Глава 16. День рождения

Увольнительную — последнюю перед Играми в честь открытия Зимней Арены — Кай решил потратить на то, чтобы навестить Сен. Он слишком хорошо знал, что будет ждать его в «Почтикалеке», излюбленном питейном заведении гладиаторов: бесконечные шуточки насчет «повелителя зверей», «деревянного Ягуара» и просьбы продемонстрировать «двойные мечи», по легенде болтавшиеся у истинного бога между ног. Эти и подобные казарменные приколы за несколько дней успели отрастить приличную бороду. Последней каплей стал Кумал, протащивший вчера в обеденный зал облезлого котяру и водрузивший его на стол перед Аджакти: мол, не соизволит ли новоявленный боже заставить дармоеда наконец взяться за ум и извести обнаглевших мышей?

Но еще хуже были новобранцы. Эти обожающе заглядывали в глаза и в перерывах между тренировками тенью таскались за «новым Ягуаром». Самые же смелые нарывались на спарринг единственным дозволенным в Танцующей школе способом — бросая ветерану вызов. Аджакти очень старался никого не покалечить, за что получил выволочку от доктора димахеров, отнюдь не улучшившую и так испорченное настроение. Каю так и не удалось выяснить, что за пустобрех распустил по казармам слух о его подвигах в подземельях Минеры. Хотя какое теперь имеет значение, кто из братьев падок на развлечения из меню Саксо? Главное, что Сен о бестиарии и слыхом не слыхивала. «Для нее я не второй Фламма, не кандидат на Лабиринт Судьбы, не воплотившийся бог, а просто друг, — думал он, шагая рядом с Папашей и Арконом, также отпущенными в увольнительную. — Друг, которого она давно не видела».

Кай и сам не знал, почему продолжал тайно встречаться с маленькой волшебницей, которую держали взаперти собственные родители. Жалел ли он обделенного любовью ребенка, так похожего в этом на него самого? Хотел ли хоть как-то скрасить убогое существование человека, знающего, что он обречен на выбор между вечным заключением или неминуемой смертью только потому, что родился иным? Завидовал ли способности быть свободным в тюрьме и летать на крыльях своих фантазий? Или он снова и снова приходил к Сен, потому что так велел его единственный истинный господин — Мастер Ар? А может быть, все вместе и сразу?

Под незначительным предлогом Кай отделился от товарищей, направлявшихся к «Почтикалеке», и свернул в первый попавшийся переулок. Они не пытались его остановить. Ребята привыкли, что в увольнительных он частенько пропадал по своим делам, и списывали это на счет встреч с таинственным покровителем, дергавшим за ниточки дворцового переворота, который должны были поддержать восставшие гладиаторы. Всем им в случае удачи была обещана свобода, но вот имя высокопоставленного паторна Аджакти поклялся не раскрывать вплоть до самого последнего дня. Все вокруг кишело шпионами Омеркана, даже в «Почтикалеке» наверняка крутилась парочка, так что одного случайного слова могло быть достаточно, чтобы все сорвалось.

На самом деле, с принцессой Анирой Кай не виделся уже давно. Ставки в их игре поднялись настолько высоко, что они не могли больше рисковать и обменивались сообщениями через новую телохранительницу принцессы, Тигровую Лилию — единственную из гладиаторов посвященную в их тайну.

Но о Сен не знала даже Тигровая. Одно дело, когда благородные шак-иды — а порой и сами шаки — покупают ночь гладиатора, чтобы поразвлечься. Смотрят на это дело хоть косо, но сквозь пальцы. И совсем другое, когда еще не вошедшая в пору зрелости шакская дочь втихоря встречается с рабом. И поди потом объясни, что до девочки этот самый раб и пальцем не дотронулся, что он и сам всего на три года ее старше, и что игры, которыми они занимались, не имеют отношения ни к политике, ни к постели. Кто станет слушать гладиатора? Сдерут с него кожу живьем, а бедняжка Сен перейдет рабыней в собственность Скавра — если родители, конечно, раньше не придушат ее потихоньку, чтобы избежать позора.

