6. "Первого из первых..."

Горька ли, радостна смерть — она всегда оставляет неизгладимый след на душе свидетелей её мистического проявления. Этот след не связан с эмоциональной составляющей смерти. Просто видевшие смерть становятся «осознанней»; они будто хранители тайны, что известна каждому живущему, но не каждый видел её воочию. И с каждой новой виденной смертью следов на душе, словно засечек на дереве, становится больше. В какой-то момент верхний, слабый слой коры стирается от этих засечек, и последующие, новые следы не видны на израненной старыми следами поверхности. И тогда человек становится равнодушен к смерти.

Таким являлся Бенварк. Кончина малолетних Гвидо не затронула его, ибо в своё время он видел достаточно смертей, чтобы очередные две не повлияли на его душевное состояние. Но Герта столкнулась с подобным впервые. Уже несколько часов прошло с тех пор, как они покинули Гринвуд, и девочка за это время обмолвилась лишь несколькими фразами. Она ехала верхом на Счастливчике, позади идущего Бенварка, и, опершись животом на широкое седло, бессмысленно глядела на простирающийся слева пейзаж.

Ещё дня два назад Бенварк бы пожалел девочку и попытался как-то утешить её; в конце концов, он умел разговаривать с женщинами и мог сыграть хорошего перед опечаленным ребёнком. Но за последние дни он успел изучить характер Герты и понимал, что лучше всего просто не обращать на неё внимания и наслаждаться долгожданным безмолвием и покоем. Возможно, теперь она поймет, что непослушание и своеволие ни к чему хорошему не приводят. Кроме того, Бенварк был зол на неё из-за того, что украла его коня, а если бы она с самого начала не связалась с детьми Гвидо и не привела их к Бену, возможно, он бы и не забыл купить девочке лошадь. Ведь до встречи с Гертой Бенварк ничего не забывал, а как она появилась, так всё пошло кувырком.

В общем, девочка виновата, так что пусть сидит и думает.

А время неумолимо подходило к обеду. Солнце светило со всей своей щедростью, и Бенварк, заметив впереди небольшую затенённую лужайку под отвесной скалой, направился к ней. Счастливчик ускорился и достиг лужайки раньше Бена. С поклажей и лежащей на седле Гертой жеребец аккуратно уселся на землю, положил голову на прохладную травку и довольно фыркнул. Бен не винил Счастливчика, потому как сам нагрузил того всем, что могло и не могло пригодиться в путешествии, что вместе сложилось во внушительного размера багаж. Поэтому чаще всего Бенварк шёл самостоятельно, не нагружая Счастливчика вдобавок и своим весом. И хотя жеребец мог его выдержать, но при жаркой погоде обильно бы потел и пачкал сумки. Ну а Герта была слишком мелкая, чтобы хоть как-то утруждать Счастливчика, да и тому лишь в радость было возиться с девочкой.

Сама Герта даже не двинулась, когда лошадь остановилась. Возможно, она настолько оказалась поглощена своими думами, что даже не заметила этого.

Бенварк, когда достиг лужайки, уселся на траву в двух метрах от Счастливчика. Он скинул с плеча большую сумку, где держал самые важные и ценные вещи и которую в связи с событиями вчерашнего дня теперь носил с собой, не доверяя её Счастливчику. Из сумки он достал несколько свёртков с едой. Бен прикупил немного еды в Гринвуде, да и Гвидо, по каким-то причинам чувствовавшие благодарность к Бену и Герте (они же ничего не сделали и не спасли детей), снабдили путешественников запасами, которых могло хватить недели на две, не меньше. Наверное, это единственное положительное последствие всего случившегося.

— Есть будешь? — коротко спросил Бен, обращаясь к Герте.

Девочка еле заметно помотала головой. Она даже не двинулась, когда Счастливчик сел, так что теперь, из-за того, какое положение прилюбовала себе лошадь у скалы, взгляд девочки, что доселе созерцал проплывающий пейзаж, мог любоваться лишь шершавой поверхностью скалы. Герта не выглядела расстроенной из-за этого и никоим образом не выразила своё неудовольствие подобной сменой пейзажа.

