Шторм бушевал...

Шторм бушевал. Паром качало. Вода в свете прожекторов приобрела особый серебристый блеск. Александр стоял и смотрел. В волны. Сигареты промокли, а хотелось курить.

— Кэп, ну что, мы на острове.

— Почти. Он где-то там, за стеной дождя.

Они стояли и смотрели. За завесой из струй царило ничто. Мир словно превратился в дождь или дождь стал им… Не важно.

Но они стояли и смотрели, и, на мгновение Александру показалось, что они вошли в настоящую реальность… сотканную из воды и обмана. Ибо в этом непрозрачном застенье скрывалось настоящее, а еще казалось, что они вошли и растворились, даже мысли растворились в воде.

Паром сильно качнуло. Александр схватился за поручень.

— На мель встали! — прокричал помощник.

— Придется плыть! — пытаясь перекричать раскатистый гром и указывая в волны, крикнул Алекс.

Плащи упали на палубу одновременно. Они прыгнули. Прямо в мундирах, в иссине-парадной форме, в которой их и отправили, выдернув с муниципального торжества.

Как они победили волны и выбрались, Алекс помнил в обрывках. Было тяжело и холодно, холодно и тяжело.

Они лежали на берегу. Сколько так прошло, несколько минут или около получаса? Александр и не хотел знать. Как только он отдышался, а силы, внутреннее тепло пусть и не согрело, но уколом подтвердило его существование, то встал. Его помощник, Арчи — тоже.

Они выжили. Бушующий океан не остановил их.

Одно было странным.

Кажется, сквозь гром и вой ветра, сквозь ледяную воду, бьющую в лицо и крики Арчи, там, в океане до Александра доносилась мелодия, мягкий перелив звуков. Будто на берегу ждали его. Нет, сам берег звал.

Остров ждал.

Пианино и скрипка играли в два голоса — он помнил. Тело швыряло и било, словно не волны, а стены были вокруг.

Кто-то подобрал их или они сами влезли в грузовик. Сквозь ливень они так и не увидели даже очертаний водителя. А когда забрались в кабину, оказалось и там пусто. Это была радиоуправляемая модель.

Все что осталось от мира — маленький кусочек дороги. В свете фар он казался последним спасением.

Но лишь на миг Александр поддался чувству отчаянья. Он сжал кулаки, выпрямил спину и посмотрел в ночь. Уверенно, собранно.

Машина тарахтела. А дорога, как и дождь — все не кончалась.

Огромный особняк предстал перед их взорами через час.

Александр вышел. Ударил гром. Арчи проскочил рядом, увлекая за собой. Поддерживая друг друга и пару раз чуть не плюхнувшись в разлившуюся жижу они продрались к входу.

В две руки забарабанили в дверь. Глухо. Арчи посмотрел и нажал на позолоченный звонок — раздался гулкий отзвук, ударивший в голову. Дверь открылась.

— У меня сердце защемило на мгновение. Жуть. Жуткий гром, жуткий звук, будто что-то ударилось о что-то, жуткая ночь, эта машина без водителя, потоп… И хибара какая: стоит как мертвая.

— Значит нам только вперед.

Что мелькнуло в глазах помощника? Но Александру страшно захотелось повернуть.

Впервые за все время поиска.

Они вошли в широченную дверь вместе, спустились по небольшим ступенькам в огромный зал, видимо это была прихожая.

Впереди располагалось целых три коридора, расходившихся в разные стороны.

Хотелось постоять, успокоить нервы, присмотреться может даже попытаться понять себя. Но Алекс не стал ничего такого делать.

Еще в детстве он усвоил: вся жизнь — действие. Не важно какое. Важно, что оно непрерывно сменяет одно другим, остановишься и пути вперед может и не быть. Поэтому он не любил слабость, слабых и быть слабым — тоже.

Шаг за шагом они прошли весь левый коридор, он оканчивался закрытой дверью, возможно ведущей в спальню. Так почему-то показалось.

Центральный коридор выводил в просторный зал, за ним располагался ряд комнат: гостиная, служебная, что-то вроде звукозаписывающей студии, спортзал.

