Глава 11

***

Мы сидели в портовой таверне "У наяды", решив перекусить и выработать дальнейший план действий. Таверна не отличалась каким-то особенным порядком или уютом, но в ней было немноголюдно, а, значит, не было лишних ушей.

Бывший капитан ранаханнской гвардии сидел напротив меня, скрестив на груди могучие руки и пристально глядя мне в глаза. На его лице была написана насмешка, разбавленная снисхождением: так старый тайгор смотрит на беспокойно вертящегося у его лап котенка, раздумывая, прихлопнуть ли мальца или подождать.

Я удерживала спокойный, чуть отстраненный вид, мягко улыбаясь наемнику. Судя о тому, как начинали насупливаться его брови, моя улыбка действовала ему на нервы. Сейчас ни в коем случае нельзя было подавать вид, что я напугана или растеряна: это лишь раззадорит его и укрепит в уверенности, что он — полноценный хозяин положения. Нужно было определиться с манерой поведения при нем: передо мной был уже не растерянный Дарсан, боявшийся каждого моего слова, а закаленный в боях воин, одного неосторожного движения которого хватило бы, чтобы с легкостью снести мне голову. Разговор с ним походил на прогулку по полю с огнецветами[1] — один шаг в сторону — и неосторожный путник рискует остаться без ноги.

Признаться, я уже жалела о том, что ввязалась во всю эту авантюру с северянином. Раньше я никогда не имела дела с наемниками и не представляла, насколько далеко распространяются мои права в отношении него. Вдобавок, я никак не могла разобраться со своим отношением к нему: с одной стороны, он спас меня от мангора, с другой — стойкая неприязнь, кипящая внутри, упорно перебивала все зачатки благодарности.

Убьет ли он, если я ему прикажу? Ограбит первого попавшегося, на которого укажет мой палец? Стоило раз и навсегда прояснить все вопросы, а также дать понять северянину, что я — его госпожа, пусть и временная, чтобы он не держал себя со мной, будто с провинившейся служанкой.

Я отпила разбавленного лэя, поморщившись от кислого вкуса, чуть отдающего плесенью, и, внутренне собравшись, вкрадчиво начала:

— Перед тем, как мы куда-то отправимся, я бы хотела — во избежание возможных недоразумений — обсудить кое-какие детали.

Коннар откинулся на спинку скамьи и скептически поднял черные брови, мол, давай, обсуждай. Я продолжила, чуть повысив голос и стараясь не обращать внимания на выражение его лица:

— Я признаюсь честно: мне в новинку путешествовать вместе с тем, кто присягнул мне а верность. Пусть я и не плачу тебе, но все же мне нужно знать: насколько далеко я могу зайти, приказывая тебе сделать что-то?

— Я поклялся защищать тебя, — пожал плечами наемник, — если твоей жизни будет угрожать серьезная опасность, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ее отвести.

— Даже убьешь?

Губы Коннара вновь искривила снисходительная усмешка:

— Даже убью. Но не воображай, что я буду резать глотки направо-налево только потому, что тебе этого захотелось. Я не хорь[2], и никогда не буду пачкаться ненужной кровью.

Я мысленно перевела дух. У бывшего капитана, несмотря ни на что, все же есть кое-какие зачатки благородства.

— Мне не нужны чужие жизни, — поспешила я внести ясность, — я просто не уверена, что то, что я задумала, пройдет гладко. Именно поэтому я и решила удостовериться в твоих возможностях.

Северянин дернул могучим плечом и, запрокинув голову, одним махом выпил все содержимое своей кружки. После этого он со стуком поставил ее на стол и вновь воззрился на меня начинающим тяжелеть взглядом из-под насупленных черных бровей.

— Кстати, об этом, — хрипло проговорил он, — ты так и не сказала мне, куда мы направляемся, а просто притащила в эту дыру. Так и будешь держать меня в неведении или все-таки попробуешь научиться мне доверять?

Я заколебалась. С одной стороны, открывать карты было рановато, с другой — не сообщая подробностей я рисковала нарваться на серьезную обиду с его стороны, что существенно осложнило бы наше дальнейшее путешествие.

В конце концов, я не обязана посвящать его во все тонкости моего плана.

— Нам нужно перебраться в Корниэлль, — уклончиво ответила я, — там находится билиотека, а там, в свою очередь — то, что мне нужно.

— Не скажешь, что именно? — сумрачно уточнил наемник, не сводя с меня глаз. Я отрицательно покачала головой.

— Это все, что тебе нужно знать.

Коннар мрачно кивнул, оглянулся на стойку трактирщика и внезапно хлопнул широкой ладонью по столу, рявкнув при этом так, что я вздрогнула и невольно отодвинулась:

— Еще лэя! И если это будет такое же пойло, как и в прошлый раз, я залью тебе его в глотку и заставлю поить свиней изо рта!

Трактирщик — сухопарый мужчина с неожиданно округлым животом — заметно побледнел и, заискивающе закивав, ринулся куда-то за стойку, откуда донеслось позвякивание бутылок.

"Наверное, не привык иметь дела со вспыльчивыми северянами," — безразлично подумала я, наблюдая, как ходят желваки на скулах моего спутника. Интересно, что его так взбесило? Неужели мое нежелание откровенничать?

Так или иначе, мне тоже поневоле придется привыкать к его тяжелому характеру.

Тем временем на нашем столе возникло две кружки, до краев наполненные напитком, чей аромат не шел ни в какое сравнение с вонью его предшественника. В воздухе витал запах молодой листвы с едва уловимым грушевым оттенком, и я догадалась, что ради нас хозяин "Наяды" откупорил бутылку дорогого ирлилэя[3] — явно из своих личных запасов.

Наемник коротко кивнул, мол, давно бы так, и пододвинул одну из кружек к себе. Я последовала его примеру.

Ирлилэй и впрямь оказался восхитительным: сладковато-терпкий вкус и пряное послевкусие придавали сил и благоприятно влияли на настроение. По крайней мере, осушив свою кружку, Коннар как-то смягчился и уже не смотрел на меня таким зверем.

— Как ты планируешь добраться до Корниэлля? — вкрадчиво спросил он. Я сладко потянулась и подавила зевок: от выпитого спиртного меня всегда клонило в сон.