Настроение девочки было последним, о чём Бенварк беспокоился в данный момент, поэтому он лишь пожал плечами и отрезал себе хорошенькие куски хлеба, сыра и холодной свинины. После этого он спрятал остатки еды обратно в сумку и выудил оттуда длинный свёрток. Разложив его перед собой — очередную карту из десятка тех, что у него имелись, — Бен одной рукой придерживал свёрток, а второй сначала схватился за хлеб, откусил его, потом то же самое проделал с сыром и мясом. С аппетитом пережевывая пищу, воин погрузился в созерцание.

Причмокивания и не лишенные чувства наслаждения чавканья донеслись до ушей Герты, до её мозга, которого невероятно сильно заинтересовали отзвуки удовольствия и насыщения. Мозг послал сигнал желудку, будто вопрошая того, не смел ли он без ведома первого откуда-то добыть пищу. Но желудок, уже в свою очередь, возмущённо забурчал в ответ, что никаких продуктов к нему не поступало и что не видит причины, по которой мозг вообще задаёт такие глупые вопросы, ведь именно он заблокировал чувство голода из-за того, что кто-то слишком остро реагирует на вещи и доставляет проблемы всему организму. Мозг возмутился подобным заявлениям и в мгновение разблокировал все ощущения, связанные с желудком. Тот сразу же отозвался на подобные действия громким гневным бурчанием и чуть ли не скрутился от накатившего чувства голода.

Наконец, Герта соизволила повернуть голову в сторону Бенварка, который притворился, что ничего не слышал, и продолжил сосредоточенно глядеть на карту и поглощать свой обед.

— Я передумала, — тихо проговорила Герта, впившись глазами в куски еды, которые активно исчезали во рту Бенварка. — Я поем.

Тогда Бенварк, не отрывая глаз от карты, подтолкнул в сторону Герты сумку. Девочка тут же слезла со Счастливчика, подбежала к сумке, выловила рукой первый попавшийся свёрток, раскрыла его и впилась зубами в то, что оказалось сыром.

— Отрежь сначала, — спокойно велел Бенварк, даже не глядя на девочку.

Под руками у Герты ножа не оказалось, поэтому она просто отломила кусочек сыра, мяса, хлеба, нашла в сумке несколько спелых прошлогодних яблок и незаметно кинула одно Счастливчику. Правда, она только думала, что незаметно, но даже если Бен и уловил её движение, то никак не отреагировал на него. Счастливчик же с радостью схватил зубами подкатившееся лакомство и тихо фыркнул в знак благодарности.

Удовлетворяя голод, Герта уселась напротив Бена и поглядела на карту, которая полностью завладела вниманием воина. Изображённая на карте местность оказалась какой-то странной версией Далириума, отличающейся от той, что доводилось видеть Герте на обычных картах. Некоторые места на ней отсутствовали или были искажены. Так, например, Вулканическое Плато на крайнем юге, где жили дикие фоморы, изображалось на этой карте в форме овального зубчатого острова, тогда как на самом деле Плато составляли два продольных острова, по форме напоминающих драконью голову. Также отсутствовали намеченные границы центрального королевства, словно его и не существовало.

— Это очень старая карта, — догадалась Герта.

Бен лишь кивнул.

— И помечены области, которые я не узнаю.

— Угу, — отрезал Бен.

— А что ты высматриваешь?

Бенварк громко вздохнул и, подняв на девочку недовольный взгляд, заговорил:

— Слушай, голубка, ты что, настрадалась уже и дальше продолжаешь мне надоедать? Почему бы тебе не вспомнить вчерашний случай и не пострадать еще несколько часов? Молча.

Сказав это, он опустил взгляд обратно на карту и довольно заметил, что девочка таки замолчала. Но недолго длилось затишье. На землю Северного Предела упало несколько влажных капель, и когда Бенварк озадаченно поднял глаза, думая, что начался дождь, то увидел, что лицо Герты всё покраснело, а щёки уже блестели от слёз. Руки с куском хлеба застыли в нескольких сантиметрах от дрожащих губ.

Первое, что сделал Бен, это мигом убрал карту подальше от водной атаки. Он расстелил её слева от себя, повернулся к девочке боком и притворился, что не слышит тихих всхлипываний и сдерживаемых рыданий. Ему некогда было нянчиться с маленькой плаксой, да и вообще: пусть выплачется, может, ей и полегчает. А пока нужно разобраться, куда держать путь. У картографа он сумел отыскать карту древнего Далириума до войны двух королевств и до отделения Северного Предела. Тогда, когда Церковь лишь зарождалась и люди чтили древних богов.

