Глава 6

***

Щелкнула застежка ремня; с визгом затянулась шнуровка на высоких сапогах. Тряхнув волосами, я зачерпнула горсть заколок из лазурной шкатулки Назиры, отделанной шелком, и принялась скручивать узел на затылке.

Дарсан, заматывающий на талии широкий пояс, неодобрительно следил за моими действиями, пока, наконец, не отважился написать на клочке пергамента:

"Не пристало слабой женщине надевать мужскую одежду."

Я хмыкнула, подкалывая пряди, и быстро вывела ответ:

"Тут уж, друг мой, не до приличий. Ты пробовал когда-нибудь убегать в платье? Хотя, да, извини… в общем, скорее всего, нам сегодня ночью придется спешно покидать дворец, и я не хочу, чтобы на нашем пути возникла хоть малейшая помеха."

"Не нравится мне ваш план, хэннум. Слишком опасно," — написал Дарсан и украдкой взглянул на меня; я подняла брови и пожала плечами: мол, у тебя есть соображения получше?

План мой и впрямь не отличался особой изощренностью, однако, на мой взгляд, полностью соответствовал сложившимся обстоятельствам. Нам не известно расположение гарема, но я знаю тех, кто может нас проводить туда: немые химамщики. И пусть они начисто лишены дара речи, на их двигательных способностях это не сказалось: не мытьем, так катаньем я добьюсь того, чтобы нас проводили в гарем. Остальное — дело случая; удача улыбнулась нам в сокровищнице, уверена, не оставит и теперь. Как говорят пираты Двух островов: "Суди о дне по рассвету, а о добыче — по абордажу".

О том, что Судьба любит гармонию и часто подкидывает на другую чашу весов какую-нибудь неприятность, в противовес удаче, я старалась не думать.

Вылазку я намеревалась осуществить после захода солнца, когда вся челядь уляжется спать. Конечно, велик был риск натолкнуться в коридорах дворца на капитана Коннара, но я твердо зареклась думать о худшем стечении обстоятельств, чтобы не терять боевого настроя.

Если все получится удачно, внизу нас уже будет ждать экипаж: калиф обещал сегодня прислать грамоту, а уж обставить дело, как спешный отъезд из дворца, ничего не стоит.

Я закончила с прической, натуго перетянув получившийся узел черной сеткой: на ответственное дело не стоит идти с распущенными волосами — нельзя давать возможному противнику лишнего случая захватить тебя в плен. Затем, поколебавшись, заткнула за край сапога кинжал, который мне одолжил капитан. Я обещала вернуть его перед отъездом, но искать Коннара по всему дворцу не было ни времени, ни желания: может возникнуть слишком много лишних вопросов. Оставлю где-нибудь на видном месте — при обходе "Лилии" капитан отыщет свое оружие сам.

Тем временем Дарсан, отдуваясь, тащил к двери массивный сундук с нарядами Назиры. Сундуку было призвано сыграть в моем плане решающую роль: надеюсь, Таллия окажется достаточно хрупкой девушкой, чтобы поместиться в нем.

Дотянув свою ношу до дверных створок, Дарсан утер пот дрожащей рукой и молча удалился к себе. Поднятые плечи и резко ссутулившаяся спина ярко свидетельствовали о том, что парню нелегко переносить тягостное ожидание развязки: известно, что нет ничего ужаснее оттягивания неизбежного. У хайанских дзиран[1] есть даже пытка ожиданием: испытуемого помещают в одиночную камеру и, сообщив ему дату расправы, начинают откладывать ее, не называя бедолаге окончательного дня казни. Это становится настолько невыносимым, что, говорят, некоторые несчастные призывали к себе смерть самостоятельно, разбивая голову в кровь о каменные стены темницы.

Я потерла пальцами виски и вздохнула. Намеченное для начала нашей вылазки время приближалось неимоверно медленно. Пришлось призвать на помощь всю свою силу воли и напомнить себе о цели моего визита в Ранаханн а также о том, что он практически подошел к концу.

Камень, бережно спеленутый, будто младенец, в одну из лучших шалей Назиры, покоился на дне сундука, прикрытый одеждой. Я твердо решила заняться им после прибытия в Аэдаггу[2]: скорее всего, на разгадывание его загадки уйдет уйма времени, которым мы, увы, не располагаем.

От Камня мысли перекинулись на более важные в данный момент предметы. Если все сложится удачно (я не утерпела и суеверно щелкнула пальцами — четырежды над каждым плечом[3]), уже к утру я буду на борту посудины Назиры. Надеюсь, команда помнит мое строжайшее наставление держать судно готовым в течение пяти дней после того, как я отправилась в Хайсор… пятый день как раз истекает завтра, и, надеюсь, они меня не подведут.

Я опустилась на кушетку, обитую бархатом, и, глубоко вздохнув, прикрыла глаза, унимая внезапно вспыхнувшее сердцебиение. "Нервы," — тоскливо подумалось мне. Близость развязки пьянила и тревожила одновременно; судя по бледному лицу Дарсана, выглянувшего из своей комнатушки и безжизненно застывшего у стены напротив, это мучило не одну меня.

Близился вечер. Лиловые тени, отбрасываемые мебелью в комнате, постепенно удлинялись; пылинки дрожали в золотисто-оранжевых лучах солнца; стояла мертвая тишина. Даже город за стенами дворца словно погрузился в сонное оцепенение...

Калифскую грамоту не несли. Это тревожило и наталкивало на еще более невеселые размышления: что, если, Теймуран все же раскрыл меня? А вдруг он позабыл о своем обещании?

В памяти вдруг возник яркий образ калифа — так, как я видела его в нашу последнюю встречу — ссутуленный, затравленно глядящий на меня исподлобья, стискивающий перила балюстрады...

Интересно, почему же нам все же была оказана столь высокая честь, и Его Величество посвятил два дня нашим прогулкам по дворцу? Решил лично проследить, чтобы заморская гостья не умыкнула какую-нибудь безделушку?

Неожиданно последняя мысль показалась мне очень смешной, и я с неимоверным трудом сдержала глупое хихиканье. Видимо, почувствовав что-то, Дарсан обеспокоенно взглянул на меня, но ничего не сказал, вновь приняв отстраненно-тоскующий вид.

Неожиданно я поняла, что его тоже терзают какие-то тяжелые думы. Конечно же, а как иначе? Он нарушил законы калифата, дерзнул проникнуть в дворец вседержителя и теперь посягает на одну из его наложниц...

Кстати, о ней.

Я вновь посмотрела на юношу — на этот раз, с интересом. Любопытно, что он собирается делать потом, после побега со своей невестой? Думаю, калиф быстро догадается, кто причастен к сокращению численности его гарема, и будет искать — если не Дарсана, то Таллию точно. Так что же он предпримет?

Повинуясь внезапно нахлынувшему наитию, я нацарапала этот вопрос на клочке пергамента и протянула Дарсану. Тот непонимающе взглянул на меня, но протянутое взял, и, скользнув глазами по написанному, несмело улыбнулся. Затем, неуклюже прижимая пергамент к стене, быстро вывел ответ и вернул клочок мне.

"В приграничных землях, недалеко от Кайавата[4], есть поселения бедуинов. Туда калифские шпионы точно никогда не заглянут. Я думал обосноваться там или же вовсе бежать в Алдорию".

Я прочла и одобрительно кивнула пареньку. Не буду расстраивать его расспросами и уточнениями: а уверен ли он, что бедуины или алдорский король примут его с распростерными обьятиями? И примирится ли его Таллия с перспективой вновь влачить нищенское существование, особенно, после того, как она хлебнула роскошной жизни во дворце?

Неожиданно мне на колени упал еще один клочок пергамента; развернув его, я вновь увидела почерк Дарсана:

"Осмелюсь и я задать несколько вопросов, хэннум. Кто вы такая? Откуда вы? Выглядите, как богачка, но действуете и объясняетесь совершенно неподобающим для богачей образом. И шар этот ваш..."

Я подняла голову и испытывающе посмотрела на юношу; тот невольно съежился от моего взгляда, но глаз не опустил. Немного подумав, я принялась за ответ, останавливая на миг перо после каждого слова.

"Пусть твои догадки и домыслы остаются при тебе, Дарсан. Ты хороший парень, но у меня нет привычки открывать душу перед каждым встречным. Не обессудь."

На лице Дарсана не отразилось ни удивления, ни разочарования после того, как он это прочитал; скорее, смиренная покорность. Подумав немного, он вновь что-то черкнул и протянул листок мне.

"Каэррэ-хэннум, вы назвались своим настоящим именем?"

Я почувствовала слабый укол раздражения. Похоже, парень начинает забывать о правилах приличия, а также о том, что проникновению в дворец и будущим освобождением (надеюсь, удачным) невесты, он обязан мне, и с его стороны попросту недопустимо проявлять подобную настырность.

Наверное, все эти эмоции оказались слишком заметными, потому что Дарсан выхватил из моих пальцев злосчастный клочок пергамента и разорвал его в клочья.

— Простите меня, хэннум, — еле слышно пробормотал он. Я укоризненно покачала головой:

— Любопытство — опасная штука, Дарсан. Еще никого оно не доводило до добра...

Деликатный стук в дверь прервал мою воспитательную сентенцию; видимо, желая искупить свою провинность, юноша молнией метнулся к входу и распахнул створки. Я же мгновенно накинула на плечи лежащий на кушетке халат: не хочу, чтобы прислуга увидела заморскую гостью в неподобающем для нее наряде и донесла об этом калифу.

