Глава 10. Баклань

— А ты лошадь наколдовать можешь? — Аллике оглянулся на спутника, пыхтящего под тяжелой ношей на узкой тропе, вьющейся по гребню окаймляющих морской берег скал. Если бы Найд и решился «колдовать», то нашел бы своим чарам гораздо лучшее применение: отправил к троллю на куличики бочонок с солью, который зачем-то заставил тащить с собой проклятый племянничек.

— Не могу, — коротко выдохнул маг, стараясь беречь дыхание.

— А… скажем, превратить в лошадь вот этот куст? — Аллике дернул за ветку розу-хюбен, каким-то чудом выжившую на открытой всем ветрам возвышенности.

— Могу, но не совсем, — Найд поправил ношу, норовящую соскользнуть с ноющих плеч. Налетающий с моря ветер мгновенно сушил пот, не успевавший затечь в глаза.

— Как это — не совсем? — прищурил темные глаза амальфиец. Его родной город лежал кляксой чаячьей неожиданности в скалистой бухте у окончания гряды, по гребню которой медленно продвигались теперь путники. Расстояние не позволяло различить детали, несмотря на то, что зарядивший с утра дождь наконец иссяк, а море посветлело, приняв размытый изумрудный оттенок.

— Так, — пропыхтел Найд. — Ты будешь уверен, что куст — это конь, но он так и останется кустом.

— Ну а ноги бочонку ты хоть можешь отрастить? — в голосе Аллике сквозило презрение к способностям спутника.

— Знаешь, если тебе так хочется проявить заботу обо мне, то вот — потащи-ка свое хозяйство сам, — Найд остановился и свалил постылую ношу на тропу.

— Заботу я проявляю только о собственности дядюшки Одда, — Аллике сплюнул и снял с плеча заряженный арбалет, запасливо прихваченный из пещеры. — Так что давай-ка, — он наставил оружие на спутника, — поднимай добро и вперед.

— Неужели ты пристрелишь единственную лошадь, которая у тебя есть? — Найд уселся на мореный край бочонка и с наслаждением вытянул ноги. — Ей, кстати, нужен отдых. И немного овса тоже не помешало бы.

Амальфиец усмехнулся, обнажив мелкие белые зубы:

— Не борзей, маг. А то, когда в деревню придем, я тебя точно в стойло определю, — несмотря на угрожающий тон, парень опустил арбалет и присел на торчащий у тропинки валун. — И вообще, не понимаю, чего это СОВБЕЗовцы за тобой гоняются. Проку от тебя, что от козла молока. Подумаешь тоже, невыявленный он. Было б чего выявлять-то.

— Непроявленный, — терпеливо поправил Найд. — Я ведь уже объяснял, что не присягал на кодексе, а значит...

— Да, да, — Аллике махнул рукой, будто отгонял не заснувшую на зиму муху. — Ты вне закона, потому что прятался, когда в ваше Зажопье приходили вербовщики. Только Светлым что, делать больше нечего, чтобы за каждым таким запечным чародеем по всей ОЗ гоняться, да еще в портовых городах засады устраивать? Или, дружок, у тебя мания величия, или, как сказал бы дядюшка Одд, на такое вранье слетается воронье.

Темные глаза испытующе уставились на Найда, и тот, не выдержав, отвел взгляд: приставучий племянничек будто видел его насквозь! Да еще и издевался… «Запечный чародей»! Это вроде таракана, что ли?

— Ты прав, — он едва сдержался, чтобы не приправить речь «лестным» эпитетом в адрес амальфийца. — СОВБЕЗовцы, как ты выразился, гоняются за мной не просто так. Видишь ли, они считают, что я убил одного из их сексотов, — Найд бросил быстрый взгляд на собеседника — как-то тот проглотит эту новость?

Но Аллике только ухмыльнулся, так что на щеках заиграли треугольные ямочки:

— Ну и как ты его укокошил? Лопатой из-за угла? Или нет, погоди, — парень стукнул себя по лбу, будто его озарило. — Воткнул вилы супостату в зад, когда тот во всю боронил лоно милой твоему сердцу свинарки? — амальфиец запыхтел, вывалив язык, выпучил глаза, схватился, взвизнув, за поясницу, и медленно повалился на бок.