Карта была написана на альхе, или староязыке, как называют его не слишком красочные в определениях люди. Бен умел читать на альхе, но лет пять не сталкивался с ним и сейчас чувствовал некоторые затруднения в переводе большинства слов. Он надеялся хотя бы отыскать слова «храм», «часовня», «курган», «сидх», «могила», «бог» или что-то, что бы указывало на захоронение хоть какого-то древнего бога. Большую трудность составлял и заковыристый почерк автора карты. Наверняка мириец, у них отвратительная привычка превращать каждое слово в произведение художественного искусства. Стоить только вспомнить Фэарона Дэйхэ с его «Повестью о временах года», где каждое слово писалось в соответствии с тем, что оно значит. Так, слово «дерево» в своем написании напоминало само дерево с его закрученными ветвями, а слово «пустота» почти невозможно было прочесть, так как автор писал его пером без чернил, просто надавливая острым кончиком на бумагу.

С этой картой дела обстояли лучше, но не настолько, чтобы Бен смог её прочесть. Единственное, что ему удалось разобрать — это местность на юге сегодняшнего центрального королевства. Небольшая точка (или то была случайно упавшая капля чернил) и над ней надпись, которую Бен разобрал как «Первого из первых, Есегода обитель». Нужно узнать, что сейчас построено на отмеченной местности, и, возможно, туда Бенварк и будет держать путь. Всё равно другого варианта пока нет.

Воин пытался не обращать внимания на всхлипы и хныканья, доносившиеся со стороны, но чем сильней он старался отвлечься, тем громче они казались. Наконец Бенварк не выдержал и, резко развернувшись в сторону Герты, гневно воскликнул:

— Ты помолчишь или нет?!

И, к его удивлению, заплаканное лицо Герты исказила гримаса злости.

— Почему ты такой злой ко мне?! — воскликнула она срывающимся голосом. — Я ничего не сделала!

— Ты надоедаешь, — спокойно ответил Бен.

— Это называется общение, если ты не знал! Знаешь, люди иногда делают это — общаются! А ещё существует доброта — возможно, слышал когда-то о ней!

Бенварк тяжело вздохнул и уставился на Герту — внимательно, так что она невольно прикусила губу, замолчав.

— Голубка, я не нанимался развлекать тебя и не имею целью обеспечить тебе хорошую компанию на время путешествия. Моя задача — привести тебя в Дансай и всё, никаких дополнительных услуг я не предоставляю, будь то длительные беседы или утешения. В твоем распоряжении мой меч, а не дружественное плечо, усекла? Если что-то не нравится, я с радостью оставлю тебя в ближайшей деревне, отдав треть заплаченных тобою денег. Поверь, мне твоё общество нравится не больше, чем тебе — моё. Но если ты хочешь дойти со мной до Дансая в целостности и сохранности, то, будь добра, слушайся. И насчёт вчерашнего инцидента: поверь, смерть двух незнакомых детишек — это меньшая проблема, с которой мы могли бы столкнуться. Дети, взрослые, старики — они умирают каждый день от всевозможных причин. Прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем, где-то могут насиловать ребенка, грабить старика или вырезать целую деревню. Хочешь подумать об этом, поговорить о всей дерьмовости нашего мира? Только пока ты будешь переживать о проблемах других или о том, чего не можешь изменить, твои собственные проблемы дадут тебе под зад, и тогда начнёшь плакаться, зачем ты по сторонам глазела, когда нужно было смотреть себе под ноги.

— Но а как же сострадание, сопереживание? — спросила Герта.

Бенварк отвращённо махнул рукой.

— Эгоистичные чувства и ненужные. Жалость безрезультатна, если не сопровождается действиями. Но ты подумала, что сможешь в одночасье разрешить вековые распри внутри рода Гвидо. Ты не действуешь, ты потакаешь своему эгоистичному чувству справедливости, не думая, что вмешательство в подобные ссоры может привести к плохим последствиям. Вполне хорошо жили себе дети до твоего прихода: игрались тайно, иногда выслушивали родительские укоры. Они просто могли подождать до того момента, когда пост главы рода перейдет им, и объединить род. Всего-то нужно было — время. К тому же Гвидо любят своих детей, и, возможно, лет через десять, перед лицом старости и под давлением своих отпрысков они бы заключили мир. Но нет, ты посчитала, что самостоятельно всё уладишь. Да, проблема решилась, но ценой более серьёзной, чем время.