— Скачок драконицы[4], — кратко ответила я. Северянин вновь помрачнел.

— Что-то не так?

— Не доверяю я этим скачкам, — явно через силу выдавил он, не глядя на меня, — три года назад мой друг и я… В общем, нам нужно было как можно быстрее убраться из одного места. Неподалеку находилось стоянка дракониц, ну, и… Я перенесся благополучно, но Арман… мой друг...

Коннар шумно вздохнул, отодвинул кружку и глухо продолжил, по-пржнему уставясь в окно справа:

— Когда он появился, я сначала не понял, что случилось. На нем не было лица. Не было лица в прямом смысле, понимаешь, Кошка? Кожа слезла с него, как перчатка, и на меня смотрел череп, обтянутый кровоточащим мясом.

Мне стало не по себе, и я тихо сказала:

— Я поняла. Не продолжай.

— Он упал на землю и больше не поднимался, — с надрывом сказал Коннар, не слышавший или не пожелавший услышать меня. Помолчав немного, он перевел на меня потемневшие от воспоминаний глаза и веско вымолвил, будто рубанув сплеча:

— Вот почему я не доверяю скачкам. Есть другой путь?

Я почувствовала легкое раздражение и ответила резче, чем хотелось бы:

— Есть — по реке. Но мое дело не терпит отлагательств, поэтому — нравится ли это тебе или нет — мы отправимся драконицами. Мне жаль твоего друга. Я не знаю, что с ним произошло, но я знаю, что такие случаи — единичны. Это мое последнее слово.

В воздух повисло напряжение. Коннар прищурился и больше прошептал, чем проговорил вслух:

— Ведьма.

— Напомни, пожалуйста, кто из нас наемник, а кто — господин, — мурлыкающим тоном отозвалась я.

Стук дверной щеколды не дал нашей перепалке перерасти в крупную ссору.

В "Наяде" появились двое: сухощавый мужчина в запыленных, потрепанных штанах и залатанном кафтане и его спутник — крепкий парень в щеголеватой белой рубахе и кожаных бриджах, заправленных в шнурованные сапоги. На его прилизанных волосах плотно сидела широкополая шляпа, а на поясе висел, покачиваясь, пристегнутый к ремню кнут.

Поприветствовав хозяина, он с видом превосходства оглядел таверну. Его взгляд остановился на мне, и, расплывшись в восхищенной улыбке, он отвесил шутливый поклон, приподняв шляпу. Его спутник лишь безучастно пожал плечами и направился к самому дальнему столу.

Коннар стиснул кулаки и начал было подниматься из-за стола, но я поспешила остановить его.

— Успокойся, — тихо произнесла я, слегка кивнув щеголю и приняв безразличный вид. На лице парня отразилось недоуменное разочарование, и он ретировался к своему спутнику, — не стоит кидаться на каждого, кто на меня посмотрит.

— Знаешь, кто это, Кошка? — перегнувшись через стол, уточнил северянин, — этот, с кнутом — работорговец. Имени его я не знаю, но встречал пару раз, когда наведывался в Набию. Мерзкий тип, из тех, кто полосует рабов за малейшую провинность. Второй мне незнаком, но, думаю, эти двое — волки из одной стаи.

Я вздохнула. К работорговцам я относилась прохладно, но без ненависти: в конце концов, каждый зарабатывает на жизнь так, как умеет. К тому же, занятия других — не мое дело, а любому мерзавцу рано или поздно все содеянное вернется сторицей.

— Мне абсолютно безразлично, кто они и что здесь делают. Нас это не касается. Я просто прошу тебя впредь не бросаться в бой, не дождавшись моего одобрения. Мне не нужны неприятности.

Наемник фыркнул, но промолчал. Не сдержавшись, я вновь покосилась на незнакомцев: они сидели, близко придвинувшись друг к другу и рьяно обсуждая что-то. Тот, кого Коннар назвал работорговцем, порой бросал на меня заинтересованный взгляды; перехватив мой, он толкнул спутника в бок и, без зазрения совести, указал в мою сторону пальцем. Подобная бестактность мне не понравилась и, нахмурившись, я повернулась к северянину:

— Думаю, нам стоит поторопиться. Перед скачком я хотела бы заглянуть к местному портному и подобрать себе приличное платье — в том, в чем я одета сейчас, появляться в Корниэлле не то, что стыдно, но и опасно.

— Хочешь, чтобы я побыл в роли твоего носильщика? — усмехнулся Коннар. Пропустив шпильку, я пожала плечами:

— Это не обязательно. Можешь ожидать меня в порту, не думаю, что выбор платья займет у меня много времени.

— Надеешься от меня избавиться? — хмыкнул наемник, вставая со скамьи и поправляя на поясе короткий меч, — не дождешься, Кошка. Если я дал клятву, я буду следовать ей до конца. Если хочешь поторопиться, тогда предлагаю идти — мы и так слишком долго здесь засиделись.

Я допила последние капли ирлилэя и, не оглядываясь на работорговцев, первая покинула таверну.

***

В Лиэнне все дышало приближающимся летом, цвело и благоухало. Низенькие глинобитные дома были увиты плющом и диким виноградом, а васильковая синева неба, глубокого, как перевернутый купол, пьянила и будоражила сердце.

В такой обстановке мысль о том, что совсем рядом клокочет и бурлит рабовладельческое гнездо — Большой Базар Лиэнна — отравляла всю радость существования, а в аромате огромных, как блюдца, наирий[5] начинал мерещиться запах гнили.

Базар находился в восточной части города, и тянулся по его краю, как уродливая опухоль. К счастью, место, куда мы направлялись, лежало в противоположной стороне, и я втайне радовалась этому.

— Я думал, что перед тем, как отправиться в торговые ряды, мы заглянем на стоянку дракониц, — будто размышляя вслух, произнес Коннар, шагающий за мной. Как и положено верному телохранителю, он держался на полшага позади, зорко оглядывая окрестности и не забывая время от времени высказывать замечания. Прохожие — по большей части, женского пола — провожали гигантскую фигуру северянина заинтересованными взглядами. Молодые девушки, державшиеся группками по три-четыре человека либо густо краснели, либо сбивались плотнее друг к другу и начинали возбужденно перешептываться, несмело показывая пальчиками в сторону наемника. Я внимательно присмотрелась к их одежде, отметив про себя детали фасона: все они носили длинные платья с неглубоким квадратным вырезом и широкой юбкой, начинающейся прямо под грудью. Волосы же почти у всех были забраны наверх, составляя красивую прическу — нечто, вроде "короны" из косы, кругом уложенной на затылке.

