9. "Цена любопытства"

Герта являлась одной из тех людей, кто делает что-то, опираясь на мысль о позитивных аспектах этого действия и полезный результат, который оно может принести. Но, совершенно не думая о негативной стороне задуманного, в результате рано или поздно они с ней сталкиваются. И, лишь встретившись с ней, они осознают, насколько же плохой была затея в целом.

Что же натворила наша маленькая шаловливая девочка?

Покинув храм Нерсес, она решила вернуться на первый уровень монастыря, так как по прибытии не успела достаточно хорошо его рассмотреть. К тому же среди послушников ей было легче, чем в толпе угрюмых монахов, сновавших туда-сюда по второму уровню, словно каждый из них очень сильно спешил. Послушники более доброжелательны друг ко другу и, если уместным будет это упомянуть, немного ветрены. Находясь в толпе своих друзей и знакомых, они смеялись, громко переговаривались, пока очередной случайно проходящий мимо монах не отчитывал их, чем останавливал веселье ровно на две минуты — прежде чем не отходил на достаточное расстояние. Конечно, попадались и ответственные послушники, которые в своей серьёзности походили на монахов и так же бегали туда-сюда, выполняя различные поручения, из чего можно было понять, что у послушников работы не меньше, чем у монахов. Просто добрая половина молодых служителей от неё отлынивает.

Герта осознавала, что последнее — не совсем приемлемо, но простодушно решила, что ничего плохого они не делают, да и хорошо относятся к посетителям монастыря, с радостью помогая каждому, кто обратится за помощью. Поэтому девочка почувствовала себя свободней, вернувшись на первый уровень, людный и шумный. Завидев издали очертания конюшни, она вспомнила о Счастливчике и решила сперва навестить его, узнать, всё ли в порядке у её необычного друга.

Зайдя в конюшню, Герта сразу заметила огромного тяжеловоза, что одиноко стоял в самом крайнем стойле и, забавно опустив голову на деревянную ограду, уныло взирал на других лошадей, тихо пощипывавших сено и иногда — что девочка сразу заметила — бросавших тревожные взгляды на чёрного жеребца. Герта решила, что причиной была его необыкновенность, и грустно подумала о том, что Счастливчик наверняка одиноко чувствует себя среди лошадей.

Когда жеребец увидел девочку, он резко вскинул голову и радостно заржал, чем напугал близстоящего конюха. Герта подбежала к Счастливчику и, протянув свою маленькую ручку через деревянное ограждение, погладила коня по широкому носу.

— Скучаешь, дружок? — улыбнулась она.

Счастливчик громко фыркнул и легонько боднул носом протянутую руку.

— Прости, что здесь оставили, — сказала Герта. — Я не видела, чтобы по территории монастыря ходили лошади, так что тебе придётся тут побыть. Надеюсь, что мы успеем с тобой погулять, пока Бенварк будет решать свои дела.

Жеребец клацнул зубами и ударил копытом об землю, выражая, как Герта догадалась, своё согласие. Девочка улыбнулась ещё шире.

— Ладно, я пойду найду нашего угрюмого друга. Интересно, что он делает.

Счастливчик фыркнул, и Герта, снова погладив его по носу, отошла от стойла. Она приветственно кивнула старому конюху, который не без насмешки наблюдал, как девочка разговаривала с лошадью, и выбежала из конюшни.

Выйдя на улицу, Герта остановилась в раздумьях. Куда бы мог пойти Бен и где его найти? Она хотела спросить его, долго ли они пробудут в монастыре и есть ли надежда, что они останутся здесь на ночь. Герта планировала побродить со Счастливчиком вокруг территории монастыря, по самой Белой горе.

К её счастью, долго искать воина не пришлось. Девочка почти сразу заметила грузную фигуру, спешно направлявшуюся к первым вратам в сопровождении безволосого монаха. Герта удивилась: она понятия не имела, что могло понадобиться Бену снаружи монастыря, ведь они только пришли.

Немного поразмыслив, взвесив все «за» и «против», отбросив получившееся негативные выводы, заткнув тихонько пищащее в уголке разума благоразумие, Герта пришла к единственному подходящему решению — проследить за Бенварком.

Мужчины вышли через первые врата и свернули направо. Герта знала, что, стоит ей издать хоть малейший звук, Бен сразу же её заметит. Его внимательность, как ипоследующий гнев, она уже испытывала на себе. Поэтому она сняла свои башмачки, чтобы смягчить шаг, и сосредоточилась на окружающих звуках, стараясь не быть шумнее шелеста травы.

