Глава 14

***

Дверь снова вздрогнула от удара кулака северянина. Этот стук отозвался в гудящей от бессонной ночи голове тупой болью, и я от всей души пожелала северянину отправиться к ракшасам.

К сожалению, на данный момент это желание было неосуществимым, и я хрипло простонала, чувствуя, как першит в горле:

— Передай ему… Тому, кто пришел, чтобы катился к Хэллю! Сейчас слишком рано для серьезных разговоров.

За дверью воцарилась тишина. Не успела я обрадоваться, что легко отделалась, как услышала приглушенный голос Коннара. В нем тоже чувствовалось недовольство, сквозь которое проскальзывали и нотки странного удовлетворения:

— Еще вчера ты была готова на все, лишь бы раздобыть сведения о двурогой горе, а теперь хочешь пожертвовать этим ради сна?

Упоминание о горе подействовало на меня лучше, чем ушат ледяной воды: я моментально соскочила с кровати и лихорадочно заметалась по комнате, натягивая первое, что попалось под руку, прямо на голое тело. Этим "что-то" оказалось давешнее платье, и, кое-как зашнуровав его, я попыталась расчесать волосы, сбившиеся за время сна в колтун. Гребешок впился в спутавшиеся пряди, заставив меня зашипеть от боли. Решив не заботиться об этом, я перевязала то, что некогда было аккуратной прической, обрывком ленты, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и отодвинула тяжелый засов.

Коннар стоял, облокотившись локтем о стену. При виде меня он усмехнулся, окинув меня недвусмысленным взглядом с ног до головы, и насмешливо спросил:

— Что, плохие сны снились, Кошка?

Я вернула ему гневный взгляд, лихорадочно собирая расползающиеся, будто златозубки[1] по весне, мысли, и сухо напомнила:

— Ты сказал, что меня кто-то ждет. Или в такой час ты вытащил меня из постели, только чтобы позубоскалить?

Усмешка сползла с лица северянина, однако в его темных глазах продолжал плескаться смех. Коннар кивком указал на лестницу:

— Тебя ждут внизу. Она не захотела ничего рассказывать одному мне, настаивала на том, чтобы выслушала ееименно ты.

"Она?" — чуть было не переспросила я, но прикусила язык. Неприязненно глянув на Коннара, я первая направилась к лестнице.

***

Нижний зал постоялого двора, отведенный под таверну, пустовал. Тишину, повисшую над столами, разрезало лишь шумное дыхание хозяина "Зеленого леса"; он дремал, оперевшись на стену, за своей стойкой. Издали могло показаться, что он погружен в глубокий сон, но, проходя мимо, я заметила, что его тяжелые, набрякшие веки подрагивают: даже в таком состоянии он следил за порядком.

Сначала мне показалось, что, кроме нас троих, в зале больше никого нет, но затем я разглядела за дальним столиком, спрятанным в углу, тоненькую фигурку, съежившуюся на скамье.

— Это она? — шепотом спросила я у наемника, идущего за мной след в след, — та, что спрашивала про меня?

Он кивнул, не проронив ни слова, и я поспешила к нежданной гостье.

Услышав мои шаги, она вздрогнула всем телом и подняла голову. Бледное личико с выпирающими скулами показалось мне знакомым, и в следующий миг я с огромным удивлением узнала рыжую служительницу храма Лиара — того самого, из которого нас выставил недоброй памяти мейстер Алихим. Она сменила хитоль храмовницы на простое платье, наглухо закрывающее шею, из грубой домотканой ткани, и повязала на голову широкий платок, из-под которого выбивались непослушные медные прядки.

— О'Хайлэ, — как можно мягче сказала я, — мой наемник передал мне, что ты хотела меня видеть.

Напряжение покинуло лицо служительницы Лиара, однако настороженность из ее глаз никуда не делась. Окинув меня цепким, изучающим взглядом, она наклонилась вперед и свистяще прошептала:

— У меня очень мало времени. Если хотите узнать о том монастыре, садитесь напротив и не перебивайте!

Я выполнила ее просьбу; северянин же привычно застыл за моей спиной. Опасливо косясь на него, рыжеволосая порывисто оглядела зал "Зеленого леса" и принялась лихорадочно говорить, торопясь и проглатывая окончания слов:

— Вас, наверное, послали сыновья Хэлля! Иначе объяснить это нельзя...

— Объяснить — что? — деликатно уточнила я; собеседница свирепо раздула ноздри и шикнула:

— Я же просила не перебивать!

Я послушно подняла ладони и изобразила дружелюбную улыбку, хотя ее шиканье мне не понравилось; девушка мгновение разглядывала меня, недоверчиво прищурившись, а затем вновь заговорила:

— Мейстер Алихим — сумасшедший. Кроме Лиара для него не существует никого и ничего — только и знает, что целыми днями пропадает в своей келье и восхваляет Лиара. Наверное, ему кажется, что за такое усердие его возьмут в Пресветлый чертог.

Девушка поджала губы и возмущенно фыркнула. Я терпеливо глядела на нее, в глубине души сочувствуя ей: эддре Лейдон не был столь истовым адептом веры, и даже позволял прихожанам коннемарского храма некоторые вольности или послабления. "Вера — дело каждого из нас", — говорил он, — "богам не нужны те, которых загоняют храм плетьми".

