4. "Цена власти"

А в это время Бенварк старательно сдерживался, чтобы не выстрелить огнём в первого встречного. Он, конечно, знал, что от этой несносной девки будут проблемы, но чтобы и Счастливчик заразился её безумием — такого Бен не смог принять. И ведь Счастливчик знал, насколько важна их миссия, важна не только для Бена, но и для самого Счастливчика! Но нет же, он позволил какому-то ребёнку помыкать собой, словно… словно обычной лошадью! Видимо, теперь ему всё равно — свыкся со своим положением. Но в тот злополучный день он последовал за Бенварком, и столько лет они шли бок о бок, несмотря на все трудности. Кто бы мог подумать, что теперь их разделит какая-то мелкая паршивка!

И Бенварк бы свыкся с этим, даже плюнул бы на них и пошёл дальше самостоятельно, купив обычную лошадь, но у Счастливчика остались все его вещи, карты и даже деньги. Поэтому было необходимо найти его.

Прямо за сбежавшей парочкой Бен решил не следовать: знал, что не догонит их. Можно попробовать, но мужчина не думал, что от этого будет какой-то толк, и посчитал, что лучше придумать что-то другое.

— Будто у меня других дел нет, — тяжело выдохнул Бенварк сам себе, смерил гневным взглядом уставившихся на него зевак и медленным шагом направился вдоль улицы, лежавшей по левую сторону от поместья Гвидо.

Проходя мимо группы южных Гвидо, он услышал, как в их разговоре проскальзывают имена детей обоих сторон рода, а также что-то о пропаже родового кольца. Бен сразу догадался, что Счастливчик и Герта задумали отыскать детей. Другой причины, почему бы они наворачивали круги по деревне, нет. Значит, найдя детей, он найдёт и этих двоих. Вот только, судя по всему, детей нигде нет. Сам он просто не представляет, где их искать. Поместье прочёсывают Гвидо, Счастливчик с Гертой — деревню. Бен может выйти за пределы деревни и поискать в её окрестностях. Это показалось воину лучшей идеей, чем просто сидеть на одном месте, бездействуя.

С такими мыслями Бен вышел к окрестностям Гринвуда. Окружённый с одной стороны низкими деревенскими хижинами, а с другой — полями, усеянными хмелем и пшеницей, воин начал свой обход. Жилая часть Гринвуда не была слишком обширна: маленькие домики, разделённые узкими улицами и переулками, теснились вокруг поместья Гвидо, словно опавшие яблоки вокруг яблони. Поэтому, дабы обойти деревню с внешней стороны, Бену потребовалось чуть более получаса. Он глядел в оба, высматривая не только двух потерявшихся детишек, но и свою лошадь. На Герту ему было уже плевать, и он бы с радостью оставил её в Гринвуде, вернув все деньги. Но никого на своем пути он не встретил.

— И чем я вообще занимаюсь? — уныло спросил он сам себя, с долей ностальгии вспоминая, как в гордом, почти священном молчании шёл со Счастливчиком через западное королевство и и каждое действие, каждый шаг приближали их к заветной цели. И ведь всего неделю назад!

Бенварк решил, что дальше плутать ему нет смысла, и вернулся в деревню. Он уже подходил к главной площади, когда услышал шум голосов, доносящийся со стороны поместья Гвидо. И, несмотря на общий неразборчивый гул, тонкий девичий голосок Бен расслышал и узнал сразу — за последние три дня он успел его возненавидеть.

Поиски детей уже длились несколько часов, но ни их, ни кольцо пока никто нигде не обнаружил. Поэтому северные и южные Гвидо собрались у главного входа в поместье, дабы вместе обсудить дальнейшие действия. Не прошло и минуты, как обе группы начали спорить, обвиняя друг друга во всём, в чём можно обвинить ненавистных родственников.

Герта со Счастливчиком после безрезультатных поисков вернулись к поместью как раз в тот момент, когда словесная перепалка между Гвидо грозилась перерасти в физическую.

— Это всё из-за вас и вашего непутёвого мальчишки! — крикнул кто-то из южных.

— Рутдерик ни в чём не виновен! — воскликнул глава северных Гвидо. — Это ваш ребёнок задурил ему голову! Не сомневаюсь, что и она украла кольцо!