Герте повезло — Бен и Гелен были так увлечены, что не заметили маленького преследователя.

Она совершенно не догадывалась, куда они направлялись, строила различные догадки, которые только могли прийти в голову мечтательному ребёнку, желающему приключений. Однако же немало удивилась, когда двое мужчин прошли прямо сквозь твёрдую скалу. Выждав несколько секунд за пышным кустом, что скрывал её фигуру, Герта тихонько приблизилась к месту их исчезновения и увидела небольшой проём, ведущий, предположительно, в горную пещеру.

«Куда же они идут?»

Темнота, наполнявшая узкую пещеру, не позволяла девочке рассмотреть, далеко или близко от неё находятся мужчины. Она различала лишь слабые очертания их фигур, с каждой секундой удалявшиеся всё дальше. Герта испугалась, что такими темпами она потеряет их из виду и, аккуратно ступая босыми ногами по холодной земле, последовала за мужчинами.

Почти сразу же темнота вокруг девочки стала непроницаемой. Ей повезло, что пещера уходила вперёд одним коридором, так что она могла видеть тусклый свет, исходивший от Бена. Герта пожалела, что сама не владела магией — хотя в этой ситуации она была бы рада владеть и простым факелом.

Бенварк и Гелен о чём-то переговаривались по пути, но девочка, как бы ни прислушивалась, не могла разобрать ни слова.

Вдруг они остановились. Благодаря огню Бена Герта увидела, что преградой для мужчин стала дверь, занимавшая весь проход. Девочка прижалась спиной к стене пещеры, неподалеку них, и, затаив дыхание, ждала их дальнейших действий.

С минуту они стояли у двери, пока монах каким-то образом не открыл её, после чего он вместе с Беном двинулся дальше. Дверь за ними медленно закрылась, что заставило Герту испугаться. Она быстро засеменила к двери и облегчённо выдохнула, увидев, что деревянный затвор поднят. Наверняка мужчины не ожидали, что за ними кто-то последует.

За дверью оказался мрачный коридор, напомнивший Герте погреб, только намного больше и темнее. В конце коридора мерцал огонёк. Через мгновение они свернули направо, и светящаяся точка тут же исчезла. Тогда сердце Герты в панике и страхе забилось быстрее. Темнота давила на девочку, её кожа от холода покрылась пупырышками, уши улавливали тихие шорохи и крысиные писки. Герта прижала к груди свои башмачки, прерывисто вздохнула и быстро зашагала вслед за мужчинами. Она повернула в том месте, где, как она думала, повернули и они, но огонька больше не видела. Как и не слышала голосов.

Хватит, подумала Герта, лучше пойти назад. Она осознала, что, куда бы ни направлялись Бен и Гелен, она не сумела бы проследовать за ними до конца, и лучше было вернуться обратно в монастырь. С такими мыслями девочка развернулась и пошла обратно к двери.

Сначала она шла медленно, потом быстрее, а через минуту уже бежала по тёмным коридорам, то и дело натыкаясь на очередную стену. Но как бы быстро она ни бежала, как бы тщательно её руки ни обшаривали стены, они не могли отыскать дверь.

Пройдя очередной коридор и уткнувшись в тупик, Герта остановилась. Её ноги задрожали. Она опустила голову, чтобы взглянуть на свои грязные руки, но не смогла разобрать даже их очертаний. Всё, что различали её глаза, был лишь непроглядный мрак. Грудь вздымалась от частых вздохов, но спёртый, плесневелый воздух только дразнил лёгкие. Стук сердца, переросший в настоящую барабанную дробь, казался невероятно громким в окружающей тишине.

Герта открыла рот, чтобы позвать на помощь, но как только первый звук вырвался из её горла, она тут же замолчала. Ей показалось, что стоит произнести хоть слово, и она оглохнет. Темнота давила на нервы, рвала и царапала их, словно одичалый кот. Казалось, сделай шаг — и провалишься в пропасть. Дрожащей рукой Герта нашарила впереди себя стену, прислонилась к ней спиной и сползла на землю. Она прижала коленки к груди и накрыла ладонями замёрзшие ступни. Не было другого способа их согреть: башмачки Герта потеряла. Затем она приблизила лицо к коленкам и почувствовала, как влажные ресницы прилипли к векам. Девочка даже не заметила, как начала плакать. Слёзы градом лились из её глаз, но она сдерживала всхлипывания. Страх, сковывающий все тело, поглощающий мысли и эмоции — такого Герта никогда прежде не чувствовала. Она никогда не оказывалась в настолько тёмном месте, и лишь твёрдая холодная стена являлась доказательством, что девочка пока находится в осязаемом мире.