На пороге, подобострастно склонившись, стоял незнакомый мне слуга, кудрявый юноша лет двадцати. Он был одет скромнее Тариба, в молочно-белый халат, подпоясанный темно-синим кушаком.

— У меня послание для Каэррэ-хэннум от великого калифа, — нараспев произнес юноша, слегка картавя. Его пронзительный высокий голос напомнил мне назойливый писк комара, и я почувствовала легкую неприязнь к этому слуге. Однако, как бы то ни было, послание принято получать непосредственно в руки, и я, стараясь поплотнее придерживать края халата, неспешно проследовала к двери, высоко держа голову.

Вблизи молодой слуга оказался под стать своему голосу — с тонкими, но какими-то расплывчатыми чертами лица и маленькими, глубоко посаженными бесцветными глазами. С сожалением вспомнив представительного Тариба, я удостоила гостя легким кивком и сухо спросила:

— Где же послание?

Слуга вновь отвесил низкий поклон (однако, от меня не укрылось, как его колючие глаза цепко скользнули по мне) и протянул пергамент, аккуратно свернутый трубкой и перетянутый шелковой лентой.

— Это дорожная грамота, о достопочтенная хэннум, — произнес он с явно преувеличенным подобострастием в голосе, — кроме того...

Бросив косой взгляд на молчаливо стоявшего рядом со мной Дарсана, слуга достал из-за пазухи небольшой продолговатый флакон, украшенный затейливой золотистой вязью. За желтоватым стеклом покачивалась янтарная жидкость, а навершие флакона венчала сургучная печать в виде уже поднадоевшего мне Глаза Элоаха. Вновь поклонившись, юноша вручил мне свою ношу и торжественно произнес:

— Лучезарный калиф просит прощения за то, что столь внезапно и невежливо прервал экскурсию, и, в знак извинения, шлет хэннум этот флакон мирисэлли.

Я бережно приняла дар лучезарного, стараясь как можно аккуратнее сжимать узкое горлышко флакона двумя пальцами. Мирисэлль — баснословно дорогие духи, пять капель идет на черном рынке за тридцать золотых дариев, а за флакон алдорские модницы и озабоченные поисками жениха девушки вполне способны на убийство. Все дело в особом свойстве мирисэлли. Название свое эти духи получили от мирисса — кактуса, растущего в ранаханнских пустынях. В сочетании с чарами, известными только местным парфюмерам, и неким секретным ингредиентом, духи приобретали поистине волшебный аромат, способным, по слухам, накрепко привязать к счастливой обладательнице мирисэлли любого мужчину. Однако действие это длилось недолго — вплоть до полного выветривания аромата; впрочем, наверное, некоторым хватало и этого.

Я с величайшей осторожностью поставила флакончик на миниатюрный столик у двери. Тратить мирисэлль на всякие глупости, вроде привлечения мужчин, мне совершенно не хотелось: я уже прикидывала, как с толком потрачу состояние, полученное после выгодной продажи этих духов. Следовательно, до прибытия на Аэдаггу их нужно беречь, как зеницу ока.

Подобные размышления настроили меня на более добродушный лад, и я уже куда благосклоннее взглянула на молодого слугу. В моих глазах его отталкивающая внешность как-то померкла, и он уже не казался мне таким уж неприятным.

— Передай Его Величеству мою глубочайшую признательность за такой щедрый дар, — медленно произнесла я, стараясь сохранять достоинство, — и скажи, что время, проведенное во дворце, явилось для меня истинным наслаждением.

Слуга, внимающий моим словам с выражением неиссякаемого внимания на лице, кивнул, приложил руку к сердцу, откланялся и неторопливо удалился. Когда его шаги в коридоре утихли, Дарсан шумно выдохнул и плотно прикрыл дверь.

— Ну, что ж, — задумчиво произнесла я, поглаживая выпуклые стенки флакона, — скоро придет время звать Тариба.

***

— Что желает хэннум?

Я бесстрастно посмотрела на склонившегося передо мной пожилого слугу, ощущая, как кровь в венах начинает закипать от предчувствия той авантюры, в которую нам предстояло пуститься.

— Тариб, — хрипло выдохнула я, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, — сегодня ночью я вынуждена уехать из дворца. Срочные дела… распорядитесь, пожалуйста, чтобы мои вещи, — я кивнула на стоящий у двери сундук, — отнесли вниз и погрузили в экипаж, а его — заложили парой драконид.

Если Тариб и удивился, то на его смуглом лице не отразилось ровным счетом никакой эмоции. Наверное, за долгие годы службы он привык к эксцентричным выходкам господ… а, может быть, этикет не позволял ему выказывать каких-либо чувств по поводу распоряжений хозяев.

— Будет сделано, хэннум, — кратко ответил он, — что-нибудь еще?

— Да. Перед отъездом я хотела бы еще раз побывать в химаме "Лилии". Желаю вновь испытать это неповторимое блаженство… пришлите ко мне одного из тех химамщиков, которые прислуживали в прошлый раз, и подготовьте омывальную комнату.

На сей раз черные брови Тариба дрогнули, словно собираясь взметнуться вверх, но хозяин удержал их в прежнем положении.

— Как пожелает хэннум, — промолвил слуга, — ваше распоряжение будет исполнено в течение часа.

— Благодарю вас, — с искренней сердечностью сказала я, отчаянно жалея, что Тариба нельзя взять в свою команду на корабль, — и… я хочу, чтобы все было устроено так, дабы никто не узнал, что мы покидаем дворец.

В темных глазах слуги мелькнуло понимание, и он медленно произнес тоном, в котором звучало намного больше приязни, чем минуту назад:

— Конечно, хэннум. Все, как вы прикажете.

Я кивнула в знак благодарности, давая понять, что разговор окончен. Заверив меня, что за сундуком прибудут через несколько минут, Тариб удалился. Задумчиво глядя на закрывшуюся за ним дверь, я почувствовала нечто, похожее на укол совести: из всех обитателей "Лилии", этот человек был, пожалуй, самым приятным и искренним… несмотря на разницу в статусе.

С небес на землю меня вернул Дарсан, настойчиво подсовывающий мне очередной клочок пергамента.

— Что еще? — нахмурилась я, разворачивая его.

"Хэннум, вы открыто разговаривали об отъезде. Неужели вы уже не боитесь, что вас услышат?"

Я ахнула, прижав ладонь к губам, и озадаченно взглянула на юношу; тот покусывал нижнюю губу и хмурился. Разозлившись на себя из-за глупейшей оплошности, я принялась лихорадочно размышлять.

Если отринуть наиболее опасную фразу про отъезд в тайне ото всех, то ничего особо крамольного я и не сказала. В сущности, уехать я могу в любой момент — грамоту мне вручили, шар подарил сам Теймуран… Единственное, что остается — обещанное визирю свидание, ну, да я и не собиралась на него приходить. А моя неосторожно оброненная фраза про отъезд вполне может быть объяснена, при случае, чрезвычайной торопливостью и нежеланием беспокоить никого по пустякам. Невежливо, конечно, получается, однако куда более невинно, чем то, что мы на самом деле собираемся провернуть.

Все это я кое-как изложила на пергаменте и отдала Дарсану. Прочтя и немедленно разорвав записку, он лишь глубоко вздохнул и покачал головой в знак явного неодобрения. Я развела руками и примиряюще улыбнулась. Эх, Дарсан, не быть тебе пиратом. Слишком уж ты мнителен...

Наш молчаливый диалог был прерван очередным стуком в дверь: похоже, прибыли вызванные Тарибом слуги.

Прежде, чем Дарсан направился к двери, я схватила его за рукав и, едва шевеля губами, прошептала на ухо:

— Когда они потащат сундук вниз, отправишься с ними и накрепко запомнишь, где стоит наш экипаж. Мы ведь не хотим блуждать по дворцу в самый ответственный момент, верно?

Дарсан кивнул и, как мне показалось, с воодушевленным восхищением, тихо ответил:

— Верно.

— Вот и славно. Вперед! — и я легонько подтолкнула паренька к двери.

***

На Хайсор спустилась ночь. Умолкли муаззины, утонули в чернильной тьме звуки голосов, звяканье оконных ставен и лай собак; с моря повеяло прохладой, смешанной с запахом гниющих водорослей и цветков гайаты из сада "Лилии".

Я нервно меряла шагами комнату, время от времени покусывая согнутый палец. Прошло уже больше получаса с тех пор, как за Дарсаном закрылась дверь, а мой помощник так и не возвращался. Путь до стойл драконид такой долгий? Или его перехватили по дороге и теперь пытают, выведывая, куда он держит путь в такой час?

Я замерла на мгновение, делая пару глубоких вздохов и унимая невольно вспыхнувшую панику. Похоже, мнительность Дарсана, которому мерещились враги под каждой кроватью, передалась и мне. Верно говорят: с кем поведешься...

Додумать мне не дал предмет моих размышлений. Дарсан влетел в дверь, запыхавшийся и раскрасневшийся, всем своим видом показывающий, какую длинную дорогу он только что преодолел.

— Хэннум, я… — хрипло начал он, затем, спохватившись, схватил пергамент и вывел дрожадей рукой: "Я не опоздал? Стойла находятся дальше, чем я думал".

Я ободряюще потрепала его по плечу и написала в ответ:

"Все в порядке. Время еще есть. Ты запомнил точное расположение нашего экипажа?"

"Да. Его подведут к главной аллее сада, она ведет к воротам. Я упросил их сделать так: сказал, что вы очень торопитесь и не хотите ждать."

