Глава 12

***

Ратина Ол, смотрительница Корниэлльской библиотеки, с величайшей предосторожностью свернула пергамент и, аккуратно перевязав его лентой, убрала в деревянный тубус. Затем она потянулась, разминая мышцы, затекшие после долгого сидения, потерла слезящиеся от напряжения глаза и подавила зевок.

Ей шел уже пятый десяток, и монотонная работа в библиотеке настолько въелась в ее жизнь, что Ратине стало казаться, что она и родилась здесь — среди бесконечных полок, спиралью уходящих ввысь; древних пергаментов, на которых беззвучно звучали голоса мудрецов прошлого, и той особой пыли, которой больше нигде не встретишь, и которая имеет свой собственный запах. У Ол не было семьи, а ее подруги давным-давно вышли замуж и разъехались по разным концам Алдории, оставив женщину тосковать в полном одиночестве и постепенно превращаться в старую деву. Сначала это пугало ее, но постепенно она привыкла к мысли о том, что ни один мужчина не позарится на бесцветную, как мышь, старую деву с жидкими волосами, стянутыми в тугой пучок, и блеклыми глазами. Точно также и осознание того, что совсем скоро она сгинет в забытьи вместе с библиотечными свитками, внушало ей какое-то странное облегчение: всегда приятнее, когда знаешь свою судьбу наперед. На смену пергаментам постепенно приходили книги, написанные на бумаге, которую не так давно научились делать мудрецы из Королевской Академии; пусть они и были пока привилегией знати, но что-то подсказывало Ратине, что еще каких-то десять-пятнадцать лет — и книги будут доступны любому, даже живущему в самой непроходимой глуши, крестьянину.

Скрип двери, разорвавший глухую тишину библиотечного зала, застал Ратину врасплох. Очнувшись от своих невеселых дум, она дернула костлявыми плечами и подняла голову.

К ее столику нерешительным шагом приближалась первая за этот день посетительница библиотеки — молодая девушка, судя по виду, прибывшая с южных окраин страны. Ее платье, прическа и золотисто-смуглый загар с головой выдавали в ней провинциалку, а то, как зажато она держалась, боязливо опуская глаза долу и нервно ломая пальцы, лишь усиливали это впечатление.

Ратина ощутила непривычный всплеск смешанных эмоций — от приступа снобизма жительницы крупного города до черной зависти к молодости и привлекательности — с этим не поспоришь — незнакомки. свободный крой платья не могу скрыть точеную, как у восточной статуэтки, фигуру, а высокой груди и красиво очерченным губам могла позавидовать иная придворная красотка.

— Чем могу помочь? — неприветливо буркнула старая дева, устыдясь своего малодушного порыва.

Девушка вздрогнула и опустила голову еще ниже.

— Простите, что беспокою вас, — смиренно пролепетала она, — я ищу труды магистра Лейницца. Видите ли, я очень интересуюсь историей религий, особенно, древними верованиями и сектами. Мне сказали, что труды мудрого Лейницца — кладезь сведений о послушниках секты Дракона...

Ратина крайне удивилась. Ей нечасто доводилось встречать молодых девушек, всерьез интересующихся историей. Неприязнь к посетительнице начала постепенно испаряться.

— Все верно, — осторожно подтвердила она, — наша библиотека — едва ли не единственное в Алдории хранилище древних свитков, и у нас действительно есть исследования этого магистра… Конечно, вынести вам их будет нельзя, но мы располагаем отличным читальным залом...

— Покажите мне их! — нетерпеливо перебила Ратину девушка и резко подняла голову. Старая дева недовольно поджала губы. Зависть, на сей раз, смешанная с каким-то смутным подозрением, вновь всколыхнулась в ней. "Не так-то ты проста, милочка," — подумала она. Выражение глаз незнакомки никак не вязалось с ее внешним видом: они были цепкие и лукавые, горящие неуемной жаждой жизни.

Видимо, заметив недоумение на лице библиотекарши, южанка вновь потупила взгляд.

— Прошу прощения, — пробормотала она, — ничего не могу с собой поделать, так хочется поскорее взять в руки эти свитки...

Что-то в ней было не так, но что именно, Ратина сказать не могла. Тогда она решила пойти на маленькую хитрость.