Найд холодно созерцал спектакль, с трудом подавляя желание подняться и отвесить лицедею хорошего тумака. Все-таки у шута был арбалет.

— Сексота убили чары, — пояснил он. — Очень древние и темные.

Аллике снова уселся на камень и упер ладони в коленки:

— Так значит, ты не только невыявленный, но еще и Темный?

Насмешка в голосе племянничка заставила Найда заскрежетать зубами:

— Темный не я, а тот, кто на самом деле расправился с Джейремией Хопкинсом.

— А-а, — Аллике глубокомысленно поковырял в утыканном сережками ухе. — То есть ты никого не убивал. Просто случайно проходил мимо.

— В каком-то смысле проходил, — пробормотал маг, стараясь оттеснить воспоминание о страшных событиях обратно на дно того сундука памяти, который, сам того не ведая, открыл амальфиец. — Только не случайно. На самом деле Темному был нужен я.

— Да ну! — Аллике хлопнул ладонями по бедрам, острое лицо приняло нарочито изумленное выражение. — Значится, за тобой не только Светлые гоняются, но и Темные? Экая важная ты, видать, птица! А ничего, что всю темную братию истребили лет эдак сто назад?

Найд закусил губу и отвернулся от смеющегося недоверчивого взгляда. Море внизу снова наступало на каменистый берег, выстреливая в сторону скал жадные пенистые языки.

— Не знаю насчет всей братии. Я встречал только одного, но эта встреча мне всю жизнь сломала. Причем дважды.

Он ожидал очередного язвительного ответа, следя за зелеными валами, норовисто встающими на дыбы там, где на их пути встречались препятствия. Порыв ветра обжег щеки студеными каплями далеких брызг, но Аллике все молчал. Найд обернулся. Темные глаза спутника, обычно непроницаемые, мерцали, будто луч света пробил их таинственную глубину. Там, на дне, затаились в ожидании смутные силуэты чего-то, похожего на… боль? Сострадание? Маг понял, что момент наступил. Или он скажет правду сейчас, или недоверие навсегда останется между ним и амальфийцем, как тяжелый груз, способный утянуть на дно.

— Мастер Ар забрал у меня все. Родителей, брата… Отца и мать убили по его приказу, а Анхата Темный увез с собой и заставил служить себе. Каким образом ему это удалось, ума не приложу. Не иначе с помощью чар. По приказу Ара меня и сестру травили собаками, словно зверей. Как я выжил тогда — долгая история, а сестра… — Найд задохнулся и некоторое время сидел молча, скользя невидящим взглядом по пенным волнам. — Когда я увидел Мастера второй раз, спустя много лет, он чуть не прикончил меня. А теперь преследует, как кровавая гончая, и не успокоится, пока не догонит и разорвет.

Одинокая чайка вынырнула из-за края скалы, покачиваясь на воздушном потоке, и огласила пространство протяжным криком.

— Это похоже на месть.

— Что? — Найд был готов к новым насмешкам, подозрительным вопросам, открытому недоверию, но только не к тому, что племянничек-возьми-его-нелегкая вот так сразу поверит в его историю.

— Твои родители. Они тоже были магами?

— Нет, — начал было Найд, но тут же запнулся, припомнив слова Мастера Ара, так поразившие его тогда, на вересковой пустоши. — То есть, мой отец не был. А мать… В ней текла волшебная кровь, но она отказалась пользоваться силой. И держала обещание. До самого конца.

— Странная у вас семейка, — заключил Аллике. И добавил, чуть помедлив, тихо. — Была. — Словно смутившись невольного проявления чувств, он тут же натянул привычную шутовскую маску. — Интересно, чем же твои так досадили этому миляге Ару?

— Если бы я знал, — вздохнул Найд, сотни раз задававшийся тем же вопросом. — Быть может, ответ есть у моего брата, но теперь он служит Темному. Если, конечно, Мастер снова не солгал.

— Служит, надо полагать, в преисподней? — Аллике задумчиво побарабанил пальцами по угловатому подбородку. — Ладно, теремок у тебя, конечно, набекрень, но жалко мне тебя, дурня. Короче. Ты вроде хотел наняться на судно? Так вот. Как насчет стать корабельным магом? Я могу замолвить перед дядюшкой словечко: тебе ведь все равно отрабатывать ущерб?

