Колыбельная

От деда не отходила и старалась держать его в поле зрения. Он, гад, покойником оказался пакостным: когда никто не смотрел, корчил мне рожи и даже пробовал показать уже припухший язык. Может, еще руками жестикулировать хотел, да, — слава богу! — связан был. Правда, для этой процедуры пришлось выдворить душевных старушек под предлогом «кое-что поправить в гардеробе» и попотеть.

Тело его, при жизни маленькое, сухое и легкое, теперь было неприятно отяжелевшим, мягким, но, как это сказать… подающим признаки сопротивления. Оно подчинялось моим движениям с неохотой, словно подыгрывая в любительском спектакле. Затянув узлы на ногах и руках, не поленилась и челюсть подвязать. Как чувствовала!

Вон лежит, ухмыляется. Стала над ним, вижу — веки дрожат. Этого еще не хватало: сейчас еще зенки распахнет и молвит человеческим голосом. Вот смеху-то будет. Надавила ладонью на лицо: чувствовала, как беспокойно крутятся под рукой глазные яблоки. Ладно, если переполошатся, в обморок бухнутся. А если, упаси бог, объявят его ошибочно мертвым? Там, глядишь, и за стол усадят: будет у нас вместо поминок празднество по случаю «возвращения». От бессилия и злости аж кулаком по гробу заехала: мертвые должны лежать смирно!

— Деточка, все хорошо. Устала, миленькая, деда сторожить. Отдохни, я посижу у мертвого, — древний франт в костюме-я-не-знаю-каких-лет, сморщенной рукой взял меня аккуратно, но настойчиво за локоть.

Выглядел он значительно старше покойного деда, но вот трухи, которая должна была из него сыпаться, сколько не присматривалась — не увидела.

— А вы? Друг его? — рассеянно позволила отвести себя в сторону, но глаз с «покойника» не спускала.

— Друг, милая, друг, — старичок погладил меня успокаивающе по плечу. — Поздно уже, спать иди. Бабки-то уже разошлись. Горе, оно сном лечится.

Оглянулась: действительно — несколько бабок, сбившись в птичью стайку на лавке вдоль брусчатой стены, клевали носами. Из соседней слабоосвещенной комнаты доносились ночные бдения супруги покойного. В доме было душно и тесно. Нет, не хотелось, чтобы покойник выселил меня с моей же территории.

— Конечно… Сейчас, — достала сотовый и начала мысленно перебирать в уме все возможные номера.

— Куда ты звонишь? — озвучил мое беспокойство друг деда.

Куда? Милиция — не вариант, скорая — теперь только за мной, пожарная — провокация чистой воды…

— Поздно уже, — продолжал тревожиться собеседник.

— Маме. Звоню, — почему-то соврала.

Родители были в американском турне, и, поскольку несчастье постигло нас неожиданно, вырваться так быстро не могли (да и по голосу ясно было, что отец не очень-то и хотел), поэтому все расходы и заботы легли на их единственную дочь. На ряду с отчаянием, страхом и ужасом от всего происходящего, в голове стали появляться незнакомые цифры — семь, ноль, три, три, два, один, ноль, семь, шесть, пять, один. И первые — один в один телефонный код. А что если? Пальцы уверенно заскользили по кнопкам старенькой раскладушки.

— Не дело покойных разговорами тревожить, дочка, — дед захлопнул подрагивающей рукой мой телефон, когда я почти набрала номер абонента. — После похорон переговоришь.

— Мобильная связь предполагает круглосуточный доступ к абоненту, — решила поумничать я, упрямо перенабирая номер. — Фак!

Оператор равнодушно сообщил о нехватке средств.

— Бубуля, баб, — заглянула в комнату бабушки, стараясь не упускать из вида ни покойного, ни его друга, — где твой телефон?

Черт этот прицепился как банный лист — ни на шаг не отстает и в затылок дышит.

— Мама просила сообщить ей, как мы справляемся, — покоилась в сторону старичка, когда бабушка выдала мне самую большую ценность, мобильный. За баланс могла не беспокоиться: мы его пополняли каждую неделю, чтобы бабуля была на связи.

Вернувшись к покойнику, стала набирать придуманный номер.

— Ну… Ну чего тебе? — заговорщицки зашипел старик мне в лицо. — Жалко что ли? — дед начал хватать меня за руку морщинистыми паучьими пальцами.

— Хватит, хватит, — я мотала головой как в бреду и злобно смотрела то на покойника, который вот-вот норовил выпрыгнуть из своего футляра, то на его защитника. На лавке во сне всхлипнула какая-то бабака. Рука дрогнула.

— Чем тебе дедушка мешает? — ему второй раз удалось ловко сбросить вызов.

— Да отгулял свое! Достаточно! — нервы мои не выдерживали. Руки дрожали, я готова была разрыдаться от бремени знания.