Аджакти старательно плутал по улочкам квартала ремесленников, на всякий случай проверяя, нет ли хвоста. И только, когда полностью убедился в отсутствии слежки, направился в Верхний Город.

Они с Сен никогда не договаривались о встречах. Зато Кай знал, что, когда бы ни пришел, девочка будет дома. Она никогда не выходила за пределы высоких садовых стен, скрывавших ее от мира. Ведь маг в Церрукане значило — труп. Волшебников здесь прилюдно казнили, независимо от происхождения. Сен была жива, пока никто не догадывался о ее способностях. А самый простой и надежный способ сохранить тайну — запереть ее за семью замками. Вот только Кая они не останавливали.

Прогулочным шагом Аджакти шел вдоль белой стены, о камни которой он не раз обдирал сапоги. Двое всадников миновали его рысью, обдав терпким запахом лошадиного пота, и скрылись за поворотом пустынной улицы. Из сада по другую сторону дороги доносился звук топора — похоже, там рубили засохшее дерево. В остальном все вокруг как вымерло, только дымились в холодном воздухе свежие кучки конских яблок.

Кай плюнул на ладони, разбежался и, подпрыгнув, уцепился за верхний край стены. Древняя кладка крошилась под пальцами, ее давно пора было подновить. Он подтянулся и оседлал камни там, где над ними торчали вечнозеленые макушки финиковых пальм.

Земля мягко спружинила под ногами, в нос ударил аромат прели и подгнивших плодов. Как всегда, попав за стену, он показался в зачарованном мире, фининком лежавшем на ладони Сен. Даже под снегом трава здесь не жухла и не умирала, топорщась свежей зеленью из талых плешин. Деревья не сбрасывали листву, только некоторые меняли цвет на торжественный пурпур, еще ярче оттеняя изумрудные наряды соседей. Кустарники манили взгляд гроздьями красных, оранжевых, лиловых и черных ягод, которые, очевидно, не в силах были истребить возившиеся среди ветвей столь же яркие птицы. И все это, когда в толщине стены отсюда был только голый камень или утрамбованный до каменного состояния песок, смерзшиеся в канавах нечистоты, рабы, собирающие с улиц навоз, а дальше к Нижнему Городу — дерлемек, так же прилежно укладывающие в повозки окоченевшие трупы.

Справа раздалось тихое рычание. Кай обернулся на звук, стараясь не делать резких движений. В тени под густым кустарником ярко горели желтые глаза ягуара.

— Ферруш, — мягко произнес гладиатор, протягивая руку, — где твоя хозяйка?

Большая кошка медленно вышла на свет и внимательно обнюхала его пальцы. Был бы на месте Аджакти другой, ему бы не поздоровилось. Кай до сих пор хорошо помнил вес зверя на своей груди, очень крупные вблизи клыки и слюну, капающую на щеку из ощеренной пасти. В тот раз его спасла Сен. А теперь Ферруш знал: этот запах — запах друга. Послушное воле волшебницы животное обнаружило себя, только чтобы отвести посетителя к хозяйке.

Кай шел за Феррушем не скрываясь — единственный, на кого можно было наткнуться в саду, был старик-садовник. Остальные слуги, опасаясь свободно разгуливающего хищника, держались внутри виллы и огороженной галереи, ведущей к главным воротам. Старого раба Ферруш учуял или услышал бы задолго до того, как тот смог бы своими подслеповатыми глазами разглядеть человека и зверя.

Другое дело — игры Сен. Порой приходилось ползать по клумбам и на брюхе — все зависело от того, какая Каю отводилась роль. Под час ему казалось, что ползали и сами клумбы. Вот этой, с розами и еще какой-то колючей нечистью, тут в прошлый раз точно не было. Зато целый ряд похожих торчал у пруда, а теперь они исчезли, будто кто-то специально расчистил место для...