— Не смей обвинять мою дочь в воровстве! — крикнул отец Бетани, делая шаг в сторону отца Рутты.

— А ты не смей оскорблять моего сына! — воскликнул тот, делая шаг вперёд, тем самым сокращая между ними расстояние.

Теперь оба мужчины стояли нос к носу, испепеляя друг друга взглядом. Остальные из Гвидо стали позади них и начали выкрикивать различные призывы «наподдать ему» и «показать этому самозванцу, кто такие настоящие Гвидо».

Шум привлёк остальных горожан, и у поместья начали собираться группки любопытных зевак. Ситуация уже достигла той точки, когда нужно принять хоть какое-то решение, иначе всё рисковало перерасти в обычный мордобой. Это понимали и жители деревни, и сами Гвидо. Но они не решались что-либо предпринять, боялись сильнее раззадорить споривших. Все, кроме Герты.

— Стойте!

С этим возгласом она спрыгнула со Счастливчика, подбежала к двум главам рода Гвидо, протиснулась между ними и оттолкнула мужчин друг от друга, словно разнимая взбушевавшихся мальчишек.

— Стойте, хватит! — вновь воскликнула Герта, глядя то на одного, то на другого мужчину. — Так вы ничего не решите!

Отец Рутты, всё ещё пребывая в шоке от дерзости незнакомки, шумно вздохнул. Его пухлое лицо раскраснелось от негодования.

— Что вы себе позволяете?! Как вы смеете вмешиваться в дела моей семьи?!

— Так уж и «твоей», пф! — фыркнул на это отец Бетани, потом перевёл взгляд на Герту и удивлённо произнёс: — Постойте, да это же вы были рядом с моей Бетани и мальчишкой Жана, перед тем как они сбежали.

— Точно! — всплеснул руками глава северных Гвидо, приглядевшись к Герте. — Я в нашей деревне знаю всех, и вас среди этих людей нет. Значит, вы не местная. Так почему же лезете к нашим детям? Это вы им головы задурили?! Где они спрятались, отвечайте!

От таких заявлений Герта опешила, непонимающе захлопав ресницами. Так это что же, теперь она во всем виновата, да? Да они все с ума посходили!

— Да вы все с ума посходили! — выкрикнула она мелькнувшую в голове фразу и, в сердцах, добавила, — дураки!

Подобное оскорбление, которое Герта выдала со всей мощью своего пронзительно тонкого и громкого голоса, достигло не только обоих незадачливых отцов, но и остальных членов рода Гвидо, а также заставило замолчать нескольких столпившихся на площади селян.

А девочка, словно маленький драчливый воробей, стояла в самом центре толпы, прерывисто дыша от недавних криков и обуявшей душу злости. Герта не умела общаться со знатью, сеньорами или просто возгордившимися богачами, но она точно знала, что на словесные оскорбления подобные люди реагируют очень остро. Уверенная в том, что за сегодняшние выходки она точно будет так или иначе наказана, Герта, после секундных размышлений, пришла к тому логическому выводу, которым оправдывают дети свои дальнейшие шалости, после учинения одной большой, а именно — хуже уже точно не будет! Поэтому девочка набрала в лёгкие побольше воздуха и приготовилась озвучить на всю площадь все свои мысли — хорошие и плохие — по отношению к членам злополучного рода Гвидо. Но, к сожалению или к счастью, её тирада была прервана в самом начале. Со стороны главных ворот в поместье Гвидо послышались громкие скрипящие и лязгающие звуки, которые тут же привлекли всех стоящих рядом Гвидо и саму Герту.

К всеобщему удивлению, с противоположной стороны ворот стоял не кто иной, как маленький Рутта собственной персоной. Он был занят тем, что молча возился с массивным замком, присоединенным к железной цепи, что в свою очередь связывала обе стороны ворот. Герта раньше видела цепи на этих воротах, но вот замок появился только сейчас.

Толпа была настолько ошарашена увиденным, что очнулась лишь тогда, когда до их ушей донесся громкий щелчок — на самом деле он был тихим, но в подобной напряженной тишине, охватившей всю площадь, его услышали все. Этот щелчок издал ключ, сверкнувший в замочной скважине замка, а после крепко зажатый в руке мальчика, глядевшего на толпу с нескрываемым осуждением.