— При чем тут ваш мейстер? — угрюмо прогудел из-за моей спины низкий голос Коннара, — нас интересует монастырь в горах. Если ты пришла пожаловаться, то не советую тратить наше время.

Услышав его, девица сжалась испуганным комочком, затравленно глядя на громадного северянина поверх моей головы. Досадливо оглянувшись на наемника, я как можно мягче обратилась к ней:

— Ты уверена, что между вашим мейстером и тем монастырем есть связь?

На лице рыжеволосой промелькнуло торжество, и она, мгновенно стряхнув с себя испуг, горделиво вздернула подбородок:

— Ха! Конечно, есть!

Она наклонилась к столу, навалившись на него грудью, и впилась ногтями в столешницу.

— Алихим — ненормальный, но по сравнению с Генаром он просто воплощение Винны[2], — девушка шмыгнула носом, тряхнула волосами и продолжила:

— Тот горный монастырь называется Лит-ди-Лиар — "Облаченный светом Лиара". Мейстер Генар — его настоятель; он посвятил всю свою жизнь служению. Правда, посвятил — немного не то слово. Лиар и монастырь — это его жизнь. Любого, кто посмеет при нем сказать что-то про бога, что покажется ему оскорбительным, он… — голос рыжеволосой взлетел до визга и сорвался. Она откашлялась и продолжила, явно для большей убедительности тараща и так выпуклые глаза:

— Мейстер Генар посещал наш храм в прошлом году. Хальмут, один из недавно Облаченных Светом, споткнулся на Церемонии выноса Шара и случайно выронил его в песок. Генар тут же вытащил кнут — он с ним никогда не расстается — и ударил Хальмута рукоятью вот сюда, — девушка дотронулась до виска и поморщилась — наверное, от воспоминаний. Быстро проведя двумя пальцами по лицу, словно стряхивая что-то с себя[3], она заговорила вновь:

— Он умер не сразу. Мы похоронили его на заднем дворе Храма, а Генар только сказал, мол, поделом ему. Лиару не нужны нерадивые Облаченные.

Я зябко передернула плечами. Похоже, обмануть такого Генара будет посложнее, чем Алихима. Однако это не объясняло той непонятной ярости, что обрушил на меня последний.

— А почему… — начала я, но рыжеволосая меня перебила:

— Генар следует самым суровым заветам служения Лиару. Вы же знаете, что Пресветлый победил девятируких гигантов, которые служили Хэллю и пытались прорваться в Пресветлый Чертог?

Эддре Лейдон часто рассказывал нам об этом, и я кивнула.

— Гиганты напали на Лиара, улучив момент, когда он остался в одиночестве — пошел к Источнику Радуг, что бил в кипарисовой роще, невдалеке от его чертога. Об этом им стало известно от сестры Лиара — Ликты, которая была влюблена в Хэлля. Она предала брата ради подземного владыки, — рыжеволосая рассказывала эту легенду монотонно, подперев щеку ладонью. Было видно, что эту историю она слышала в разных вариантах, и та успела ей порядком наскучить.

— Хэлль пообещал ей, что женится, если она предаст брата. Она так и сделала, и, если бы не чудесное копье Ойр, которое Лиар взял с собой, то гиганты убили бы его.

За моей спиной Коннар громко презрительно фыркнул, в который раз демонстрируя, какого низкого мнения он о слабосильных богах, которые столь уязвимы и неосмотрительны. Храмовница сумрачно взглянула на него поверх моего затылка, и с нажимом сказала:

— Узнав о предательстве сестры, Лиар заточил ее в хрустальной горе, поклявшись, что больше не будет иметь дело ни с одной женщиной. Однако через несколько сотен лет он встретил Алиру — богиню плодородия...

Запнувшись, рыжеволосая посмотрела на меня. Я с трудом подавила зевок: сказывалась ночь без сна; девушка мгновенно забыла о любовных перипетиях истории Лиара.

— Настоятель монастыря Генар, — строго сказала она, — настолько предан Лиару, что ненавидит всех женщин, считая, что они похожи на Ликту, — она закатила глаза и утробным низким голосом проговорила, явно подражая неизвестному мне мейстеру, — "женщины — насквозь порочные и лживые существа. Ни от одной представительницы этого рода не стоит ждать искренности, любви и преданности..." — она выдохнула и произнесла уже своим обычным голосом, — именно поэтому он позаботился о том, чтобы монастырь Лит-ди-Лиар был закрыт от женщин. Туда допускаются только мужчины, и живут там тоже только мужчины.

Это известие больно щелкнуло по лицу. Я сцепила пальцы в замок так, что побелели костяшки, почувствовав, как в груди образуется сосущая пустота, и тихо спросила:

— А зачем ты рассказала все это нам?

— Я ненавижу мейстера Алихима, — деловитым голосом сказала рыжеволосая, — видите ли, госпожа, я подкидыш и выросла при храме. Однако это не дает ему права делать меня своей прислужницей и заставлять насильно почитать Лиара, — она скривила губы при произнесении этого имени, — я потихоньку таскаю монеты из клети для пожертвований. Как только их скопится достаточно, я убегу отсюда. Я ненавижу все эти пляски вокруг алтаря. Лиар — не мой бог, и внутри все переворачивается, когда меня заставляют восхвалять его.

