Глава 3. Сам себе хозяин. Сам себе учитель.

На последнюю перед играми тренировку с Фламмой Кай шел со странным чувством. Он знал, что она будет действительно последней. Победа или смерть, но больше никогда ему не вступить в этот сад учеником. Если он и войдет в кованую калитку еще раз, то уже равным. Позорное рабство у Скавра останется в прошлом. А вскоре прошлым станет и сам Церрукан. На той стороне пустыни его ждет истинный господин — Мастер Ар. Клятва, данная братьям-гладиаторам будет выполнена. Долги отданы. Друзья будут вольны остаться в городе, служа новой владычице, Анире. Или отправиться по домам. Ему же предстоит одинокий путь к собственному, давно определенному предназначению.

Только одна черная тень ложилась на эту картину будущего, в котором Кай оставался верен и своему господину, и новым обязательствам, взятым на себя в Церрукане. Тень, способная мгновенно уничтожить ту личность, которая в муках зарождалась на окровавленном песке Минеры, на пепелище выжженой магическим огнем души. Предупреждение Мастера о нападении пустынных племен, гайенов, спустя семь дней после восстания — что это было? Сон? Видение? Пророческое предсказание? Или простая констатация факта, сообщение о планах, в которых Кай был всего лишь незначительной фигурой на краю доски?

Если гайены действительно атакуют, падет ли город, как предрекал темный маг? Ведь смена власти и потеря части защитников, несомненно, ослабят оборону Церрукана. Что тогда случится со всеми этими людьми, которые сейчас спешат мимо по улице, стремясь быстрее попасть в тепло? Что станется с Токе, Лилией, Арконом и остальными? Что будет с наставником и его семьей? Ожидает ли их гибель в бою или новое и худшее рабство? И что ждет самого Кая, знающего о грядущем, но никого не предупредившего, даже не попытавшегося предотвратить катастрофу?

Молчание душило его. Знание лежало на плечах мельничным жерновом, пригибая к земле. На миг Аджакти показалось, что он шагает среди мертвецов. Что все они — торговец из сырной лавки, покупатели в очереди у лотка мясника, девочка с вплетеными в косы колокольчиками — все они призраки, кости, прикрытые разлагающимся мясом.

Детский плач разорвал видение, размел клочками туманной мглы по углам. Девочка спряталась за подол матери, звеня косичками. Женщина склонилась над дочерью, утешая:

— Ну что ты, золотце мое, дядя только с виду страшный. Он тебе ничего не сделает. Он гладиатор.

«Ну вот, ребенка напугал! — выругал себя Кай. — Верно люди говорят, полутролль — он полутролль и есть!» Аджакти поспешил дальше, но тут дорогу ему заступил мясник с небольшим свертком в руках:

— Эй, гладиатор, я знаю тебя. Ты ходишь к дому Фламмы каждый второй день. Ты и сейчас направляешься туда, верно?

Кай кивнул.

— Не захватишь тогда для него эти кости? Козлиные, мозговые, как заказано.

Аджакти молча принял сверток.

Мясник фыркнул, вытирая окровавленные руки о фартук:

— Ты не из болтливых, а?

Оглянувшись по сторонам, здоровяк приблизил к уху Кая краснощекое лицо и прошептал заговорчески:

— Не посоветуешь на кого мне на играх поставить? Ты ведь из Танцующей, так?

Кай снова кивнул.

— Как думаешь, удержит ваша школа первенство? И этот, как его, Горец… Справится он с малохольным дакини? А? Что скажешь?

— Почему бы вам не спросить об этом сетху… то есть Фламму, — Кай улончиво отвел глаза. Как назло, они осановились на свертке с костями. По чистой тряпице расползались уродливые бурые пятна, воздух наполнил густой дух бойни. Пришлось тряхнуть головой, отгоняя наваждение. А мясник все бубнил:

— Дык разве ж вытянешь что из него? Будет только улыбаться, да говорить загадками, как гадальщик на птичьих костях. Ты уж скажи мне прямо, будь добр. Стоит мне на Горца ставить или как?

Кай прикрыл глаза, медленно выдохнул воздух через нос:

— Не ставь ни на кого. Так точно ничего не потеряешь.