— Я с удовольствием провожу вас к ним. — изо всех сил стараясь придать голосу любезности, сказала она, — но мне необходимо записать ваше имя. Как вы сказали, вас зовут?

Это не было обязательным правилом для посетителей библиотеки, но крупицы сомнений, зароненных в душу Ол, настоятельно требоавли подстраховаться. На всякйи случай.

На этот раз глаза южанки, когда она подняла голову, были абсолютно бесстрастными и тусклыми — словно она накинула кисею на бушующий в них огонь.

— Малиен, — просто представилась она. Ратина черкнула пером по пергаменту и быстро убрала его в ящик стола, достав оттуда связку ключей.

— Пожалуй, все в порядке, госпожа Малиен, — со злорадным удовлетворением произнесла она, поднимаясь со своего места, — Очень приятно. Меня зовут Ратина Ол… прошу вас следовать за мной.

***

Пока смотрительница библиотеки степенным шагом пересекала круглый библиотечный зал, я следовала за ней, стараясь не отставать, и кляла себя за неосторожность. Впредь нужно тщательнее следить за эмоциями и помнить о своей роли. Сейчас я — пугливая провинциалка, первый раз посетившая большой город и крайне растерявшаяся от обилия впечатлений. Если эта Ратина заподозрила неладное, то нет гарантии, что то же самое не произойдет с более опасным собеседником.

Тем не менее, досада на саму себя быстро улеглась, и я стала осматриваться.

Нескладная снаружи — здание напоминало гигантскую луковицу, поставленную стоймя — изнутри библиотека представляла собой огромную перевернутую продолговатую чашу, чьи стенки были увешаны сотнями полок. На них аккуратными рядами лежали деревянные коробочки, на дне каждой из которых убористым почерком были написынны несколько слов. У зала-"чаши" дна не было; вместо него в потолке сияло круглое отверстие, забранное стекло, а промежутки между полками украшали затейливые фрески, изображающие Ниэлла — бога знаний и его девять ниэллид — хранительниц книг и свитков.

Не успела я задаться вопросом, как мы доберемся до верхних полок, если лестницы нет, как смотрительница библиотеки подвела меня к небольшой платформе, огороженной с трех сторон резными деревянными перилами. В правом дальнем углу платформы была установлена трехгранная деревянная ножка, на которой покоился кусок дымчатого кварца.

— Прошу сюда, — лаконично сказала женщина, первой всходя на нее. Ее тонкие бледные губы дрогнули, когда она увидела мою нерешительность — на сей раз, неподдельную.

— Не бойтесь, госпожа Малиен, — с легким налетом насмешки произнесла она, — только держитесь покрепче.

Я кивнула и последовала ее совету. Ратина коснулась куска кварца, тот едва заметно замерцал, и платформа начала подниматься в воздух.

Я покосилась на невозмутимую Ол. Ее глаза были абсолютно обычными, значит, литанээ она не была.

— В самоцвет встроено заклятие левитации, — снисходительным тоном пояснила женщина, видимо, почувствовав мой невысказанный вопрос, — оно подчиняется мысленным приказам. Наверное, вы видите подобное в первый раз?

По ее голосу было заметно, что Ратина пренебрежительно относится к провинциалам; что ж, значит, свою роль я играю убедительно. Это приободрило меня, и я любезно ответила, стараясь улыбаться как можно милее:

— Мне доводилось встречать похожие устройства, но никогда — передвигаться на них.

На невзрачном лице женщины мелькнуло удовлетворение.

— Труды мудрого Лейницца находятся почти на самом верху, — уже более приветливо сказала она, — если точнее, то на пятьдесят четвертом ярусе от пола, на полке, обозначенной литерами "Л" и "Ц".

Я решила подогреть ее доброжелательность и пустила в ход лесть, промолвив сладким голосом:

— Просто удивительно, как вы помните расположение этих свитков, учитывая то, что за ними не так часто заходят. Наверное, вы держите в уме кладезь бесценных сведений...

Самодовольство засияло на лице смотрительницы так ярко, что можно было гасить магические светильники — оно вполне могло озарить весь зал.

— Приходится, — с явно фальшивой скромностью сказала она, — когда в одиночку присматриваешь за такой библиотекой, много, чего приходится запоминать.

