми лучами солнца, как и прежде, город будет стоять. И об этом я слышал, но не верил.

— Пойдемте в обитель, — произнес юноша. — Там переночуете.

— А дальше куда? Ведь там, в городе, я родился и рос. Теперь потерял его навсегда. Куда мне идти?

Но он ничего не сказал. Он только внимательно посмотрел в мои глаза и неопределенно кивнул, словно догадался, о чем я подумал в эту секунду.