— Рутдерик, — тихо проговорил его отец, первым очнувшийся от оцепенения, — ты что же это… что ты…

— Хватит, отец, — прервал его невнятное лепетания мальчик. — Мы-то думали, что пропажа кольца хоть немного объединит вас, но единственное, в чем вы едины — это ненависть! Никто из вас не достоин быть главой рода!

Рутта обвёл толпу самым ненавистным взглядом, на который были способны глаза юного мальчика. На ту секунду, когда его внимание коснулось Герты, ненависть сменилась сожалением и стыдом; вероятно, мальчику было неприятно от того, что Герте не посчастливилось стать свидетелем его семейной драмы.

— Так и думал, что это проделки мальца северных, — услышала она тихий шепот главы южных Гвидо. Мужчина наклонился к своему слуге и вполголоса произнёс, — пошлите людей к боковому входу, он должен быть открыт.

Отец Бетани рассчитывал, что Рутта его не услышит, но мальчик услышал. Как и Бетани, которая через мгновение вышла из-за ограждения и стала рядом с Руттой.

— Боковой вход закрыт, — сказала она, глядя на ошарашенного отца. — И южные ворота тоже. Никто не попадет в поместье, пока мы не разрешим!

Теперь уже и южные, и северные Гвидо не смели ничего сказать в упрёк друг другу, они просто стояли и непонимающе глядели на детей. Герта, в свою очередь, почувствовала облегчение, увидев обоих детей целыми и невредимыми.

— Я вас всюду искала! — воскликнула она с невольно вырвавшимся упрёком. — Всю деревню перерыла, волновалась, как бы ни случилось что. Где вы прятались?

Бетани виновато опустила голову, а Рутта умерил раздражение и потупил взгляд.

— Мы были в поместье, — ответила через несколько секунд молчания Бетани. — Прятались в шкафу, в комнате прапрадедушки Фротдерика. Кто-то из слуг мельком заглядывал в шкаф, но он не заметил нас из-за висящей одежды.

— Это всё объясняет, — выдохнула Герта. — Хорошенькое место вы нашли, чтобы спрятаться — прямо под носом у всех.

Дети сочли это за своеобразный комплимент и позволили себе неловко улыбнуться. Это смягчило всеобщую напряжённую атмосферу, и родители детей, наконец, осознали увиденное и услышанное. Но, вместо облегчения из-за мысли о безопасности детей, их лица исказились гневными гримасами.

— Немыслимо! — воскликнул отец Бетани. — Значит, вы оба виноваты. И кольцо украли!

Дети недовольно нахмурились, ничего не говоря. Все догадывались, что именно они повинны в пропаже драгоценности, а молчание оказалось достаточным подтверждением.

— Мы очень вами разочарованы! — заключил отец Рутты. Герта про себя заметила, что сейчас он говорит за весь род Гвидо, не разделяя его. В другой ситуации это обрадовало бы, но сейчас никто не придал этому значения.

— Очень разочарованы, — подтвердил отец Бетани. — Ваши игры зашли слишком далеко, молодые люди. Вы оба будете хорошенько выпорены, после чего месяц просидите под домашним арестом! И забудьте о совместных играх; я лично прослежу, чтобы вы даже издали друг друга не видели!

От такого заявления Бетани испуганно вздохнула и уцепилась за запястье Рутты. Глаза девочки заблестели от накативших слёз.

— Наказание, несомненно, достойное, но мой сын будет наказан так, как я посчитаю нужным, — произнёс глава северных Гвидо, бросив колкий взгляд на своего противника. — Рутдерик отправиться в Дансай. В военной школе найдут применение его буйному характеру. И не гляди так на меня, сын, через три года ты поблагодаришь меня за это. Обучение в военной школе — дорогое удовольствие, но после ты сможешь поступить в королевскую стражу.

Его слова удивили Рутту, но не обрадовали. А через секунду глаза мальчика испуганно расширились. Не мудрено: военная школа — место, где отпрыски из богатых или знатных семей обучаются военному искусству. Три года жёсткого режима делают из изнеженного юноши настоящего воина, который в дальнейшем может поступить в королевскую стражу, стать рыцарем или пробиться к посту главнокомандующего. Обычным людям для этого требуется многолетний опыт службы в обычной страже.