— Кажется, ты пользуешься успехом, — увильнув от прямого ответа на вопрос, шутливо сказала я. Ситуация меня забавляла — ужимки девушек, каждая из которых была ненамного младше меня, казались мне глуповатыми. Как бы я ни силилась, я не могла представить себя на месте одной из них — это означало полнейший крах уважения к самой себе.

Северянин хмыкнул.

— Так всегда бывает. В этом мы с тобой схожи — на мужчин ты производишь такое же невероятное впечатление. Эти глупышки не стоят и одного твоего...

— Я хочу сначала купить все необходимое и раз и навсегда покинуть Лиэнн, — несколько громче, чем надо было, перебила я его, испугавшись, что он начнет развивать начатую тему и вновь вынудит меня пускаться в изнурительные объяснения.

— Как скажешь, — кратко бросил Коннар после недолгой паузы и умолк — на сей раз, надолго.

***

Лиэннские Торговые Ряды, в отличие от Базара, который был беспорядочным скопищем грязных палаток и шатров, представляли из себя длинную, пронизывающую почти всю северную окраину города, улицу. По обе стороны мощеной дороги громоздились трехэтажные дома, поставленные так близко друг к другу, что между ними практически не оставалась просвета. На первых двух этажах шла оживленная торговля; на третьем, как правило, проживали сами торговцы. Говорят, бывало так, что в одной и той же комнатушке сменялось несколько поколений торгового люда, не высовывавшего нос дальше Рядов.

На этой улице я была лишь однажды, вместе с Соколом, что и позволило мне быстро отыскать Ряды и на сей раз. И, как и в прошлый раз, они почти оглушили меня.

Через Лиэнн пролегал один из основных алдорийских торговых путей, начинающийся от порта и тянущийся вглубь страны, по Лиэннско-Бертоновскому тракту. По этом пути в страну стекались товары из многих стран: ранаханнские торговцы везли шелка и драгоценности; их шараккские коллеги — мешки пряностей и благовоний; выходцы из мелких северных стран и княжеств — бивни моржей и меха. Иногда попадались даже хайянские торговцы жемчугом, но это было редкостью: уроженцы этой страны предпочитали держать собственные лавки в алдорийских городах, а не скитаться по торговым путям, рискуя жизнью, товаром и, что самое главное, кошельком.

В Торговых Рядах оседала малая толика привозимого, зато выбор был велик и разнообразен: местные торговцы закупали у проезжающих собратьев товары небольшими партиями и по дешевке, разбавляя выбор местными диковинами: лиэннской хлопковой тканью и поделками из стекла. Вот и получалось, что, зайдя наугад в одну из лавок, от непривычки можно было запросто сойти с ума: кипы тканей и гроздья бус соседствовали с россыпями пряностей, гирляндами восточных сладостей и блестящими переливами шелка. На улице было не легче: каждый торговец считал своим долгом стоять у двери и зычно зазывать толпящийся народ, перекрикивая конкурентов. Особенно наглые даже пытались хватать за руку и тащить в свою лавку, однако присутствие Коннара моментально отбивало это желание.

— Зайдите ко мне, госпожа! Дханаямом[6] клянусь — таких тканей вы не встретите больше ни по ту, ни по эту сторону континента! — надрывался тощий, как жердь, торговец, по плечи замотанный в расписную парвани[7].

— Твои ткани годны только для устилания коровников, — насмешливо отвечал ему сосед, с легкостью превосходя его громкостью голоса, — ко мне, ко мне, госпожа! У меня закупает украшения сам король, но они меркнут перед вашей красотой!

Дойдя до середины Рядов, я обреченно зажала уши ладонями — сориентироваться и выбрать что-то в таком гвалте казалось невозможным; вдобавок, мне чудилось, что стоит только ступить за порог какой-нибудь лавки, как налетевшие продавцы налетят и разорвут меня в клочки, как стервятники.

Я уже совсем было отчаялась, когда заметила неприметную, на первый взгляд, лавочку, с запыленными окнами и жестяной вывеской у двери, изображающей портняцкий нож. Это был единственный дом в Рядах, обитатель которого не лез вон из шкуры, стараясь заполучить к себе как можно больше посетителей. По правде сказать, и обитателя-то рядом с ним не было, лишь была приоткрыта чуть скособоченная дверь. Обрадовавшись возможности немного перевести дух в тишине, я махнула рукой в сторону лавки:

— Туда! — и первая стала продираться сквозь толпу в нужном направлении.

— Пропусти меня вперед! — резко потребовал северянин и, не дождавшись моего ответа, легко оттеснил прохожих в сторону, шагнув за порог лавки первым. Возмущение, взметнувшееся было во мне, мгновенно улеглось, когда я вспомнила, что нанимала Коннара для охраны собственной персоны, так что лишняя предосторожность с его стороны не помешает.

***

В лавке было сумрачно — затянутые пыльной пленкой окна пропускали мало солнечного света, отчего очертания предметов внутри расплывались и тонули во мраке. Я нерешительно остановилась на пороге, вдыхая слегка затхлый воздух, в котором витали слабые ароматы лаванды, а северянин хозяйским шагом прошел вглубь, скрипя половицами и внимательно оглядываясь.

— Ни Хэлля не видно! — выругался он, когда его перебил резкий женский голос:

— Я могу вам чем-то помочь?

От неожиданности я вздрогнула, а наемник незамедлительно выхватил свой короткий меч.

Помещение озарил ярко-желтый свет магического светильника, который держала в руках женщина, стоявшая в дальнем углу комнаты. Она была уже немолода: смуглое лицо бороздили морщины, а в прямых черных волосах, шалью окутывавших ее плечи, пролегли белые полосы седины.

Женщина была одета в свободный бордовый балахон, подпоясанный золотистым шнуром, и держалась прямо, будто проглотив жердь.

— Я повторю свой вопрос, — жестко сказала она, делая шаг к нам, — что вы делаете в моей лавке?