Кай остановился, склонив голову набок. Больше всего это напоминало амфитеатр. Круглый, покрытый льдом бассейн — голубая арена. Ведущие к нему ступени — ряды для зрителей. Они покрыты торжественным пурпуром, будто ветер специально смел все опавшие красные листья именно сюда. А вот и ложа амира — два высоких стула в мохнатой от вьюнка беседке, на крыше которой робко прорастали тонкие деревца. Должно быть побитый погодой павильон отрастил ноги, потому что в последний раз Кай видел его в гуще терновых зарослей на северной стороне. Даже статуи грифов тут, торчат друг напротив друга на противоположных сторонах пруда. Эти что, вместо служителей Дестис? Будут утаскивать клювами побежденных? А кого, интересно, Сен определит в гладиаторы?

— Глорфиндел!

Вопль, раздавшийся за спиной, заставил крутануться на месте, заученно принимая оборонительную стойку. Он едва успел разжать кулаки, как на него напрыгнуло что-то шуршащее, пищащее и отчаянно цепляющееся руками — за плечи и ногами — за бедра.

— Ваше… Высочество, — пропыхтел Кай, сдувая щекочущие нос пушистые черные пряди.

— Ты пришел! — взвизгнуло над ухом так, что там зазвенело. — Я знала, знала, знала! Ты просто не мог пропустить мой день рождения.

Он осторожно ссадил девочку на землю, стараясь не порвать ни одну из многочисленных тонких, как паутинки, юбок, уже, впрочем, порядком испачканных.

— А тебе не кажется, что ты слишком большая для новорожденной?

Сен надула губы:

— Вот уж по всякому меня обзывали: позором этого дома, недоделышем, дурной кровью, но чтобы слишком большой… Погоди! — темно-карие глаза вспыхнули золотистыми искрами. — Ведь ты же чужестранный рыцарь! Выходит, в твоей стране не празднуют дни рождения!

— Не празднуют, — подтвердил Кай и осторожно пододвинул коленом Ферруша, решившего использовать его ногу, чтобы почесать себе усы.

— Значит, — Сен задумчиво обшарила взглядом фигуру гладиатора, — и подарка ты мне не принес.

Кай печально покачал головой:

— А надо было?

Девочка хмуро ковырнула заиндевелую траву носком изрядно измазанной землей туфли:

— Вообще-то мне исполнилось четырнадцать. Это большой праздник. Теперь я почти взрослая и готова для брака. В честь этого события устраиваются Большие Игры, — Сен кивнула на замерзший пруд. — Теперь мне можно присутствовать на них. А ты будешь сопровождать меня в царской ложе.

Кай нахмурился. Иногда трудно было понять, что из сказанного девочкой выдумка, а что правда. Вполне вероятно, ей действительно стукнуло четырнадцать, и родители решили сбыть неудобного отпрыска с рук, спешно выдав Сен замуж за приедущего с первым весенним караваном чужестранца. Который — если повезет — заберет бедняжку туда, где ее способности станут даром, а не проклятием. Вот откуда эти игры в рыцарей-спасителей и принцесс в плену у монстров.

— Прости насчет подарка, — начал было Кай, но Сен оборвала его:

— Тебе нравится мое новое платье?

Она задрала полы оттороченного мехом плаща и покрутилась на месте, так что пышные юбки солнышком поднялись вокруг талии. Платье было дорогое, но выглядело так, будто Сен все утро лазала в нем по деревьям.

— Очень красивое, — изобразил восхищение Кай. — И необычное. Я не видел таких на церруканках.

Девочка мгновенно помрачнела и процедила сквозь зубы:

— Его прислали из Гор-над-Чета. Еще летом. Брат хранил его специально для этого дня. Видишь, оно стало немного мало? — она подняла руку, и Кай заметил, что лиф треснул по шву в боку. Сен не отличалась хрупкой комплекцией.

«Брат?» — отметил про себя Кай. Раньше девочка никогда не упоминала его, да и вообще очень мало говорила о своей семье. «И это платье… Уж не в Гор-над-Чета ли посылали сватов?»

— Пойдем, — Сен потянула за руку, затормошила. — Вон, все нас ждут уже. Без нас игры не начнут.

Кай позволил протащить себя к полукруглой беседке у замерзшего бассейна. Непонятно было, кто эти загадочные «все». Разве что жуткие рыбомонстры, вросшие в лед всеми тремя рядами зубищ и колючими плавниками? Или рассаженные по алым ступенькам тряпичные куклы с трещотками в руках?