Она многозначительно уставилась на меня своими выпуклыми водянисто-голубыми глазами. Поняв намек, я заверила ее:

— Не волнуйся, за сведения о монастыре ты получишь хорошее вознаграждение. А как ты нас-то нашла?

Храмовница дернула плечом:

— Это было нетрудно. Твой наемник слишком громко прокричал название этого постоялого двора, — она обвела ладонью вокруг себя, — каждое утро мейстер отправляет меня за свежим молоком и сливками, и я воспользовалась случаем, чтобы заглянуть сюда. Думаю, что я достаточно долго валялась на каменном полу подвала храма и заслужила свободу.

— А как добраться до этого Лит-ди-Лиара? — мне было жаль девушку, но тратить время на выслушивание бесполезных россказней мне не хотелось.

— Он находится в Черных горах, недалеко от Турусовой расщелины, — сказала рыжеволосая, — путь отсюда до него занимает семь с половиной дней — это все, что я знаю.

Я прикусила губу и задумалась, обхватив ладонями виски, в которых начала прорезаться тупая боль.

Зная ориентиры и название места назначения, не составляло труда составить маршрут: достаточно было обратиться к знающему свое дело картографу. Специфические представления настоятеля о том, какого пола должны быть почитатели Лиара, меня тоже не смущали, и я мысленно хвалила себя за предусмотрительность, заставившую меня захватить мужской костюм. Похоже, что мы ступили на прямую дорогу к второй вехе...

— Забыла еще кое-что, — прорезался сквозь мои мысли голос рыжеволосой, — поодиночке в монастырь не пускают. Только, если вы идете вместе с другими паломниками.

На фоне охватившего меня радостного возбуждения я не придала особого значения этому замечанию, однако Коннар уточнил:

— Паломники часто ходят туда?

— Насколько я знаю, раз в тридцать дней, — сказала храмовница, опасливо поглядывая на северянина, — как раз три дня назад очередная группа как раз отправилась в ту сторону — к нам заходило двое паломников за благословением.

Сердце захолонуло — тридцать дней! Это же целая вечность! Я не буду ждать так долго.

— Спасибо за все эти сведения, — медленно произнесла я, поднимаясь из-за стола. Мои ноги ощутимо дрожали — не то от нервного возбуждения, охватившего тело, не то из-за панической боязни опоздать. Рыжеволосая внимательно следила за мной.

— Подожди здесь, — тихо сказала я, — сколько ты бы хотела получить за этот разговор?

Девушка прищурилась.

— Судя по всему, это все очень важно для вас, — медленно, словно раздумывая, проговорила она, — поэтому, я думаю, что полтора дория будут справедливой ценой.

Я была готова отдать все мои деньги за шаг к своей мечте, поэтому, велев наемнику оставаться на месте, поторопилась наверх.

***

Расплатившись с рыжеволосой храмовницей, я снова закрылась у себя в комнате, торопливо расчесала сбившиеся в плотный ком волосы, и достала из своей сумки мужской костюм, разложив его на кровати — просторные холщовые черные штаны и рубаху желтовато-орехового оттенка, какой бывает у грубой домотканой материи. Сверху легла куртка Кристиана.

Взглянув на нее и невольно вспомнив своего спасителя, я слабо усмехнулась. Он выручил меня два раза — тогда, в переулке (при воспоминании об этом меня прошиб холодный пот), и рассказал про Корниэлльскую библиотеку. А я даже не вернула ему куртку… Выходит, я должна ему, и не единожды?

Глубоко вздохнув, я отложила куртку и принялась примерять мужской наряд. Штаны оказались длинноваты, но это было поправимо; рубашка же, несмотря на свою мешковатость, предательски топорщилась на груди, которую никак не подразумевал покрой. Придется еще и обзавестись где-нибудь полосками широкой ткани. К тому же, не мешало бы найти мужскую обувь, которая хотя бы приблизительно села по ноге.

Я твердо решила сегодня же отправиться к картографу, и уже к вечеру тронуться в путь, чтобы можно было догнать паломников. Очень уж не хотелось стучаться в захлопнувшиеся перед лицом ворота монастыря...

Одевшись, как следует, я торопливо запихнула вещи обратно в сумку, чтобы не попались на глаза любопытной служанке, вышла из комнаты и тщательно заперла за собой дверь.

Сердце ухало от плохо сдерживаемого волнения.

***

Дом "лучшего в городе картографа", как отрекомендовал его нам владелец "Зеленого леса", оказался узким, будто бутылочное горлышко, строением, втиснутым между двумя роскошно украшенными домами. Он тянулся ввысь, опасно нависая над проулком двумя надстроенными этажами, угрожающими вот-вот обрушиться на головы незадачливым прохожим.

— Видать, услуги картографа в Корниэлле совсем не дороги, раз он живет в такой дыре, — негромко, но явно для меня, хмыкнул Коннар. Я промолчала, не желая показывать, что согласна с ним.

Наемник первый поднялся по скрипучей расшатанной лестнице, приставленной к стене, и, обернувшись, протянул мне руку. Я выразительно взглянула на него и покачала головой: как бы ступеньки не стонали под ногами, сама мысль о добровольном прикосновении к северянину вызывала дрожь где-то под ребрами.