Музыкальная, зал для медитаций, комната отдыха для гостей, казалось, помещениям не будет конца. Вместе с Арчи они вошли в неприметный боковой коридорчик. Тот заканчивался тупиком, который удачно украшал маленький столик. Алекс взял с него наушники и миниатюрный видеочипсет.

— Знаешь, странно нигде нет пыли, — протянув добавил Арчи.

— Да, ты прав.

Пианино играло в наушниках.

— Кажется, Рихтер, — скорее самому себе сказал Алекс.

— О чем думают, когда сочиняют грусть и тоску? Может, в звуках к небу рвется измученная душа?

— Может разум хочет заполнить тоской весь мир?

В окно что-то упало.

— Крепко тут все, бронировано, — посмотрев на раздробленную, но не рассыпавшуюся пластину, словно не стекла — прозрачного пластика, медленно произнес Арчи.

— Зато ни какие ветра не страшны, — Алекс шагнул уверенно к минилестнице, ведущей к двери, поднялся по ней и постучал. С третьим стуком что-то внутри сорвалось, и, тяжелая дубовая дверь распахнулась.

— Знаешь, мы будто в веке двадцатом, даже в конце девятнадцатого, а не в начале двадцать второго после клонических и биовойн, — осматривая паркет и гардины в новом зале сказал напарник.

— Да, сейчас технологии итак откатились в век двадцатый. И мы не затем здесь, чтобы по сторонам глазеть.

— Где ты собрался найти здесь ответы? Здесь никого нет.

— Найдем кого-то и спросим. Автономная станция управления ведь работает.

— Смотри радиоуборщики, — выехала машинка.

В этой зале все было не так. Кругом царила пустота и пыль. Здесь почему-то очень давно не убирали. А еще Алекс поймал себя на том, что здесь его все время преследовал чуждый взгляд.

— Мы в их центре, это точно. Понимаешь, правительство хочет расконсервировать объект. Запустить конвейер по новой. Нагнать страх.

— Только здесь никого. И конвейера тоже нет.

Арчи демонстративно развел руки в стороны.

— Знаю, вот это и значит, что должен быть тайный ход.

— Да ты посмотри, никого же… — Арчи сбился.

Робот чистильщик деловито пропылесосил рядом, деловито втянув в себя брошенный Алексом окурок.

— Эй, хорошо…

Арчи недоговорил. Их словно замкнуло.

Чернота отступала медленно.

Неясные очертания, тени, полутени, раздвоенность собиралась, миг беспомощности тянулся, но Александр уже не чувствовал привычного раздражения. Слабость одолевала, а ему было безразлично: пару мгновений подумалось, а не поспать ли, затем он встряхнул головой.

Где он? Зачем? Несколько мгновений судорожных напряжений памяти вылились лишь в констатацию того, что он на задании. Он полицейский и он должен довести дело до конца, но какое дело и зачем он прибыл в этот частный особняк на этот проклятый остров, Алекс как не пытался — вспомнить не мог.

Он выругался, помянув правительство, которое вечно на всем экономит. Легче не стало. Открыв дверь, он оказался в необычном месте.

Огромный коридор из двухметровых зеркал. И вновь потянуло мелодия: мрачная, жалостливая, тягучая. Где-то он ее слышал. Да, в волнах!

Тяжелый взгляд уперся в спину. Алекс оглянулся и всмотрелся в зеркальную поверхность.

Отражение стояло и упрекающее смотрело, словно говорило: «ты не прав. Остановись».

— Двери на магнитных замках! Валить нам отсюда надо, — голос Арчи показался чудом в этой мрачной обстановке, как глоток воздуха для человека, которого закрыли в гробу и закопали на три метра вниз под землю.

— Может мы сошли с ума?

— Я не помню, зачем вообще оказался здесь, — Арчи растерянно улыбнулся. — Может мы умерли и нас наказывают за грехи?

— Но цель была. Зачем все это? Мы просто уйдем. Даже если мы — психи. Не важно, когда не знаешь, что делать — надо бежать.