Девочка подняла лежащий на одном из «тронов» венок из осенних листьев, потянула Кая вниз и нахлобучила свое творение ему на голову:

— Это твоя корона. А вот моя.

Он отвел в сторону свесившуюся на глаза веточку. Красочные оранжево-ало-зеленые лоскуты горели холодным пламенем в смоляных кудрях Сен, полыхали в тон по-детски пухлые щеки, отливали отраженным изумрудом бездонные зрачки. Она была почти красива, увенчанная осенью, запыхавшаяся, нетерпеливая в своем желании поскорей преобразить этот мир.

Ферруш чихнул, недовольный запахами, затаившимися в складках деньрожденного платья. Время дрогнуло и побежало дальше. Сен хлопнула в ладоши:

— Пусть играют трубы.

Кай насторожился. Нестройные, но не лишенные своеобразной гармонии звуки наполнили воздух. Казалось, будто сами вестники богов, ферешти, незримо реют над головой, надувая щеки, наплевав на то, что, по крайней мере, один из сидящих внизу людей в них ничуть не верит.

Сен рассмеялась — должно быть, «Глорфиндел» выглядел забавно, пытаясь сообразить, что было источником музыки.

— Это ветряной орган, — тряхнула она листьями своего венка. — Его было непросто сделать. Трубы закреплены на крыше беседки и на деревьях.

Кай покосился на истерзанный подол нового платья:

— Проще было заставить ветер дуть в них по команде?

Девочка улыбнулась, но ее глаза под живым золотом листьев приняли жесткое выражение.

— Что теперь? Как все обычно происходит? Расскажи мне, гладиатор.

«Мы больше не играем в рыцаря и принцессу?» — усмехнулся про себя Кай.

— Глашатай объявляет о начале игр, — спокойно объяснил он, — и бойцы проходят парадом вокруг арены. Они приветствуют амира...

— Амира здесь нет! — отрезала Сен.

Она снова хлопнула в ладоши, и на лед бассейна выступила удивильная процессия.

Первыми шагали, повинуясь тонким нитям заклинаний, две куклы с кастрюлями на головах. Туловища спереди защищали привязанные веревками сковородки, тряпичная рука одной сжимала мясницкий нож, другая тащила длинную вилку для жаркого. Щитами обоим служили крышки от котлов.

— Ты обчистила кухню? — нахмурился Кай. Навряд ли даже шак-иду погладят по головке, если весь дом останется без обеда.

— Никогда не понимала, зачем там такая куча утвари, — пожала плечами Сен. — А гладиатрикс были нужны доспехи.

Кай фыркнул, но тут же прикусил губу — не хотелось обидеть девочку в ее праздник.

— А садовника ты тоже обездолила? — он кивнул на следующую пару бойцов, поскрипывая, двигавшихся по направлению к «царской ложе». Тыквенная голова одного свирепо скалилась неровными зубами, телом служило снятое с телеги колесо, из ступицы которого торчали ветки-руки: в одной — сетка, какой обычно закрывают плодовые деревья от птиц, в другой — вилы. Второму воину мозги замещал полосатый кабачок с цветочным горшком вместо шлема. Телом служил виноградный пресс, потому ног у монстра было три. Рукояти винта торчали в стороны, грозно потрясая топором и крышкой от бочки.

— Приходится работать с подручным материалом, — вздохнула Сен и пихнула норовившую сползти на самый нос «корону».

— Кстати, а где хозяин материала? — Кай окинул сад тревожным взглядом. Не хватало еще, чтобы старикан ринулся на поиски пропажи и застукал подопечную в компании какого-то наглого раба и украденных инструментов.

— Ему нездоровится, — поджала губы девочка. — Ладно, чего ты разбурчался, как забродивший сидр. Смотри, сейчас будет весело!