— Но… — новая порция слёз скатилась по щекам Герты. — Но я не виновата. Я ничего не сделала!

И она залилась громким плачем. Бен закрыл ладонью глаза и тихо застонал. Возможно, Боги послали ему подобное несчастье как испытание? Мол, справишься с одним ребёнком, тогда сможешь совладать и с вселенским злом. Если это правда, то Бен потихоньку проваливает задание.

Услышав, что девочка опять плачет, Счастливчик громко заржал со своего места и, насколько это можно было сказать по его лошадиной морде, поглядел на Бенварка с крайним недовольством. Бенварк в ответ пожал плечами. Тогда жеребец попытался встать, но из-за огромного веса его поклажи на совершение подобного действия понадобилось некоторое усилие и немного времени, поэтому Счастливчик предпочёл вернуться в лежачее положение и просто продолжил глядеть на воина очень неодобрительно. Бенварк закатил глаза и сдался.

— Ладно, — проговорил он, устало потирая глаза пальцами. — Ты хочешь, чтобы я к тебе хорошо относился?

Герта, чьё лицо раскраснелось, а глаза опухли от слёз, почему она ещё больше напоминала маленького ребёнка, поджала дрожащие губы и кивнула.

— Хорошо. Тогда давай так: представим, что ты, эм… мой оруженосец. Так как ты мне ещё должна денег за услугу сопроводителя, то будешь их отрабатывать, как я и говорил ранее. Будешь выполнять мои приказы и помогать в пути, и если будешь хорошо выполнять свою работу, то я, в ответ, буду хорошо к тебе относиться.

Глаза Герты загорелись интересом от его предложения. Бен уже усомнился, стоит ли как-то менять ситуацию «нам просто по пути, ничего общего мы не имеем», но понял, что поздно спохватился. Герта громко шмыгнула носом, вытерла слёзы и кивнула.

— Что мне делать? — спросила она.

«Идти далеко-далеко и не возвращаться» — подумал Бен, но вслух произнёс:

— Принеси мне карту Далириума: она в длинном кожаном мешке, висящем возле задницы Счастливчика.

Девочка кивнула, быстро встала и побежала к лошади. Хоть она и выглядела немного опечаленной, а явно воодушевилась предложением Бенварка и хотела быть полезной ему.

Подперев голову рукой, Бен глядел, как Герта открывает сумку, из которой выглядывают несколько свёртков, и рывком вытаскивает один из них. При этом раздаётся довольно громкий рвущийся звук. Рука Герты застыла в воздухе, голова вжалась в плечи. Она аккуратно глянула через плечо, увидела, что Бен глядит на неё, криво улыбнулась ему и повернулась обратно. Удостоверившись, что это не та карта, которая нужна, девочка положила надорванный свёрток обратно в сумку и достала следующий — более аккуратно. Четвёртый вытащенный свиток оказался нужным, который она, с сияющим лицом, словно нашла ларамантовый слиток, и вручила Бену.

Мужчина принял свиток, благодарно кивнув.

Он разложил две карты перед собой и принялся внимательно их рассматривать. Герта уселась с противоположной стороны и тоже уставилась на карты, правда, с меньшим пониманием дела.

Долго молчал Бен, упрямо уставившись на два злосчастных свитка, а Герта терпеливо и не без старания сохраняла молчание. Примерно через три минуты она начала легонько ёрзать на месте, но не смела ничего сказать, уверяя себя, что Бенварк знает, что делает.

Через пять минут Бен вдруг поднял старую карту Далириума и накрыл ею новую так, чтобы сбегались границы не бумаги, а изображенных земель. После этого он легонько надавил пальцем на точку, подписанную «Первого из первых, Есегода обитель», приподнял немного палец и тихо, но отчётливо произнёс:

— Убери верхнюю карту.

На секунду Герта даже не поняла, что он обращается к ней. А, осознав, поспешно схватилась за карту.