— Тьфу ж, едять тебя мухи! Правду люди говорят — каков учитель, таков и ученик! — сплюнув в сердцах, мясник развернулся и потопал назад в лавку.

Кай боялся смотреть ему вслед. Что, если он снова увидит смерть и распад? Ноги сами несли знакомым путем, пока в голове вращалась карусель беспокойных мыслей.

Впереди послышался заливистый лай. Вот и аккуратно побеленая стена, окружающая дом Фламмы. Заднюю калитку царапали собачьи когти, в щелях между досками металось черное и шерстяное. Нет, все сегодня не так, как всегда. Вот и пес, обычно на время тренировки запертый в палисаднике, бегал на свободе и вовсе не собирался пускать опасного гостя. Быстрый не отличал спарринга от настоящего боя и не понимал, что странно пахнущий чужак не собирается причинять зла его хозяину. Собака пыталась защитить своего обожаемого господина, и теперь ей очень хотелось опоробовать обычно недоступного посетителя на зуб.

Кай уже начал подумывать, не стоит ли бросить через ограду кость, чтобы отвлечь внимание от себя. Но тут из глубины сада раздался свист, и смутно знакомый голос позвал пса по имени. Калитка перестала трястись, лай сменился радостными визгами, которые удалились и затихли. Кай откинул щеколду и заглянул внутрь.

— Я запер собаку, — Карталь, на сей раз полностью одетый и умытый, выглядел, как обычный молодой подмастерье — если бы не желто-бурые синяки на лице.

Кай не удивился, увидев его тут. Освобожденному рабу наверняка некуда было податься, вот Фламма и приютил парня у себя, пока тот не сможет стоять на собственных ногах. Поразительно скорее, как Карталю удалось так быстро подружиться с Быстрым. Хотя… вольноотпущенник навряд ли бросался на хозяина собаки с палкой или кулаками.

— Эй, что это у тебя там? — Айо, младший сын Фламмы, выскочил из-за куста магнолии и с любопытством уставился на сверток, который Аджакти держал под мышкой. Или это был старший, Нини? Кай с трудом их различал, так похожи были светловолосые круглолицие братья-погодки.

— Для начала мог бы и поздороваться с гостем, — наставительно произнес Карталь.

Айо смущенно насупился и буркнул:

— Теплой тебе зимы, Аджакти, — но тут же снова просиял, прыгая на месте от нетерпения. — Так что у тебя там?

— Кости.

— Ты что, кого-то разрезал на кусочки? — Нини, выкатившийся на дорожку рядом с братом, скорчил зверскую рожу и замахал воображаемым мечом.

— Нет, это сделал мясник.

— Айо, — Карталь поймал верткого мальчишку за плечо, — поди-ка, отнеси сверток матери на кухню.

— Почему вечно Айо? — насупился младший. — У Нини что ли ног нету?

— Как хочешь, — пожал плечами бывший раб. — Будешь тогда помогать мне чистить курятник.

Сверток с костями мгновенно исчез из Каевых рук, по дорожке только пятки засверкали.

— Я это… — Нини попятился в сторону кустов, косясь на торчащую за деревьями крышу курятника. — Отец попросил помочь сегодня на тренировке, — зашуршали ветки, осыпав холодными каплями. Сорванца и след простыл.

— Он соврал, — Аджакти не смог сдержать улыбку. — Фламма не разрешает сыновьям присутствовать на занятиях. Но ты здорово успел тут освоиться. Ребята слушаются тебя, как старшего брата.

Карталь помрачнел, закусил губу:

— Хозяин не сказал мне, что мальчикам нельзя остаться в саду, — слово «хозяин» в его устах звучало теперь совсем иначе: «сахиби» — хозяин дома, а не господин.

— Он-то в общем не против, — объяснил Аджакти. — Это все Шиобхан, их мать. Боится, что пацаны пойдут по стопам Руслана, старшего сына. Он погиб на арене, — добавил Кай, наткнувшись на непонимающий взгляд Карталя.