Ветряной орган загудел пуще прежнего и внезапно смолк. Алые листья взметнулись со ступенек под порывом ветра, да так и не опали. Шурша они сложились в человекоподобную фигуру, которая подняла ладони ко рту и возгласила гулко, будто кто-то ударил в медный таз:

— Хо-хо-хо! С днем рождения, принцесса! Идущие вразнос приветствуют тебя. Да течет рекою гранатовый сок.

Кай закатил глаза. Такую бы мощь да на благое дело! Только скорее всего, она пойдет на темное. Мастер Ар, похоже, не зря присмотрел себе новую ученицу. Насколько помнилось из курса магии, управлять неживой материей было гораздо сложнее, чем животными и даже людьми. Сен же, казалось, не исптытывала с этим никаких затруднений. Кай видел тонкие радужные нити чар, опутывающие говорящий кокон из листвы, «гладиаторов» и набитых тряпками «зрителей», крутящих свои трещетки и дудящих в свистульки, производя неимоверный шум.

«Бедная челядь, — думал он, косясь на скрытый разросшимися деревьями старый особняк. — Небось в четырех стенах их держит не только ягуар. Что, интересно, они думают об этом светопреставлении? Что их подопечная вызывет демонов? Или танцует голая на костях садовника? Как их вообще заставляют молчать? Повырезали всем языки? Или они такие же узники здесь, как и Сен?»

— Ты что, заснул? — острый локоть впился под ребра. — Лилия так старается, мог бы хотя бы похлопать.

Кай вздрогнул: «Лилия? Ах да, это та одноглазая кукла, что машет мясницким ножом. Дурацкая привычка давать игрушкам цветочные имена!»

Куклы кружили друг против друга, тряпичные ноги потешно разъезжались на льду. Лилия пыталась выпустить из соперницы набивку, но брюнетка успешно отражала атаки крышкой, норовя то зайти со стороны слепого глаза, то выколоть оставшийся длинной вилкой. Звон и грохот от столкновения металла о металл почти заглушала какофония «зрителей». Орган над головами ревел, отмечая особенно эпические моменты боя.

— Я бы советовала обращать больше внимания на то, что творится у тебя под носом. А то и не заметишь, как его у тебя оттяпают, — строго заметила Сен, не сводя глаз с поединка.

Кай едва сдержал смешок:

— Ты говоришь, прямо как наставник.

— Шевелись, Астра! — заорала девчонка, чуть не подскакивая совсем не по-королевски на «троне». — Что ты топчешься, как дохлая курица!

Кукла с длинными черными волосами дернулась, подняла вилку над щитом и ткнула в незащищенное сковородкой плечо соперницы. Из двух проколов брызнули красные фонтанчики. Ферруш, развалившийся у ног хозяйки, приподнял голову, ворча, понюхал воздух и снова разочарованно растянулся на земле. «Гранатовый сок», — сообразил Кай. Лед под бойцами, тем временем, все больше краснел. Лилии удалось прорвать оборону противника. Порезы на руках брюнетки торопорщились цветным тряпьем и брызгали алой жидкостью.

— Тебе не жалко твоих игрушек? — спросил Кай, поглядывая на сосредоточенное лицо Сен. — Боюсь, их будет уже не починить.

— Людям же не жалко рабов, — ее губы болезненно скривились, глаза не отрывались от танца марионеток. — К тому же, я теперь почти взрослая. Игрушки мне больше не нужны.

Куклы одновременно отбросили крышки-щиты и бросились друг на друга, размахивая ипровизированным оружием. Их ярость казалась странной и страшной при неподвижности нелепо улыбающихся детских лиц. Вилка вошла Лилии в уцелевший глаз. Мясницкий нож вспорол горло Астры. Куклы молча упали на розовый лед, гремя сковородками. Кастрюля скатилась с головы Лилии, открывая рыжую кудель волос.

Кай закусил губу.

— Ты уверена, что должна быть, как все? Уверена, что этого хочешь?

Сен повернулась к нему, прожигая черными углями глаз:

— Дело не в том, чтобы быть, как все. Дело в том, чтобы быть лучше всех. Разве не так?

Защипало старый шрам на спине. Озноб волной пробежал по коже.