— Как — в одиночку? — искренне удивилась я, украдкой кинув взгляд вниз и судорожно сжав перила: мы поднялись на довольно-таки приличную высоту, — разве у вас нет помощников?

Женщина махнула свободной рукой и поджала губы:

— Мало, кто согласится добровольно похоронить себя в этих горах пергаментов… Мы на месте.

Сняв ладонь с кварца, она остановила платформу и хозяйским взглядом окинула стену из деревянных тубусов, громоздившихся перед нами. Затем, пробормотав что-то себе под нос, библиотекарша протянула руку и, аккуратно вытянув один из них, на дне которого значилось: "Религиозные секты трех материков. Храмы Дракона", протянула мне:

— Кажется, это именно то, что вы искали.

Чувствуя, как нетерпение жжет мне руки, подстегивая спрыгнуть вниз и помчаться в читальный зал, я поспешно взяла у нее тубус и воскликнула:

— Огромное вам спасибо! Теперь вы покажете мне читальный зал? Мне не терпится приступить к изучению свитков...

— Разумеется, — кивнула Ратина, с легким удивлением наблюдая за мной. Она вновь взялась за самоцвет и плавно направила платформу вниз.

Крепко прижимая к себе тубус с заветными свитками, я завороженно наблюдала на уплывающие вверх полки. Глаза бездумно скользили по названиям на деревянных донышках: "Жизнеописание полководца Гибура", "Летопись Трехсотлетней войны", "Жития святых Изона и Вирия", "Трактат о вампирах".

При виде последнего тубуса со столь емким названием, я отчего-то замерла и, сама того не ожидая, попросила:

— Остановите, пожалуйста.

Смотрительница библиотеки недовольно нахмурилась, но подчинилась. Платформа резко замерла, и я, едва не рухнув вниз, вытащила тубус, привлекший мое внимание.

Ни слова не говоря, библиотекарша благополучно приземлила платформу, и только потом решилась:

— Не думала, что вас интересуют описания других разумных рас, — пробормотала она, кивая на тубус, — тем более, под авторством магистра Синтара. Он был… своеобразным.

— Что вы имеете в виду? — уточнила я, машинально ощупывая шершавые стенки своей ноши. Удивление, вызванное столь внезапным порывом, исчезло, уступив место смутному желанию воспользоваться шансом и побольше разузнать о той расе, к которой принадлежал Кристиан, мой случайный спаситель. Одно то, что он упоминал про себе подобных, уже будило любопытство, а уж если вспомнить, что он сделал с Коннаром...

Ратина сжала губы так, что они превратились в тонкую бледную полоску. По ее краям резко обозначились морщины, придав их обладательнице сходство с хайянским мопсом:

— Магистр Синтар жил около семидесяти лет тому назад. Одно время он был ректором Королевской Академии, но быстро потерял к этому интерес, отправившись путешествовать. Он был одержим идеей, что все расы и народы должны обмениваться мудростью и опытом, накопленным веками...

Она сделала паузу, потерев впалые щеки, отчего на них выступили красные пятна, и продолжила:

— Он долго изучал культуру и быт разных народов и рас, пока одно из исследований не занесло его на остров Интуру, близ коралловых рифов по эту сторону третьего материка. На этом острове обитало племя вайпурри, промышляющее людоедством… Магистр в ту пору был уже в годах, но твердая уверенность в том, что подобные племена обладают неким тайным знанием, недоступным цивилизованным людям, гнала его вперед. Он хотел отыскать это тайное знание — или его зачатки — у вайпурри.

— И? — нетерпеливо спросила я, заинтригованная историей.

Женщина вздохнула:

— Конечно, никаких тайных знаний у вайпурри не было. Магистра Синтара съели на второй день пребывания на острове.

Я не выдержала и расхохоталась, но, столкнувшись с гневным взглядом смотрительницы, была вынуждена подавить смех и прикрыть рот ладонью.

Лицо Ратины окаменело.

— Прибыв на остров, его ученики обнаружили лишь череп магистра, насаженный на палку. Дикари использовали его, как погремушку в своих примитивных молитвах и обрядах. С вашей стороны было непростительно грубо смеяться хотя бы из уважения к магистру… Не говоря уже о том, что он был моим предком!