— Я заметила вашу вывеску, — поспешно сказала я, не дав Коннару вымолвить и слова, — я ищу портного или торговца, у которого я могла бы купить хорошее готовое платье — не роскошное, но удобное, вдобавок, такое, которое не рассыпалось бы после дня носки. Причем, оно должно быть местного покроя и фасона.

Женщина повернулась ко мне и смерила оценивающим взглядом. Заглянув в ее глубокие темные глаза, я невольно поежилась и вдруг почувствовала себя очень неуютно, будто бы вновь вернулась в пору своего пятилетия и стояла перед матерью, ругающей меня за разлитое молоко.

— Есть у меня платья, — медленно произнесла хозяйка лавки, не сводя с меня глаз, — пожалуй, я подберу то, что вам понравится.

Она поставила светильник на круглый стол у окна и указала мне на небольшое кресло рядом с ним:

— Присаживайтесь, я сейчас принесу то, что у меня есть. А вам, — она беззастенчиво ткнула пальцем в сторону Коннара, которому едва доставала до плеча, — лучше убрать свою железку, выйти и подождать снаружи.

— Да как ты… — начал побагровевший от ярости наемник, но я внезапно для себя вмешалась:

— Побудь на улице. Я уверена, здесь мне ничего не грозит, а, случись что, я тебя позову.

Наемник с лязгом задвинул меч в ножны и, процедив: "Надеюсь ты знаешь, что делаешь", исчез, хлопнув дверью. Хозяйка исчезла за другой — дальней — дверью, которую мы вначале не заметили.

Я проводила наемника взглядом и спокойно опустилась в тесноватое кресло. Несмотря на первоначальную робость перед хозяйкой, опасности я и впрямь не чувствовала, скорее, любопытство и здоровый интерес. К тому же, мне впервые представилась возможность осмотреть внутренности лавки.

Чем-то она напомнила мне комнату литанээ Мика, с тем самым исключением, что, вместо разнообразного барахла, здесь громоздились кипы аккуратно свернутых в рулоны тканей, а по стенам были развешаны пахучие мешочки с лавандой — скорее всего, для отпугивания моли.

Пока я осматривалась, в комнате вновь появилась хозяйка, неся в руках несколько платьев, шуршащих по полу длинными юбками. Мельком взглянув на меня, женщина небрежно бросила на стол свою ношу, выудила из общего вороха одно платье и продемонстрировала его мне, держа перед собой на вытянутых руках.

Из общения с торговцами всех видов и мастей я твердо усвоила одно правило: никогда и ни под каким видом не выражать свой восторг по поводу товара при них. Неосторожное восхищенное восклицание — и цена взлетает до небес, а сбить ее потом — крайне сложно.

Именно поэтому, когда передо мной заколыхался невероятно красивый, отделанный жемчугом и золотой вышивкой наряд, точь-в-точь повторяющий фасоны нарядов местных жительниц, я сохранила на лице отрешенно-скучающее выражение. Нарочито небрежно оглядев платье, я покачала головой.

— Не подойдет.

Хозяйка нахмурилась, но промолчала. Отложив забракованный мной вариант, она вытащила второй, еще более роскошный. На сей раз передо мной предстало светло-розовое, будто закат, платье, покрытое тончайшей серебряной паутинкой вышивки, представляющей из себя повторяющийся узор из мелких крестиков.

В ответ на безмолвный вопрос хозяйки, я тяжело вздохнула:

— Не то. Совершенно.

На самом деле, это платье понравилось мне с первого взгляда, но мои восторженные фантазии о том, как неотразимо я бы в нем выглядела, в корне пресекались одной-единственной мыслью: в Корниэлле должна появиться не сногсшибательная красавица-богача, а ничем не примечательная жительница южных алдорских окраин. Такая вызовет гораздо меньше интереса, и вряд ли кому-нибудь запомнится.

— Может быть, померяете хоть что-нибудь? — не скрывая нетерпения, раздраженно спросила хозяйка, — или вы пришли сюда просто поглазеть? Я таких не люблю.

Меня удивил ее тон. Обычно торговцы общаются с посетителями, придерживаясь льстительно-вкрадчивых интонаций, даже если в глубине души они терпеть не могут клиента. Сейчас же я натолкнулась на почти неприкрытую враждебность.

Нарываться на ссору не хотелось, и я решила спустить все на тормозах.

— Я думаю, нам не стоит спорить, — примирительно улыбнулась я, — возможно, мы просто недопоняли друг друга. Я постараюсь объяснить более подробно, что я хочу… Видите ли, мне нужно платье, но самое простое, которое позволило бы не выделяться из толпы и не привлекать лишних глаз… я прошу прощения, если чем-то обидела вас в начале нашего общения, и искренне надеюсь на вашу помощь.

Говорить многословно и цветисто, при этом приятно улыбаясь, меня научил Сокол. "Мягкая лесть и обходительность откроют перед тобой гораздо больше замков, чем грубая сила", — любил повторять он.

Хозяйка долго молчала, всматриваясь мне в лицо. Наконец уголок ее губ дернулся, а неприступное выражение лица неуловимо смягчилось.

— Маритт, — кратко сказала она.

— Что? — удивилась я.

— Маритт, — с нажимом повторила она, — меня так зовут. Извини, если была резка с тобой — обычно в мою лавку заглядывают только те, кто хорошо знает меня или кого хорошо знаю я. Случайные посетители, вроде тебя, забредают ко мне очень редко. Я этому рада: мне, как и тебе, ни к чему лишние соглядатаи.

— Мелиан, — представилась я. Ее неожиданное откровение и резкий переход на "ты" слегка сбили меня с толку, — так вы покажете мне то, что я прошу?

Маритт кивнула и вновь исчезла за дальней дверью. Когда она вернулась, в руках у нее было именно то, что я искала: светло-серое платье, украшенное лишь шелковой черной ленточкой, нашитой под грудью, и незатейливым цветочным узором того же цвета по краю подола.

— Примерь, — произнесла женщина, протягивая его мне, — у меня есть специальный закуток с зеркалом для этого. Не боги весть что, конечно, но лучше, чем ничего.

***

Видимо, Маритт была опытной портнихой потому, что платье село на мне, как влитое, а бесстрастное зеркало отразило преображенную меня, почти неотличимую от местных жительниц. Разницу составляла лишь прическа: нужно было придумать, как заколоть волосы в ту самую "корону", столь любимую встреченными нами местными девушками.