— Это не твои слова, — хотел крикнуть он. — Кто нашептал тебе их? Кто вплел их в твои сны?! — но не мог вымолвить и звука.

Грифы изогнули длинные шеи, подцепили останки кукол и отащили их на траву.

— Вторая перемена блюд! — заголосил Лиственный Человек. — Не пропустите эпохальную битву фаворитов: Деревянной Тыквы и Горной Лозы.

— Прекрати, — Ферруш издал тихое горловое рычание, но Каю было все равно. С него хватило этого представления. — Ты слишком долго сидела взаперти. Ты ничего не знаешь о реальной жизни. Там у рабов идет кровь. Там они страдают, и им больно...

— Больно?! — Сен взорвалась движением, едва не опрокинув свой стул. — Не смей говорить мне, что такое больно! Думаешь, если меня не секут и не жгут каленым железом, то я ничего не чувствую? Иногда мне кажется, что мое сердце обугливается, и в груди выгорает черная дыра, но на следующий день я просыпаюсь, и оно снова бьется на своем месте. Не понимаю, что красивого находят люди в легенде о Фениксе. Каждый раз он умирает в муках… Моя постель — гнездо из пепла.

Сен почти кричала, ее губы кривились, глаза сухо сверкали, а Кай не мог оторвать взгляда от пруда за ее спиной. Лед на нем с грохотом ломался, из трещин выплескивалась, бурля, темная вода. Не успевшие вступить в бой «гладиаторы» молчаливо шли ко дну. Бросившие трещетки «зрители» обреченно брели к бассейну и прыгали в открывшиеся между льдинами окна. Лиственный Человек подталкивал в спину запоздавших, а под конец со вздохом рассыпался по ступеням. Ферруш, увлеченно следивший за кукольным исходом, понюхал мертвые листья, чихнул и вернулся к своей хозяйке.

— Думаешь, я не знаю, что Большие Игры назначены на День Ягуара? — Сен ударила Кая кулачками в грудь, заставив покачнуться. — Наш бог любит смертоубийство. Ты, конечно, будешь там. Может быть, ты умрешь. Может быть, выживешь и станешь свободным. Так или иначе, я никогда больше тебя не увижу.

— Откуда? — он поймал молотившие кожу куртки руки, заглянул в полные мрака глаза. — Откуда ты знаешь?

Сен застыла, не пытаясь вырваться. Она часто и хрипло дышала.

— Это все знают. Даже слуги. Только и разговоров — на кухне, на конюшне… Об играх, Зимней Арене и новом воплощении Ягуара. О тебе.

«Разрази их всех тролль! — ругнулся про себя Кай. — И что теперь? Рассказать ей сейчас? Сен не проболтается, да и с кем ей говорить — с кухонными девками? Те, небось, шарахаются от нее, как от чумной. А что, если она наделает глупостей, и все испортит? Что, если не сможет себя контролировать?» Он покосился на пруд, с поверхности которого, дымясь, испарялся последний лед. Одинокое колесо плавало в середине, из ступицы торчала в воздух немым укором корявая ветка.

— Послушай, — он ослабил хватку, осторожно поглаживая ее запястья, успокаивая. — Да, мне придется участвовать в играх. У меня нет выбора. Но я вернусь с победой и заберу тебя отсюда. Навсегда.

Сен фыркнула, топнув ногой, и вырвала руки:

— Принцесса должна сидеть и ждать своего рыцаря?! Хватит! Я жила этой сказочкой четрнадцать лет! Ты сам сказал: я слишком долго сидела взаперти. Пора мне выйти наружу!

Она развернулась на пятках, взметнув листья плащом, и большими шагами направилась в сторону садовой стены.

Кай поднял лицо к хмурому зимнему небу и простонал сквозь зубы:

— За что мне все это?!

Ферруш согласно заурчал и потрусил за своей госпожой. Кай бросился следом.

— Послушай, если хочешь покончить с собой, почему бы тебе просто не броситься с башни? — он рывком развернул девчонку к себе. — Это гораздо проще и избавит меня от проблем.