Смех застрял у меня в горле, но почему-то особенного раскаяния я не почувствовала. Виной тому был чересчур напыщенный вид женщины, когда она сообщала о своем родстве.

— Пройдемте за мной, — меж тем, сердито приказала она и, яростно вздернув подбородок, первая шагнула с платформы.

***

Читальный зал располагался за нешироким проемом, закрытым тяжелым парчовым занавесом, и представлял собой точную копию библиотечного зала, только уменьшенного в несколько раз. Те же чашеобразные стены, плавно уходящие ввысь, то же отверстие на потолке; только вместо книжных полок все его пространство было заставлено тщательно отполированными круглыми столиками, на каждом из которых стоял миниатюрный магический светильник и лежало самопишущее перо.

— Если вам потребуется пергамент — можете взять его там, — смотрительница библиотеки холодно кивнула на небольшой стол, стоящий у проема. Он был покрыта аккуратно сложенными стопками пергамента, — если же я вам понадоблюсь, я буду на своем месте. Приятного чтения. Ах, да...

Неприязненно глянув на меня, она порылась в широком кармане платья и достала небольшой, плотно закупоренный деревянной пробкой, пузырек.

— Эта мазь предохраняет свитки от касания ваших пальцев, — монотонно сказала она, передавая пузырек мне, — пожалуйста, не забывайте мазать ей руки перед тем, как откроете тубус.

— Да, конечно, — заверила ее я, изнывая от нетерпения. Библиотекарша сунула мне в руки тубус со свитками магистра Лейницца и удалилась, сохраняя все тот же воинственный вид.

Удивившись ее злопамятности, я села за ближайший столик, густо намазала кисти рук тягучей субстанцией, приятно пахнущей мятой, и принялась осторожно откручивать крышку заветного тубуса, отложив второй в сторону.

Крышка с легким хлопком открылась, и мне на ладони упали пожелтевшие от времени пергаментные листы, заметно обтрепанные по краям; затаив дыхание от волнения и чувствуя, как бешено колотится сердце, я аккуратно расправила первый из них и склонилась над столешницей.

***

Труды магистра Лейницца представляли собой достаточно скучное описание быта и нравов последователей секты Дракона; особое внимание мудрец уделял диковинным ритуалам и поверьям сектантов, мало заботясь об упоминании их внешнего вида. Он многословно и затейливо рассказывал о таких странных обычаях сектантов, как торжественное срезание клока волос в дни зимнего и летнего солнцестояния с последующим его сожжением, опускание в глотку горящей головни, многочасовое бдение нагишом на пронизываемой всеми ветрами скальной площадке и т.д.

Язык, которым были написаны труды, давно устарел, и мне приходилось тратить несколько минут на то, чтобы осилить одно предложение, занимающее, подчас, едва ли не половину пергамента. Прошло уже, наверное, часа два, а я так и не нашла ничего, что могло бы помочь в поисках второй вехи; у меня лишь заныли виски, а шею заломило от неподвижного сидения за пергаментом. Желание бросить все и выйти на свежий воздух росло с каждой минутой, однако это было проявлением малодушия. Легко же сдаваться я не собиралась.

Встав из-за столика, потянувшись и пройдясь взад-вперед, я вновь ринулась в борьбу с мудреным текстом. Вскоре мои усилия были немного вознаграждены — на пятом листе пергамента стало попадаться кое-что поинтереснее заунывного описания жизненного уклада сектантов.

"Вполне очевидно," — писал магистр, — "что верования драконопоклонников разительно отличаются от тех догматов и принципов, коим привержены последователи Синха[1] или Жарамма[2]. В отличие от названных, стремящихся приблизить явление своих богов народам нашего мира, или, хотя бы, отыскать новых пророков или избранных сих божеств, те, кто называет себя почитателями Дракона, прикладывают все силы, чтобы не допустить второго пришествия своего господина в мир."

Я прервала чтение, с удивлением отметив, что головная боль стремительно сходит на нет — чтение неожиданно стало увлекательным. Азартно прикусив губу, я продолжила читать.