Вольноотпущенник как-то сжался, ушел в себя, будто слова гладиатора невольно разбередили едва затянувшуюся рану:

— Я не знал. Сейчас их уведу, — парень так заспешил вслед за Нини, что чуть не налетел на его отца. Фламма как раз появился со стороны дома, улыбаясь во всю физиономию и потирая пухлые ладони:

— Не стоит беспокоиться. Шио разрешила пострелятам немного помочь нам сегодня — в качестве исключения. К тому же, она просила передать, что приглашает тебя на ужин, — фаворит повернулся к Аджакти. — Если, конечно, ты не против пропустить бобовую кашу в казармах.

Каю стало не по себе. Нет, сегодня все — не как обычно. Он тренировался здесь каждый второй день уже несколько месяцев, но никогда еще его не приглашали к столу. И вот — пожалуйста! Что это случилось с Шиобхан? Решила устроить «открытый ужин» накануне игр? Может, надеется, что надоедливый ученик с них уже не вернется? Или Карталь смог и ее приручить?

— Спасибо, сетха, — учтиво поклонился Кай. — Я с удовольствием разделю с вами трапезу.

— Тогда займемся делом, — губы Фламмы расползлись еще шире. Карталь неуверенно переминался на месте, так что фаворит добавил, махнув в сторону курятника. — Каждый — своим.

Стоило учителю с учеником выйти на лужайку, покрытую пятнами дотаивающего ноздреватого снега, к ним подлетели дрожащие от нетерпения мальчишки.

— Что нам делать? Вы будете сражаться на мечах? А мне меч дадут? А мне? — на перебой верещали они.

Фламма поднял в воздух открытую ладонь, и на лужайку упала благословенная тишина. Пристыженные сыновья потупили сияющие глаза.

— Для первого упражнения нам понадобятся метательные снаряды.

Нини тут же нагнулся и, сверкая улыбкой, продемонстрировал увесистый камень, вытащенный из декоративного ободка вокруг клумбы. Фламма нахмурился, с трудом удерживая серьезную мину:

— Ты не дослушал до конца! Этот слишком тяжелый. Нам подойдут снежки, палки, шишки… Все, что удобно бросать, но что не причинит кхм… — фавторит покосился на Аджакти, — сильного вреда. Давайте-ка, наберите побольше снарядов, а мы пока подготовим площадку.

Мальчишек как ветром сдуло, а в сердце Кая закралось нехорошее предчувствие. Что на этот раз задумал учитель?

Под руководством Фламмы он с помощью камней принялся обозначать на траве довольно большой круг.

— Как тебе показался Карталь? — неожиданно спросил наставник, следя за работой.

Кай прислушался к доносящимся от курятника звукам: скрип калитки, хлопанье крыльев, порой возбужденное квохтанье. Детские голоса — похоже, Айо и Нини говорят о чем-то с вольноотпущенником. Значит, петух еще не сделал свой выход. В Церрукане говорят: «Мужчина гордится всеми ранами, кроме тех, что нанесены в спину». Аджакти определенно нечем было гордиться после первого похода в курятник — хозяин куриного гарема выбрал своей целью то, что пониже спины.

— Парень выглядит отдохнувшим, — собрался Кай с мыслями. — Кажется, ему у вас хорошо. Собака его полюбила, да и дети слушаются.

Фламма с сомнением выпятил губы:

— Мне кажется, что-то гнетет его. Какя-то темная тень. Я пытался расспрашивать, но он отвечает односложно. А вчера пропал. Не было его до темноты. Карталь, конечно, теперь свободен, но… Я несу за него ответственность и не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

Кай выпрямился, окинул взглядом получившийся круг:

— Вы боитесь, что он может наделать глупостей?

Фламма кивнул:

— Не мог бы ты поговорить с ним?

— Я? — Кай вскинул глаза на учителя, но похоже, тот не шутил. — Но… почему вы считаете, что Карталь будет со мной откровенничать?

Круглое лицо наставника сияло, как полная луна. «Зачем спрашивать, когда сам знаешь ответ?» — читалось на нем. Кай вздохнул. «Да, я спас Карталю жизнь. Да, я раб, каким недавно был он сам. Но тролль его разберет, что за демоны терзают душу Покупки. И почему я должен туда лезть?!»

— Вот, этого хватит?! — запыхавшийся Айо вывалил на лужайку гору кипарисовых шишек и сухих веток. Нини гордо продемонстрировал отцу лукошко с яйцами — как подозревал Аджакти, тухлыми. — А снежки мы можем прямо тут лепить.