Они вышли из здания. Стена дождя мгновенно раскололась. Остался лишь летний дождик сквозь лучи солнца.

— Я не понимаю.

— Зачем? Нам просто что-то показали.

***

Они вернулись на пароме, ужасно постаревшими внутри. Задание они теперь не понимали, даже зачем все это, что искали — не помнили.

— Так ребята, рассказывайте, где шлялись три дня? — начальник Лоулесс Уиллер пристально смотрел на них.

— Да мы вот…

— Не знаете?

— У нас было задание, но видимо те, кто не хотел его выполнения использовали какой-то газ: память словно стерло, еще появились странные воспоминания, сейчас я прихожу к выводу, что часть из них просто невозможна. Как итог: нам даже имплантировали часть ложной памяти.

— Все ясно, способность рассуждать логически вы не утратили.

— Какой год?

— Не знаю.

Арчи покачал головой.

— Какой месяц?

— Осень.

— Возможно конец лета, — добавил Арчи.

— Кто вы?

— Александр, — Алекс заскрипел зубами — он не помнил собственной фамилии. — Силвер… Серебров…

— Арчи, просто Арчи, — улыбнулся напарник.

— Хоть что-то, молодцы парни, в целом, сдюжили. Поздравляю, вам уже присудили звездочки. Теперь капитан ты Алекс, Арч теперь старлей, молодцы.

— Что это, эксперимент?

— Он самый, а вы самые отважные, наглые и любимые мной копы из отдела расследований серийных убийств и давайте выкинем все из головы, память потихоньку вернется — вы встанете на ноги. В общем, жизнь-то наладится.

Судя по нашим лицам, даже шефу Уиллеру в это плохо верилось.

— Ну, ребята, неделю, семь дней — отпуск и вперед, пусть вы всегда ведете себя, как редкостные мерзавцы, но раскрываемость у вас ого-го: семьдесят семь процентов. И… и… это ради родины, чтобы враг не прошел. Понимаете, они у ворот уже, — взгляд шефа стал пронзительным, — вы все узнаете. В свое время.

В дверь зашел человек в темно-серебристых очках.

— Иногда они возвращаются, да, Уиллер?

— Вот ведь… — тот налил себе и залпом выпил.

— Родина, враг у ворот — ты бесподобен. Как там следующие счастливчики?

— Боюсь даже пробовать расконсервировать, такие беспредельщики: разбой, рэкет, торговля оружием.

— Да, это не два мальчика-шалопая, устроивших ненароком теракт. Думаешь, втянутся?

— Да. Хорошие ребята. Кстати, почему они визуально постарели, им вроде генетическая перестройка не полагалась?

— Сбой в системе, а впрочем, сами виноваты, да и если станут действительно хорошими копами — процесс частично обратим. Ладно, ты знаешь дело. Социализация превыше всего. У нас на орбите десятки кораблей ждут выгрузки. Пора заканчивать тестирование.

Надо было сразу бежать, как только они услышали и увидели сквозь небольшой чипсет весь этот разговор.

Паром сильно качнуло. Александр свалился с кровати. Странное чувство, он словно вспоминал себя. Будто уже был здесь — в этой самой каюте. Сейчас он поднимется на палубу и там его ждет Арч. Его помощн… нет, напарник. Они встанут и будут смотреть на дождь, заслонивший горизонт, укрывший собой остров где-то невдалеке. А судно сядет на мель.

Алекс встал, скинул плащ. Парадная форма как новенькая — теперь она ему нравилась. Она была чуждой, но нравилась: в ней он видел пока далекую, прикрытую, но желанную цель. А еще видел в ней достижение. Прямо в форме, он распахнув дверь, вышел из каюты. Пусть дождь зальет целиком, зато будет красиво.

Дождя не было. Солнце ярко слепило и, что хуже всего Арчи тоже не было — вместо него стояла девушка будто из сказки, ему всегда нравились такие. То как она улыбнулась, нельзя передать. Словно ждала целую вечность. В груди что-то оживало.

Может ему все приснилось?