Радужная перспектива, если бы не слухи о строгости и жестокости обучения, которые пугали юного Рутту больше всего.

— Хех, — презрительно усмехнулся глава южных Гвидо. — Не странно, что твой сын от рук отбился. Твои наказания больше похожи на поощрения.

— Они всяко лучше твоих бессмысленных порок. Не странно, что твоя дочь не различает, что хорошо, а что плохо.

— Ах, значит, это мои наказания бессмысленны?! Да после твоих методов воспитания твой сын наверняка сбежит из военной школы к разбойникам.

— А твою дочь никуда посылать не нужно, она и из дома сбежит через год другой.

Атмосфера между ними опять накалилась.

— Опять! Вы опять это делаете! — выкрикнула в слезах Бетани. — Вы опять ссоритесь! Я больше не могу этого терпеть!

И она заплакала, закрыв лицо маленькими ручками, а Рутта, что мужественно сдерживал слезы, приобнял одной рукой девочку и утешительно погладил её по плечу. В этот момент между детьми что-то блеснуло и упало на землю. Это оказалось массивное золотое кольцо с большим рубином. При виде кольца толпа Гвидо встрепенулась, а оба отца подбежали к воротам и, словно голодающие при виде пищи, просунули руки через металлические прутья в надежде достигнуть кольца. Но оно, словно насмехаясь, покатилось мимо ног детей в противоположную от ворот сторону и остановилось в двух метрах от них. Сами дети испугались взрослых, так неожиданно приблизившихся к ним, и отошли от ворот на некоторое расстояние. Нога Рутты наткнулась на упавшее кольцо. Он поглядел на драгоценность, потом глянул на взрослых, что не сводили глаз с желанной добычи, и невыразимое отвращение исказило лицо мальчика. Он поднял кольцо и сжал его в своём маленьком кулачке, да так, словно желал раздавить его.

— Вы отвратительны, — проговорил Рутта, не сводя взгляда со своего кулака. — Из-за какого-то куска золота вы готовы перегрызть друг другу глотки. Вы готовы променять собственных детей на титул главы рода. Этого ли хотел прапрадед Фротдерик?

— Мне противно, — сквозь слёзы выговорила Бетани. — Противно смотреть на вас, связанных родством и кровью, но отвергающих это. Вы недостойны быть Гвидо. Но если суть Гвидо в подобной вражде, то мне противно, что в моих венах течет та же кровь.

Слова детей отвлекли их отцов от кольца, и, казалось, пробудили в них хоть немного здравомыслия, заставив задуматься об услышанном. Но они молчали, и дети восприняли это молчание как осуждение их слов.

Рутта покачал головой и взял Бетани за руку.

— Значит, нормальных слов вы не понимаете. Тогда вы не достойны возглавить наш род. И никто не достоин. А это кольцо, — и он, разжав кулак, отвращено глянул на драгоценность, — пусть сгинет на самом дне.

С этими словами оба ребенка сорвались с места и побежали по лужайке поместья. Через несколько секунд их фигуры скрылись за ровно подстриженными кустами.

Площадь наполнилась тихим гулом из перешептываний и взволнованных возгласов. Герта глядела на двор поместья, открывавшийся через запертые кованные ворота, и пыталась высмотреть силуэты детей, но они словно в воздухе испарились. Тем же самым занимались и отцы, припав к воротам.

Шли секунды, но никто ничего не предпринимал. Герта слышала, как толпа позади неё судачила о том, что в поместье никого, кроме детей, нет, ибо всех слуг вывели. Ворота закрыты на замок, который Рутта самостоятельно где-то откопал, что значило, что ключ есть только у него. Бетани закрыла остальные ворота. И даже если само поместье открыто, в его двор никак не попасть. Герта полностью погрузилась в свои мысли, ища выход из сложившейся ситуации, и вздрогнула от неожиданности, когда чья-то тяжелая рука легла ей на плечо. Когда она увидела владельца руки, её тело вздрогнуло повторно.

— Попалась-таки, — спокойно сказал Бенварк, глядя на девочку сверху вниз. — Много же ты набедокурила сегодня.