— Отлично. — Фламма протянул Каю палку, обычно заменявшую на тренировках меч, и… один из платков Шиобхан. — Давай-ка завяжем тебе глаза.

— Шмяк! — Аджакти посувствовал на лице липкие брызги, в нос шибанул запах тухлятины. В последний момент он успел отбить яйцо палкой, зато пропустил шишку, больно стукнувшую по носу.

Послышался тихий смех, шорох шагов по периметру круга. Мальчишки действовали слаженно, следуя указаниям отца. Они не стояли на месте, постоянно меняя позицию; старались не шуметь, кидались метко и с неровными интервалами, не давая гладиатору возможности предугадать, когда или откуда в него прилетит следующий снаряд.

Кай медленно повернулся на месте, поводя концом палки слева-направо.

— Сплат! — шею обожгло холодом, за шиворот побежали ледяные струйки. Он резко обернулся и едва успел пригнуться — что-то просвистело над головой, задев волосы. За спиной прыснули, снова зашуршали по кругу шаги.

«Троллья отрыжка! Интересно, видит ли Карталь это позорище?»

Кай знал, что единственный способ справиться с заданием Фламмы — выбросить из головы все мысли и войти в дхъяну. Но те, как назло, так и лезли в голову, видись над ушами, как рой гудящих москитов, привлеченных темнотой. «Что, если нападут гайены? Что, если восстание провалится? Сможет ли Токе доверять мне, если подозревает в измене с Лилией? Придется ли убивать, чтобы забрать с собой Сен? На чьей стороне ее семья — Омеркана или Аниры? Выдержит ли принцесса постоянный надзор брата? Покинет ли Фламма Церрукан после победы? Успеем ли мы выбраться из города до прихода гайенов?» Кай пытался отмахнуться от них слабыми «Не сейчас!», но получалось не лучше, чем отбиваться от палок и шишек.

— Шмяк! — очередное яйцо угодило ровно промеж глаз. Вонючая жижа пропитала платок, к горлу подступила тошнота. Выражение Каева лица, вероятно, говорило само за себя. Не выдержав, малолетние нарушители расхохотались. Ажакти бросил палку, рухнул на колени и поднял руки:

— Сдаюсь.

— Ура-а! Мы победили! Ура-а!

Он сорвал пропитаную тухлятиной повязку и мрачно уставился на Нини и Айо, исполняющих пред ним танец дикарей. В поле зрения появился Фламма. Улыбка учителя значительно померкла.

— Сделаем небольшой перерыв. — Одним движением он отослал сыновей и повернулся к Аджакти. — В самый первый день ты и то справился лучше. Тебя что, ледяной великан поцеловал прошлой ночью? Или пустынные демоны подменили?

Кай тяжело поднялся с колен.

— Простите, сетха. Я не могу удержать фокус. Все время думаю… — он покосился в сторону помчавшихся к курятнику мальчишек, — о восстании. Что, если что-то сорвется? Наш план зависит от действий множества людей. Вдруг кто-то из них дрогнет? Или что-то перепутает? Или… предаст? На кон поставлено так много надежд, так много жизней...

— А мы занимаемся глупыми играми, да? — черты Фламмы смягчились, он положил руку на плечо ученика. — Но ведь именно к этому я и пытаюсь тебя подготовить.

— К провалу?! — Кай почувствовал, как шевелятся короткие волоски на загривке.

Учитель покачал головой:

— Скажи, все эти мысли… Они могут сформировать будущее?

Кай горько усмехнулся. Наверное Фламма издевается над ним?

— Что вы, сетха! Управлять событиями силой мысли… Этого не могут даже маги!

— Быть может, ты способен предвидеть, что случится на играх? — гнул свое фаворит.

— Я не жрец и не аджна, — глухо буркнул Аджакти, бросив на снег вонючую тряпку. — Даже сны ничего не открывают мне. В них я только брожу по башне и толкаюсь в двери. Или они заперты, или за ними сплошной стеной стоит пламя. Я до сих пор чувствую его жар на лице… — он провел рукой по щеке, размазывая превратившийся в слизь белок.