Я беззвучно хмыкнула и довольно улыбнулась юноше.

"Молодец. Быстро учишься решительности."

Скулы паренька чуть зарделись — не то от удовольствия, не то от стыда — еще бы, получить похвалу от женщины — сомнительная радость для ранаханнского мужчины.

Дав ему пару мгновений, чтобы перевести дух, я натянула — прямо поверх так не одобряемого Дарсаном "мужского" костюма — темно-синюю галабену — на случай, если мы столкнемся в коридорах "Лилии" со стражниками или слугами, дабы не шокировать их своим, не совсем приличествующим знатной хэннум видом.

Или капитаном Коннаром.

Я на миг замерла, ощутив твердость клинка, заткнутого за обшлаг сапога. Нечаянная встреча с капитаном сулит нам, с одной стороны, большие неприятности (вдряд ли проницательный капитан поверит в сказочку о том, что нам взбрело в голову совершить очередной полуночный променад по дворцу), а с другой — я всегда могу сказать, что искала именно его для возврата столь любезно одолженного мне оружия.

Впрочем, дольше тянуть время и размениваться на ненужные думы уже было нельзя. Пришла пора действовать.

Я сделала глубокий вздох, поправила галабену и размашисто вывела на клочке пергамента, с неудовольствием ощущая, как мелко подрагивают пальцы:

"Пойдем, Дарсан Я думаю, химам нам уже подготовили".

Юноша тряхнул волосами, нахмурился и серьезно кивнул, показывая, что полностью готов.

Мы еще не знали, что нас ожидает впереди.

***

Жемчужно-белые клубы горячего пара окутывали химам. В воздухе был разлит изысканный аромат благовоний — видно, Тариб распорядился подготовить купальню для отъезжающей гостьи по высшему классу.

Как жаль, что все эти труды пропадут даром.

Я заметила застывшую у изразцовой стены фигуру химамщика; как только мы вошли, он моментально вынырнул из-за паровой завесы и раболепно склонился передо мной, коснувшись ладонями пола. Я успела заметить мелькнувшее на его лице изумление по поводу того, что мы с Дарсаном даже не удосужились раздеться — так и вошли внутрь в полном облачении.

Глядя на его смуглую спину, сквозь кожу которой явственно проступали бугорки позвоночника, я неожиданно вспомнила наставление Одноглазого Тома.

"Если задумала что-то — действуй без промедления, девочка. Стремительная атака, внезапное нападение — и победа будет на твоей стороне; обескуражь противника, не дай ему опомниться, и не останавливайся ни на секунду, пока не добьешься того, чего хотела."

Мысленно поблагодарив старого пирата, я коротко приказала:

— Разогнись и посмотри на меня.

Химамщик повиновался. Он был невысокий — чуть выше моего плеча, и щуплый; с огромными, будто сливы, глазами, на дне которых плескался смутный страх. На тонкой, как ветка ивы, шее змеился белесый шрам — скорее всего, память о садистской операции лишения голоса.

Твердо глядя ему в глаза, я жестко произнесла, четко выговаривая слова:

— Нам не нужен химам. Проводи нас в гарем калифа.

Я и не думала, что лицо человека может быть настолько пластично: за несколько секунд черты юноши исказила целая буря эмоций — от неописуемого изумления вплоть до плохо скрываемого ужаса. Химамщик яростно замотал головой так, что я испугалась, как бы его тонкая шея, на которой болтался ониксовый кулон, подвешенный на простой кожаный ремешок, не надломилась. Дарсан сжал кулаки, но я предостерегающе подняла ладонь и положила руку на худенькое плечо прислужника; вопреки ожиданиям оно оказалось прохладным и липким от выступившего пота. Юноша вздрогнул, умоляюще посмотрел на меня и попытался что-то беззвучно произнести одними губами.

"Н… не н… на… адо", — едва разобрала я и сочувственно покачала головой:

— Прости, дружок, но я не отступлюсь. Видишь ли, у моего спутника, — я кивнула на Дарсана, — калиф подло умыкнул невесту и заточил в своем гареме. Я считаю, что это нехорошо, и помогаю ему вернуть девушку, — прислужник отчаянно дернулся, пытаясь вырваться, но я лишь сильнее сжала пальцы. Его кости казались столь тонкими, будто принадлежали не человеку, а птице. Напустив на себя, для острастки, гневный вид, я сурово продолжила:

— Если ты откажешься проводить нас или попытаешься сбежать, я пожалуюсь лично капитану Коннару на то, что ты пытался обесчестить меня. Твое лицо я запомнила.

Я била наугад, не имея ровным счетом никакого представления о точной иерархии слуг во дворце. Вдруг капитан не имеет к этой категории слуг никакого отношения, и парень сейчас рассмеется мне в лицо — беззвучно, разумеется?

Однако риск оказался оправданным — удар попал точно в цель. Лицо паренька посерело, и он вздрогнул: видимо, капитана в "Лилии" опасались… или же покушение на честь заморских гостей сулило некую, неизвестную мне, страшную кару.

Лицо прислужника выразило покорное смирение, сквозь которое отчетливо проглядывала обреченность, и он с заметным усилием кивнул.

— Ты проведешь нас? — тщательно маскируя ликование, уточнила я. Химамщик вновь кивнул, на сей раз, с неким отчаянным раболепием.

— Замечательно, — удовлетворенно сказала я, отпуская его плечо, — а теперь вперед — в гарем. И помни — только попробуешь поз… хм… подать кому-то знак о помощи — пеняй на себя.

Прислужник приложил ладони к груди, видимо, показывая, что такое ему и в голову прийти не может, и направился к выходу из химама. Мы двинулись за ним, и Дарсан восхищенно прошептал мне в спину:

— Как у вас все так легко получается, хэннум!

— Не сглазь, — сухо осадила я его.

И словно в воду глядела.

***

Вопреки нашим ожиданиям, безымянный слуга не пошел по коридору, а, отступив на пару шагов вправо от двери химама, зачем-то подошел вплотную к стене и, легко ощупав ее, приложил свой кулон к одному из "Глаз Элоаха". Спустя мгновение, к нашему невольному удивлению, часть стены с легким шелестом скользнула в сторону, открыв тускло освещенный проем, в котором угадывалась лестница, круто ведущая вниз. Химамщик ступил на первую ступеньку и оберулся, вопросительно глянув на нас и делая приглашающий жест рукой.

— Ловушка? — с сомнением в голосе поинтересовался Дарсан, — как думаете, хэннум?

Я была настроена более оптимистично:

— Скорее всего, тайный ход, ведущий к гарему. Я угадала? — химамщик слабо улыбнулся и кивнул, — иди первым, мы последуем за тобой.

Прислужник низко поклонился и поспешил вниз, едва касаясь смуглыми пятками ступеней. Мы не отставали, попутно озираясь по сторонам.

Лестница, оказавшаяся достаточно короткой, привела нас в широкий коридор, стены которого были выложены глазурью, а пол — мраморными плитками. В отличие от залов дворца, на стенах не было изображено ничего, кроме вездесущих Глаз, отчего возникало неприятное ощущение нахождения в окружении многоглазых чудовищ.

В их зрачках вспыхивали и меркли отражения тусклых коридорных светильников — овальных кусков кварца, внутрь которых были помещены желтые магические огоньки. Они загорались при нашем приближении и медленно угасали, стоило нам миновать их, отчего в коридоре царил мягкий золотистый полумрак. Слабо пахло благовониями и сандалом.

Коридор извилисто петлял, иногда разделяясь на несколько отдельных проходов. Похоже, во дворце была целая система тайных ходов — то тут, то там в стенах мелькали проемы, ведущие в другие "рукава" нашего пути. Заблудиться в этой паутине было легче легкого, и я мысленно похвалила себя за сообразительность, которая помогла нам и найти проводника, и добраться до гарема, укрывшись от зорких глаз капитана.

"С другой стороны," — внезапно подумалось мне, — "что мешает этому самому проводнику выскочить из хода первым и запереть нас тут? Кто потом найдет наши кости?"

По крайней мере, на его месте я бы так и сделала. Наверняка, за привод незваных гостей в калифский гарем полагается суровое наказание, и соблазн избежать его слишком велик...

… От этих мыслей меня прошиб холодный пот, и спина покрылась мурашками, несмотря на то, что под двумя слоями одежды было жарковато. Я со стремительно нарастающим подозрением посмотрела на смуглую спину вышагивающего впереди прислужника и тихо сказала Дарсану:

— Поравняйся с ним и постарайся не отставать.

Юноша, чьи мысли, судя по затуманенному взгляду и пылающим щекам, были где-то далеко, вздрогнул, нахмурился и, с запозданием кивнув, прибавил шагу, настигнув ничего не подозревающего о моих мрачных мыслях химамщика. Тот с удивлением посмотрел на него, но не выказал ни малейшего неудовольствия.

Мне казалось, что мы провели в блужданиях по коридору несколько часов, и я уже было начала волноваться о том, что нас водят кругами, когда очередной крутой поворот хода уперся в глухую стену, расписанную, как и все остальное, "Глазами".

Наш безымянный проводник сжал в ладони свой кулон, протянул его к стене и замер на несколько мгновений, умоляюще глядя на меня. То ли он надеялся в последний раз убедить нас изменить свое решение, то ли просто хотел дать время отдышаться — не знаю. На всякий случай, я сдвинула брови и безаппеляционно указала на последнюю преграду между нами и калифским гаремом.

Юноша обреченно прикрыл глаза и, выказывая величайшую неохоту, коснулся кулоном стены.