— А я что целый день делал? — Найд стукнул по бочке под своей задницей, но тут до него дошел смысл слов «племянничка». — Ты сказал — корабельным магом? Твой дядя что, капитан?

— Гораздо лучше, — Аллике растянул рот в искренней улыбке. — Он трактирщик.

Трактир дядюшки Одда звался «Русалочий срам» и располагался в самом сердце Амальфи, а именно, в гавани. Согласно Аллике, заведение сие, знакомое и любое каждой портовой кошке, прежде процветало под вывеской «Русалочий ром». Но после введения Кругом Девятерых огромных пошлин на востребованный заморский напиток, стало как-то бросаться в глаза, что у дядюшки Одда благословенный нектар не иссякал, в то время как у конкурентов погреба пустели или заполнялись дешевыми подделками.

Особенно колола наглая вывеска очи неким господам в зеленых плащах с ключами, скрещенными с трезубцем, коих Аллике именовал попеременно ключниками, тритонами и таможенными крысами. Вот находчивый дядюшка и решил сменить компрометирующее название, а чтоб не тратиться на живпоисца послал племянника подрисовать лишнюю букву, да хвостик к «о». Так «Русалочий ром» стал «срамом». Что касается бочонка с напитком, который хвостатая дева держала в руках, то Аллике не долго думая ляпнул розовой краски и переделал его в пару завидного размера сисек. Дела у дядюшки после подобного творчества пошли заметно в гору, в заведении прибавилось как шлюх, так и охочих до них и выпивки клиентов.

На этом месте истории о дядюшке и его преуспевающем деле Найд попробовал сменить тему:

— Все это очень… гм, поучительно, но как ты собираешься провести меня в город? И даже если мы оба туда попадем, то какой капитан согласится нанять беглого мага? А правда, кстати, что власть СОВБЕЗа заканчивается, стоит кораблю выйти в открытое море? И как...

— Заткни фонтан, а то запыхался уже, — прервал его Аллике, сам трещавший вот уже час не хуже сороки. — Побереги силы для соли и спуска. Вон она, видишь, Баклань-то? Нам туда.

Найд переложил бочонок на менее ноющее плечо и посмотрел в том направлении, куда указывал палец племянничка. Тропинка, удобно ложившаяся под ноги, обрывалась в десятке метров впереди, а за нею зиял провал. По другую его сторону снова карабкались вверх скалы с редкими щетками кустиков хюбен и пятнами чаячьего помета. Подойдя опасливо к краю, маг обнаружил, что по дну созданной природой щели бежит узкая, но быстрая речка, на берегах которой раскинулась рыбацкая деревушка.

Хижины из камня и плавника, лепившиеся прямо к скалам, увенчивали крыши, сплетенные из водорослей и укрепленные ракушками. Жерди для просушки сетей — палтухи, после штрома пустые, торчали у домиков диковинными скелетами. Под ними шныряли тощие козы, собаки и чумазая детвора. У речного устья виднелось несколько вытащенных на пляж йолов. Правобережную часть деревни соединял с левобережной веревочный мостик, с высоты казавшийся не толще суровой нитки.

— А как мы туда спустимся? — поинтересовался Найд. — Или ты рассчитываешь, что я наколдую нам крылья?

— Спустимся мы также, как бакланьцы поднимаются, — Аллике уверенно ткнул на отвесный склон под ногами, где виднелось подобие вырубленных в камне ступеней.

— Я не бакланец, — запротестовал Найд. — И у меня соль. Я тут не пройду.

— Дружок, тут проходят даже груженые ослы, — ухмыльнулся амальфиец.

— Спасибо на добром слове, но у меня только две ноги.

Найд снова спустил бочонок на землю и демонстративно уселся сверху.

— Ну и торчи тут, двуногий, — фыркнул Аллике и заскакал вниз, как горный козел.

Маг поднялся, с беспокойством глядя на мелькающую под ногами черно-белую макушку и дымки над ракушечными крышами, призывно разносящие вокруг запах ухи.