Шли минуты. Прежде сдерживаемые рыдания Герты вырвались наружу, и она тихонько заплакала.

— Помогите, — тихо прошептала девочка, утирая грязными ладонями щёки.

Никто не ответил. Она вновь позвала, чуть громче, но ответа не последовало. Герта подумала, что если ей не удастся выбраться отсюда, то останется лишь умереть от голода и жажды. От таких мыслей девочка заплакала громче. Она звала на помощь, превозмогая свой страх, ибо боязнь смерти была больше боязни темноты.

Крики и всхлипывания девочки вмиг прекратились, как только она услышала голоса.

С каждой секундой они становились громче. Кто-то уверенно приближался к девочке, и по озадаченному тону говоривших можно догадаться, что привлек их именно её зов. Герта обрадовалась. Значит, Бен рядом и сможет её забрать. Вряд ли кто-то, кроме него и монаха, сейчас бродит по этим коридорам. Девочка приподнялась и уже готова была сорваться с места и побежать в сторону голосов, но тут же упала обратно, ещё сильнее прижавшись к каменной стене.

Она не узнавала говоривших.

Благодаря тишине слух Герты обострился, и она точно узнала бы голос Бена и даже малознакомого Гелена. А эти голоса она слышала впервые.

Тревожное предчувствие охватило девочку. Она притихла, внимательно прислушиваясь к голосам. Где-то в темноте блеснул огонёк. Девочка закрыла глаза и опустила голову. Почему-то она ужасно не хотела, чтобы говорившие её нашли. Поэтому, когда голоса начали удаляться, почувствовала облегчение. Вскоре они совсем затихли, и Герта опять осталась наедине с собой.

Кем бы ни оказались незнакомцами — случайно забредшими сюда разбойниками или служителями монастыря, — если они отыщут Герту, проблем ей не избежать: что-то подсказывало девочке, что быть здесь ей запрещено. Страшно подумать, как поступит Бен, узнав, что она следила за ним. Подумав об этом, Герта на мгновение усомнилась в том, хочет ли она, чтобы хоть кто-то её нашёл. Возможно, стоит ещё раз поискать выход самостоятельно? Но если она только сильнее заблудится или наткнётся на крысиное гнездо?

И девочка осталась сидеть, совершенно не зная, что предпринять.

Она не представляла, прошла ли минута или целый час, когда её слух уловил новый звук. Он не был похож на шаги или голоса, скорее походил на тихий, но звонкий рокот. Герта насторожилась. Рокот то нарастал, то утихал, но не удалялся. Словно кто-то — или что-то, издающее его, кружило вокруг девочки, отчего невозможно было определить, где оно находилось. Вскоре Герта осознала, что это определенно не было человеком. Оно также не было похоже на крысу, кошку или другое подобное животное, что случайно могло забрести в эти коридоры. Герта не слышала его шаги: оно передвигалось слишком тихо для животного. Страх накатил на девочку новой волной. Она обняла коленки руками и старательно заглушала всхлипывания. Глаза увлажнились от слёз, но темнота и так закрывала ей взор, так что Герта не смахнула их. Она лишь желала, чтобы существо поскорей ушло, кем бы оно ни было.

Тихий писк вырвался из губ Герты, когда возле её ног что-то упало. Она резко отодвинулась от того места на метр и испуганно прижалась щекой к холодной стене. Несколько секунд просидела девочка в таком положении, пока не убедилась, что никто на неё не нападает и ничего вокруг не ползает и не падает. Вокруг опять воцарилась тишина. Тогда Герта, охваченная любопытством — единственным ощущаемым ей в тот момент чувством кроме страха — подползла к тому месту, где сидела ранее, и аккуратно провела рукой по земле рядом с собой. Когда пальцы наткнулись на что-то мягкое, она тут же отдернула их, но и почти в тот же момент приблизила вновь. Ощущения были знакомыми, и находка немало удивила Герту.

— Мои башмачки, — ошарашено прошептала она, поднимая с земли обувь.

Сразу после её слов где-то рядом прозвучал рокот, слышанный ею прежде. Девочка надела башмачки и медленно встала на ноги. Её страх немного утих, сменившись опасением и лёгкой нерешительностью. Кем бы ни было существо, издающее подобные звуки, если бы оно хотело напасть на Герту, то давно бы это сделало. Может, оно боится Герту так же, как и она его: вряд ли в подобном месте можно часто наткнуться на плачущих детей.