Беспомощно глядя на здоровяка, Герта открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она совершенно забыла о Бенварке, но даже сейчас, увидев его, разум девочки думал совершенно о другом. Герта растерялась и не находила, что сказать в своё оправдание или сказать хоть что-то.

И в этот момент она услышала треск. Треск, после которого раздался громкий детский крик, что в свою очередь прервался звуком всплеска.

Оба отца тут же всполошились у ворот, пытаясь разглядеть, что случилось. Толпа Гвидо заволновалась сильнее. Кто-то из селян подбежал ближе. Герту же словно молнией поразило.

— Мост… — прошептала она, глядя на двор широко открытыми глазами.

В голове девочки возникла картина пруда и перекинутого через него низкого мостика. Скрипящего старого мостика.

Крик раздался во второй раз, и Герта, легко выскользнув из-под хватки Бена, побежала к воротам. Бен, которого неясные крики на секунду дезориентировали, уставился на убегающую девочку.

— Эй, — выкрикнул он и побежал за ней.

Герта же, достигнув ворот, схватилась за цепь, связывающую их, и со всей силы рванула её на себя. Она нащупала замок, повернула его к себе и попыталась оторвать, но, естественно, безрезультатно. Когда Бенварк настиг девочку во второй раз и повернул к себе, её щеки блестели от слёз, текущих из глаз Герты незаметно для неё самой.

— Открой! — крикнула Герта, ухватившись за одежду Бена и глядя на него с мольбой. — Открой ворота! Пожалуйста! Там пруд сзади поместья. И мост! Мост, он…

Девочке не хватило воздуха, дабы закончить фразу, и она прерывисто вздохнула.

— О, Боги, — проговорил рядом стоящий отец Бетани. Он лишь сейчас осознал причину волнения Герты.

Отец Рутты в ужасе раскрыл глаза.

— Рутдерик, мой мальчик, он не умеет плавать.

— И Бетани… Бетани!

Они в панике забили кулаками по воротам, начали трясти их в слепой надежде открыть. Кто-то из толпы кинулся к боковому входу, но он был слишком далеко от пруда.

А Герта, ударяя своими маленькими, слабыми кулачками по груди Бенварка, не переставала молить его о помощи, будто он был единственным, кто мог хоть что-то сделать.

Бен, понимая всю серьёзность ситуации, решил, что лучше всего будет посодействовать, хотя и не представлял, каким образом. Он отодвинул плачущую Герту и стал перед воротами. Замок был массивным, но цепь довольно тонкая. Бенварк сжал в кулаке цепь и рванул на себя. И железо прогнулось. Но этого было мало, чтобы сорвать цепи, и Бенварк дёрнул повторно. Цепи сильнее прогнулись.

— Да подожди же! — велел он Герте, которая дёргала Бена за рукав свободной руки, призывая поторопиться. — Оно слабо поддаётся.

Тогда девочка отпустила воина и побежала к Счастливчику. Она подвела его к ограде поместья, взобралась на лошадиную спину, используя её как подпорку для ног. Это позволило девочке достигнуть верхушки ограды и забраться на неё. Герта услышала краем уха предостерегающий голос Бенварка, но не посмела остановиться. Она спрыгнула с ограждения прямо во двор поместья. Высота падения отозвалась колющей болью в ногах девочки, но и тогда она не остановилась и, спотыкаясь, побежала прямо в сторону пруда.

Когда она увидела пруд и мост, то сначала подумала, что ошиблась — такой тихой была водная гладь. Но через мгновение этот факт ужаснул её, как и обломки моста, мирно плавающие на поверхности. Герта подбежала к пруду и, не останавливаясь, прыгнула прямо в воду. Она даже не почувствовал холода, а после того, как её рука наткнулась на что-то мягкое и объёмное, девочку обдало жаром. Она нырнула под воду и, не решаясь открыть глаза, ухватилась за то, на что наткнулась. По ощущениям это было схоже с одеждой, и Герта, не долго думая, вынырнула и свободной рукой начала грести к ближайшему берегу. Мутная вода и мокрые пряди волос закрывали взор Герты, но она почувствовала, как кто-то выхватил у неё то, что она подтащила к берегу. До ушей девочки донеслись какие-то голоса, но она оттолкнулась от берега и нырнула в пруд во второй раз. Не прошло и пяти секунд, как она нашарила под водой чью-то руку, а после нащупала и все тело. Она прижала к груди найденное тело и вынырнула на поверхность. У берега люди сначала вытащили тело, а потом и саму Герту. Тяжело дыша, девочка убрала налипшие волосы с глаз и посмотрела на два тела, лежащие в метре от неё. Даже зная и предугадывая, Герта все равно ужаснулась, узнав в них Рутту и Бет. Бетани Герта спасла первой, и именно над ней навис Бенварк, надавливая ладонями на её грудь в попытках заставить детское сердце биться. Серьёзный взгляд и низко опущенные брови мужчины не радовали Герту. А когда он прекратил давить на грудь Бет и перешёл к Рутте, Герту пронял страх, ибо девочка так и не очнулась. К ней подбежал какой-то старик в мантии, опустился на колени и приложил одну руку ко лбу девочки, а вторую к груди над сердцем.