— Эй, погоди! — наконец решился он. Взвалив соль на плечо, Найд осторожно спустил ноги с отвесного края и поставил их на первую ступень.

— Русалочья икра и троллья икота! — это были самые мягкие выражения, сопровождавшие путь юного мага в Баклань. В конце его поджидал, уперев руки в бока, свежий, как бриз, племянничек.

— Нет, все-таки не в монастыре ты воспитывался. Ведь можешь же, если захочешь, — хлопнул он по плечу красного, запыхавшегося Найда.

— Надо было все-таки скинуть хренову бочку тебе на башку, — проворчал тот, отдуваясь и растирая мышцы ног. Колени дрожали от непривычного напряжения, а мокрая от пота рубаха противно липла к спине. — Все. Можешь меня на месте пристрелить, но дальше я его не попру.

— Да и не надо, — неожиданно легко согласился Аллике. И вдруг пронзительно свистнул, сунув два пальца в рот.

Мгновенно около них оказались пяток ребятишек и не меньшее количество коз. Ребятня глазела на вновь прибывших, посасывая грязные пальцы; козы, стесняясь, стояли в сторонке, волооко выглядывая съестное; припозднившаяся собачонка тявкнула пару раз и пустила струю на Найдовы сапоги.

— Троллья отрыжка!

— Молодец, упражняйся, — посоветовал Аллике. — Может, и выйдет из тебя еще что-то путное. Эй, малой, — он поманил пальцем паренька в рваном полосатом свитере. — Сгоняй к беззубому Бо. Скажи, Аллике пришел. Принес подарок от дядюшки. Вот он, тут стоит, — амальфиец ткнул пальцем в бочонок, доставивший Найду столько мук.

Не говоря ни слова, мальчишка развернулся и бросился в сторону веревочного мостика — только пятки засверкали.

— А я тебя помню, — внезапно заговорила кудрявая девочка лет шести, указывая пухлым пальчиком на «племянничка». — Только в плошлый лаз ты был...

— Т-сс! — Аллике быстро склонился к ней, прижимая палец к губам. — Это наш секрет, ладно?

Малышка закивала, не сводя с амальфийца сияющих глаз. Тут дверь одной из ближайших хижин хлопнула, и из нее показались двое бородатых мужиков.

— Стой тут, — резко велел Аллике. — Делай все, что тебе велят, и помалкивай.

— А если мне не понравится, что мне велят? — тревога сжала скрученные голодом внутренности. Вдруг это западня? Что, если по знаку племянничка эти здоровенные, закаленные морем и ветрами рыбаки набросятся на него, скрутят, да продадут за награду СОВБЕЗовцам?

Словно прочитав его мысли, амальфиец подмигнул и ободряюще ухмыльнулся:

— Все будет хорошо. Просто положись на меня, — и зашагал навстречу бакланьцам.

Девтора стайкой увязалась за ним, видимо, сочтя парня с арбалетом более интересной персоной, чем дрожащий тип в обоссаных сапогах. Только кудрявая девчушка осталась, беззастенчиво разглядывая Найда с головы до пят. Козы составили ей компанию.

Он наблюдал, как Аллике обменялся приветствием с бородачами, как между ними завязался разговор. Слова относил ветер, и Найд видел только, что один из рыбаков похлопал парня по плечу, а потом оба стянули бесформенные бурые шляпы. Повозившись немного, бакланьцы вытащили что-то из ушей и передали амальфийцу.

«Наверное, серьги, — решил маг. — Но зачем?» По его мнению в одном ухе амальфийца и так уже не было живого места от утыкавших его колечек. Вообще ему странно было видеть традиционно женские украшения у мужчин. Ладно бы еще ветрогон-племянничек, у того одна шевелюра двухцветная многого стоит. А тут выходит, и нормальные мужики в Приморье щеголяют в таком виде.

Пока Найд размышлял на сию животрепещущую тему, бакланьцы снова нахлобучили шляпы и потопали в его сторону. Аллике обернулся и замахал рукой: мол, ступай с ними. А сам решительно зашагал в том направлении, куда умчался посланный к беззубому Бо мальчонка; голоштаная свита с визгом понеслась следом.