— Хорошо, — вздохнул Фламма. — Тогда скажи мне, о горе-ученик, какой смысл беспокоиться о том, на что не можешь повлиять и что не можешь изменить?

— Смысла нет! — Аджакти зло поддал ногой палку-меч. Отлетев на несколько метров она плюхнулась в садовый бассейн, брызнув ледяной кашицей. — Но как я могу не бепокоится? Я — правая рука Горца! Восстание — моя идея! Если что-то пойдет не так… Если люди погибнут зря… Это моя ответственность! Моя!

Тяжело дыша, он уставился в глаза Фламмы, надеясь найти в их темной глубине понимание, утешение… что-нибудь! Но там был только спокойный холод воды, закаляющей металл.

— Беря на себя ответственность за всех, ты отнимаешь у людей свободу воли и достоинство. Унижаешь недоверием. В твоих мыслях ты уже в будущем, но оно никогда не будет таким, как ты его представляешь. Ты отсутствуешь в настоящем, ты слеп к происходящему вокруг тебя и живешь в воображаемом мире. Как же ты собираешься справиться с переменчивой реальностью? Как будешь реагировать, если что-то пойдет не так, как ты ожидаешь? Впадешь в бешенство? — наставник кивнул на плавающую в бассейне палку. — Запаникуешь? Или будешь медлить, не в силах принять решение?

— Я не трус! — скрипнул зубами Кай.

— Я не говорил, что ты боишься за себя, — заметил Фламма. — Но тебе придется держать глаза открытыми. Даже когда на них повязка. Ты должен быть хозяином своих мыслей, а не позволять им управлять собой. Ты должен… — фаворит вздохнул, — научиться находить ответы в самом себе, потому что я не смогу быть твоим учителем вечно.

Аджакти увидел Фламму в новом свете. Выходит, он тоже думал об этом? «Быть может, я все-таки что-то значу для наставника? И ему будет жаль потерять меня… так или иначе?»

— Но я же ничего не знаю! — Кай потерянно развел руками. — Во всем сомневаюсь. И даже собственным мыслям не господин!

— «Я», — повторил Фламма, взгляд под тяжелыми веками стал задумчивым. — А кто такой этот Я?

Кай не сразу сообразил, что вопрос не риторический.

— Я — Аджакти, — терпеливо объяснил он. Кто знает, возможно, напряжение последних дней подействовало и на фаворита? В конце концов, он не молод. Можно понять, если и человек-огонь стал сдавать.

— Аджакти? — прищурился Фламма и почмокал губами, будто пробовал слово на вкус. — Это всего лишь имя. Причем даже не то, что было дано тебе при рождении.

— У меня есть другое, — буркнул Кай.

— Ты сам его выбрал? — учитель окинул гладиатора таким взглядом, будто пытался измерить, соответствует ли тот снятой богами мерке. — Этот набор звуков определяет твое существо?

Кай в замешательстве тряхнул головой:

— Конечно нет! Это всего лишь имя. Надо же людям как-то меня называть! А я… Я — это тело, — он легонько ткнул себя в грудь. — И разум...

— Мысли, которыми ты не можешь управлять? — хихикнул учитель.

Кай едва сдержал рвущееся с языка ругательство. Пару раз глубоко вдохнув, он выдавил:

— Куда вы клоните, сетха?

Фламма улыбнулся и положил руку на его грудь с левой стороны.

— Ты — не это тело, и не этот разум. Ты огонь. Вечное пламя чистого духа. Огонь, который питают энергии космоса. На твоей левой ладони — прошлое. На правой — будущее. Ярче всего ты полыхаешь в центре — в настоящем. Если ты — чистый дух, кто может быть твоим хозяином, кроме тебя самого? Если ты — чистый дух, кто может быть твоим учителем, кроме тебя самого? Все знание уже заключено в тебе, все ответы на любые вопросы. Нужно только научиться слушать. Но вселенная шепчет тихо. Ее голос можно услышать только в тишине. Вот для чего нужна дхъяна — искусство безмысленного внимания, искусство полного присутствия.

Кай чувствовал, как колотится сердце под рукой Фламмы, будто пытаясь пробить грудную клетку; как поднимается толчками жар, согревая в зимнем холоде; как светлеет в голове, очищенной от призраков прошлого и будущего.