У девочки в голове тут же возникли различные фантастические образы уродливых карликов, вынужденных искать себе прибежища в самых тёмных закоулках Далириума, полуразумных существ, случайно забредших в людное место. Подпитанное различными рассказами, которые были услышаны в трактире от выпивших посетителей, воображение Герты прихрабрило её, и, когда до её ушей донесся очередной рокот, девочка пошла в его сторону.

Рокот удалялся, но девочка не останавливалась. Она шла медленно, вытянув перед собой руки, чтобы случайно не наткнуться на стену, и старательно вслушивалась в странный мистический звук. Моментами она могла уловить тихое шарканье ног и цоканье, похожее на звук ударяющихся о камень когтей. Но это перестало пугать её в тот момент, когда девочка поняла, что существо не собирается напасть на неё.

Долго шла Герта сквозь непроглядную тьму, пока глаза её не ослепил тусклый, но казавшийся ужасно ярким лучик света. Рокот прекратился, но Герта даже не обратила на это внимания. Она побежала на свет и, достигнув его, чуть не заплакала от радости, ощутив ладонями шершавость дерева.

Она таки нашла дверь.

Не теряя ни секунды, Герта выбежала из коридоров в знакомую пещеру, что казалась намного светлее, хоть и не имела явных источников света. Девочка бежала со всех ног и остановилась лишь тогда, когда глаза ослепило от солнечного света, а плечи покрылись мурашками от накатившего тепла. Она смогла, она выбралась. Никогда ещё Герта не была так рада видеть солнце.

Потратив минуту на то, чтобы насладиться обретённой свободой, Герта вдохнула полной грудью, наполняя лёгкие порцией свежего воздуха, и побежала к монастырю.

Если это и есть то, что называют приключением, Герта усомнилась, действительно ли так плоха жизнь в шумном, но безопасном трактире.

***

Сразу же после контакта с древним божеством Бенварк и Гелен покинули катакомбы. Бен хотел было немного побродить по коридорам, так как его не покидало ощущение, что кроме них там кто-то ещё находился, но Гелен тут же пресёк эту идею, заявив, что либо воин идёт вместе с ним наружу, либо остаётся здесь и сам ищет выход. Волновало ли монаха известие о скверне либо он тоже чувствовал присутствие третьего, но он явно не собирался это проверять и поскорее стремился покинуть, как он сам выразился, «эти проклятые коридоры». Бен же не захотел проверять свои способности ориентировки, поэтому последовал за Геленом к выходу.

На обратном пути к монастырю Бен угрюмо молчал, погрузившись в глубокие размышления. Скорее всего, ему придется задержаться в монастыре на неопределённый срок. Есегод не дал никаких наводок, что именно он должен искать — скверна может быть чем угодно, от определённого человека до массовой болезни. А если это ещё и удостоилось внимания древнего божества, сложно представить, с чем Бену придётся столкнуться.

Гелен тоже молчал. Его густые чёрные брови сомкнулись на переносице, покрыв тенью прищуренные глаза. Бен бросил взгляд на хмурое лицо монаха и спросил:

— Есть догадки, что за скверна обитает в вашем монастыре?

Монах ответил не сразу.

— Я не уверен, — задумчиво проговорил Гелен. — Есть кое-что, что беспокоит меня последние несколько недель… — Он вдруг оборвал себя на полуслове и покачал головой. — Нет, сначала я должен проверить. А ты, насколько я понимаю, останешься в монастыре?

— Придётся. Поселюсь на первом уровне, в доме для паломников. Насколько понимаю, я ведь больше не послушник?

К удивлению Бена, Гелен разразился громким смехом.

— Больше не послушник он. Думаешь, ушёл в самоволку на пять лет и дело с концом? Ты дал клятву послушника и принял постриг. Исчезни хоть на десять лет, это ничего не изменит. Сегодня тебя видели десятки монахов. К вечеру весть о твоём появлении дойдет до жрецов, и они пожелают тебя видеть. И лучше бы тебе придумать хорошенькое оправдание, иначе утро ты встретишь в темнице.

Бену не понравились слова Гелена.

— У меня нет времени на подобное, — хмуро произнёс он. — Если жрецы захотят увидеть меня — я предстану перед ними, но не больше.

— Просто постарайся обойтись без рукоприкладства, — сказал Гелен.

— Постараюсь, — хмыкнул Бенварк.