— Пусть поживёт ещё, походит по земле!

— Нееет уж, — торжествовала я, услышав ответ по ту сторону: «Вызов принят!»

— Вот мерзавка неблагодарная! — старик отшатнулся от меня. — Расти вас, змеенышей. Погоди, — он расторопно развернулся к двери, — встретимся мы с тобой, попомню тебе… деда. Повыращивали деточек…

Провожать его не пошла: внимание привлекли веревки, связывающие руки и ноги покойного. Они разболтались и вот-вот готовы были слететь, как будто дед пытался высвободиться, пока я отвлекалась. Когда в дверь раздался громогласный стук, ладони вспотели, вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок.

— Василий вернулся? — встрепенулась одна из бабок на лавке.

— Ах, вернулся, — я подобрала кочергу и пошла открывать дверь, с желанием навалять другу деда Василию по самое не балуй: незачем чужих покойников поднимать, дружок нашелся, — кочергу спрятала за спиной и распахнула дверь.

— Ну-с, где больной? — по ту сторону (а теперь я все чаще думаю о том, что это была именно та сторона) стояло молодцев пять-шесть.

Упокаивать деда приехали с почестями. Участники ночной процессии были вооруженные метлами, лопатами, ломами, вениками, палками. Уверенно прошли мимо меня, в комнату, где стоял гроб. Время было позднее, часа два ночи. Расшаркиваться они не стали, тут же попросили освободить помещение для работы.

— Эй, хозяйка, — окликнул меня самый рослый детина, когда я провожала бабушку в кухню, — кочергу-то оставь.

— Нам нужнее, — заржал второй и смачно сплюнул на пол, косясь на покойника.

Молча положила кочергу на лавке. Попросила всех, бабулю и соседей, посидеть на кухне. Говорила я, много и не по делу — о работе, друзьях, дорогах, погоде, курсе евро и доллара, политике, еще раз о работе, но не о родителях, не о планах на будущее, не о завтрашнем дне. Несла чепуху, стараясь заглушить удары и вздохи, как будто за дверью кто-то тягал тяжести; пыталась не смотреть в слезливые глаза бабушки и на ее дрожащую нижнюю губу, не слышать ее немого «Коленька…»

Бабушка порывалась несколько раз спасать деда, но я жестко садила ее на место, продолжая нести околосветсткий неуместный бред не сбавляя громкости. Соседи молча рассматривали рисунок цветов на дурацкой клеенчатой скатерти. Все делали вид, что так и надо. Иногда бабка, которая знала Василия, вздыхала, осеняла себя крестным знаменем и шептала в пустоту: «Спаси Боже, рабу свою!»

— Ну все, хозяйка! — пробасил бригадир, открыв дверь кухни на распашку. — Отпели мы… как звать? — наклонился к трясущейся в немом плаче бабушке, — да, Николая! — почесал затылок, глядя на засеменившую к покойнику сгорбившуюся старушку. — Конечно, метод грубый, но вы это…

Я смотрела, как бабушка любовно устраняла откуда-то взявшуюся небрежность в образе покойника: рубашка на выпуск, несколько оторванных пуговичек на вороте, галстук съехал набок. И весь он теперь выглядел жалким, потрепанным и смертельно вымотанным.

— Вы это… — продолжал молодец, — кого поизящнее потом вызовите, но для отсрочки задачи — самое оно! О, водочка!

— Не стесняйтесь, — махнула рукой, подняться сил не было, — угощайтесь.

— Всенепременно-с, — бригадир взял со стола бутылку, и еще одну, и еще, и еще, пока брать было просто некуда: деревенские во всем любят размах.

— Ты это, закусончик-то возьми! — раздался гул коллег, и я указала спасителю на банку огурчиков домашнего посола.

Забрав плату, он вышел на веранду, где ожидали остальные шумные молодцы. Хлопнули двери. Дом погрузился в старушечью тишину — шаркающие шаги, шепот по углам и обиженные на судьбу всхлипы. Я потерла воспаленные веки — на столе остался банка с огурцами. Подхватив ее, побежала за бригадиром, ночь облаяла меня, а за калиткой — никого: пустой лунный тракт стелился вдоль спящих домов деревни.

Банку оставила у крыльца: не желала их возвращения в дом, как и не хотелось быть им чем-то обязанной.

Соседей словно ветром сдуло. Угрозами и уговорами удалось-таки уложить бабушку. Как только дом погрузился в тишину, отпустило… Провалилась в сон без сна.

***

Утром вставала тяжело. Приснится же такое. Господи, что за бред. Заглянула в зеркало: можно проходить кастинг на «Восставшие из Ада». Нервишки совсем пошаливают. Первым делом ни свет ни заря пошла проверять деда: будто он сбежать может. Совсем, чиканулась, подруга. В отпуск! Нет, ты сегодня однозначно будешь органично смотреться во главе похоронной процессии и пугать деревенский детишек. Кстати, никаких огурцов у крыльца не обнаружила. Хороший знак. Пойду загляну под печь. Фак! Где кочерга? Может для растопки взяли. Летом? Ну а кто их знает, этих местных. Деда выносим в одиннадцать, так что есть время прийти в себя. Холодная вода верни мне рассудок.