Коннар скривился и грохнул кулаком по щербатой двери, прогнувшейся от его удара. Я невольно вцепилась в шершавые перила, испугавшись, что дом сейчас рухнет вместе с нами.

Однако ответом наемнику послужила тишина, и он, сдвинув густые брови, занес руку для второго удара.

— Может быть, я попробую? — вкрадчиво предложила я, — если ты вынесешь дверь, то вряд ли нам придется рассчитывать на радушие хозяина.

Коннар сплюнул вниз и мрачно усмехнулся:

— Ты? Не думаю, что твоим нежным ручкам под силу достучаться до обитателя этой норы, если он такой тугой на ухо, что не слышит меня.

Задавив всплеск раздражения, я мило улыбнулась и промурлыкала:

— Рада, что тебе нравятся мои руки, раз уж ты уже снизошел до комплимента.

Северянин метнул на меня тяжелый взгляд и нехорошо сощурился.

— Не думай… — начал он.

— Не думаю, что вы явились ко мне исключительно для того, чтобы разносить в щепки мое жилище, — перебил его спокойный низкий голос.

Наши усилия не прошли даром: многострадальная дверь приоткрылась. В первый момент мне показалось, что за ней никого нет, однако, опустив глаза, я увидела хозяина дома, взирающего на нас с вежливой выжидательностью. Мне пришлось приложить усилие, чтобы сохранить на лице приветливое выражение и не единым движением брови не выдать своего замешательства.

Вначале мне показалось, что картограф потерял ноги в какой-то стычке или из-за несчастного случая, и вынужден передвигаться на деревянной тележке — мне доводилось встречать таких, но потом я поняла: с ногами у него все было в порядке.

Просто "лучший в Корниэлле картограф" был карликом.

***

— Что вам угодно? — с мягкой настойчивостью повторил обитатель дома. Это словно пробудило Коннара, уставившегося на него в молчаливом оцепенении. Не успела я сделать ему предупреждающий знак, как мало заботящийся о тактичности наемник изумленно выругался:

— Хэлль подери! Недоросток!

Хэлль бы побрал его несдержанный язык!

Я принялась лихорадочно бормотать неуклюжие извинения, но картограф прервал меня властным жестом.

— Я бы предпочел, чтобы меня называли Донован, — спокойно сказал он, распахивая дверь шире, — не беспокойтесь, госпожа, за свою некороткую жизнь я наслушался всякого, так что мне не привыкать. К тому же, я прекрасно понимаю, что многие попросту обделены воспитанием.

Он выразительно посмотрел на бывшего капитана ранаханнской стражи, выразительно дернув бровью. Я улыбнулась, почувствовав прилив расположения к Доновану; заметив это, Коннар резко изменился в лице. Его глаза потемнели, а ладонь легла на рукоять меча, выглядывающую из-за пояса. Зная, что с него станется в порыве ярости отсечь ни в чем не повинному картографу голову (и, тем самым, лишь осложнить наше дальнейшее путешествие), я негромко попыталась спасти ситуацию, тщательно скрывая чуть подрагивающий от нервов голос:

— Очень рада знакомству, господин Донован. Меня зовут Кассандра, — имя всплыло в памяти само собой, — а это мой охранник. К сожалению, он бывает вспыльчивым — человеку, прошедшему горнило Альтаурских стычек[4], трудно свыкнуться с обыкновенной жизнью.

Донован быстро взглянул на Коннара, и удовлетворенно кивнул (мне показалось, что я услышала даже вздох облегчения):

— Я наслышан об Альтаурских стычках. Должен признать, что лишь храбрейшие и достойнейшие воины смогли уцелеть в них… Однако мы преступно долго стоим на пороге, а я даже не спросил, что вам угодно.

Он, видимо, умышленно, снизил голос к концу фразы, ожидая моего ответа, и я с благодарностью подхватила:

— Нам нужно попасть кое-куда, господин Донован. Чем быстрее это будет, тем лучше, поэтому без вашей помощи нам никак не обойтись.

— Что ж, прокладывание кратчайшего пути между двумя точками всегда было моим любимым занятием, — словно про себя отметил карлик, внимательно глядя на меня, и посторонился, делая приглашающий жест, — прошу, госпожа Кассандра. Надеюсь, что с моей помощью вы попадете туда, куда нужно… в нужный срок.

***

Огонек свечи потрескивал, выпуская время от времени крохотные струйки ароматного дыма. В этом доме свечи были расставлены повсюду, куда я только ни бросала взгляд, однако не все они были зажжены, отчего внутри царил мягкий желтоватый сумрак. Исключением было, разве что, яркое пятно света над картографом, сосредоточенно склонившимся над картой с циркулем и маятником Эдо[5] в руках. Канделябр, возвышающийся над ним, был таким массивным, что казался едва ли не больше головы хозяина.

— Почему вы не пользуетесь светильниками? — рискнула я спросить хозяина полушепотом, — ведь свечи не дают достаточно света.

— Они… безжизненные, — ответил карлик слегка недовольным голосом, — прошу меня простить, госпожа, но, отвлекая меня от работы, вы можете остаться без точного и наилучшего пути.