"Тем временем, ни один из встреченных мною драконопоклонников так и не смог толком объяснить, что же такое или кто такой был Дракон на самом деле. Все мы — не только сектанты — знаем, что он положил начало нашему миру, но что он из себя представлял на самом деле? Безусловно, ответить на этот вопрос не представляется возможным, ибо все, что могло бы поведать нам об истинной природе Дракона, кануло во времени. Огонь, говорят драконопоклонники, он нес с собой огонь. И поклоняются огню, который днями горит в их храмах, высеченных в горах или спрятанных глубоко в лесах или болотах. Громадные чаши с огнем стоят в главном зале храма, где на стене нарисовано их божество в виде гигантского столпа пламени с уродливой головой.

Если он вернется, его огонь сожжет наш мир, говорят они. Если не поддерживать наши огни, это приблизит его возвращение, говорят они. Он зажег огонь внутри каждого из нас, но не каждый может хранить его".

Я потерла слезящиеся от напряжения глаза и недоуменно посмотрела на эти строки. То ли магистр как-то неверно понял то, что говорили ему сектанты, то ли не сумел это донести: связь между последними тремя предложениями ускользала от меня, лишь мелькало назойливым рефреном слово "огонь".

Интересно, почему секта драконопоклонников, как называет их Лейнниц, так быстро исчезла, ведь, если верить его словам, две сотни лет назад их было множество?

Пометив на своем листе пергамента этот вопрос, я снова склонилась над трудами мудреца. Стопка свитков неумолимо таяла, а я так и не нашла ничего, что могло хоть как-то сдвинуть мои поиски с места. Неужели все было тщетно, и мне придется начинать все сначала? Сердце захолонуло от такой мысли, но я строго приказала самой себе не расстраиваться раньше времени.

Последний пергамент был помечен заголовком "Похоронные обычаи драконопоклонников" и содержал в себе лишь несколько строк. Чувствуя, как вера в чудо иссякает, я все же принялась за чтение, стараясь не пропускать ни слова.

"Тех, кто отдал свою жизнь в служении секте, драконопоклонники называют "шари-мхья" — "верный друг", и с почестями относят в так называемые Башни Скорби. Эти Башни представляют собой, как ни странно, глубокие колодцы, высеченные в скалах, близ горных храмов Дракона. Интересен обычая погребения — сначала мертвое тело помещается на скалистой площадке, дабы солнце и ветер иссушили плоть и обнажили кости, а затем то, что осталось, спускается в Башню Скорби. Меня не пустили ни к одной из этих Башен, но, думается мне, что они доверху наполнены телами этих несчастных."

Следующие строки содержали то, что заставило меня впиться ногтями в столешницу. Неужели мои поиски второй вехи увенчались успехом?

"Перед тем, как опустить голые кости в Башню, к тому, что раньше было шеей, привязывается "архьи-ма", флейта, вырезанная из закаленного в огне черного камня. Она необычна тем, что представляет собой миниатюрные языки пламени, запечатленные в камне. На ней, помимо пяти отверстий, вырезаны слова молитвы Дракону; считается, что в послесмертии шари-мхья встретится с господином и игрой на этой флейте умилостивит его, отсрочив возвращение Дракона в наш мир".

После этого было написано еще что-то, но я даже не стала дочитывать. Рука будто бы сама собой начала лихорадочно переписывать все сведения об архьи-ма. Меня захлестнуло невероятное возбуждение: выходит, Кристиан был прав!

Кстати, о Кристиане...

Занеся в свой пергамент все, что было нужно, я бережно сложила свитки и убрала их обратно в тубус; затем, вновь смазав руки, положила перед собой "Трактат о вампирах", удовлетворенно отметив, что мне не придется тратить на него много времени: пресловутый "Трактат" состоял лишь из одного листа, да и тот не был исписан полностью. Похоже, вампиры не вызывали особого интереса у покойного Синтара; или же ему не удалось добыть о них достаточно сведений. Кроме того, в отличие от сложносочиненных трудов его коллеги, "Трактат" читался куда проще: наверное, исследователь, написавший его, жил совсем недавно.

Итак...

"Говоря о вампирах, нельзя не вспомнить многочисленные легенды и суеверия, что так популярны как у алдорийцев, так и у многих других народов. Кровососущие монстры — вот, как их называют многие. Меж тем, большим заблуждением было бы ставить вампиров в один ряд с гулями или упырями, что иногда встречаются в отдаленных местах нашей страны.