***

Если бы я была Теймураном Восьмым, первое, что я бы делала при приезде заморских гостей — показывала бы им гарем, ибо истинный грех — держать столь дивное место, потрясающее своим великолепием, скрытым от людских глаз.

Первое, что пришло мне на ум, когда мы вышли из тайного хода — "золотая клетка для экзотических птиц", ибо огромное помещение, отделанное золотом и сияющее самоцветами так, что болят глаза, напоминало именно клетку — наглухо запертую, дабы никто не посмел нарушить покой прекрасных невольниц Его Величества.

Помещение было уставлено многочисленными кушетками, пуфами и вазами живых цветов, устлано дорогими коврами, а в центре бил, искрясь и переливаясь в свете сотен магических светильников, небольшой фонтан. Стены зала были испещрены изящными дверцами, располагающимися чуть ли не до самого потолка. К тем, что находились выше пола, вели ажурные позолоченные лестницы; нетрудно было догадаться, что за дверьми скрывались комнаты для обитательниц гарема.

Вся эта роскошь и вычурное великолепие ошарашивало и сбивало с толку в первый момент, но, слегка придя в себя и оглядевшись, я почувствовала, что мне становится дурно.

В зале не было окон. Замкнутое пространство, куполом нависающее надо мной, напоминало гигантскую чашу, прихлопнувшую меня; отчего-то стало тяжело дышать, воздух показался спертым и кислым, а голова закружилась так, что я невольно схватилась за стену.

— Все в порядке, хэннум? — обеспокоенно спросил Дарсан. Я лишь слабо отмахнулась, хватая ртом воздух:

— Все хорошо. Где твоя невеста?

Мы огляделись.

Видимо, вспугнутые нашим внезапным появлением, со всех сторон к нам стекались калифские наложницы, образуя разноцветные стайки. Сначала мне показалось, что они опасаются приближаться к нам и потому медлят, однако затем я заметила в их движениях нечто странное.

Было похоже, что девушек погрузили в вязкий кисель и заставили двигаться, преодолевая его сопротивление — их шаги были неестественно плавными, а руки — неподвижными. Приглядевшись, я отметила необыкновенную красоту каждой, однако красота эта будто бы ускользала от глаз, словно на ее обладательницу накинули тончайшую кисейную простыню, скрадывающую черты лица и тела.

И они молчали. Глухая тишина, нарушаемая лишь журчанием фонтана, давила не хуже нависающего над головой потолка; отчаянно захотелось закричать, разбить что-то, чтобы нарушить это мертвое молчание.

По-видимому, на Дарсана жутковатая обстановка гарема тоже произвела впечатление потому, что он сглотнул и схватил меня за руку, явно ища поддержки. Я легонько пожала его сухую горячую ладонь и вновь посмотрела на девушек.

Те застыли, не дойдя до нас лишь пары шагов, и теперь стояли плотной стеной живых статуй — прекрасных, но отчаянно неживых. Десятки пристальных, немигающих взглядов лишь усиливали впечатление, и я невольно отступила назад.

— Что с ними такое? — вырвалось у меня, а Дарсан, почти в унисон, выпалил:

— Где Таллия?! Где моя невеста?!

Прислужник, о котором я уже успела позабыть, легонько тронул моего помощника за рукав и начал бурно жестикулировать, указывая рукой куда-то в сторону: со всех сторон, стараясь держаться подальше от девушек, к нам спешили его товарищи. Тихо порадовавшись появлению настоящих, не "замороженных" людей, я скорбно покачала головой:

— Мы не понимаем.

Немой паренек нахмурился и обратил свой жестикуляционный пыл уже на остальных слуг. Поминутно хмурясь и переглядываясь, те вскинули руки; завязалась причудливая немая перепалка.

— Где Таллия? — тем временем, заметно нервничая, повторил Дарсан, пристально вглядываясь в неподвижно замерших наложниц, — хэннум, похоже, ее тут нет!

— Может быть, она в какой-нибудь комнате? — тихо предположила я, не сводя глаз с мелькающих в воздухе смуглых рук прислужников. Дарсан озадаченно посмотрел вверх, затем — вновь на меня:

— Может быть...

Его прервал наш молчаливый проводник. Понурив голову, он отделился от компании товарищей и неохотно, как мне показалось, приблизился к нам. Согнувшись в раболепном поклоне, он коснулся ладонями мягкого ковра, устилающего пол, выпрямился и, моляще глядя на меня, беззвучно шевельнул губами:

— К… ка...

— Что? — озадаченно нахмурилась я, едва разьбирая безголосую речь

— К… ка… ли...

— Калиф?

Прислужник энергично закивал и замахал руками куда-то вбок, попеременно указывая то на Дарсана, то на ближайшую стену. Внезапно я поняла:

— Таллия у калифа?!

— Что?! — взревел Дарсан, напряженно прислушивавшийся к моим словам. Молодой слуга съежился и отпрянул от него, да и мне стало не по себе: таким зверским стало лицо юноши. Сорвавшись с места, он бросился на ни в чем не повинного прислужника и, схватив его за плечи, встряхнул и закричал:

— Отведи меня к ней! Немедленно!

Я хотела было осадить его: дело принимало серьезный оборот, и в открытую ссориться с калифом, натушая его уединение с наложницей, не хотелось. Однако вид Дарсана и мое внутреннее чутье подсказывали, что парень вполне может убить, если только заподозрит хоть малейшее стремление к промедлению в спасении своей Таллии. Мне оставалось лишь пожать плечами и сухо приказать:

— Оставь его, Дарсан. Если ты его убьешь, вряд ли они согласятся отвести нас к калифу.

Тяжело дыша, юноша с усилием разжал руки; потирая худенькие плечи, на которых наливались синяки, прислужник жестом подозвал к себе одного из товарищей, державшихся в почтительном отдалении от нас.

К нам подошел худощавый мужчина, чуть повыше нашего проводника, но с такими же затравленными глазами; приложив руку к сердцу, он низко поклонился мне и простер ладони к противоположной стене, как и его товарищ, кивая на Дарсана.

— Ты проводишь нас к ней? — выпалил последний, судорожно сжимая и разжимая кулаки. На его смуглых щеках ходили желваки, а черные глаза метали молнии; я подумала, что, еще чуть-чуть — и парень кинется крушить стену в поисках кратчайшего пути к своей любимой.

Внезапно на меня накатила глубокая, щиплющая горло, горечь. Полгода назад я бы точно так же кинулась спасать Сокола, попади он в беду.

Но бросился бы он выручать меня?

Не допуская ответа на этот вопрос, я, разозлившись сама на себя, стиснула зубы и промолчала. Тем временем, подошедший к нам прислужник кивнул и поманил за собой. Я с сомнением посмотрела на него: уж слишком быстро они согласились...

— Погоди, — остановила я готового рвануться вслед Дарсана и обратилась к слуге:

— Зачем вы помогаете нам? Разве вас за это не накажут?

Ответом мне стал наполненный какой-то невероятной грустью и смирением взгляд темных глаз. Мужчина помедлил несколько мгновений, затем открыл рот и беззвучно произнес:

— Уходите. Поскорее.

— Вы добиваетесь того, чтобы мы забрали свое и покинули вас? — поняла я, чувствуя некоторое облегчение.

Слуга прикрыл глаза, будто дивясь моей проницательности и показывая, что именно это он и имел в виду. Затем он дернул подбородком и вновь сделал приглашающий жест — на сей раз, куда более настойчиво побуждая нас следовать за ним...

… Последнее, что мы увидели, когда створки в стене захлопнулись за нами — блистающий зал калифского гарема, наполненный десятками невероятных красавиц — застывших в своей прелести, будто восковые куклы.

Их головы даже не повернулись нам вслед.

***

На сей раз, путь по тайному ходу не занял у нас много времени. Коридор, по которому нас вел слуга, ничем не отличался от предыдущего, разве что светильники при нашем приближении вспыхивали чуть ярче.

Дарсан несся вперед, едва ли не обгоняя нашего проводника. Наверное, его толкало вперед безрассудное желание увидеть любимую, а, можеть быть, стремление во что бы то ни стало вырвать ее из рук Теймурана. Когда мы приближаемся слишком близко к предмету наших давних вожделений, опьянение близкой встречи кружит голову и заставляет спешить, стремясь как можно быстрее приблизить долгожданный миг...

В отличие от юноши, я не чувствовала никакого внутреннего ажиотажа — лишь легкую усталость. Роскошные интерьеры "Лилии" и ее напыщенные обитатели наскучили мне, и все мои мысли были уже в открытом море — на корабле, на пути в Аэдаггу.

Когда мы приблизились к стене, наглухо закрывающей выход, я молчаливым жестом попросила проводника обождать с открыванием потайной двери, и с облегчением скинула с себя тяжелую галабену, оставшись в брюках и рубашке: сейчас от нас понадобится вся наша сноровка и скорость, и нельзя, чтобы что-то помешало в самый ответственный момент.

При виде этого маневра Дарсан чуть поджал губы, но неудовольствия выказывать не стал: сейчас подобные глупости не имели значения. Прислужник ограничился лишь неодобрительным прицокиванием и приблизил кулон к стене, выжидающе глядя на меня.

Отшвырнув галабену подальше, я глубоко вздохнула и кивнула:

— Пора.