Деда похоронили быстро. И что самое главное — без происшествий. Вернувшись в дом, попрощалась с бабулей, вверив ее в руки заботливых соседушек. По пути к остановке неожиданно зазвонил телефон.

— Да, отец, — среагировала быстро.

— Ну… — он долго мялся, не решаясь начать разговор.

— Связь появилась? — не удержалась, чтобы не съязвить.

— Да телефон барахлит, — почувствовала, что врет. Но и словечка не дал вставить, тут же продолжил. — Мы просто с матерью волнуемся.

— Так и скажи мне, что с дедом было перед смертью? Почему тебя нет здесь? Кто такой Василий?

— Как все прошло? — проигнорировал мой выпад сын покойника. — Его ведь уже закопали?

— Прошло! И ты мне должен будешь! Слышишь? — заорала как заведенная.

— Что-нибудь случилось? — в голосе неохота, но видимо, соблюдение регламента общения папа-дочь требовали хоть какого-то участия с его стороны. — Лер?

— Иди ты…! — я нажала сброс. Ноги подкосились. Упала на пожелтевшую от дорожной пыли траву у дороги. Прижимала к себе сумку с ноутом и другими гаджетами «будь на связи!», которые оказались совершенно бесполезными, здесь, по ту сторону цивилизации, где смерть приходит не одна. Рыдала, сотрясаясь всем телом. Мне нечего было сказать ему. Я перестала различать сон с реальностью. Запуталась. Наверное нет, руками размазывала слезы по щекам, просто устала. Надо домой. В душ, кроватку, к любимой кошке, подальше от странных деревенских…

***

— Значит, выбралась из этого мухасранска, — я заливалась водочкой под долбящие звуки «музыки» ресторана и дискотеки по совместительству, — и, знаешь что, телефон заработал. В смысле, деньги появились! Откуда?!

— Да расслабься ты, че параноишь, — Женька, университетская, а ныне лучшая подруга подставила тонко нарезанные дольки лимона, чтобы я не забывала закусывать, — может, кто ошибся. Принц, какой-нибудь! Вот придет час расплаты в виде смс: верните, плиз, деньгу. Я ее по ошибке перечислил на ваш номер. А ты ему, женись!

— Это откуда?

— Сказка такая была… Стрела-деньга, какая разница!

— Ты меня за жабу принимаешь! — я наигранно возмущенно взвизгнув, ударила подругу по плечу. — Вот она, женская дружба, — помедлив, добавила. — Спасибо, что вытянула.

— Да чтобы ты дома делала? Забилась бы в угол… В лучшем случае — работала бы. В худшем — ревела бы. А какие у тебя отношения с дедом-то были?

— Боялась его, — осушила стопарик. — Трезвым его не помню. По пьяни обещал все золотые горы, а получала только тумаки от него. Неее… Ты просто… просто не представляешь, что там было.

Обвела взглядом беснующуюся у микшерной установки толпу и так хорошо стало: люди. Кругом люди. Сама сюда захотела, чтобы была толпа живых, таких же, как и я, людей. Луч прожектора осветил чью-то искаженную несуразную физиономию. Стоп! А с чего я взяла, что это люди? Как складно-то все получается. Дрожащая рука потянулась за добавкой.

— Вашей подруге нужна помощь? — над Женькой навис высокий незнакомец.

Я замотала руками, пытаясь его прогнать, защитить ее.

— Все хорошо, — Женя повернулась к нему, улыбаясь, — у нее были тяжелые выходные.

— Понимаю, — парень вглядывался в мое безвольное лицо.

Человек? Такой бледный, измотанный, усталый, как я.

— Возьмите. Возможно, вам понадобится моя помощь, — он протянул прямоугольник. — Вдруг…. поговорить захочется.

— А возможно и нет! — я криво улыбнулась и демонстративно бросила визитку в стопарик.

— Ваше право, — губы неуверенно дрогнули в улыбке. И он ушел.

— Ле-ер, может действительно, хватит? — Женя обеспокоенно провела взглядом незнакомца и повернулась ко мне.

— Еще по одной! — залила визитку водкой и чокнулась с подругой.

— Привлекаешь к себе всяких экстрасенсов. От чего он там лечит-то хоть? Неужели от алкоголизма? — прыснула подруга. — Местечко для подбора клиентов самое оно!

— Сейчас глянем, — осушила стакан и достала визитку.

На влажной печати проступал одиннадцатизначный номер: семь, ноль, три, три, два, один, ноль, семь, шесть, пять, один.