Я кивнула, признавая его правоту, и погрузилась в терпеливое ожидание, исподтишка оглядывая помещение. Вопреки моим ожиданиям, обиталище карлика не было маленьким, под стать ему, а, напротив, достаточно просторным, с высокими потолками и массивной мебелью. Наверное, хозяин не хотел ощущать свою ущербность, окружая себя предметами по росту.

Коннар стоял у противоположной стены в своей любимой позе — скрестив на груди руки. Он не проронил ни слова с тех пор, как мы зашли, неотрывно буравя меня ничего не выражающим взглядом. Это немного пугало при том, что я научилась не обращать внимания ни на какие взгляды или реплики северянина.

В углу, по правую руку от моего спутника, громоздилось непонятное сооружение, плохо различимое в потемках. Оно представляло собой что-то, вроде аккуратной пирамиды, на которой топорщились какие-то мелкие детали. Разглядеть более подробно было сложно, а спрашивать у хозяина я больше не решалась.

Когда у меня стали затекать колени от сидения в не совсем удобном кресле, картограф, наконец, оторвался от своего занятия, аккуратно отложил в сторону инструменты, и жестом подозвал меня к столу.

— Госпожа Кассандра, — с налетом торжественности сказал он, — я справился с вашей проблемой. Это было нетрудно — путь от Корниэлля до монастыря Лит-ди-Лиар давным-давно проложен, но я нашел несколько обходных маршрутов, которе помогут вам несколько сократить время вашего путешествия.

Я оперлась об стол и впилась взглядом в разложенную передо мной карту. Донован пододвинул канделябр так, чтобы мне было лучше видно, и стал объяснять, вооружившись янтарной указкой:

— Вам нужно будет нанять лодку, дабы спуститься вниз по реке Айласе, которая протекает через Корниэлль, до портового городка Миртона. Потом — день на двуколках или драконидах (как вам будет предпочтительнее) мимо небольшого города Олама. Затем вам нужно будет пересечь долину устья реки Гаас, миновать Диваль и Рикентильд — это достаточно крупные города, я рекомендую вам передохнуть там, а затем — прямая дорога к подножию Черных гор. Именно там вы ступите на уже проторенную тропу пилигримов, которая выведет вас прямиком к монастырю.

Я прикусила губу, стараясь не выдавать охватившего меня разочарования.

— Сколько времени это займет? — коротко спросила я.

Картограф на мгновение задержал взгляд на своих короткопалых руках.

— Шесть дней, — отрывисто бросил он. Не сдержашись, я охнула:

— Шесть дней? Шесть? Но мы не ус… Это слишком долго! Нет ли другого пути?

Донован пристально посмотрел на меня, и медленно покачал головой:

— Боюсь, что нет, госпожа. Спешу заметить, кстати, что, если предложенный маршрут не устраивает моего клиента, то я все равно запрашиваю полную стоимость своих услуг.

Я слушала его вполуха, напряженно всматриваясь в карту. Внутри меня что-то бурлило, застилая глаза черной пеленой. Надо же — подойти так близко к намеченной цели — и потерпеть такой сокрушительный крах!

Я стиснула зубы.

Нет. Никакого краха не будет. Я найду выход. Я всегда его нахожу.

И тут я заметила кое-что...

— Донован, что это за дорога?

Я указала на едва приметную прерывистую линию, идущую прямо от долины реки Гаас до самой тропы пилигримов. Донован шумно вздохнул, и от меня не укрылось, как стремительно побледнело его лицо.

— Это… Старая дорога, госпожа Кассандра, — дрогнувшим голосом сказал он, — ей уже давно никто не пользуется.

Внутри меня вспыхнул слабый огонек надежды, и я нетерпеливо уточнила:

— Сколько времени мы сэкономим, если поедем по ней?

— Три, а то и четыре дня, — запнувшись, сказал карлик безжизненным голосом, — но, госпожа, заклинаю вас, даже не думайте об этом!

— Почему?

Донован обошел стол, взобрался на стул напротив меня и уставился прямо мне в лицо:

— Конечно, вы знаете об Алдорском землетрясении, госпожа Кассандра...

Это была полуреплика-полувопрос, и я кивнула. Алдорское землетрясение — одно из сильнейших на нашем континенте, произошло семь лет назад. До Коннемары докатились его отголоски в виде огромных волн, с невиданной яростью бросающихся на берег. Одной такой волной унесло в открытое море девятилетнего Данкана, младшего сына нашей соседки. Старый эддре Сайлан, дослуживающий последние годы своей жизни в коннемарском храме, объявил, что морской бог прогневался на Коннемару (правда, так и не объяснил, почему) и посылает нам наказание в виде этой бури. В кипящую от злости воду тут же полетели нехитрые съестные припасы — стремясь задобрить бога, мы швыряли в волны все, что только казалось нам привлекательным. Спустя три дня буря улеглась, а торговцы раковинами, заглянувшие в наши края, рассказали о страшном землетрясении, от которого вздрогнули Алдория и Петва.

Выходит, не одна Коннемара навлекла на себя гнев богов.

Наверное, на Донована тоже нахлынули воспоминания. Он прикрыл глаза и низким голосом проговорил, старательно произнося каждое слово:

— Оно не прошло бесследно для Алдории, госпожа. Так ураган, пронесясь по земле, оставляет после себя пустыню; нам же на память осталось множество разрушенных домов и осиротевших людей.