— Оставь, маг, — произнёс Бенварк, не оборачиваясь. — Можешь вытащить из её легких воду, но это ничего не изменит. Она мертва.

Старик с недоверием глянул на него, не отрывая рук от тела девочки. Из уголков рта Бет струйками полилась вода, словно кто-то выдавливал её изнутри. Когда вода прекратила течь, маг начал повторный массаж сердца. Отец Бет опустился напротив старика, в мольбе глядя на него и его руки. Через несколько секунд старый маг убрал руки с тела Бет и огорчённо покачал головой. Глава южных Гвидо согнулся над телом своей дочери и сотрясся в громких рыданиях.

Когда Бенварк отступил от Рутты, тот тоже не очнулся.

— Они оба мертвы, — произнёс воин.

Отец Рутты опустился на колени перед своим сыном. По его щекам текли слёзы, а руки дрожали в нескольких сантиметрах от тела мальчика, не решаясь его коснуться. Бенварк обернулся к Герте, которая полулежала на траве, в мокром платье, дрожа от холода, но не ощущая его, и во все глаза глядела на детей, словно в каком-то забвении. Бен присел возле девочки и неуверенно коснулся её плеча, не зная, что сказать. Он сам настолько привык к смерти, что совершенно не ощутил её влияния сейчас, но для Герты это было шоком. Она медленно перевела взгляд на мужчину, уставившись на него в слепом непонимании, не до конца осознавая, что же на самом деле происходит. А когда осознание пришло, слёзы оросили её и так мокрые щеки, грудь затряслась от рыданий, и девочка, не выдержав горечи смерти, прижалась к жёсткому нагруднику Бена и зарыдала. И вот это было действительно непривычно для воина, даже неприятно. Но он знал, что лучше всего дать девочке утешение, которое она ищет. К тому же он был слишком восприимчив к детским слезам.

Тела детей перенесли внутрь поместья Гвидо. Городской лекарь, который поспел к месту происшествия лишь в самом конце, окончательно и официально подтвердил смерть детей. Невозможно описать то горе, что охватило отцов Рутту и Бет, их матерей, а также остальной род Гвидо. Несмотря на частые порицания, все любили этих детей, ибо они всегда оставались двумя маленькими сияющими солнышками, вечно улыбающимися и неунывающими и ценившими родственные узы больше, чем титул. Они относились ко всем Гвидо, как к своим ближайшим родственникам, и призывы ненависти к противоположной стороне никогда не касались их сердец — они любили всех одинаково. И лишь сейчас, когда два солнца утратили свой свет, род Гвидо осознал, насколько мрачной была тьма их ненависти друг ко другу.

Много людей, прежде ненавидящих друг друга, собралось тогда в поместье, но не было на их лицах злости — лишь глубокая скорбь по умершим. Всего час назад они кричали и осуждали детей, а теперь не решались заговорить громче шепота, чувствуя невообразимую вину, словно они собственными руками скинули Рутту и Бет в пруд.

С Гертой они обходились уважительно: одолжили сухую одежду, отвели в гостиную поместья и посадили в мягкое кресло напротив зажженного камина. Служанка принесла девочке тёплого подслащенного вина, дабы та отогрелась и успокоила мысли. Герта приняла кружку, но не сделала ни глотка. Она ни с кем не разговаривала и коротко отвечала на вопросы, продолжая бессмысленным взором глядеть на языки огня в камине. После короткого осмотра деревенский лекарь предположил, что Герта просто не отошла от потрясения, и рекомендовал оставить девочку в покое и дать отдохнуть.