Когда мужчины вошли через первые ворота монастыря, Бен краем глаза заметил, как косятся на него часовые. Если весть о возвращении блудного послушника уже долетела до них, то, судя по отсутствию видимой реакции, пока никто не спешил хватать Бена под руки. Возможно, за ним просто наблюдают, ждут его дальнейших действий. Кроме Гелена и покойного наставника никто в монастыре не знал о магических способностях Бена, но даже так они боялись его физической мощи, ощущали источаемую им угрозу. Бен спокойно мог уложить с десяток стражников монастыря, и все это знали. Именно потому не трогали его сейчас. Если пустить слух, что воин вернулся в монастырь на время и не собирается в нём задерживаться, то, возможно, жрецы посмотрят на него сквозь пальцы. Главное не привлекать к себе внимания, решил Бен.

— Кстати, что насчет неё? — услышал он голос Гелена.

Проследив за взглядом монаха, Бен увидел Герту, сидевшую на лавке рядом с конюшней и глядевшую на толпу прохожих пустым, невесёлым взором. В который раз Бен поймал себя на мысли, что совершенно забыл о девочке. Как бы он хотел избавиться от неё прямо сейчас, просто пустив на все четыре стороны! Но Бен дал слово, что приведёт её в Дансай так или иначе. Как же он собирается пройти Последнее паломничество, если не может сделать и такой мелочи?

— Не знаешь, кто-то из монастырских собирается в ближайшее дни в Дансай? — спросил он Гелена.

Монах задумался.

— Несколько монахов планируют выход в Дансай, чтобы закупиться серебряными нитями. Но это будет недели через три.

— Нет, слишком долго. Она не выдержит и недели здесь. Да и за неделю набедокурить может знатно. Та ещё чертовка.

— Кто она вообще? — спросил Гелен, приподняв удивлённо бровь.

— Да дочь трактирщика. Привязалась ко мне на окраине западного королевства. Прознала, что еду в Лирию, и попросила взять с собой. В Дансай хотела. Я отказался, но маленькая дьяволица увязалась за мной и Счастливчиком, когда мы ночью трактир покидали. Прогонял её, да дело гиблое. Даже денег мешочек всучила, а там пять злотых, не меньше. Я подумал, а чёрт с ней, ничего страшного не будет ведь. Ещё и заработаю.

— Что-то ты не выглядишь слишком радостным из-за этого, — заметил Гелен не без насмешки, глядя на угрюмое лицо воина.

Бенварк раздражённо махнул рукой.

— Сам виноват. Чуял недоброе, но Счастливчику она больно приглянулась, и он отказывался без неё ехать. А девочка просто ходячее несчастье. Заглянули на пути к монастырю в Гринвуд. Ты знаешь тамошних Гвидо. Вот она и вызвалась их помирить. К вечеру северные и южные Гвидо уже жали друг другу руки.

— Да ты шутишь, — выдохнул Гелен.

— Куда там. Вправду помирились. После того как два их наследника утонули в маленьком пруде, прямо во дворе главного поместья. А перед этим они полдня провели с ней, — сказал Бен, хмуро глядя на Герту.

Девочка, наверное, почувствовала его внимательный взгляд, так как подняла глаза и посмотрела прямо на Бена. Мужчина ожидал любой реакции, но только не того, что последовало дальше. Герта, заметив его, испуганно вздрогнула, вскочила с места и побежала в конюшню.

— Да уж, — хмыкнул Гелен. — Хотя я больше бы удивился, найди ты кого-то обычного.

Бенварк не нашёл, что на это ответить.

Гелен покинул его через несколько минут, поспешив на второй уровень. По словам монаха, он и так потратил слишком много времени, и его давно могли спохватиться. Глядя на удаляющуюся фигуру монаха, Бенварк размышлял. Он ожидал, что Гелен встретит его враждебно, но не думал, что тот согласится помочь. Он-то и веру в древних не жалует, не говоря уже о связанных с ними сомнительными ритуалами. И причина в этом не нелюбовь и отрицание древних, что свойственно большинству выходцев из западного королевства. На самом деле Гелена привлекала таинственность старой веры, но он старательно подавлял в себе интерес, не желая «пачкать» свою рясу последователя Новой веры. К тому же ему не повезло родиться магом. Излишне суеверная семья придерживалась кардинальных взглядов, свойственных Отрицателям — движению, распространившимся в последние годы на западе Далмора. Из учения Отрицателей следовало, что магия — злая сила, а награждённый магическим даром — человек, желающий идти наперекор законам природы, желающий управлять природой. Подобное недопустимо, особенно стремление мага развить свои силы. Поэтому магия должна не поощряться, а уничтожаться. «Иначе вернутся древние в Далириум, и не скроется ни одно существо от гнева их. А Ваалор будет стоять с осквернёнными, защищая свои творения, и будет уничтожение наше не быстрым, но долгим и мучительным, ибо вторая война древних накроет Далириум».