— Ах, значит, у тебя из-за меня проблемы! — Сен яростно сбросила с головы забытый венок. Кай едва успел увернуться, чтобв не получить им по носу. — Тогда что ты тут вообще делаешь? Проваливай и оставь меня в покое.

Она снова рванулась в сторону стены, но Кай держал крепко:

— Я тебя никуда не пущу.

— Ха! Не пустит он! — Сен прищурила злые глаза. — Одно мое слово, и Ферруш раздерет тебя в клочья!

Кай бросил быстрый взгляд на зверя, нерешительно переводившего глаза с одного человека на другого:

— А как ты объяснишь эти клочья? Или тут много впавших в немилость рыцарей закопано — под кустами?

Сен в бешенстве раздувала побледневшие ноздри:

— Скажу, это вор был! И даже не совру!

— Да ты сама дала мне те несчастные финики, забыла?

— Лучше бы ты сразу ими подавился! — она рванулась, затрещала ткань, и в руке Кая остался замызганный рукав с оборками.

Девчонка тут же бросилась через кусты, Аджакти ломился за ней напрямик, отмечая краем глаза мелькающую между заросшими клумбами черную шкуру.

— Стой! Да стой же ты, упрямая...

Вот и стена. И маленькая синяя калитка в ней, запертая на щеколду — изнутри.

«Игры кончились, — понял Кай. — Девочке придется повзрослеть — и очень быстро. Прямо сейчас».

Измазанные красным соком пальцы ухватили запор.

— Значит, ты хочешь кончить, как все остальные идиоты — подвешенными за ноги на пощади, голышом, пуская пузыри в стеклянном кубе, пока вода не наполнит легкие?

Сен крутанулась к нему лицом, попыталась усмехнуться:

— Детские страшилки! Никто ничего не узнает. Меня даже не хватятся, пока я не вернусь к ужину!

Кай спокойно облокотился на ствол ближайшей пальмы:

— Узнают. Я сам тебя сдам.

Лицо Сен стало похожим на белую луну с черными провалами рта и расширенных глаз. Ослабевшие пальцы выпустили щеколду. Наконец губы беззвучно шевельнулись. «Почему?»

Он улыбнулся, не чувствуя губ:

— Хочу посмотреть на казнь мага из первых рядов. Наверняка будет весело. Даже без гранатового сока.

Сгусток заклинания полетел, радужно переливаясь, прямо в грудь. И лопнул, как мыльный пузырь. Кай улыбнулся еще шире. «Ну же, девочка, покажи, на что ты способна. И посмотри, на что способно творение Мастера».

Сен вскрикнула в бессильной ярости и подняла руки. Длинные сухие листья с зазубренными краями понеслись в голову Кая, как рой убийственных стрел. Он даже не потрудился уклониться. Часть снарядов пролетела мимо, часть упала у его ног. После этого Аджакти пытались заколоть сосулькой, закопать живьем, заморозить, поджарить и, наконец, задушить с помощью собственного плаща.

— Не устала? — заботливо поинтересовался он, отываясь от изрядно потрепанного ствола с обугленной корой, и затоптал дымящийся клочок травы. Ферруш осторожно высунул голову из кустов — проверить, миновала ли буря.

Запыхавшаяся Сен совершенно забыла о синей двери.

— Как… как ты это делаешь? — гнев испарился. Черные глаза горели ненасытным любопытством. Она попалась. Трепыхала крылышками у края светового круга — вот-вот полетит на огонь. — Ты маг? Но тогда почему я не вижу… — она непределенно махнула рукой у головы.

— Ауру? — Кай ткнул в оранжевое сияние, запуташееся в буйной шевелюре Сен. — Потому что у меня ее нет. Я не такой, как ты. И не такой, как они, — он кивнул в сторону стены, за которой, грохоча колесами по камням, проезжала повозка. — Я… другой.

— Кто ты? — девочка сделала несколько неуверенных шагов — ближе к нему и дальше от двери. Ее глаза стали такими огромными, что, казалось, могли вместить в себя сразу весь мир, распадающийся на куски.

— Неверный вопрос, — Кай посерьезнел. Вот мы и подошли к сути. — А верный звучит так: кто сделал меня таким?