Я сочувственно вздохнула и деликатно спросила:

— Именно оно разрушило ту дорогу, о которой мы с вами заговорили?

Донован откинулся на спинку кресла и потер уставшие глаза.

— Дорога в порядке, — тихо сказал он, — во всяком случае, та ее часть, что ведет от долины Гаас. Дело тут в другом.

Он рывком наклонился к столу и ткнул пальцем в карту.

— Здесь, на полпути к тропе пилигримов, стоял шахтерский поселок, Омния. Скалы в тех краях богаты изумрудами, и литанээ неплохо платили за них. Так вот, после землетрясения поставки прекратились. Омнийцев больше никто никогда не видел. Конечно, туда были тут же снаряжены спасательные отряды — все мы оказались примерно в одном положении и должны были помогать друг другу. Однако они пропали.

Я моргнула.

— Как пропали?

Донован выдавил сухой невеселый смешок.

— Никто из десяти человек, отправленных на поиски, не вернулся. Потом было еще несколько попыток разведать, что произошло, и вытащить, если понадобиться, кого нужно. Запрягли даже трех дракониц, мол, с воздуха будет безопаснее, но...

Донован сглотнул. Голос его задрожал.

— Назад вернулась только одна драконица. Без наездника. Она была изранена так, что упала, не долетев до долины всего чуть-чуть. И, госпожа, говорят, что эти раны были нанесены не разумным существом — она была исполосована чьими-то когтями. Или зубами. Спустя два дня она умерла.

Повисло молчание. Где-то в глубине дома капала вода. Я лихорадочно обдумывала услышанное.

— В долине и на тропе пилигримов установлены аванпосты, — вновь заговорил карлик, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, — на случай, если со стороны Омнии кто-то попытается прорваться.

Он вперил в меня тяжелый взгляд и весомо произнес:

— Но за семь лет никто так и не попытался.

Коннар шумно вздохнул за моей спиной, и я будто бы очнулась.

— Что это может быть? — ничего не выражающим голосом спросил северянин, но в его тоне я почувствовала нешуточное напряжение.

Картограф пожал плечами.

— Никто не знает. Если вы спрашиваете мое мнение, то оно таково: никто не знает, кто или что может скрываться под землей, — он указал пальцем на пол, — я думаю, что омнийские шахтеры случайно углубились куда-то, куда не следовало лезть. А землетрясение завершило работу за них.

— Шар'ракх[6]! — донеслось из темноты, где стоял Коннар. Я была более сдержанной на язык и лишь нервно покусывала губу. Как ни странно, эти известия о тропе не поумерили моей решимости. Скорее, наоборот.

Донован испытующе смотрел на меня.

— Надеюсь, вы изменили свое мнение, госпожа? Я не хочу, чтобы на моей совести были ваши смерти.

— Да-да, конечно! — горячо заверила я его, стараясь придать лицу максимально испуганное выражение, — огромное спасибо вам за сведения, теперь мы ни в коем случае не пойдем той дорогой!

То ли свет в помещении был излишне тусклый, то ли я вложила в слова все свои способности к убеждению, но карлик испустил вздох облегчения. Его глаза больше не были столь колючими.

— Вы успокоили меня, госпожа Кассандра, — устало пробормотал он, утирая лоб ладонью, — я буду молиться известным мне богам, чтобы они хранили вас в пути.

Я горячо поблагодарила его и стала собираться, скатывая карту в рулон. Коннар молча прошел к выходу и замер у дверей, ожидая меня.

Расплачиваясь с Донованом, я не удержалась от любопытства:

— А что это у вас в углу?

Карлик обернулся и, расплывшись в понимающей улыбке, сдернул мягкую темную ткань.

Бледно-розовые сполохи магических светильников заплясали на бронзовой поверхности статуи. Коннар прошипел что-то и, судя по лязганью, опять схватился за оружие, а я непредусмотрительно ахнула и тут же умолкла, боясь обидеть хозяина. Однако тот лишь добродушно рассмеялся.

— Внешний вид легко может напугать непосвященного, но бояться тут совершенно нечего. Это Нбогу Ферр, хранитель дома и защитник от злых духов.

Двумя скрещенными пальцами — указательным и безымянным, Донован коснулся лба статуи, а я продолжала загипнотизированно разглядывать ее.

Напугать — слишком сильно сказано, скорее, внушить отвращение. Любое уродство притягивает, а Нбогу Ферр был на редкость уродлив. Мне даже мельком подумалось, что случайный злой дух, рискнувший сунуться в этот дом и напоровшийся на "хранителя", от неожиданности и страха мигом самоустранится.

Два огромных глаза, покоящиеся на раздутых, будто от укуса осы, щеках. Оттопыренные уши с отвисшими мочками. Карикатурно маленькое, по сравнению с огромной головой, тело — при мысли о том, что по соседству с эдаким чудищем можно спокойно жить, меня пробирала нервная дрожь.

Карлик покачал головой и вновь накинул на Нбогу Ферра покрывало. Я перевела дух, а северянин от души выругался и мрачно сказал:

— Что-то я не припомню поклонников таких уродцев на этом континенте.

Картограф смерил его холодным взглядом и спокойно парировал:

— Ничего удивительного. Я уроженец второго континента.