К счастью, согласно «Договору о союзе», составленному после Войны королевств, «любые ордена, гильдии, организации, а также культы и секты, учение которых направлено на насильственное уничтожение мирного люда, чьи вера и взгляды не нарушают общественный покой, являются незаконными и подлежат роспуску». Данный закон немного спорный, ибо его действие не распространялось на королевства как нанарушителей, из-за чего те получали свободное право объявлять вне закона любые неугодные верования и взгляды. А в королевстве Далмор, где было запрещено староверие, Отрицатели, придерживавшиеся схожих взглядов, считались незаконной организацией.

Гелена отправили в монастырь служить истинным богам человеческим и молить об избавлении от скверной магии. Религиозность, привитая мужчине воспитанием, позволила ему обрести в монастыре свой новый уютный дом. Но здесь же, сталкиваясь с выходцами из королевства Райленд — магического сердца Далириума, — а также общаясь с последователями Нерсес, Гелен узрел в магии не вред, а полезную и практичную силу. И, несмотря на запрет, начал тайно тренироваться в магии. Его несколько раз ловили за этим делом, но запрет был не слишком строгим, если дело касалось молодых шаловливых послушников. Гелену просто назначали длительные патрули, уборки в спальнях или дежурство по столовой. Когда Бенварк появился в монастыре, Гелен уже научился хорошо скрываться от посторонних глаз, и все думали, что он прекратил тренироваться. Однако вскоре Бен поймал Гелена, когда тот управлял потоком воды, переливая воду из бадьи в кувшин с узким горлом, чтобы та не пролилась мимо горлышка. Будущий монах поначалу испугался, но когда понял, что Бену абсолютно всё равно, чем он занимается, к тому же что здоровяк и сам магичил, посмелел и уже не скрывал свои умения в присутствии воина.

Вспоминая эти детали своего прошлого, Бенварк невольно вспомнил давнее событие, после которого он и пошёл в Белый монастырь.

Нельзя сказать, что он стыдился себя прежнего. Во многих случаях у него просто не было выбора. А когда выбор появлялся и Бен следовал по новому пути, тот не приносил никаких результатов, и тогда воин возвращался к старому. Он искал силы — достаточной, дабы одолеть Шегана, но не уподобиться ему. Источник подобной силы он нашёл в постоянных физических испытаниях, тренировках своего тела и магических умений. В то же время Бен терзался от невероятной жажды крови, жажды убийства, жажды превосходства, что нетленным костром пылали в душе со времён его более давнего и более тёмного прошлого. Он пытался утолить жажду, убивая каждого встречного человека, убийство которого не преследовалось законом: разбойника, вора, грабителя, дикого животного, иногда даже безобидного нищего бродягу. В то же время Бенварк работал наёмником, выполняя различные поручения, дабы заработать на еду, ночлег и снаряжение. Счастливчик был с ним всё это время, но вёл себя даже тише обычной лошади. Он не поддерживал Бена в его кровожадности, но верил в его стремление к убийству Шегана и пытался помочь воину. К тому же Бену нужна была компания, даже в виде разумной лошади. Без этого он, возможно, вконец обезумел бы от кровожадности.

В один из дней Бенварк тогда бродил в лесах около Белой горы, охотясь на огромного медведя. Он слышал о нём от жителей соседней деревни: медведь убил шестерых охотников за два месяца, а последнего растерзал у самой окраины леса, очень близко к деревне. У местных не было денег, чтобы заплатить Бену за убийство медведя, но воин сам взялся за дело. Медведи размерами и силой напоминали Бену приспешников Шегана — генералов его армии, больших двухметровых полуфоморов. Их рождали похищенные человеческие женщины от семени фомора. Они были умнее, сильнее и хитрее обычных фоморов и невероятно опасны в бою. Бену лишь однажды удалось убить генерала. Несмотря на то, что сам чуть не погиб, он испытывал наслаждение, глядя на оставшиеся от боя шрамы.

Бой с медведем не продлился долго. Но он повлиял на Бена больше, нежели прошлые длительные и изнурительные бои.