— Аккуратно, — предупредил Бен.

Герта кивнула и, придерживая одной рукой нижнюю карту, медленно потянула верхнюю к себе.

Когда нижняя карта снова стала видна, Бен опустил палец. Он упёрся в определённую, чётко обозначенную точку.

— Так и думал, — проговорил он и почему-то усмехнулся.

Герта удивлённо поглядела на карту и, когда Бен вновь поднял палец, увидела, что он указывал прямо на Белый монастырь.

— Что это значит? — спросила она, подняв глаза на воина.

Вместо ответа Бенварк спросил:

— Знаешь, кто такой Есегод?

— Да, кажется, — задумчиво нахмурившись, сказала она. — Это разве не главный древний бог?

— Да, грубо говоря. Но правильно — Старший древний бог. Он изображался в виде огромного белого дракона и, по поверьям зверолюдей, обладал такой мощью, что не мог обращаться человеком, как остальные древние боги, ибо его сила не вмещалась в таком маленьком теле. Есегод как старейший главенствовал над остальными древними богами, и, согласно истории, именно он был тем, кто инициировал уничтожение всех зверолюдей, когда те поддались влиянию Ваалора. Большинство современных историков считают деяние Есегода проявлением несправедливой жестокости по отношению к зверолюдям. Некоторые придерживаются мнения, будто он решил уничтожить их, так как осознал своё безвластие над ними. В общем, не самые лестные отзывы. Сегодня Церковь в первую очередь осуждает поклонение Есегоду, хотя и с натянутой, но всё же терпимостью, относится к остальным древним богам, исключая, естественно, Ваалора. А теперь смотри…

С этими словами Бенварк пододвинул к себе старую карту Далириума и указал на точку и надпись над ней.

— Что здесь написано? — спросила девочка, непонимающе глядя на тарабарщину на альхе.

— Первого из первых, Есегода обитель, — перевёл Бенварк. — Неизвестно, поклонялись ли зверолюди своим богам в храмах, или, возможно, боги таки были материальны и ходили по земле, но под обителью, очевидно, подразумевается именно место, считавшееся главным обиталищем бога. Если глянуть на новую карту, то обитель Есегода совпадает с…

И он указал на Белый монастырь.

— Но как же? — непонимающе нахмурилась Герта. — Белый монастырь — центр новой религии. Если они отрицают поклонение Есегоду, как они могли построить монастырь на его обители?

— Не знаю. Вероятно, это просто случайность. Белый монастырь построен на горе Белой, от которой получил название. Может, название горы пошло от образа Есегода: белый дракон, проживающий в глубокой горной пещере. Логично же? К тому же, если вспомнить, то в то время, как строился монастырь, Церковь не была против староверов. Она ополчилась на них только после того, как свет узнал о культе Ваалора, где сектанты приносят в жертву невинных в угоду древнему богу. Поэтому, даже если сейчас Церковь и знает об обители Есегода, она этого не афиширует. Или даже скрывает.

Герта глубокомысленно хмыкнула.

— Хорошо, — протянула она и уставилась на Бена. — И зачем нам это знать?

— Не нам, а мне, — коротко ответил Бен. — Тебе ничего знать не нужно.

Услышав подобное, девочка уставилась на воина с осуждением, и он вспомнил, что обещал вроде как хорошо к ней относиться.

— Мне нужно это знать, — старательно сохраняя доброжелательный тон, начал Бенварк, — потому что у меня есть одно очень важное задание. Тайное.

И, прежде чем Герта успела задать очевидный вопрос, добавил:

— Нет, я не могу сказать, какое, потому что не хочу. И ты пообещала слушаться меня, поэтому расспрашивать не будешь.

Герта сразу поняла, что спорить бессмысленно, и покорно кивнула.

Бенварк вернулся к созерцанию карты нового Далириума. Почти сразу же его брови сомкнулись на переносице, а взгляд помрачнел. От того места, где он сейчас находился, до Дансая и до Белого монастыря сравнительно одинаковое расстояние — примерно полторы недели ходу. Но чтобы дойти от Дансая до Белого монастыря, нужно будет затратить не меньше двух недель, а то и все три. То есть путь к монастырю через Дансай составит примерно месяц. А если девочка продолжит находить приключения на свою задницу, то ещё больше. Бенварк не мог позволить себе такой роскоши, как время. Шеган заточён в своей башне на далеком Вулканическом плато, но с каждым днём его сила растёт. Бен должен успеть обойти всех древних богов до того момента, как нога Шегана переступит порог башни. Бен не знал, когда наступит этот день, но внутреннее чутьё велело ему спешить. Поэтому Бенварк не мог тратить время зря.