Известно, что общими предками народов четырех материков являются иретонийцы, кои и явились свидетелями прихода в этот мир тех, кого мы сейчас зовем вампирами. Само слово "вампир" произошло от древнеиретонийского "вимпаро", что означает "пришедший извне". Доподлинно не известно, откуда именно они пришли; сами вампиры — те, с кем мне удалось переговорить — не знают или не хотят рассказывать ничего о своем прошлом.

Тем не менее, некоторые суеверия, связанные с этой расы, все же имеют под собой разумное объяснение. Вампиры действительно вынуждены пить кровь — раз в два или три дня, иначе им грозит медленная и крайне мучительная смерть. Я сам был свидетелем того, как один из них корчился в страшных судорогах, пока ему не поднесли стакан козьей крови. На вопрос, стоит ли людям опасаться за свои жизни, вампиры реагируют с крайним гневом; я полагаю, что опасности для человека они не представляют.

Что же касается боязни серебра, осины и чеснока, то мне представилась возможность лично убедиться, что все это — не более, чем сказки. Серебряные украшения они с охотой надевают на себя; без каких-либо неприятных последствий держат в домах осиновую мебель и употреляют в пищу чеснок. Источники этих отсталых людских поверий мне неизвестны.

Известно также, что вампиры стараются держаться подальше от людских и прочих селений, в собственных родовых замках и поместьях. Это крайне замкнутый и чопорный народ, ревностно хранящий свои традиции и чистоту рода; при общении с ними возникает крайне неприятное чувство собственной ничтожности. Даже будучи крайне приветливым, вампир все равно дает понять, насколько он выше и мудрее, чем вы..."

Я прервала чтение и усмехнулась. Никакой "чопорности" или надменности я в Кристиане не заметила; да и вообще, вряд ли я догадалась бы о его принадлежности к кровососущей расе, если бы не глаза.

С другой стороны… Я постучала пальцем по столу, задумчиво глядя на лежащий передо мной пергамент.

В свете изложенного магистром Синтаром, выглядит очень странным тот факт, что Кристиан скитается по свету, зарабатывая себе на хлеб трудом менестреля. Быть может, существуют вампиры, не обладающие родовыми землями?

А, может быть, его сородичи попросту решили избавиться от собрата? При этой мысли я почувствовала озноб, скользнувший по позвоночнику.

Что же тогда он должен был совершить?

"Повышенная стойкость к ранениям, чрезвычайно длинная продолжительность к жизни, способность к гипнозу и отменная физическая сила — немудрено, что почти все расы недолюбливают вампиров," — писал тем временем магистр Синтар, — "особую неприязнь питают к ним все, без исключения, кланы оборотней. Мне доводилось слышать рассказы о неких весьма кровопролитных войнах, вспыхивавших между этими двумя расами. Сейчас между ними, вроде бы, установлены мирные отношения, но особой любви друг к другу они не испытывают".

Дальше магистр углубился в пространные философские разглагольствования о взаимоотношениях тех или иных народов, и я, разочарованно проглядев текст до конца, скатала свиток обратно. Похоже, вампиры прохладно встретили интерес мудреца к своей расе, и не сообщили ему и десятой доли того, о чем он спрашивал. Разочарованный магистр поспешил переключиться на другие объекты исследований. Однако даже то, что я почерпнула из этого свитка, казалось чем-то невероятным и слегка пугающим: для меня, выросшей в глухой деревеньке, в окружении простонародных предрассудков, само существование некоего места "извне", откуда могли прийти вампиры, было, скорее, сказкой, чем чем-то реальным.

От обилия сведения слегка закружилась голова. Осознание того, что я, похоже, вновь ступила на верный пусть к Призраку, пьянило и наполняло сердце сладкой эйфорией; откинувшись на спинку стула, я полуприкрыла глаза и с упоением представляла себе, как беру в руки ту самую флейту, кладу перед собой Камень, и...

Постойте-ка. А где я возьму эту флейту?

Эта мысль, неожиданно возникшая в сонме сладостных фантазий, одним махом вернула меня с небес на землю, заставив забыть обо всех вампирах и менестрелях, вместе взятых.