Животное отступило сразу же, как только Бенварк вытащил меч. Тело мужчины рвалось в бой, руки дрожали от предвкушения, а душа изнывала от жажды убийства. Бен предвкушал великолепный бой с серьёзным противником и призывно глядел медведю прямо в глаза. Но животное не нападало. Медведь стоял на задних лапах в пятнадцати метрах от мужчины и неуверенно водил носом перед собой. Когда Бен сделал шаг к нему, животное опустилось на передние лапы и начало отступать.

Бенварк почувствовал страх медведя. Животное знало: такого врага ему не одолеть. Его напугала угроза, исходившая от воина, его невероятная сила, ощутимая даже в бездействии. И, слушая свои инстинкты, медведь решил отступить.

Всё, что нужно было Бену, это убить медведя. Избавиться от дикого животного, дабы обезопасить мирных жителей. Он должен был радоваться, что задание удастся выполнить без проблем, всего лишь бросить огненный шар в убегающего медведя и, дезориентировав животного, умертвить его мечом. Но вместо радости Бен ощутил злость. Его разгневал страх медведя. Огромное, сильное животное, оказавшееся жалким и трусливым. Убегает от врага, как испуганный кролик, пытаясь сохранить свою жалкую жизнь. Никчемный, бесполезный кусок мяса.

Бенварк с ненавистью глядел, как медведь стремительно пытается скрыться от него в ближайших зарослях. Левую руку мужчины тут же объяло пламенем, которое затем, словно пушечное ядро, выстрелило в спину медведя. Лес сотрясся от животного крика. Медведь упал на спину и начал кататься по земле, пытаясь стряхнуть огонь и унять боль, но твёрдая земля лишь сильнее сдирала кожу. Пока животное корчилось и кричало, Бен медленно подошёл к нему. Он не поднял меч на медведя, а остался наблюдать за его страданиями с ненавистью и отвращением.

Огонь, словно кислота, выжег в теле животного огромную глубокую дыру. Уже будучи полумёртвым, медведь пытался добраться до кустов. Он кричал и стонал, но царапал когтями землю, пытаясь убежать. Он даже не смотрел на своего убийцу. Подобная жалкость вконец разозлила Бена, и он, подняв меч, с ненавистью вонзил его в шею медведя. Животное издало последний болезненный стон и погибло.

Трусливый кусок вонючей, обожжённой плоти. Мир даже не заметит его смерти.

Бенварк не спешил вытаскивать меч из туши медведя. Он заворожённо глядел, как тонкой струйкой стекала по его шее тёмная кровь, как дымилась после огня шерсть. Внушительных размеров животное, но даже оно не могло противостоять Бенварку.

Созерцая труп, Бен не заметил, как зашевелились кусты, в которых медведь стремился скрыться. Мужчина обернулся, только когда услышал тихий рык. Он мгновенно вытащил меч из мёртвой туши и, направив его острием на куст, насторожился.

Через секунду из листвы выпрыгнул небольшой комок шерсти. Он не обратил внимание на нависшие над ним лезвие и побежал к мёртвому медведю. За ним тут же появился второй. Двое маленьких медвежат, тихо порыкивая, обступили медведя и начали его обнюхивать.

Рука мужчины, сжимающая меч, медленно опустилась. Он непонимающе глядел на медвежат, словно впервые в жизни видел таких. Маленькие животные приблизились к животу медведя…медведицы и присосались к её влажным от крови соскам. Существовали ли эмоций, которые следовало ощутить Бену в тот момент? Но, может, его душа и не хотела знать таких эмоций. Из-за этого внутри неё образовалась пустота. Бен ничего не чувствовал, словно слепой, глаза которого устремлены в небо, но увидеть его он не способен. Ничего.

Вдруг один из медвежат оторвался от соска медведицы и, повернувшись своим дрожащим тельцем к Бену, поднял на него взгляд. И разум мужчины, пустой от эмоций и чувств, начал пробуждать старые воспоминания, ставшие для мужчины его личным проклятием. Мёртвый родитель… нет, десятки женщин и мужчин, убиенные на глазах их детей. Старшие дети прижимали к себе младших и, срывая голос, молили о пощаде. Те, кому ещё не исполнилось и пяти лет, проливали слёзы над мёртвыми родителями. А самые маленькие, не научившиеся пока ходить, лежали на земле или на руках мёртвых женщин, и никто не отвечал на их крики.

И глаза детей, преисполненные непониманием, ужасом, ненавистью и страхом. Бен хорошо их помнил, ибо их взгляды были устремлены на него…

Бенварк бежал от своего прошлого так стремительно, что не заметил, как вернулся к нему.