***

Покои калифа, в которые мы проникли, уступали залу гарема по размерам, но смело могли посостязаться с последним в великолепии убранства. Ковры, невесомые муаровые занавеси, изысканные украшения, картины в золоченых рамах, тонкие ароматы благовоний — будь я неискушенным зрителем, я была бы полностью сражена открывшимся моим глазам зрелищем. Однако за все время пребывания в "Лилии" восточная роскошь успела порядком примелькаться, и я взглянула на комнату Теймурана без особого интереса, обратив внимание лишь на главное украшение покоев — громадную кровать под полупрозрачным балдахином. Собственно, даже не помпезно-вычурное ложе привлекло наше внимание, а те, кто на нем находился.

Тончайшие газовые занавеси были опущены, но в комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть черноволосую девушку, неподвижно лежащую навзничь на мягком бархатном покрывале. Кровать была расположена прямо перед проемом, из которого мы появились, и поэтому нам удалось разглядеть лишь бледное лицо девушки и часть ее оголенного плеча; все остальное скрывала фигура Теймурана, обнаженного по пояс, который нависал над ней, восседая на ее коленях, спиной к нам. Его тело мелко подергивалось, и это навело меня на мысль, что мы ворвались в покои Теймурана в самую неподходящую секунду, и что за прерванный акт калифской любви нам грозит наказание похуже, чем заточение в зиндан.

Однако, спустя удар сердца, я поняла, что в позе калифа есть что-то неестественное, а еще спустя удар, осознала, что.

Акт любви не совершают с безвольно мотающейся на плечах головой.

Я замерла, чувствуя, как внутри нарастает, пульсируя, предчувствие чего-то дурного, неизбежного, готового вот-вот обрушиться на голову.

К сожалению, мои спутников ничего подобное не остановило.

Увидев воочию свою Таллию (а в том, что это была именно она, сомненеваться не пришлось — я тут же узнала ее, вспомнив изображение из Камня Памяти, которое мне показывал Дарсан), юноша позабыл все на свете и со сдавленным нечленораздельным криком метнулся к ложу калифа. Я не знаю, что он рассчитывал сделать — схватить девушку, сбить ее похитителя с ложа — но то, что произошло дальше, в его планы явно не входила.

Привлеченный звуком голоса юноши, калиф как-то странно развернулся — будто выворотив туловище, оставив ноги неподвижными — и, мотнув головой вновь, уставился на нас тяжелым взглядом исподлобья.

Поймав этот взгляд, Дарсан вскрикнул, будто ловя ртом воздух, и отпрянул, по инерции неуклюже упав на спину. Я же замерла, не в силах шелохнуться, от сковавшего меня приступа панической жути, вперемешку с отчаянным нежеланием верить в происходящее.

Глаза моего недавнего экскурсовода были подернуты мутной дымкой, какая бывает у снулой рыбы, а по коже, блестящей от испарины, время от времени пробегали волнообразные судороги, которые и заставляли тело Его Величества подергиваться; но не это напугало меня.

Медальон Теймурана, тот самый, который так притягивал меня все время, что мы бродили подворцу, приобрел какой-то необыкновенный, оливково-пепельный оттенок; более того, казалось он живет своей, независимой от обладателя жизнью: в нем, как в зеркале провидца, извивались и расплывались смутные белесые тени, а поверхность временами вздрагивала, как вода, над которой проносится птица.

Я вновь почувствовала неистовое желание прикоснуться к нему, когда какой-то шорох за спиной отвлек меня; стряхнув с себя наваждение, я резко обернулась и увидела давешнего прислужника, проскальзывающего между створок стены обратно в коридор, ведущий к гарему. На сей раз его лицо выражало ничем не прикрытое злорадство и некое торжественное удовлетворение; поймав мой взгляд, он отвесил издевательский поклон и в мгновение ока захлопнул створки.

— Ах, ты...

Только сейчас я поняла, что напускная покорность слуг не зря показалась мне подозрительной: они перехитрили нас, обвели вокруг пальца, показав, что согласны отвести нас, куда требуем, а на деле оставив наедине с ненормальным калифом.

Ненормальным? Или...

Предчувствие опасности нахлынуло с удвоенной силой, и я вновь обернулась — как раз вовремя, чтобы столкнуться нос к носу с выросшим передо мной, будто из-под земли, калифом. Не дав мне опомниться, он раззявил рот и прохрипел, срываясь на змеиный сип:

— Кто тебя сюда звал? Я же сделал все, чтобы ноги твоей больше не было во дворце!

"Что происходит?" — хотела было спросить я, но калиф не дал мне ответить. Он вскинул руки, и из медальона вырвалось зеленоватое сияние, которое в мгновение ока поглотило меня.

***

Черное небо. Сизый туман на горизонте. Бледно-зеленое свет, излучаемый потрескавшейся землей.

Я знаю это место. Я была здесь в своем кошмаре.

Только вместо Сокола передо мной — странное, бесформенное существо, размером с драконида, похожее на сгусток серой слизи, отхаркнутой из глотки больного. Его даже нельзя назвать уродливым — уродливо то, что имеет внешность, а передо мной — лишь клубящаяся слизь, беспрестанно перетекающая из одной формы в другую, и двояковыпуклая линза калифского медальона на том месте, где должна быть голова.

Придя в себя и проморгавшись после вспышки, я обнаружила, что сижу на земле, беспомощно раскинув ноги, а отвратительное создание замерло, вытянувшись во весь свой "рост" на расстоянии нескольких шагов от меня. Как только я протерла слезящиеся после вспышки глаза, существо содрогнулось всем "телом", медленно поворотило свой глаз-медальон ко мне и, помедлив пару секунд, внезапно бросилось на меня, замерев на расстоянии вздоха от моего лица. Не успев не то, что испугаться — осознать происходящее, я завороженно смотрела на свое размытое отражение, искаженное выпуклой линзой медальона.

Покачавшись передо мной, тварь прошипела:

— Зачем ты вернулась? Почему не убралась, когда получила свой Камень?

От существа исходил мерзкий запах — что-то, вроде аромата тухлых яиц, смешанных с гниющими отбросами, от которого моментально запершило в горле, и я закашлялась, не поняв сначала, о чем идет речь. Лишь спустя несколько мгновений меня осенило.

— Откуда ты знаешь о Камне? — прохрипела я, часто моргая от выступивших слез, — кто… что ты вообще такое? Как я тут оказалась? Где калиф?

Существо слегка — будто бы в удивлении — отклонилось назад, дернуло "головой", и на меня обрушился сильнейший поток ледяного ветра, распластавший мое тело по земле и протащивший его на несколько шагов назад.

Ветер исчез так же мгновенно, как и появился Я обнаружила это лишь по внезапно потеплевшему воздуху и возможности вновь вздохнуть полной грудью; потирая ушибленный при падении затылок и чувствуя, как внутри нарастает гнев, я сделала еще одну попытку приподняться… и вновь столкнулась лицом к лицу с нависающей надо мной тварью.

— Как ты смеешь, девчонка, — прошипела она, толчками надвигаясь на меня так, что я была вынуждена отползать на спине, — как ты смеешь дерзить мне, задавая свои глупые вопросы? Запомни — здесь, в этом пространстве, властвую лишь я, повелитель давно забытых земель Лах'Эддина, и ты обязана отвечать и повиноваться лишь мне!

"Интересно, как оно говорит?" — внезапно подумалось мне; пока существо выплевывало свою обличительную тираду, меня больше занимало разглядывание его головы. Ничего похожего на рот под глазом-медальоном видно не было, однако скрипуче-низкий голос эхом отдавался в окружающем нас пространстве отчетливо и гулко, словно мы были заключены в гигантский стеклянный сосуд.

Тем временем существо смолкло и угрожающе нависло надо мной; поняв, что оно ждет ответа, и промедление грозит мне дополнительным порывом ветра, я осторожно сказала:

— Камень — не единственное, что интересовало меня в "Лилии". Нам была еще нужна наложница калифа, Таллия, невеста моего… моего слуги, которую он похитил.

Существо не ответило, безмолвно застыв передо мной. Я полусидела, опершись на согнутые в локтях руки, опасаясь лишний раз шевельнуться и лихорадочно соображая, что делать дальше.

— Это было моей ошибкой, — наконец медленно проговорило существо, — я вижу самые сокровенные, самые страстные желания людей, но мне и подуматься не могло, что ты будешь стараться ради какого-то невольника...

— То есть, на его мысли и желания ты внимания не обратил? — не удержалась от колкости я.

Это было оплошностью с моей стороны. Гневно взвизгнув, тварь нервно дернулась, и очередной поток ветра больно ударил мне в грудь, заставив поперхнуться воздухом. Меня вновь отнесло назад, и мой мучитель ринулся мне вслед.

Краем глаза заметив, как его отвратительная серая масса с шуршанием скользит по высохшей земле, я, собрав последние силы в кулак, откатилась вбок, не желая, чтобы она дотронулась до меня. Что-то подсказывало, что это будет чревато большими неприятностями.

— Паршивая девка! — рявкнула тварь, замерев близ меня, — не смей отвечать мне в таком тоне! Ты даже не представляешь, на что я способен...

Только тут я поняла, что мой невольный собеседник изъясняется на моем родном алдорском языке: интересно, почему так?

Отодвинувшись, на всякий случай, еще ненамного, я уставилась на отчего-то не спешившую мне вслед тварь. Почему она медлит? Копит силы, намеренно запугивая меня, или же просто жаждет поговорить?

Неожиданно меня осенило: создание упомянуло, что когда-то оно было повелителем… каких-то там земель. Может быть, сыграть на этом и попробовать разговорить его, а, заодно, потянуть время и выведать, есть ли отсюда выход?

Выбора у меня не было, и пришлось действовать по наитию.