— Ты уже знаешь путь, — учитель опустил ладонь, но Каю показалось, будто невидимая нить соеднила их — нить, которая никогда не оборвется. — Теперь я показал тебе цель. Мне больше нечему тебя учить.

Холодная влажная земля. Нежный стук капели с оттаивающих деревьев. Шелест, когда капли пробивают мокрый снег. «При-тю-ти, при-тю-тит!» — свистит королек. Скрип двери, цокот деревянных подошв по плиткам дорожки. Шлепанье мокрой ткани на веревку. Квохтанье кур. Собачий лай в палисаде. Ругань далекого прохожего.

Шорох коротких шагов. Тихий шепот.

— Он спит.

— Ага, сидя?!

— Глаза же закрыты.

— Может, притворяется. Что, если он рассердится?

— Да он нас не в жисть не поймает. Мы издалека кинем.

— Погоди! Давай разделимся. Если что, ты — направо, я — налево!

Снова шаги. Движение воздуха сразу с двух сторон. Левая ладонь ловит одно яйцо, правая второе. Обе бросают пойманное обратно. Снаряды находят цель.

— Ай!

— Фу, ну и гадость! — один из мальчишек делает звук горлом, будто его вот-вот вырвет.

По лужайке расползается тухлый запах.

— Нини, Айо! А ну в дом! — в голосе Шиобхан звучит неприкрытое раздражение. — Вы мне сейчас все полотно перемажете! А тут, между прочим, не только наше, но и соседское.

Шаги неохотно удаляются. Мальчишки переругиваются, несколько раз слышится имя «Аджакти».

— Тебе удалось-таки отрастить глаза на затылке?

Кай знает, что Карталь стоит, облокотившись на тачку, прежде, чем открывает глаза. Он слышал скрип ее колес, навозную вонь и тяжелое дыхание бывшего раба.

— Это так выглядело?

Парень кивнул, демонстрируя руками нечто, похожее на ветряную мельницу.

— Ты очень быстрый. Я это еще там заметил, в подземельях. Наверное, сахиби хороший учитель.

Кай пожал плечами и потер засохшие на лбу ячные потеки:

— Еще недавно мне так не казалось. Навряд ли теперь Шиобхан пустит меня за стол. Кстати, а что должно быть на ужин?

— Вроде суп и запеченый петух.

— Повезло твоей заднице, — усмехнулся Кай.

— Что? — Карталь недоуменно захлопал глазами. — Кстати, здесь можно помыться, — парень махнул в сторону маленькой пристройки к дому. — Хочешь со мной? Я тоже благоухаю не розами. Только вода холодная.

Они поставили тачку на место и пошли мимо полотнищ ярко-алой шерсти, развешанных вдоль кухонной стены. Там, где с них капало, снег принимал розоватый оттенок.

— Шиобхан сказала, что научить меня красить ткань, — сообщил Карталь. — Тогда я смогу наняться в мастерскую.

— Неплохо. — Кай бы и сам с удовольствием занялся каким-нибудь полезным ремеслом вместо смертоубийства. Но был он чистым духом или пламенем, а настоящий господин распорядился им по своему усмотрению.

— Ага, — без особого энтузиазма отозвался Карталь. — Я тут два дня подряд до ночи жуков давил, — он продемонстрировал гладиатору побагровевшние пальцы. — Лучше бы сахиби научил меня драться, как тебя.

— Жуков? — переспросил Кай.

— Ну да. Из них получается кармин, красная краска. Она дает красивый глубокий цвет. Такую ткань можно потом продать втридорога. Так может, замолвишь за меня словечко перед Фламмой?

Кай замялся:

— Зачем это тебе?

Карталь открыл дверь в пристройку и указал на кадушку под крошечным окном:

— Можно взять эту воду. А вот тут чистые тряпицы, — он скинул кожаную безукавку, тунику и стал обмываться до пояса, ежась от холода. Кай последовал его примеру, стараясь не пялится на шрамы, исполосовавшие плечи и шею парня.

— А чем ты занимался до того, как попал в рабство? — спросил он осторожно. В конце концов, Фламма просил поговорить с подопечным, вот он и говорит.