Я попыталась собрать что-то похожее на затылке, но потерпела неудачу: пряди рассыпались по плечам, а Маритт, молча наблюдавшая за мной, снисходительно усмехнулась:

— "Венок Бриссы" делается просто, если хочешь, могу помочь. Я не возьму с тебя за это лишнего медяка, не волнуйся… просто стой неподвижно.

— Бриссы? — уточнила я, наблюдая в зеркало, как женщина возится с моими волосами. Ее руки действовали слаженно и ловко, молниеносно выстраивая прическу из беспорядочных прядей.

— Богиня зимы, — пояснила она, — говорят, что она носит на голое волшебный венок, в который воткнуто веретено, помогающее управляться с метелью...

Помолчав, она добавила:

— Спасибо, хоть веретеном не украшаются.

— Я знаю, кто такая Брисса, — почти одновременно с ней сказала я, — меня просто удивило, что жительницы Лиэнна, южного города, вдруг так рьяно почитают богиню зимы.

Маритт пожала плечами, мол, это их дело. Заколов последнюю прядь, она отступила на шаг назад, довольно оглядывая свое творение, и удовлетворенно кивнула:

— Вот теперь совсем хорошо.

Я наклонилась к зеркальной поверхности, придирчиво оглядывая себя и восхищаясь в глубине души мастерством угрюмой хозяйки лавки. Преображение в жительницу Лиэнна было завершено; надеюсь, в Корниэлле мне не встретятся излишне любопытные люди, которым вздумается выведать всю мою подноготную.

— Если надумаешь назваться лиэннийкой, — вдруг тихо проговорила Маритт, — веди себя более скромно. В этом городе девушки не смеют смотреть так смело и прямо, как ты. И ладони старайся держать в рукавах — у нас считается неприличным выставлять их напоказ.

Я замерла, почувствовав, как захолонуло сердце. Неужели я чем-то выдала себя? Украдкой взглянув в зеркало, я поймала внимательный взгляд Маритт.

— С чего вы взяли, что я собираюсь кем-то притворяться? — возмутилась я, с ужасом чувствуя, как фальшиво это прозвучало, — мне просто нравится местная манера одеваться и причесывать во...

— Твои заботы — это только твои заботы, мне они неинтересны, — перебила меня женщина. — Ты просто понравилась мне, и я решила предостеречь тебя… на всякий случай. А теперь собирайся и уходи. С тебя причитается тридцать восемь серебрушек.

Резко взмахнув юбкой, она удалилась за перегородку. Поспешно убрав свою старую одежду в сумку, я поспешила следом.

Маритт стояла, оперевшись костяшками пальцев о круглый стол, задумчиво глядя в мутное окно. Ощущая непривычную робость перед этой странной женщиной, я отсчитала требуемое и осторожно пододвинула к ней поблескивающую горку монет.

— Спасибо за все, — пробормотала я.

— Будь осторожна, — произнесла хозяйка лавки, не поворачивая головы, — когда-то мне тоже пришлось убегать, и я помню весь тот страх, что преследовал меня. Никакие гончие в мире не сравнятся с тем, что грызет тебя изнутри...

— Боюсь, я не совсем вас понимаю… — протянула я. Столь внезапное откровение удивило меня, — уверяю вас, я ни от кого не убегаю… по крайней мере, пока.

— Я ненавижу этот город, — глухо процедила Маритт, по-прежнему не отрывая глаз от окна, — эти душные дома, этих напыщенных жителей, это палящее солнце...

В ее голосе прозвенели нотки плохо скрываемого безумия, и я опасливо попятилась к выходу, гадая, успею ли я подать сигнал Коннару. Тем временем женщина продолжала:

— Я живу здесь уже тридцать лет… тридцать лет вдали от детей, которые даже не знают своей матери; вдали родных мест… и до сих пор я просыпаюсь в страхе, ожидая, что откроется дверь и на пороге появится он.

— Кто? — осторожно уточнила я, оглядываясь через плечо на дверь. Маритт коротко хохотнула:

— Мой муж. Знаешь, откуда я?

Она резко повернулась ко мне, и я вынужденно покачала головой. Наверное, все мои эмоции были написаны на лице потому, что хозяйка произнесла более спокойным голосом:

— Ты боишься меня? Не бойся… Это лишь воспоминания. Твое появление пробудило их...

Она отошла от стола и нервно заходила по комнате, покусывая губы. Слова полились из нее бесконечным потоком, перемежаясь слегка истерическими всхлипами:

— Ты слышала о горских поселениях в Мраморных горах? Я родилась в одном из них. Мы строим дома прямо на отвесных склонах, лепим, как гнезда ласточек. Если ребенок появляется на свет хилым, его выбрасывают вниз прямо из окна… Мне повезло родиться здоровой… но не повезло в другом.

Остановившись на секунду, она отрывисто взглянула на меня невидящими глазами и возобновила свое хождение.

— Такие, как я, считаются проклятьем для всей деревни. Их либо приносят в жертву Осу, богу гор, либо отдают тому, кто изъявит желание. Обычно таких не бывает, ведь мало, кому захочется иметь дело с проклятой, но на мою долю нашелся один — полоумный Халитт. Ума у него и впрямь было немного, зато была в избытке жестокость… он взял меня, когда мне исполнилось восемь, а в десять я уже родила ему двоих детей.

Я невольно прижала ладонь к губам. Ее рассказ казался мне страшной сказкой: о горских племенах я знала немного, но представить подобное мне было сложно. К тому же, было непонятно одно...

— А в чем заключалось ваше проклятье? — не утерпела я, выхватив паузу из ее рассказа. Маритт вновь замерла и, невесело усмехнувшись, подняла правую ладонь.

Только теперь я заметила, что на ней было шесть пальцев.

— У нас считается, что лишний палец — это метка злых духов, — грустно сказала Маритт, заметив мое потрясение, — поэтому, когда Халитт колотил меня за провинность, настоящую или примерещившуюся ему, никто и не думал заступиться. Однажды он подвесил меня за ступни над пропастью, а однажды чуть было не отрезал лишний палец раскаленным ножом. В конце концов, я не выдержала этого и сбежала. Не помню, как я добралась до Лиэнна, как попала в услужение одной портнихе… жизнь словно застыла на месте. Я сижу в этой лавке, стараясь лишний раз не показываться наружу, и боюсь, что однажды Халитт придет за мной.