Сделав один шаг вперед, я вновь наткнулась на каменную стену.

Где мне найти хотя бы один горный храм драконопоклонников, если магистр Лейнниц не указал ни одного маршрута, а на то, чтобы обыскать все алдорийские горы, уйдут месяцы странствий?

Стиснув зубы, я стукнула кулаком по столешнице.

Я брошу все силы на то, чтобы в кратчайшие сроки найти хотя бы один храм. Чего бы мне это ни стоило.

***

Свежий воздух и мягкий свет весеннего солнца, встретившие меня после душного помещения библиотеки, показались благословением небес, и мрачные думы отступили на задний план, заставив по-новому взглянуть на положение дел.

Итак, у меня появилась новая цель — архьи-ма. Чтобы достать ее, мне нужно всего лишь отыскать человека, знающего месторасположение любого горного храма драконопоклонников — или хотя бы того, что от него осталось. Задача эта не из легких, но Корниэлль — большой город, и я отчего-то пребывала твердой уверенности, что мне непременно повезет. Это разгоняло тучи, сгустившиеся в душе, и придавало сил.

Приободрив себя, я победоносно вздернула голову и оглядела улицу.

В Корниэлль мы прибыли вчера, под вечер, голодные и уставшие. Конечно, осматривать город, который порой называют "второй жемчужной Алдории", не было ни сил, ни времени, и, остановившись на первом попавшемся постоялом дворе, мы наспех перекусили холодным мясом и разошлись по своим комнатам, разделенным стеной — наемник придирчиво осмотрел их и настоял на том, чтобы нас поселили как можно ближе друг к другу — на всякий случай. Я не возражала — после событий в Лиэнне мне и впрямь было спокойнее спать от осознания того, что рядом находится тот, кто в любую минуту готов встать на мою защиту; однако, это не умаляло моего настороженного отношения к самому "защитнику".

Наутро я отправилась на поиски библиотеки, с трудом убедив северянина, что не следует сопровождать меня, следуя по пятам — вполне достаточно держаться на почтительном расстоянии, дабы, в случае чего, услышать мой крик. Не то, чтобы я не опасалась неприятностей — скорее, мне хотелось отдохнуть от общества угрюмого наемника и побыть наедине со своими мыслями...

… Я постояла немного на мраморных ступеньках библиотеки, опоясывающих подножие ее круглого здания, и с наслаждением вдыхая воздух полной грудью. Несмотря на то, что я не питала особой приязни к большим городам, Корниэлль начинал мне нравиться. В нем не чувствовалось враждебности к чужакам, а дух старины, который источали трех— и четырехэтажные дома с остроконечными крышами и стрельчатыми окнами, действовал завораживающе и убаюкивал, настраивая на умиротворенный лад. Казалось, весь город устремляется вверх вслед за крышами своих зданий, над которыми парит, расправив крылья, каменный коршун, высеченный на вершине стеллы, установленный на центральной площади города. Пожалуй, если мне когда-нибудь вздумается начать оседлую жизнь, я начну ее именно здесь.

Я слегка улыбнулась своим мыслям и стала осторожно спускаться по крутым ступеням, придерживая подол платья. Буря, бушевавшая внутри, утихла, и я начала обдумывать, с чего начать поиски храма. Хотелось бы, конечно, еще заглянуть и к оружейнику — Лиэнн наглядно продемонстрировал мне, что ходить по улицам, будучи безоружной, не просто опасно, но и глупо.

Пожалуй, в этом вопросе стоило обратиться к наемнику — как-никак, он лучше меня разбирается в...

— Ты нашла, что искала?

Вскрикнув от неожиданности, я резко обернулась на звук, прижав ладонь к губам.

Коннар восседал на постаменте статуи Ниэлла, установленной в самом низу лестницы, и лениво полировал лезвие своего короткого меча, с прищуром глядя на меня. Издалека он был похож на громадного ворона, поджидающего свою добычу, а смолянисто-черная грива волос лишь дополняла этот образ. Мой мимолетный испуг, похоже, позабавил наемника, потому что он довольно осклабился и вернулся к своему занятию.

Я почувствовала досаду на собственную впечатлительность, и не на шутку разозлилась на северянина, перед которым обнажила свои эмоции.