Мгновенно позабыв о непривлекательной статуе, я уставилась на Донована, ощущая прилив почти детского любопытства. До сих пор я не сталкивалась с жителями стран, что лежали за Вторым Океаном. Конечно, на Аэдагге не было пирата, не имевшего в арсенале баек о своих путешествиях туда, на второй и третий континент, но я сильно подозревала, что все рассказы об этом ограничивались лишь фантазией рассказчика. И все же меня исподволь мучили размышления: может, в этих баснях и есть крупица истины? Может быть, там, за горизонтом, действительно лежат земли людоедов, гигантов, возводящих алтари из свежих человnbsp; Донован пристально посмотрел на меня, и медленно покачал головой:

еческих костей своим жестоким богам? Бродят ли там невиданные звери, покрытые чешуей с ног до макушек двух или трех голов?

Карлик, стоящий передо мной, портил аэдаггским сказочникам всю картину. Он не походил ни на людоеда, ни на зверя, и был вполне учтив и образован. Лишь загадочный Нбогу, безмолвно возвышающийся под покрывалом, вносил оттенок тайны в образ картографа.

Прилив любопытства смешался с сильным приступом досады: времени было в обрез и расспросить Донована обо всем я бы точно не успела.

— Я слышал здешние разговоры о моей родине, госпожа, — вежливо произнес карлик, верно угадав мои мысли, — второй континент велик, много больше этого, а страна, откуда я родом, отнюдь не огромная. Всех тайн тех мест я тоже не знаю, однако за свои края могу поручиться — там нет и десятой доли тех ужасов, о которых толкуют здесь.

Я промолчала. Мириады вопросов, готовых слететь с языка, куда-то мигом испарились. Однако Коннар заговорил вместо меня.

— Говоришь, нет ужасов, а поклоняетесь таким вот чучелам, — с усмешкой кивнул он на Нбогу. В глазах Донована зажглась холодная ярость, и я попыталась сгладить ситуацию.

— Уж кто бы говорил, — зашипела я, — сам недавно расписывал мне, что бог должен внушать страх!

Коннар снисходительно взглянул на меня.

— Священный страх, — поправил он, — а не омерзение. Подобных тварей я навидался в Ильдарских трясинах, только с божком их роднила одна внешность, — он брезгливо скривился и мстительным голосом добавил, — с их клыков сочится ядовитая слюна, которая обжигает кожу и разъедает глаза, а единственный способ справиться с ними...

— Госпожа Кассандра, боюсь, наш разговор исчерпал сам себя! — повысил голос карлик, с трудом перекричав северянина. Лицо Донована сделалось белым, как сахар, а губы запрыгали. Обстановка накалилась и буквально кипела от их взаимной неприязни, и я поняла, что еще чуть-чуть — и эти двое вцепятся друг другу в глотки.

Хэллев Коннар! А ведь все так мирно начиналось...

— Хватит! — рявкнула я. Оба слегка приумолкли; северянин с видом победителя переводил глаза с Донована на меня.

— Сердечно благодарю вас за помощь, уважаемый Донован, — дрожащим от ярости голосом сказала я, отступая к выходу. Слова шли на язык с огромным трудом, — очень надеюсь, что это не последняя наша встреча, и нам удастся пообщаться в более спокойной обстановке.

Карлик холодно поклонился мне и молча захлопнул за нами дверь.

***

Мы шли по извилистым улицам Корниэлля по направлению к "Зеленому лесу". Коннар вышагивал рядом со мной, время от времени меряя меня непонятным взглядом; я угрюмо молчала, поглаживая шероховатые бока свернутой карты. Это немного успокаивало и остужало разгоряченные чувства, однако северянину по-прежнему хотелось выцарапать глаза.

Будто чувствуя мое состояние, наемник держал язык за зубами. Он заговорил только тогда, когда перед нами выросли двери "Зеленого леса".

— Нет, — лаконично сказал он. Я замерла, уже взявшись за дверную ручку, и медленно повернула к нему голову.

— Что, прости? — вкрадчиво переспросила я.

Коннар осклабился, будто ждал этого момента целый день.

— Я успел достаточно хорошо изучить тебя, Кошка. Когда ты так прищуриваешь глаза и улыбаешься, кажется, будто под твоим обличьем прячется целое скопище орбурдов[7]. Этот недоросток — полный простофиля, раз поверил тебе!

— Что ты хочешь сказать? — утробным голосом произнесла я, стискивая ручку.

Наемник с гулким стуком ударил в дверь кулаком, заставив меня отпрянуть.

— Мы не пойдем по той дороге, — четко разделяя слова, выговорил он, — ты слышала, что говорил о ней недоросток, а мне дорога моя шкура, чтобы расставаться с ней из-за прихоти глупой бабы! Будь ты хоть четырежды ведьма — а в этом я уверен, иначе не узнала бы о моем участии в Альтаурских стычках — туда я не пойду. И тебя не пущу!

Он вновь саданул по двери, отозвавшейся жалобным стоном, и умолк, глядя на меня и ожидая ответа. Его темные глаза угрожающе сверкали из-под черных косм, упавших на лоб, но я уже не испугалась.

Я ведь тоже успела изучить его.

— Чудесно, — промурлыкала я, скрещивая руки перед собой, — а теперь позволь и мне сказать тебе кое-что.

Северянин покровительственно усмехнулся и сделал приглашающий жест рукой: давай, мол.