Я незаметно перевела дух. Женщина моргнула и сгорбилась.

— Не знаю, зачем я все это рассказала тебе, — пробормотала она, — наверное, почувствовала в тебе что-то близкое. У тебя ведь тоже есть что-то в прошлом? Что-то, что не дает покоя и сковывает сердце? Не отвечай… Я просто хочу надеяться, что у тебя будет хорошо.

Повинуясь внезапному порыву, я протянула руку и на секунду сжала ее ладонь.

— Мраморные горы далеко, — тихо сказала я, — не думаю, что твой Халитт отыщет путь к тебе спустя столько лет… Не хорони себя. Даже самая непроглядная ночь не может длиться вечно.

Маритт вскинула на меня безумноватые глаза, кажущиеся огромными из-за внезапно расширившихся зрачков; тепло улыбнувшись ей, я забрала сверток со своими вещами и плавным шагом покинула лавку, несмотря на то, что все внутри меня рвалось наружу, к яркому солнечному свету и глотку свежего воздуха.

***

Коннар ждал меня у дверей, приклонившись широкой спиной к стене и скрестив руки на груди. Оглядев меня с ног до головы, он неодобрительно скривил губы и пробормотал — негромко, но так, чтобы долетело до моих ушей:

— Ты стала похожа на блудницу в наряде храмовницы.

Отметив про себя "блудницу" — в прошлый раз он употребил более грубый вариант этого слова, я усмехнулась и ответила ему в тон:

— Какую только работу не приходится выполнять наемникам — даже оберегать покой таких, как я… Своему следующему господину можешь смело хвалиться тем, что выполнял приказы не только калифов, но и блудниц.

Черные глаза северянина сощурились от гнева.

— Ты бы заговорила по-другому, — хрипло проговорил он, отходя от стены, — если бы прежде узнала кое-что.

— И что же заставило бы меня покорно сносить твои дерзости? — насмешливо протянула я, направляясь по Рядам в обратную сторону, к порту. Солнце уже перевалило через зенит и стало приобретать золотисто-оранжевый оттенок — верный признак надвигающегося вечера. Поток прохожих и случайных зевак в Рядах заметно поредел, а крики торговцев утратили былую силу. В воздухе повеяло ароматом жареного мяса, и я ощутила болезненный спазм в желудке — визит к Маритт выпил у меня гораздо больше сил, чем я думала. Малодушно захотелось завернуть в ближайший трактир, однако я строго осадила себя, решив поужинать уже в Корниэлле. Задерживаться в Лиэнне дольше не хотелось.

— Помнишь того работорговца из "Наяды"? — вполголоса спросил наемник, прибавив шагу и поравнявшись со мной, — кажется, я видел его в Рядах вместе с его дружком.

Почувствовав, как нехорошо екнуло сердце, я нахмурилась и, отбросив насмешливый тон, серьезно уточнила:

— Ты в этом уверен?

— Готов поклясться Мечом Каноха[8], — уверенно ответил Коннар, — я хорошо запоминаю лица, и видел их в толпе — не один, и не два раза. Они слонялись туда-сюда, будто вынюхивали что-то; потом, правда, исчезли.

Я задумалась. Северянин не шутил — насколько я знала, клятва Мечом была одной из самых серьезных у его народа. Интересно, что могло понадобиться работорговцу в рядах? Конечно, велика вероятность того, что он попросту покупал что-то...

А если нет?

В этом случае, мое внезапное перевоплощение могло вызвать лишние вопросы.

— Что будем делать? — тихо спросила я, осторожно оглядываясь по сторонам.

— Не вертеть головой по сторонам, — мрачно ответил северянин, — и попытаться запутать следы. Ты ведь собиралась к стоянке дракониц? Попробуем найти обходные пути.

— В незнакомом городе? — усомнилась я, — не боишься, что мы заблудимся и сами заведем себя в ловушку?

— Положись на меня, — усмехнулся северянин, — когда-то я был лучшим следопытом в своем клане… Главное — держаться нужного направления.

***

Оставив Торговые Ряды позади, мы свернули в первый же проулок, ответвляющийся от основой улицы и змеей уходящий на северо-восток. Стоило нам отойти от яркой обители торговцев и покупателей, как мне показалось, что мы переместились в совершенно другой город — и без помощи драконицы.

Лиэннские переулки, крохотные улочки и тупики — словом, все то, что таилось в недрах города, подальше от глаз прохожих, представляли собой достаточно жалкое зрелище. Я увидела одноэтажные домишки, осыпающиеся на глазах; грязное месиво под ногами; лохани с помоями, беззастенчиво выставленные за двери… Нос уловил "аромат" отхожих мест, и, тихо выругавшись, я прикрыла его ладонью.

Услышав это, Коннар иронично оглянулся на меня, но промолчал. На этот раз он шел впереди, настороженно озираясь по сторонам и предусмотрительно держа руку на эфесе меча. Я крепко прижимала к себе сумку со своими пожитками и, самое главное, Камнем, другой рукой придерживая подол, чьи края, невзирая на мою предосторожность, стали темнеть от грязи. На сей раз местные жители нам почти не попадались, лишь кое-где я заметила сгорбленные фигуры, жмущиеся к стенам, да в паре окон мелькнул тусклый проблеск.

— Удивлена? — с наигранным любопытством осведомился мой спутник, не поворачивая головы, — странно… мне казалось, что в вашем пиратском гнезде ты насмотрелась и не на такое.

— В нашем пиратском гнезде, — равнодушно ответила я, — было не в пример уютнее.

Пожалуй, я подобрал нужное слово. Несмотря на то, что Аэдагга могла и посоперничать с закоулками Лиэнна по количеству грязи и общей убогости, на пиратском острове никогда не ощущалось такой безнадежности и тоски, которая выглядывала из каждой щели этих безрадостных улочек. Казалось, стены дышат ей, и она медленно подползает к прохожему, стремясь просочиться в сердце.

Столь резкий контраст неприятно кольнул меня. Я зябко передернула плечами, сухо осведомившись:

— Долго еще, как думаешь?