— Ты говоришь, — осторожно начала я, — что был властителем… прости, забыла, какой именно страны. В таком случае, не могу взять в толк, что тебя привело в Ранаханн.

— Лах'Эддин, — прошипело существо, вытягиваясь над землей и обращая глаз-медальон ввысь, — ты недостойна даже произносить это название. Тысячи лет назад это была великая страна, повергающая в трепет полмира… теперь же от нее осталась лишь выжженная пустыня, именуемая глупцами, вроде тебя, Забытыми Пустошами.

Меня кольнуло любопытство, и я ахнула:

— Туда старый калиф отправлял экспедицию!

— Верно, — промурлыкала тварь, свиваясь кольцами. В ее скрипучем голосе мелькнула тень удовлетворения, — я не знаю, что они искали среди развалин, однако, к моему великому счастью, одному из них попался мой медальон, — "голова" существа шевельнулась, и его "глаз" вновь обратился ко мне.

Я решила подстегнуть его рассказ, чувствуя, что нахожусь на правильном пути:

— А при чем здесь медальон?

— При жизни я достиг многого, — с нескрываемой гордостью сообщило существо, — многие тайны мироздания приоткрылись передо мной… к концу жизни я постиг главную тайну: я узнал, как обмануть Смерть.

От воспоминаний по телу твари прошла мерцающая белесым светом дрожь, и она, помолчав несколько секунд, продолжила:

— Когда за мной пришла Милосердная Жрица[5], она забрала лишь тело. Чувствуя ее приближение, я привязал свой дух к медальону; после гибели моего плотского пристанища оставалось только набраться терпения и ждать, пока мне не попадется новое, молодое тело, с которым я мог бы заново начать полноценную жизнь.

Его повествование захватило меня, и я на секунду забыла о своих собственных думах. Загадки, с которыми я столкнулась в "Лилии" потихоньку стали разрешаться.

— И этим телом был калиф Теймуран? — задумчиво пробормотала я.

— Именно, — с удовольствием подтвердила тварь, — как только он взял медальон в руки, я понял — вот оно! С его помощью я обрету новую плоть, и построю царство, еще более величественное и могущественное, чем Лах'Эддин!

— Ты вселился в калифа? — уточнила я.

— Не совсем, — хохотнул мерзкий комок слизи, — для обретения плоти мне нужны были жертвы, чья жизненная сила питала бы меня и наполняла соками мое новое тело. Мне удалось проникнуть в разум Теймурана и убедить его помочь мне. Он согласился не сразу, но те перспективы, что я открыл перед ним, то могущество, что я посулил, убедили его. Он слаб и труслив… поэтому полностью отдался под мое покровительство. И начал собирать для меня тех, кто смог бы пожертвовать своей жизнью для моих целей.

Жуткая догадка пронзила мой мозг:

— Гарем?

— А ты быстро соображаешь, — довольно проскрипела тварь, — молодые девственницы во все времена почитались сильнейшим источником энергии и жизненных соков. Пришлось слегка поработать над их сознанием, чтобы они не догадались, почему их товарки не возвращаются из спальни господина… но это сущие мелочи по сравнению с тем, что, благодаря им, я постепенно стал обретать плоть.

"Ах ты, гадина", — внезапно горько подумала я, с сожалением вспомнив "замороженных" девушек, — "интересно, скольких ты уничтожил во имя своих "целей"?"

Преодолев отвращение к пульсирующему передо мной комку слизи, я тихо спросила:

— Поэтому слугам, имевшим доступ в гарем, вырезали языки? Чтобы они не разболтали остальным то, что ненароком могли увидеть? А как же остальные слуги и государственные мужи? Их ты тоже заморозил?

Тварь настолько увлеклась рассказом о своих "подвигах", что даже не стала насылать на меня шквал ветра за дерзкие расспросы. Вместо этого она удовлетворенно кивнула и произнесла:

— Насчет слуг ты верно подметила, а вот остальных трогать было нельзя — мало ли, заметит кто неладное за пределами дворца… пока я слаб, я не могу этого допустить. Когда же я возьму в свои руки бразды правления Ранаханном, все изменится.

Красиво излагает, ничего не скажешь. Не давая паузе в разговоре затянуться, а твари — опомниться, я поспешно спросила:

— И как же ты с ними поступил? Заколдовал? Запугал?

— Зачем такие сложности? — удивилось существо, — простейший отвод глаз — и человек не замечает многих вещей. Это хорошо действует на мужчин… но почему-то никогда не срабатывало с женщинами, что успели вкусить мужской ласки.

Вот, значит, как. Выходит, и у визиря, и у капитана была пелена на глазах; все, что они замечали — это некие "странности" с калифом. Внезапно я вспомнила ту нервозность, с которой Аль Эхмат разговаривал со мной при первой нашей встрече — я-то самонадеянно списала ее на свою неотразимость, а он-то наверняка попросту боялся, что калиф что-то сделает с приезжей гостьей!

Выходит, и служанок удалили из "Лилии" потому, что они не подчинялись гипнозу твари… да и прорицателей тоже, скорее всего, отослали подальше, дабы они ничего не заподозрили. Интересно, те нелепые законы калиф тоже издал под влиянием непрошеного советника?

— Запрет на кошек и прогулки под полной луной — твоих рук дело?

— На роду мне было предначертано, что кошка принесет мне смерть, — монотонно ответило создание, — зачем рисковать? А полнолуние… когда всходила полная луна, я слабел, и не хотел, чтобы кто-нибудь случайно пробрался во дворец.

— А что случилось с матерью калифа? — тихо спросила я, — ее вы тоже выгнали?

Тварь вздрогнула, хищно выгнулась над землей и прошипела:

— Проклятая старуха! Не прошло и дня после моего прибытия, как она все поняла! Пришлось заставить ее замолчать… та девка, Моэранна, пыталась защитить ее, но не смогла — подоспела слишком поздно.

— Куда вы дели старую хэннум? — безнадежным голосом спросила я: "Лилия Небес" показалось мне настоящим гнездом древних тварей, ненормальных призраков и сыновей-убийц. Как я могла спокойно провести там два дня? Даже Аэдагга, пристанище воров и пиратов, показалась мне намного милее и уютнее.

— Она замурована в одной из стен подземелья дворца, — безразличным тоном ответила тварь, — а ее помощнице удалось сбежать, но вряд ли ей кто-нибудь поверит… Теймуран долго мучался от того, что ему пришлось пережить, но он был слишком слаб, чтобы сопротивляться мне.

— Ты всегда был с ним? — уточнила я, вспомнив, как Его Величество нервно реагировал на любые посягательства или разговоры об его медальоне.

— Конечно, — скрипнуло существо, — я следил, чтобы он не сказал или не сделал чего лишнего...

Воцарилось молчание. Тварь принялась монотонно раскачиваться на "хвосте", как маятник, а, шеведьнув затекшей ногой, неожиданно почувствовала дискомфорт в сапоге.

Кинжал! Клинок, одолженный капитаном Коннаром! Может быть, при помощи него мне удасться выбраться из этой дыры?

Я покосилась на существо и принялась осторожно сгивать ногу, стремясь добраться до кинжала. С оружием в руках будет проще, и...

Внезапно тварь резко повернула ко мне "глаз" и рассерженно прорычала:

— А потом появилась ты! Пришлось тратить время на пустую болтовню, на то, чтобы водить тебя по дворцу, исполнять все твои прихоти! А все от того, что тебя нельзя было отпустить бродить везде в одиночку — мало ли, что увидишь, мало ли, что потом расскажешь в своей стране! О, Проклятые Боги, я сделал все, чтобы ты осталась довольна, забрала то, что хотела, и убралась из дворца, так нет, ты явилась прямиком в гарем!

Я не нашлась, что на это ответить, продолжая с величайшей осторожностью подтягивать к себе ногу; предчувсвие опасности так и пылало внутри, подсказывая, что пустыми разговорами мой омерзительный собеседник не ограничится.

Так и вышло. С утробным шипением существо распласталось по земле и метнулось ко мне; от неожиданности я чуть не потеряла равновесие, но вовремя вскочила и, пошатываясь и подволакивая затекшую ногу, похромала прочь от него.

Тварь злобно хмыкнула мне вслед:

— Зачем ты убегаешь, девчонка? Неужели ты не понимаешь, что я все равно доберусь до тебя и заставлю замолчать? Конечно, ты не совсем подходишь на роль моей сегодняшней жертвы, но отсюда ты уже не выберешься!

Я не удостоила его ответом, отбежав на почтительное расстояние и, приостановившись, попыталась извлечь из сапога кинжал. Бесполезно. Тварь скользила следом, временами делая ложные выпады в стороны и пытаясь настигнуть меня.

В какой-то момент, в очередной раз уворачиваясь от мерзкой слизи, я столкнулась с… воздухом. Он будто бы сгустился и, спружинив, отбросил меня назад, едва не заставив потерять равновесие. Выругавшись, я ощупала ладонями невидимую "стену": так и есть — прозрачный барьер тянулся вправо и влево от меня, похоже, опоясывая кусок того пространства, где мы с тварью так мило беседовали.

Вспомнив о своем преследователе, я импульсивно обернулась: тот замер невдалеке и пристально следил за мной; поймав мой взгляд, он довольно пророкотал:

— Видишь? Тебе не выбраться отсюда. Этот пласт междумирья — в моей власти, и, как бы ты ни старалась, пути тебе отсюда нет.