— С каждой минутой, проведенной рядом с тобой, я чувствую себя так, будто бы взвалила на плечи тяжелый груз. Ты вызвался защищать меня — спасибо! — но до сих пор мне кажется, что с твоим появлением опасностей вокруг меня стало только больше! Будто бы нарочно! Забавно, правда? Вдобавок, — я ткнула в его сторону пальцем и повысила голос, — мне надоела твоя грубость и неотесанность! Из-за нее чуть было не сорвалась важная для меня встреча с...

— Недоростком? — насмешливо подсказал наемник.

— С картографом, — презрительно перебила я его, — а еще ты смеешь дерзить мне и указывать, что делать, а что — нет. Все, хватит! Мое терпение лопнуло! Я разрываю наш с тобой договор и возвращаю тебе твою клятву.

Я шумно выдохнула и замолчала, в упор глядя на Коннара.

На лице северянина не дрогнуло ни единой жилки, лишь глаза будто бы стали еще темнее.

— Прекрасно, — выплюнул он, — кажется, я даже ждал этого.

Он опустился на одно колено и ударил себя правой ладонью в грудь, после чего выбросил руку в мою сторону.

— По уставу наемников полагается пожать руку нанимателю, — ядовито сказал он, — но, я думаю, в нашем случае без этого можно обойтись. Прощай, Кошка.

Он легко вскочил на ноги и размашистым шагом пошел прочь, бросив на ходу:

— Передай хозяину "Леса", что я заберу свое барахло позже. Когда ты уедешь.

Я не проронила ни слова, задумчиво наблюдая за тем, как удаляется его широкая спина.

Правильно ли я сделала? На душе заметно полегчало, но глубоко внутри все еще сидела червоточина сомнения.

Не придется ли мне пожалеть о принятом решении?

Я упрямо прикусила губу и толкнула дверь.

Может быть, и придется. Но сейчас у меня есть куда более важные заботы.

***

Я торопливо собирала сумку. Карта, составленная Донованом, была надежно спрятана в потайном кармане; рядом улегся Шар.

Машинально погладив его прохладные бока, я досадливо взглянула в окно: солнце уже перевалило зенит, а это значит, что до вечера было рукой подать. Судоходство на Айласе было достаточно оживленным, и айолы отправлялись едва ли не каждые два часа. Я же рассчитывала уже утром быть в порту Миртона. Ну, а там — прямой путь на дракониде (с двуколками я связываться не хотела — меня в них слегка укачивало) до Олама и долине реки Гаас.

В ушах отчетливо прозвучало предостережение Донована, но я только отмахнулась от него. В историю с шахтерами, "откопавшими" нечто, не очень-то и верилось: я опять вспомнила аэдаггских пиратов, вдохновенно приукрашающих свои небылицы, и пришла к выводу, что шахтеры решили попросту покинуть свой разрушенный поселок, а все остальное сочинили местные жители.

Расправив и встряхнув мужской костюм, я вновь аккуратно сложила его в сумку. Сверху лег длинный отрез плотной ткани, купленный в ближайшей лавке, на него я положила гребень и ворох заколок, незаслуженно забытый агатовый амулет-листик Акиры (к нему все никак не удавалось приобрести цепочку) и флакон мирисэлли, после чего принялась тщательно завязывать тесемки.

"А как же драконица?" — внезапно подумалось мне, и между лопаток прыснула струя холодных мурашек, — "та, что умерла через два дня после возвращения из долины?"

Я прижала ладони к щекам, с неудовольствием отметив, что они дрожат, и строго сказала сама себе:

— Не было там никакой драконицы. Или была, но благополучно здравствует по сей день. Все остальное — сказки. К тому же, прошло семь лет, и никаких происшествий больше не было, так что бояться нечего!

Тревожные мысли исчезли, но в глубине сердца ворочалось смутное предчувствие плохого. К тому же, я с изумлением поняла, что успела если не привязаться, то хотя бы привыкнуть к присутствию наемника рядом с собой. Угрюмый и несносный на язык, он все же приносил ощущение могучего плеча рядом, да и после перепалок с ним становилось веселее на душе.

— Вот Хэлль… — задумчиво произнесла я, опустившись на кровать.

Неужели я все-таки простила его за ту страшную ночь на Аэдагге? Я тряхнула волосами и прислушалась к себе. Не похоже, однако воспоминания об этом как будто бы померкли, подернувшись белесой дымкой, и уже не отзывались холодной яростью, режущей сердце.

Так, может быть, я все-таки поторопилась?

Я встала и подошла к небольшому овальному зеркальцу, повешенному над кроватью, вглядываясь в свое отражение.

— Ты становишься слишком сентиментальной, Мелиан, — тихо произнесла я, дотрагиваясь пальцем до стеклянной поверхности, — разве ты забыла о том, что нельзя верить никому? Нельзя ни о чем жалеть? Все, что бы ты не сделала — единственно правильно и принесет тебе только удачу?

Это окончательно прогнало тучи с моей души и настроило на более умиротворенный лад.

Пора было отправляться в дорогу.

Окинув последний раз взглядом комнату, я вышла за порог и аккуратно прикрыла за собой дверь.

В следующее мгновение до моего слуха донесся горький плач, исходящий из-за приоткрытой двери напротив.