— Думаю, через пару-тройку десятков ударов сердца будем на месте, — бесстрастно ответил Коннар.

И сглазил.

Завернув за угол дома, бывший капитан сначала замер, затем процедил какое-то незнакомое мне слово, и тихо сказал:

— Кошка, отойди и прижмись к стене.

— Зачем? — удивилась я, выглянула из-за его плеча и тихо пробормотала:

— Хэллье отродье...

В конце недлинной улицы стоял, нехорошо ухмыляясь, наш давешний знакомец — щеголь-работорговец. Рядом с ним, поигрывая толстой цепью, возвышался его угрюмый собеседник, а замыкал цепочку невысокий жилистый мужчина, отчего-то придерживающий правую руку. У последнего было по-волчьи вытянутое лицо и густые волосы, которые кудрявостью могли поспорить с любым бараном.

— Отойди, Кошка, — с нажимом повторил Коннар, медленно вытаскивая из ножен меч.

— Зачем только я им сдалась… — в сердцах пробормотала я, послушно отступая к стене.

— Ты их вряд ли интересуешь, — угрюмо ответил северянин, — боюсь, им нужна моя голова.

— Что?!

— Нет времени объяснять. Просто постарайся сейчас держаться подальше.

; Отставив вбок руку, держащую меч, наемник двинулся вперед скользящим шагом, а я прислонилась к нагретой за день стене дома, пристально наблюдая за ним и гадая, что бы значили его последние слова.

Впрочем, гадать мне долго не пришлось.

— Айгир[9] Коннар, вот мы и встретились! — громко поприветствовал северянина кудрявый спутник наших недавних знакомцев. В его голосе звучала такая наигранная радость, что я насторожилась, почувствовав, что это мало походит на искренний дружеский восторг.

— О хайлэ, Таррин, — лаконично ответил наемник, коротко кивнув ему, — не думал, что встречу тебя здесь...

— Не думал, что я вообще жив? — вкрадчиво продолжил незнакомец, — вижу, ты не очень-то мне рад. А я ведь потратил почти целый день сегодня, следуя за тобой — так боялся упустить. Право, для меня было невероятной радостью услышать от моих друзей, что ты появился в Лиэнне.

Сердце кольнуло нехорошее предчувствие беды. Слежки за нами в последний час я не заметила, так что либо этот Таррин и его сопровождающие — мастера маскировки, либо мы потеряли бдительность.

Коннар промолчал. Он остановился в нескольких шагах напротив незнакомца, неторопливо покручивая меч и внимательно глядя на всех троих.

— Давай без лишних разговоров покончим со всем этим, — мрачно сказал он.

— Покончим? — удивленно переспросил Таррин, — брось, друг мой. Я всего лишь хотел поговорить. Думаю, нам есть, что обсудить. Убери свой меч, уверяю тебя, у меня абсолютно мирные намерения...

Похоже, он тоже питал склонность к цветистой речи. Я не верила ни единому его слову: похоже, он просто тянет время, только для чего?

Северянин, похоже, разделял мою тревогу. Пропустив мимо ушей последнюю просьбу Таррина, он поудобнее перехватил рукоять меча и бросил:

— Не думаю, что нам есть, что обсуждать. Либо пропусти нас добровольно, либо я заставлю тебя это сделать. Ты знаешь, что, если я захочу, живым от меня не уйдет никто.

Его голос прозвучал буднично, но даже у меня по спине скользнули мурашки от этой фразы: я почувствовала, что северянин и не думает шутить или бахвалиться.

А еще я вспомнила, какими сильными могут быть его руки, сжимаясь, будто стальные клещи.

Тем не менее, было похоже, что на Таррина это не произвело особого впечатления. Равнодушно дернув плечом, он кинул быстрый взгляд на своих спутников, безразлично глазеющих по сторонам, и произнес:

— У тебя короткая память, айгир. Неужели ты забыл Тириэнь? Совсем скоро исполнится десять лет с того печального дня, как она покинула нас. Впрочем… — он сделал эффектную паузу, хитро посмотрел на меня (я вернула ему насмешливую полуулыбку), — с такой красоткой под боком это немудрено. Где ты нашел такое сокровище, Коннар?

Наемник стоял ко мне спиной, и я не могла видеть его лица, однако до меня долетел звук его дыхания — хриплый, участившийся при упоминании имени Тириэнь. На руке, судорожно сжавшей рукоять, костяшки побелели так, что, казалось, еще чуть-чуть — и прорвут кожу.

— Ты не смеешь даже упоминать о ней! — рявкнул он, и в его голосе я почувствовала глубокую боль, прорвавшуюся сквозь тщательно выстроенные на ее пути заслоны. Кудрявый зацокал языком и укоризненно покачал головой:

— Спокойно, друг мой. Как насчет того, чтобы оставить все обиды в прошлом и вспомнить старые добрые времена? Пойдем, выпьем по кружечке лэя… я угощу тебя и твою прекрасную подругу, — Таррин наигранно глубоко поклонился мне, — кстати, ты не представил нас. Как ее зовут?

В противоположном конце переулка, из которого мы только что свернули, мне померещилось какое-то движение. Вздрогнув, я пристально вгляделась туда, однако узкий проем между домами был пуст.

— Хватит заговаривать мне зубы, — прорычал северянин, делая шаг по направлению к Таррину, — я никогда не поверю в твои "добрые" намерения, как бы ты тут ни распинался. Или дерись, как и положено мужчине, или проваливай вместе со своими прихвостнями!

Таррин глубоко вздохнул и сокрушенно покачал головой.

— Как скажешь, — кротко сказал он и внезапно кинулся вперед.

Дальнейшее произошло очень быстро. В руках мужчины сверкнул невесть, откуда взявшийся длинный нож, направленный на Коннара. Северянин легко ушел от удара, и лезвие со звоном скользнуло по подставленному плашмя мечу. Завязался поединок, в ходе которого Таррин делал стремительные, но будто бы ленивые выпады вперед, а наемник парировал их, пытаясь достать противника, который каждый раз уходил от удара, изворачиваясь, будто червь.

Мне наконец представилась возможность по достоинству оценить мастерство наемника. Нет слов, оружием он владел великолепно, а в его уверенных движениях чувствовался закаленный в боясь опыт… Однако, было видно, что нетерпение очень быстро захлестывали его разум, и он начинал идти напролом, словно шараккский боевой слон.