— А кто сказал, что я не родился рабом? — ответил Карталь вопросом на вопрос.

— Я ошибся? — Кай поморщился, когда влажная тряпица задела свежую ссадину с утренней тренировки.

Вольноотпущенник неохотно покачал головой:

— Нет. Я в рабстве меньше года. Был. А ты?

Скрипнула дверь. Кай обернулся, но это был всего лишь пес, просунувший лохматую голову в щель. Завидев ненавистного гостя, собака предупреждающе ощерила зубы.

— Быстрый, фу! — велел Карталь напряженным голосом. — Пошел на место. Пошел!

Виновато заскулив, пес прижал уши и исчез.

— Должно быть братья-сорванцы его выпустили, — усмехнулся Кай, поворачиваясь к Карталю. — Знают, что он меня не… — он запнулся, наткнувшись на странное выражение в глазах бывшего раба. — Что-то не так?

Парень смутился, начал неловко тереть уже и так чистую грудь.

— Нет… То есть… — он остановился, исподлобья следя за реакцией Аджакти. — Твоя спина. Там узор. Похожий на клеймо. Очень большое клеймо.

— А-а, это. — Кай и забыл, что Карталь никогда не видел его без одежды. — Подарок от моего первого хозяина.

Вольноотпущенник покачал головой:

— Я-то думал, мне достался господин зверь, но это… Как ты вообще выжил после такого?

— Может, я и не выжил, — Кай криво улыбнулся и принялся вытираться.

— Мне тоже иногда кажется, что я умер, — признался тихо Карталь. — Еще до того, как попал в клетку.

Кай молча ждал продолжения, но парень, забыв о мытье, не сводил с него пристального взгляда:

— Можно спросить? Твои глаза… Это тоже хозяин с тобой сделал? Тот, что купил тебя первым?

Аджакти печально улыбнулся. Немногие смели открыто спросить о его внешности, и как правило, эти люди потом становились его друзьями. Возможно, и у Карталя есть шанс.

— Нет. Я таким родился. И хозяин не покупал меня. Родители бросили младенца-урода, а он подобрал.

— И сделал рабом? — догадался Карталь. — Значит, верно, что ты не из Церрукана. Здесь бы тебя подарили храму Ягуара. Конечно, медовые реки там не текут, но тебя хотя бы не мучили так.

— Я с севера, — коротко ответил Кай, натягивая попахивающую тухлятиной тунику.

— Как же ты попал в Танцующую школу? — взгляд паренька загорелся любопытством.

— Как многие, — пожал плечами Кай. — Мой хозяин шел с караваном через Холодные Пески. На нас напали гайены, меня с горсткой несчастных захватили в плен. Потом продали Скавру. Вот и все.

— Твоего хозяина тоже продали? — в голосе Карталя звучала жажда мести.

— Нет.

— Надеюсь, его зарезали, как свинью, — прошипел бывший раб. — Именно такой смерти они заслуживают! Именно так я собираюсь прикончить своего, когда… — он запнулся, сообразив, что сказал слишком много.

— Поэтому ты хотел учиться у Фламмы? — тихо спросил Кай.

Карталь медленно кивнул:

— Я владею мечом, но этого мало. Лупо охраняют. К нему так не подберешься.

— Лупо? — в голове Кая забрезжило воспоминание. — Погоди, это не тот ли желтолиций дрыщ, что сколотил состояние на перепродаже рабов?

Если честно, ему самому хотелось придушить перекупщика, который торговался за него и товарищей из каравана в тот день, когда их купил для Танцующей школы Скавр. Но об этом Карталю знать не требовалось.

— Да, — мрачно подтвердил вольноотпущенник. — Только его состояние — это еще и деньги несчастных должников. Лупо — ростовщик.

Парень тяжело опустился на скамью, терзая в руках влажную тряпку. Его била мелкая дрожь, но Кай сомневался, что от холода.

— Отец всегда поигрывал — ставил на гладиаторов, на лошадей… Но после смерти матери все стало хуже. Игры помогали ему забыться. Так он говорил. Сначала она заложил несколько домов. Потом нашу виллу. Распродал рабов. Под конец стало нечем платить учителям, и я пошел в общественную школу. Тогда я не знал, что отец уже занял крупную сумму у Лупо, — Карталь сжал кулаки, натягивая тряпку между руками. Ветхая ткань треснула, расползаясь надвое.