Бенварк не подходил к ней. Он отказался говорить и с отцами Рутты и Бет, мотивируя это тем, что у него совершенно не было желания вмешиваться в их споры и что рядом он оказался просто по несчастливой случайности. После этого Бена также оставили в покое.

Оставшись наедине, Бен уличил минутку и выскользнул из поместья. Он отыскал конюшню, куда отвели Счастливчика, там же отыскал и саму лошадь. Счастливчик встретил его нетерпеливым фырканьем, желая узнать, что творится внутри поместья.

— Всё закончилось, — объявил воин, поправляя седло и проверяя крепления. — Детей оплакивают их родственники, и никто больше ни на кого не орёт. Возможно, хоть теперь в Гринвуде станет потише.

Счастливчик опустил голову и тихонько ударил копытом по земле, словно выражая свою скорбь. Бен похлопал его по шее, после чего взялся за узду и вывел лошадь из конюшни. Счастливчик покорно шёл за ним, но когда нога воина коснулась стремени, вдруг взбеленился, громко заржал и отскочил от Бенварка, который еле удержался на ногах от подобной неожиданности.

— Ты чего, Счастливчик? — спросил Бен, негодующе глядя на жеребца.

Тот начал громко ржать и махать мордой, словно взбесившийся. Но Бенварк — один из немногих, кто действительно понимает это загадочное животное — знал, что к чему.

— Хватит уже, это с самого начала была дурная затея, — сказал он, внимательно глядя на лошадь. — Мы не можем сопровождать ребёнка, особенно такого бездумного и непослушного. Здесь Гвидо присмотрят за ней до завтра, а там пусть возвращается в трактир или ищет других сопровождающих.

Сказав это, Бенварк протянул руку к узде Счастливчика, но тот одёрнул голову и вновь заржал, гневно глядя на мужчину.

— Бездушный? Говоришь, я бездушный? — произнёс Бенварк и издал едкий смешок. — Ты забываешь, кто я такой. Забываешь, кто ТЫ такой!

«Я помню, кто я. Это ты забываешь истинные причины нашей борьбы, превращая её в бездумную месть»

— Потому что именно к отмщению я стремлюсь! Мести за нас и за тех, кто пал по Его воле. За все те жизни, что Он забрал у невинных.

«И сейчас ты уподобился Ему в своём гневе. Стремление достичь своей цели, обесценивая жизни тех, кто рядом с тобой. А что же твоё искупление? Разве сегодняшняя трагедия не заставила тебе вспомнить о той, прошлой, которая и заставила тебя бороться?»

Бенварк вздрогнул. Он поднял руки и поглядел на свои огрубелые ладони, которые до сих пор помнили касание к бездыханному детскому телу. И сквозь это свежее воспоминание Бен невольно перешёл к другому, очень старому, но более отчетливому и болезненному.

«Именно. Ради этого ты дерёшься и ради этого я пошёл за тобой в тот день. Стоя перед Ним, ты дал клятву, что уничтожишь Его, но также ты дал клятву, что защитишь невинных от Его зла. Вспомни, кто ты, Бенварк, и на что это похоже, когда ты отворачиваешься от Герты, её горя и горя Гвидо».

Бен долго молчал. Счастливчик бил копытом, не сводя внимательного взгляда с мужчины и ожидая его ответа. Он не собирался отступать.

Спустя долгие две минуты размышлений Бенварк шумно выдохнул и несильно, но ощутимо хлопнул Счастливчика по боку.

— Надоел! — воскликнул воин. — Хорошо, заберу я эту трактирскую девку. Но пусть ещё хоть раз она не послушается меня, оставлю на дороге, и пусть ищет помощи у встречных разбойников.

Счастливчика такой ответ весьма устроил, и он, радостно заржав, поскакал обратно в конюшню.

Бенварк смачно чертыхнулся и, ощущая, как гора на его плечах потяжелела ещё на несколько фунтов, побрёл обратно в поместье.

И Бенварк был более чем уверен, что ему представится случай пожалеть о своём решении.