— Что-то не так? — спросила Герта, видя замешательство воина.

— Всё не так, — хмуро ответил он. — Я теряю слишком много времени.

Герта опустила взгляд на карту и сразу увидела, что он имеет в виду. Она догадалась, что воин решил идти в Белый монастырь. Действительно, иди он туда сейчас, то затратил бы менее двух недель. Через Дансай путь намного длиннее.

Поразмыслив немного, девочка пришла к единственному приемлемому для них обоих решению.

— Тогда идём сначала в монастырь, — сказала она.

Бенварк поглядел на неё, как на полуумную.

— Смеёшься? Ты мне опять всё испортишь. Нет уж, это слишком важно дело, чтобы я брал тебя с собой.

— Да не собираюсь я тащиться за тобой хвостом! — вспылила Герта. — Я тоже что-то понимаю! Мы пойдём в монастырь, ты найдёшь мне там другого проводника, я отправлюсь в Дансай, а ты пойдёшь по своим делам. Если тебе и важно время, то мне главное — просто дойти до Дансая, неважно когда. Я могу и потерпеть недельку-вторую.

Бенварк слегка удивился. Он уже и забыл, что девочка тащится за ним из-за того, что под рукой никого другого не оказалось. За последние четыре дня он уже окрестил её своей личной головной болью и не мог представить, чтобы кто-то ещё выдержал её общество. Но теперь предложение девочки не казалось ему глупым.

— Мне нужно подумать, — сказал Бенварк. — Пока будем двигаться на восток. Переночуем в ближайших лесах, и утром я решу, куда пойдём дальше.

На этом он свернул обе карты, поднялся и направился к Счастливчику.

К вечеру путешественники дошли до небольшого молодого леса и заночевали на его окраине. Герта долго не могла заснуть. Она лежала на спине, глядела на ясное звёздное небо и думала. Дансай был её мечтой с раннего детства. Город, находившийся в самом центре Далириума, средоточие его культуры и богатства. Говорят, нет ничего из существующего, что не продавалось бы на рынках Дансая. А по праздника он настолько людный, что люди привязываются друг ко другу верёвками, дабы не потеряться.

Что до Белого монастыря, то Герта даже не предполагала, что ей представится шанс туда попасть. Посетители трактира, которым удавалось побывать в монастыре или увидеть его издалека, отзывались о нём как о чудесном белом сооружении, что словно выросло из вершины горы и пустило свои корни в виде длинных верениц домиков: жилищ послушников и монахов, храмов новых богов, мощёных камнем дорожек, окольцовывавших гору и опускавшихся к самому подножию. Герта чтила новых богов, но трепетала в лёгком страхе при мысли о посещении святой святых Далириума.

С такими мыслями Герта уснула, свернувшись коконом в свой плащ и меховую подстилку.

Бенварк же лежал на некотором расстоянии от девочки и пытался поймать сон. Его по-прежнему мучили мысли о Белом монастыре, но совершенно другого характера. Воин гадал, как его встретят жители монастыря: как-никак, более пяти лет прошло с того момента, как Бен покинул святую обитель. Он вспомнил время, проведённое в монастыре — самое умиротворенное время в его жизни. Он вспомнил своего старого наставника — человека, сумевшего усмирить бурю в душе и теле Бенварка и научившего контролировать её. Другие жители монастыря настороженно ставились к Бену, который со своим хмурым лицом, тяжелым нравом и телом, наученным лишь уничтожать, не вписывался в рамки умиротворенной атмосферы монастыря. Но старый жрец принял его под своё крыло, разбитого и потерянного, и вывел на путь искупления.

Бен ушёл из монастыря сразу после внезапной смерти наставника, и многие восприняли это с подозрением. Много времени прошло, помнят ли Бена ещё, простили ли они его за побег?

Вскоре Бен об этом узнает. На рассвете они двинутся в Белый монастырь.