— Однажды отец не вернулся с одного из званых обедов. Он часто задерживался на всю ночь, играя на частных гладиаторских играх и все больше налегая на вино.

Кай кивнул. Он хорошо представлял себе зимние развлечения знати. Он сам был таким развлечением. Вот только неожиданным оказалось, что в жилах Карталя текла шакская кровь.

— Мы ждали. Я, сестра и брат. Ждали два дня. А потом я велел младшим оставаться дома и пошел искать отца.

Парень закрыл глаза, на побледневшем лице задвигались желваки. Он смотрел в прошлое, и оно было темно и полно боли.

— Когда я вернулся домой — один — там уже ждал Лупо со своими головорезами. Он сказал, что отец покончил с собой. Его тело нашли в канале — тогда как раз была оттепель. Ростовщик назвал сумму, которую был должен ему отец, и велел мне платить. Все, что я мог — вымолить у него отсрочку.

Карталь открыл почерневшие от муки глаза, смотревшие сквозь Кая.

— Я обошел всех наших родственников, всех так называемых друзей. Никто не брался уплатить огромный долг. Был день Ветра, когда Лупо пришел снова. Я не открыл, но его подручные высадили дверь. Все наше имущество перешло ростовщику, а я с сестрой и братом стали его рабами.

Парень надолго замолчал, и Кай решился высказать предположение:

— Судя по отметинам на твоем теле, Лупо был не слишком добрым хозином.

— Еще бы ему быть добрым! — неожиданно ощерился Карталь, став похожим на загнанного зверя. — Я обвинил подонка в убийстве отца! Вот только слово раба — это ветер. Но Лупо мне этого не простил. Он унижал меня всеми мыслимыми способами. Наказывал за малейшие провинности. Посылал на самые тяжелые работы. Вот ты, гладиатор, — парень ткнул в Аджакти трясущимся от ненависти пальцем. — Ты знаешь, что такое труд мельничного раба?

— Смутно. — Кай припомнил картинку, как-то виденную им в городе: блестящие от пота, исполосованные бичом спины рабов, вращающих мельничное колесо.

— Там людям надевают на шею колодки, чтобы они не могли дотянуться до хозяйской муки, — Карталь невольно потянулся к своему горлу. Аджакти стало понятно, откуда эти застарелые шрамы. — Хотя рабы, конечно, не люди. И даже не животные. Навряд ли бы хозяину пришло в голову выколоть глаз заупрямившемуся мулу. А вот служанка госпожи лишилась глаза, потому что дернула, расчесывая, ее волосы.

— Что же твои брат и сестра? — спросил Кай, решив немного отвлечь Карталя от тяжелых воспоминаний. — Они все еще в рабстве у Лупо?

— В том-то и дело! — воскликнул парень, вскакивая со скамьи. — Лупо продал их. Еще до того, как бросил меня на съедение ягуару. Продал из-за меня, и я не знаю, куда!

— Как это — из-за тебя? — нахмурился Кай.

— Всему виной моя гордыня, — Карталь заметался по тесному помещению, будто он сам был хищников в клетке. — Лупо хотел послушания, но я скорее вынес бы пытки, чем стал бы прислуживать этой гадине. И тогда подлец придумал, как меня уязвить. Ведь брат и сестра были самым дорогим, что у меня осталось! Их увели на моих глазах, и… и… — Карталь замер, спрятав лицо в ладонях. — Лупо сказал, что я никогда их больше не увижу.

— И тогда ты сбежал, — заключил Кай, осторожно подходя в бывшему рабу. — Чтобы разыскать их. И вчера ты тоже пробовал это сделать. Но так ничего и не узнал.

Плечи Карталя затряслись в беззвучных рыданиях. Кай молча прижался лбом к его воспаленному лбу.

— Сестре тринадцать, а б-брату всего шесть, — судорожно прошептал паренек. — Что, если их разлучили? Я больше всего боюсь, что малыш забудет меня и Оливию. Забудет, кто он и откуда. Если я найду его слишком поздно. Если найду...