В переулке вновь что-то мелькнуло, будто чья-то тень скользнула по стене. Отвлекшись на удар сердца, я перевела взгляд на приятелей Таррина — и очень вовремя, потому что увидела, как один из них, внимательно следя за схваткой Коннара и Таррина, извлек из-за спины два недлинных обоюдоострых кинжала.

— Хэллий сын! Сзади! — вскрикнула я. Северянин ударом меча отшвырнул от себя слегка замешкавшегося мужчину и обернулся, а я отпрянула в сторону, чтобы Таррин не рухнул на меня.

Однако кудрявый удержал равновесие в последний момент и, стряхнув с лица доброжелательно-улыбчивое выражение, заорал:

— Коннар — мой! Не дайте ему уйти! Оршаг, держи девчонку, она мне тоже пригодится!

Вначале я подумала, что Оршагом он назвал работорговца, но в следующую секунду уже была готова поверить, что схожу с ума.

У ближайшей ко мне стены будто выросли руки. Две черные сухощавые, будто сучковатые ветви, руки, на каждой из которых было по четыре пальца, украшенные длинными изогнутыми когтями. Вслед за руками от стены отделился и их обладатель.

Мне уже доводилось встречаться с ракшасами, однако они еще никогда не находились в такой близости от меня. Высокий — на голову выше Коннара — тощий, как жердь, со смолянисто-черной кожей, ракшас двинулся ко мне, уставившись вперед близко посаженными к носу круглыми глазами, которые горели ярко-оранжевым огнем.

; Глядя в его уродливую морду, которую пересекал рот с торчащими из-под нижней губы клыками, я почему-то подумала, что вопрос о том, как нас выследили, решился сам собой[10].

— Ну, ты и страшилище, — пробормотала я, медленно отступая от своего преследователя.

Ракшас взревел и прыгнул вперед, пытаясь схватить меня, но мысль о том, что его когти могут испортить новое платье, неожиданно показалась кощунственной и придала сил. Я увернулась и отскочила вбок, прижимая к себе сумку с Камнем.

Сумку...

С Камнем.

Времени на сомнения не было. Подпустив чудовище поближе и вновь чудом уйдя от его расставленных рук, я размахнулась и опустила свою ношу на голову ракшаса, вложив в удар всю свою силу.

Что-то хрустнуло, и на землю закапала кровь чудища — светло-зеленая, тускло отсвечивающая на солнце. Исторгнув утробный рык, ракшас грузно рухнул мне под ноги, а я поспешно отбежала подальше, отчего-то думая лишь о сохранности платья… Лишь пару мгновений спустя эти переживания показались мне никчемными и глупыми, и я опустила руки, прерывисто дыша.

— Я уж было приготовился отбивать тебя из его лап, — послышался сзади насмешливый голос наемника. Я обернулась: Коннар стоял, нарочито медленно вытирая кровь со своего меча. Работорговец с рассеченным горлом, из которого хлестала кровь, валялся у стены; чуть поодаль лежал его приятель с раскроенной головой. Таррин лежал на спине прямо у ног наемника, устремив вверх невидящие глаза. Его руки были скрещены на груди — в последней, тщетной, попытке выдернуть из нее его же собственный нож.

Я повидала достаточно мертвецов, поэтому просто отвела глаза.

— Если бы не я, вряд ли ты вышла бы из этой передряги невредимой, — снисходительно усмехнулся наемник.

— Если бы не ты, — холодно парировала я, — я бы вообще в нее не попала.

И, перешагнув через трупы, поспешила в сторону порта.

***

— Кто это был? — спросила я у Коннара, пока драконюх готовил двух наших дракониц к Скачку. Драконицы — Лайна и Роталь — нервничали, переступая на месте изящными чешуйчатыми лапами, и недовольно косились на нас.

— Таррин Хэллоуэй, — неохотно ответил Коннар, с неприязнью глядя на зверей, — когда-то он был моим приятелем. Не могу сказать, что мы были закадычными друзьями, так, кутили по тавернам… Он был неплохим парнем… До тех пор, пока не увидел Тириэнь, мою невесту.

Скрипнув зубами, северянин помолчал немного, и продолжил:

— Она говорила, что он не раз предлагал ей убежать с ним в Алдорию, обещал показать мир… Я не верил, думал, мало ли, что ей могло послышаться… Пока однажды ее не нашли в море.

Я тактично промолчала, чувствуя, что наемнику хочется выговориться, и перебивать его не следует. Не глядя на меня, северянин говорил, и его голос звучал монотонно, будто Коннар перечислял малоинтересные события обыденной жизни:

— Ее коса была обмотана вокруг шеи, и в глазах застыл вечный ужас… Я так и не узнал, кто это сделал, но только на следующий же день Таррин исчез из нашего селения. Я встретил его пару лет спустя, когда уже в качестве наемника сопровождал караван одного ранаханнского купца. Таррин упросил меня взять его в напарники, и я согласился. Видно, в тот день боги затуманили мой разум… Когда мы пересекали пустыню Наби, караван был атакован барханными разбойниками. Они перерезали всех, кроме меня и Таррина, и их главарь дал ему ятаган, чтобы он самолично прикончил меня.

Северянин испустил тяжелый вздох.

— Я выбрался из их плена, но Таррину вновь удалось бежать. И вот теперь мы встретились снова...

Он умолк. Драконюх, видимо, слышавший весь его рассказ от начала до конца, потрясенно смотрел на нас широко раскрытыми глазами, держа в дрожащей ладони два медальона-ориентира.

Я благодарно улыбнулась парню, забрала их у него и протянула взамен десять серебряных дориев — плату за парный Скачок. Затем, взявшись за поводья драконицы Лайны, задумчиво сказала наемнику:

— Не так давно ты сказал, что начинаешь понимать меня. Пожалуй, сейчас я могу сказать то же самое о тебе.

Коннар криво усмехнулся, а я, рывком вскочив в седло, добавила:

— Надеюсь, что в дальнейшем нам больше не встретятся призраки твоего нелегкого прошлого.

И, сжав ногами прохладные бока животного, натянула ездовые перчатки из кожи игуарона.

Корниэлль ждал меня.