Ноги мужчины подкосились. Он медленно опустился на колени и в отчаянии впился пальцами во влажную от крови землю.

— Я не такой, — хрипло проговорил Бенварк, и лицо его исказилось от душевной боли. — Я не зло.

И вдруг совершенно незнакомый голос раздался прямо за спиной воина:

— Зло иллюзорно. Есть лишь наши действия и последствия от этих действий.

Бенварк сразу напрягся и резко обернулся к говорившему, выставив наготове меч. Но он тут же успокоился, увидев перед собой дряхлого безобидного старика в белой робе. Даже полусидя Бенварк был выше старика на полголовы. Он явно не представлял никакой угрозы, и тонкую деревянную трость, на которую опирался старик, Бенварк мог переломить одной рукой. И, тем не менее, воин удивился тому, как близко удалось подойти незнакомцу, оставаясь незамеченным.

— Уходи отсюда, старик, — спокойно сказал Бен, выпрямляясь в полный рост. — Больше медведь никому не грозит.

Но незнакомец не сдвинулся с места. Вместо этого он вновь заговорил:

— Мы называли её Лихта, что значит — мирная. Когда монахи спускались с монастыря в эти леса, ведя за собой послушников для прогулочной лекции, многие из них замечали Лихту, бродившую неподалеку под сенью деревьев. Они пугались, но знающие монахи заверяли их, что Лихта никогда не нападает на людей. Она скрывается от них, и лишь белые робы на служителях монастыря не внушают ей страха. Она любила наблюдать за нами, — тут старик сделал короткую паузу, после которой заговорил более низким голосом. — Но если зайти в лес глубже, на север, можно наткнуться на другого медведя. Старый и обозлённый, он нападает на любого, лишь завидев блеск металла.

Бен осознал, к чему клонит старик, и тяжело вздохнул.

— Не того медведя ты убил, воин, — произнёс незнакомец, подтверждая мысли Бена.

— Неважно, — отмахнулся воин. — Столь опасному животному нельзя разгуливать вблизи людских поселений. А тем более плодиться тут.

— На твоих руках больше крови, ты сильнее и опаснее её. И всё-таки ходишь среди людей, считая себя достойным этого.

— Ты ничего не знаешь обо мне, старик, — прошипел Бенварк с угрозой.

— Не нужно знать, чтобы видеть. А вижу я сильное тело и истощённую душу; могучее дерево, растущее у обрыва; слепого льва. В тебе есть сила, но, используя её, ты словно причиняешь боль самому себе. Я вижу это по твоему взгляду, по твоей руке, что сейчас дрожит от желания бросить меч, а не занести его.

Вопреки словам незнакомца, Бенварк резко выпрямился, метнулся к старику и приставил лезвие меча к его горлу.

— О, ошибаешься, — прорычал воин. — Я с удовольствием занесу меч над твоей головой, если не уберёшься.

Но старик даже не шелохнулся. Его совершенно не удивила вспышка ярости Бена. Он спокойно коснулся руки Бенварка, державшей меч, и вкрадчиво заговорил:

— Твоё ли это желание? Или твоего внутреннего зверя не насытила смерть невинной медведицы?

Бенварк вздрогнул. Несомненно, он впервые встретился с этим стариком, и они абсолютные незнакомцы. Но каким образом тому удалось увидеть то, что творилось внутри разума воина? Так ли старик проницателен или Бенварк слишком открыт?

— Кто ты? — подозрительно спросил Бенварк, не опуская меча.

— Нилрем, жрец Белого монастыря, служитель шести богов, — сказал старик, потом спокойно отступил от меча, развернулся и медленно зашагал, приговаривая, — с этими разговорами я пропущу обед, а ведь они только в этот день подают к супу великолепные чесночные булочки.

Бенварк сконфуженно глядел ему вслед.

— Эй, стой! — воскликнул он.

Старик махнул рукой.

— Ничего не слышу, — воскликнул он и, немного помолчав, добавил, — вот как пообедаем, тогда и продолжим разговор.

Ещё с минуту Бенварк стоял, растерянно глядя Нилрему вслед. Старик, казалось, совершенно не боялся его. Глядел на Бена, словно слепой, не замечая его окровавленного из-за недавнего боя лица, угрожающего взгляда, меча в руке. Бену казалось, что незнакомцы ещё никогда в его жизни не говорили с ним так спокойно.

Воин не знал, что делать. И через некоторое время, погружённый в свои мысли, незаметно для самого себя в молчании пошёл за стариком.