— Ах ты, мразь, — еле слышно процедила я сквозь зубы. Мое терпение начинало иссякать: бестолковая беготня по замкнутому пространству истощили его запасы, а подобраться к твари в открытую я опасалась. Остановиться и достать клинок тоже не представлялось возможным — с гадины станется наброситься на меня со спины, да и куда бить, я тоже не имею понятия — существо словно соткано из слизи, и что-то мне подсказывает, что лезвие кинжала просто-напросто в ней утонет...

Создание неотступно следовало за мной по пятам, но движения его стали более плавными и ленивыми: видимо, первый порыв гнева прошел, и теперь тварь решила поиграть со мной, как кошкас мышкой, ожидая, когда я выдохнусь и добровольно покорюсь неизбежному.

Не дождется.

У меня созрел план — отчаянный, не дающий никаких гарантий на удачу, но единственный показавшийся мне хоть малейшим шансом на спасение.

В который раз отпрыгнув от слизистого щупальца создания, я картинно вывернула ногу вовнутрь и, преувеличенно громко застонав, упала на землю, согнув "покалеченную" ногу так, что сапог с кинжалом оказались в непосредственной близости от моей руки.

— Не-ет, — с надрывом в голосе протянула я, наблюдая, как тварь, довольно заурчав, кинулась ко мне.

— Добегалась, девчонка! — прошипела она, в одну секунду настигнув меня. Серая слизь коснулась моего сапога и стремительно поползла вверх. Счет пошел на мгновения..

Шершавая рукоять кинжала будто сама прыгнула мне в руку. Пристально вглядя в глаз твари, я выплюнула ей в "лицо":

— Не дождешься!

И, перевернувшись на спину, вонзила клинок в "глаз" создания.

Никакой гарантии, что это сработает, у меня не было, однако кинжал вошел в медальон на удивление легко — чвакнув, он пронзил податливый, упругий, словно желе, материал, и погрузился в него почти полностью — лишь оставив на поверхности навершие.

Нечленораздельно взвыв, тварь отпрянула от меня и яростно заметалась на месте, тщетно пытаясь избавиться от своего страшного украшения; отодвинувшись как можно дальше от нее, я с нетерпением ждала развязки, утирая пот.

И развязка не заставила себя долго ждать.

Тонко взвизгнув, будто раздавленная мышь, тварь бесформенным кулем осела на землю и… вспыхнула уже знакомым мне бледно-зеленым цветом. Сильнейший вихрь подхватил меня и затянул в разливающийся поток света, заставив сознание померкнуть.

***

Меня крепко приложило обо что-то твердое и швырнуло на ворсистую поверхность; вскрикнув от боли, я попыталась принять сидячее положение, прижав ладони к гудящей от головокружения голове.

Кое-как разлепив веки, я обнаружила, что вновь нахожусь в опочивальне калифа, и сижу на ковре, прислонившись спиной к кровати — видимо, об ее край я и ударилась затылком. Напротив меня, присев на корточки, находится Дарсан, обнимающий лежащую с закрытыми глазами черноволосую девушку, судорожно прижимая ее к себе. "Таллия", — шепнул мне внутрений голос, — "ее зовут Таллия".

Кое-как справившись с головокружением, я попыталась улыбнуться: я была несказанно рада вновь увидеть знакомое лицо, окунуться в теплый — реальный свет магических светильников, постаравшись как можно скорее выбросить из памяти всю мерзость, случившуюся со мной.

Похоже, предначертание все же настигло правителя Лах'Эддина. Его предала смерти Кошка.

Дарсан ответил на мою улыбку слабым подобием оной и кивнул на что-то, лежащее между нами. Сначала это показалось мне странного вида мешком, но затем я с ужасом опознала в нем… калифа Теймурана.

Тот лежал на животе, неестественно раскинув ноги; одна его рука была протянута к стене, а другая — просунута под безвольно поникшую голову.

— Ваше Величество… — тихо позвала я, предчувствуя беду.

— Он мертв, хэннум, — прохрипел Дарсан странным низким голосом, будто что-то сдавило ему горло, — вы убили его.

— Что?!

Не веря своим ушам, я вскочила на четвереньки и, поднатужившись, перевернула властителя Ранаханна на спину. Тот грузно, словно морж, опрокинулся навзничь и остался неподвижно лежать, уставившись в потолок невидящими глазами, которые уже успела заволочь мутная пленка смерти.

Злополучный медальон недвижимо покоился на его груди, а прямо посередине него торчал кинжал капитана Коннара, утопленный в царственную плоть практически полностью. По обнаженному боку калифа стекала, стремительно застывая, тоненькая струйка крови.

Я охнула и отпрянула, потрясенно глядя на Теймурана. Видят боги, я не хотела этого… да и как так могло вообще получиться, если я сражалась с тварью! Как...

— Вы не виноваты, хэннум, — вдруг услышала я хриплый голос Дарсана, — мы… мы видели, что случилось. Вы исчезли на несколько мгновений, а он… он стал чудовищем. Будто бы огромным слизняком. Потом он тоже исчез, и появился уже с… с этой штукой в нем.

Я потерла пальцами виски, чувствуя, как они начинают наливаться тупой болью. Выходит, спасая свою жизнь, я оборвала жизнь калифа. Пусть он тоже не без греха, однако не стоит забывать, что действовал он не по своей воле.

Дарсан кашлянул, и я встрепенулась, отбрасывая ненужное самобичевание Потом, все эмоции и переживания потом, а сейчас...

— Нужно убираться отсюда, хэннум, — тихо сказал Дарсан, — если нас поймают у тела Его Величества, то бросят на растерзание голодным тайгорам. И это — самое милостивое, что с нами могут сделать.

— Да, — кивнула я, признавая его правоту, — нужно выбираться… что с твоей невестой?

Юноша с тревогой глянул в неподвижное, словно у куклы, лицо девушки:

— Она дышит, но еле-еле. Свалилась без чувств, когда здесь снова появился… он, — Дарсан кивнул на тело калифа.

— Тогда бери ее на руки, и побежали, — жестко распорядилась я, вставая. От резкого движения перед глазами все поплыло, но я волевым усилием заставила себя удержаться на ногах, — сможешь?

Вместо ответа Дарсан глянул на меня со смесью обиды и гнева, бережно поднял свою невесту и с готовностью кивнул.

— Вперед! — распорядилась я.

***

Дверь, ведущая из покоев калифа, была заперта на массивный засов в виде головы тайгора и скрыта за тяжелыми бархатными портьерами. Отодвинув засов, я крайне осторожно приоткрыла дверь и выглянула в образовавшуюся щель.

Коридор, освещаемый мертвенно-бледным светом луны, льющимся с баллюстрады напротив, был пуст. Слегка осмелев, я приоткрыла дверь шире и выглянула наружу.

По бокам дверного проема, беспомощно раскинувшись, лежали два стражника, судорожно сжимая в руках алебарды. Вздрогнув от неожиданности, я пригляделась к ним и поняла: похоже, их постигла участь Таллии. Скорее всего, смерть склизской твари повлекла за собой и исчезновение чар, наложенных на обитателей дворца, что и вызвало обморок. Что ж, хоть какая-то польза от этой гадины есть.

Распахнув дверь, я — на всякий случай, шепотом позвала Дарсана и указала на неподвижных охранников:

— Видишь? Это наш шанс унести ноги, пока никто не пришел в себя.

— Что с ними, хэннум? — озабоченно спросил Дарсан, наклоняясь над стражником; я дернула юношу за локоть и ехидно спросила:

— Хочешь дождаться их пробуждения и узнать?

— Нет!

— Тогда бежим!

… Мы бежали так, словно Дикая Свора висела у нас на пятках: проносясь мимо роскошных залов, изысканных балконов и галерей; сбегая вниз по широким лестницам, устланным мягкими коврами… и везде натыкаясь на лежащих в беспамятстве людей: стражников и слуг. Если бы я не знала, что это лишь обморок, "Лилия" показалась бы мне гигантским могильником, застывшим под ночным небом в своей мрачной красоте.

Наверное, пробежка по дворцу отняла у нас не больше четверти часа, но мне эти мгновения показались вечностью. Спустившись на первый этаж, мы не нашли выхода из дворца, и я, недолго думая, запустила в ближайшее окно стоящей неподалеку тяжелой вазой. Окно с мелодичным звоном взорвалось россыпью осколков, и мы отбежали назад, чтобы не попасть под этот "дождь".

— Передай мне Таллию и полезай первым, — коротко приказала я.

— А вы удержите ее? — испугался юноша.

— Постараюсь. Не мешкай!

Дарсан аккуратно опустил девушку на мраморные плиты пола, а я осторожно подхватила ее за подмышки. Замотав руки оторванной полой своей дисдасы, чтобы уберечь ладони от остатков стекол, юноша перемахнул через подоконник и с глухим стуком приземлился снаружи.

— Все в порядке, Каэррэ-хэннум! — донесся до меня его приглушенный голос.

— Замечательно, — пробормотала я, подтаскивая бесчувственную Таллию к окну. Не отпуская ее из рук, я локтем сбила торчащие из оконной рамы осколки, залезла на нее и, поднатужившись, с неимоверным усилием затащила свою ношу следом, затем перекинула ноги и осторожно спустилась на землю, поддерживая девушку. Подскочивший ко мне Дарсан мигом принял у меня свой драгоценный груз и бережно вытащил следом.