— Ты специально поджидал меня здесь, чтобы вот так вот напугать? — сухо спросила я, избавляясь от маски наивной провинциалки. Наемник хмыкнул:

— Не думал, что ты окажешься такой ненаблюдательной, чтобы не заметить меня.

— И не мечтай, — холодно отпарировала я. Возвышенно-оптимистичное настроение улетучилось в один миг, и я приготовилась к очередной порции пикировок со своим спутником.

Северянин легко поднялся со своего места, не замечая — или делая вид, что не замечает — моих гневных глаз, вернул меч обратно в ножны и непринужденно уточнил:

— Ты не ответила на вопрос.

— Нашла, — сдержанно сказала я, сходя с последней ступеньки, — теперь я хочу, чтобы ты сопроводил меня к оружейнику, так как думаю, что...

— Раз уж мы заговорили о твоих поисках, — перебил меня Коннар, внезапно становясь крайне серьезным. Я невольно умолкла, удивленная столь быстрой сменой тона, — ответь мне на следующий вопрос: куда мы направляемся теперь?

Прямо отвечать мне по-прежнему не хотелось, и я попыталась выкрутиться:

— Думаю, что...

— Послушай, Кошка, — тихо, но веско сказал наемник, вставая прямо передо мной и внимательно глядя мне в глаза; я с вызовом ответила ему тем же, подняв голову, — может быть, пора прекратить юлить и научиться полностью доверять мне?

Предпоследнее слово он произнес с нажимом, и, почувствовав в нем укор, я слегка смутилась, но глаз не отвела.

— Мне безразличны твои секреты, мне неважно, какую цель ты поставила перед собой. Можешь быть уверена, что все услышанное умрет во мне и вместе со мной — если понадобится. Таково неписаное правило всех наемников. Но коль скоро наши пути пересеклись, я хочу знать, куда мы идем и что ищем. В конце концов, я не могу полностью ручаться за твою сохранность, если не буду в курсе твоих замыслов.

Он умолк, выжидающе глядя на меня. Я прикусила губу: привычка вечно таиться и хранить сокровенное внутри намертво въелась в мою душу, но что-то подсказывало мне: Коннар был прав. В конце концов, путешествие к храму драконопоклонников может оказаться рискованным, и, если я не сумею довериться наемнику, кто знает, чем оно обернется для меня и моих поисков Призрака?

Очевидно, почувствовав мои сомнения, Коннар добавил:

— Я виноват перед тобой, и я прекрасно это осознаю. Но ты прекрасно знаешь, что я не причиню тебе вреда — в любом смысле, так почему бы не поговорить начистоту?

Внезапное озарение подсказало мне, как действовать дальше.

Я лукаво улыбнулась наемнику, отчего он нахмурился, видимо, не ожидая такой реакции.

— Я признаю твою правоту, — вкрадчиво промолвила я, отчего подозрение в глазах наемника вспыхнуло с удвоенной силой, — если ты требуешь от меня откровенности, то изволь: я не доверяю и не собираюсь доверять никому, кроме себя, ибо однажды мое доверие было жестоко предано. Тем не менее, я думаю, что мы и впрямь не можем блуждать дальше в потемках.

Я сделала многозначительную паузу, не сводя глаз с северянина, жадно ловившего каждое мое слово, и продолжила:

— Я ищу храм тех, кто принадлежит к секте Дракона, вернее, не сам храм, а Башню Скорби, что должна находиться рядом с ним. Знаю, что отыскать его будет не так легко, ведь почти все храмы были разрушены, а драконопоклонники рассеялись по материкам… Почему ты смеешься?

Кривая улыбка, возникшая на лице наемника в начале моей речи, внезапно превратилась в громогласный хохот, который не на шутку испугал случайных прохожих.

— Знаешь, Кошка, — внезапно прервавшись, сказал наемник, победоносно глядя на меня, — думаю, теперь тебе точно не придется жалеть о своем решении разделить свой путь со мной.

— Почему? — спросила я, несколько сбитая с толку.

— Я знаю, где находится один из таких храмов, вернее, его останки. Когда-то давно я участвовал в строительстве монастыря Лиара[3], который воздвигали прямо на них.