Отдышавшись после бега, я огляделась: мы выбрались в дворцовый сад. Прямо перед нами раскинулся буйно цветущий куст гайаты, от запаха которой у меня моментально закружилась голова; бездонное небо, усыпанное звездами и увенчанное луной уже подернулось светлой каймой с востока; по правую руку от нас, по противоположной стороне сада тянулась дворцовая стена. Я вопросительно взглянула на Дарсана; тот, наморщив лоб, крутил головой по сторонам.

— Главная аллея — там, — наконец ткнул он пальцем влево, — видите ту арку в стене? Это главный выход из "Лилии", он ведет прямо к ней.

— Значит, туда, — решительно оборвала я его.

Кое-как продравшись сквозь кустарники и растения (наверное, в спешке, мы растоптали множество редких цветов), мы выбрались на широкую усыпанную мелким светлым песком дорогу, ведущую прямиком к дворцовой стене.

Драконюхи не обманули Дарсана. Неподалеку от нас стоял экипаж — высокое, драпированное светлыми занавесями сооружение, водруженное на два широких колеса. Запряженные в него два драконида заметно волновались, перебирая на месте мощными когтистыми лапами и недовольно пофыркивая; подобравшись поближе, мы увидели причину их волнения: один из драконюхов лежал у левого колеса лицом вниз. У его руки валялся кнут; подобрав оный, я вручила его Дарсану и приказала:

— Полезай на козлы, будешь править драконидами. Как только выберемся за ворота, держи курс к порту Хайсора… там меня уже ждут.

Дарсан коротко кивнул, без лишних вопросов помог мне залезть в экипаж и затянуть следом Таллию, и запрыгнул вперед. Забравшись внутрь, я осторожно уместила девушку на мягкой скамеечке, плотно запахнула занавеси и присела рядом с ней, придерживая на всякий случай ее за плечи.

Сундук Назиры стоял прямо напротив нас, но выбрасывать оттуда вещи уже не имело большого смысла. Конечно, это лишний груз, но и лишние деньги, причем, неплохие...

Снаружи раздался свист кнута, повелительный окрик Дарсана, цоканье когтей и шорох песка под колесами: мерно покачиваясь, мы покатили к воротам.

Внезапно Таллия вздрогнула и тихо застонала; почувствовав, как сердце уходит в пятки, я крикнула:

— Прибавь ходу, Дарсан! Заставь их двигаться быстрее!

И прибавила, уже гораздо тише:

— Я не хочу потерять все в нескольких шагах от выхода.

— Как скажете, хэннум! — крикнул в ответ юноша и вновь стегнул драконидов; экипаж дернулся и заскользил вперед. Таллия застонала еще громче, ее веки дрогнули… как вдруг мы остановились.

— Хэлль[6] тебя раздери! — рявкнула я от переизбытка чувств, — что случилось?!

Занавеси впереди раздвинулись, и передо мной возникло обеспокоенное лицо Дарсана:

— Ворота заперты, хэннум!

— Что?!

Не мешкая, я выскочила наружу и тихонько присвистнула: громадные, устремленные ввысь створки, испещренные плохо различимой в потемках резьбой, были плотно закрыты. До моего слуха донесся низкий стон, и что-то темное заворочалось у подножия стены: скорее всего, это приходили в себя стражники.

Волна глубочайшего отчаяния нахлынула на меня: нет ничего хуже, чем стремиться к чему-то и упустить за секунду до победы; руки предательски задрожали, а в горле набух горький комок.

"Дура, идиотка, немедленно прекрати!" — со злостью одернула я себя, — "не время для паники! Выход есть всегда, даже из самых безнадежных ситуаций!"

И я его увидела.

На правой створке, чуть повыше моего роста, едва заметно мерцал полукруг, выложенный аметистами. Увидев его, я утробно застонала от радости: это была еще одна разновидность обережных самоцветов; к этому символу нужно было приложить грамоту.

Я лихорадочно засунула руку за пазуху, и меня прошиб холодный пот: грамоты не было! Однако, сдвинув ладонь чуть левее, я перевела дух: пальцы коснулись шершавого пергамента.

Не теряя времени даром, я подлетела к воротам и с размаху приложила грамоту к аметистовому калифской печатью полумесяцу. Едва слышно заскрипев, створы начали убийственно медленно распахиваться.

Стоны и ворочанье у ворот усилились; где-то во дворце тревожно запели силлы.

Одним махом подскочив к экипажу, я нырнула внутрь и выкрикнула:

— Как только ворота достаточно откроются — гони, что есть мочи!

— Вы необыкновенны, хэннум! — потрясенно пробормотал Дарсан и хлестнул драконидов.

***

Светало. Корабли с поскрипыванием покачивались на воде; наверху сонно вскрикивали чайки, переругиваясь с матросами, снующими по причалу. В воздухе витал аромат плесени и гнилой рыбы, смешанный с дивным запахом моря.

— Эй, Кошка! — по-алдорски окликнул меня Сайрус Щука, один из членов нанятой мной команды, — пошевеливайся! До того, как солнце поднимется над горизонтом, нам нужно отбыть!

— Я плачу тебе не за то, чтобы ты указывал мне, что делать! — крикнула я в ответ, — можно подумать, я первый раз в море! Выйдем, лучше сами пошевеливайтесь, лентяи!

Сайрус что-то пробормотал и скрылся за бортом.

— Что он сказал, хэннум? — недоуменно спросил меня Дарсан на наречии Ранаханна.

— Он сказал, что пришла пора прощаться, — мягко улыбнулась я юноше.

Мы стояли на скользских досках причала: Дарсан обнимал испуганно жавшуюся к нему Таллию, закутанную в одну из шалей Назиры, а я пристально смотрела на них, в глубине души жалея о скором расставании: я успела привязаться к моему храброму помощнику.

С другой стороны, легкую грусть притупляло острое желание рухнуть в койку и уснуть до самой Аэдагги.

— Куда вы теперь? — спросила я, нарушив неловкое молчание.

— На запад, к бедуинам, — прямо ответил Дарсан: было видно, что это решение он принял уже давно. Таллия кивнула и уткнулась лицом в его грудь.

— А на что будете жить? — вкрадчиво спросила я.

Таллия несмело улыбнулась и, взглянув на жениха, робко ответила мелодичным голоском:

— На мне остались кое-какие украшения, их хватит на первое время...

Я внимательно посмотрела на девушку, запунцовевшую под моим взглядом.

— Ты помнишь что-нибудь о… о времени, которое провела во дворце?

В огромных черных девичьих глазах зажегся огонек страха, и она прошептала:

— Все было, как во сне. Будто один бесконечный сон. Гарем. Другие девушки. Я не помню их лиц, их будто стерли. Потом меня повели к нему. Я оказалась в каком-то странном темном месте, и он превратился… в...

Продолжать она не смогла: ее задушили рыдания, и Дарсан крепче обнял ее, осуждающе глядя на меня поверх головы Таллии.

— Значит, туда он затаскивал всех… — задумчиво пробормотала я, вспоминая свою вынужденную вылазку в "пласт междумирья". Интересно, что же, все-таки, это за место? И как я очутилась там в своем сне?

От воспоминаний мои мысли плавно перескочили на другое, и я тихо вскрикнула, прижав ладонь ко рту.

Я совсем забыла про кинжал. Он так и остался торчать в груди калифа.

"Это мой личный кинжал, поэтому я даю его вам на время; вернете перед отъездом, хэннум", — прозвучал у меня в ушах голос капитана.

Я вернула ему клинок, пусть и не лично.

Однако найти его первым может вовсе не капитан. Что же тогда — обвинят его в убийстве?

Угрызения совести на миг кольнули меня — и отступили.

Капитан — сильный человек, да и кто посмеет заподозрить его? К тому же… это уже не моя забота.

Тряхнув волосами и избавившись от неприятных мыслей, я вновь обратила свой взгляд на стоящую передо мной пару.

— Не беспокойтесь за нас, хэннум, — тихо сказал Дарсан, — когда мы покидали комнату калифа, я прихватил это.

Он извлек из-за пазухи массивную золотую цепь и пару изящных колец-печаток.

— Этого с лихвой хватит нам на пару лет… а дальше будет видно.

Я рассмеялась и хлопнула юношу по плечу:

— Молодец, Дарсан! Теперь, я думаю, вы точно не пропадете!

Помедлив, юноша несмело пожал мне руку, а Таллия, всхлипнув, повисла на моей шее.

— Спасибо вам, хэннум, — жарко прошептала она мне в ухо, — мы никогда не забудем вас...

— Да чего уж там, — сжав девушку в ответ, я с трудом высвободилась из ее объятий, — кстати, экипаж заберите себе — мне он все равно ни к чему, а вам пригодится — добраться до бедуинов.

Вместо слов Дарсан лишь приложил скрещенные ладони к груди и низко поклонился мне; Таллия лишь схватила мою ладонь и стиснула ее, преданно глядя мне в лицо горящими глазами.

— Пришла пора расстаться, — помедлив, повторила я, — я думаю, что у вас все будет хорошо… прощайте. Скоро солнце полностью покажется из-за моря.

— Мы еще увидимся, хэннум? — крикнул мне вслед Дарсан, когда я ступила на трап.

Замерев на секунду, я полуобернулась и серьезно ответила:

— Вряд ли.

… Волны шумели за кормой, омывая днище корабля, который медленно разворачивался, отходя от ранаханнского порта и готовясь выйти в открытое море.

Я стояла на корме, положив согнутую в колене ногу на сундук Назиры, в котором покоился тщательно завернутый в шаль Камень, и, опершись о края борта, прищурившись, пристально наблюдала за плавно поднимающимся над горизонтом солнцем.

Впереди меня ждали новые приключения.