Один из рыбаков, седеющая борода которого была заплетена на конце в косицу, подхватил бочонок с солью, будто пушинку. Второй, повыше и настолько заросший, что между полями шляпы и смоляными волосами торчал только покрасневший от холода носяра, молча уцепил Найда за плечо и поволок, словно и тот был бочоноком или мешком. Козы, убедившись, что им так ничего и не перепадет, проводили их разочарованным блеянием. Маг хотел было воспротивиться, но вспомнил наказ Аллике и только проворчал:

— Куда вы меня тащите?

Ответ состоял из неповторимой смеси проклятий и непристойностей, почетное место в которых отводилось все той же пресловутой треске. Впрочем, когда Найда впихнули в тепло пахнẏвший навозом хлев, надобность в вопросах отпала. Похоже, Аллике сдержал свое обещание. Низкая дверь захлопнулась, зашаркали по камням удаляющиеся шаги. Маг огляделся: кажется, он только что стал гостем любопытных коз. Обитатели тесных стоил, правда, пока нагуливали жир на природе, но к ночи в этом постоялом дворе, пожалуй, станет тесновато. Да и специфическая вонь, по которой легко определялось обиталище главы козьего гарема, навряд ли ослабеет, когда ее хозяин вернется домой после полного приятных трудов дня.

Зажав нос, Найд пристроился на темнеющей в углу куче соломы. Между неплотно пригнанными досками обнаружилась щель, но рассмортеть в нее удалось немного. Те же палтухи, козы, блещущая полоска реки и клочок серого неба.

«Положись на меня! Все будет хорошо, — мысленно передразнил Найд амальфийца. — Ему-то, может, и хорошо сейчас — сидит у беззубого Бо и уху трескает. А на десерт обсудит с Бородой и Носатым, как лучше меня магам сбыть и сколько с них стрясти… как это у них деньги называются? Леи? Нет, это в Гор-над-Чета. Тут поди пиастры в ходу. А я-то, идиот, уши развесил. Как же, без двух минут корабельный маг!»

Найд вскочил на ноги и принялся обшаривать хлев в поисках возможного выхода. В единственное слуховое окошко в стене, противоположенной двери, могла пролезть только голова — причем козья. Дверь была сколочена из прочных досок и снаружи запиралась на засов. Сдавшись, маг снова скорчился на соломе. Немного чар — и он запросто мог бы выбраться наружу. Но что, если Аллике все же сдержит свое обещание? А Найд, неблагодарный, наведет на мирную деревушку СОВБЕЗ. Нет, делать нечего. Остается только ждать, да посматривать в щель.

Если бы не подводящий живот голод, он наверное давно бы уже задремал на подгнившей подстилке — за стенами хлева абсолютно ничего не происходило. Разве что пацан в полосатом свитере — вроде, тот самый, — протащил мимо упирающегося ослика. Потом очередной бородач протопал, разгоняя коз, с еще одним ослом, на сей раз навьюченным объмистыми корзинами. За ним показались еще двое… Ба! Да это же знакомая парочка: Косичка и Носатый! Их также сопровождали ушастые животные, выражающие свой протест истошными: «И-а! И-а!»

Найд поплотнее приник к щели и вовремя: со стороны моста появился Аллике, переговаривавшийся с низкорослым крепышом, во рту которого торчал единственный, зато здоровенный желтый зуб.

— А вот и Бо, — прошептал Найд, провожая взглядом ослиную процессию. — Интересно, куда это они направляются? Уж не в Амальфи ли? А как же я?

«Может, они догадались, что просто так я им не дамся? — размышлял он. — Вот и решили привести магов сюда, вместо того, чтобы самим нарываться на мои проклятия? Но за СОВБЕЗовцами Аллике мог бы сгонять и один. И зачем столько ослов?» Совершенно запутавшись, Найд оторвался от бесполезной щели: цоканье копыт по камню, рев животных и брань погонщиков отдалялись — очевидно, никто не собирался брать его с собой.

— Ладно, хоть снова на скалы лезть не придется, — пробормотал он, устало откидываясь на солому.

— Хей!

Найд так и подскочил: почудилось ему, или действительно кто-то звал из-за окошка в стене хлева?

— Хей, херр Анафуль! Вы спите там, али как?

Он вскочил на ноги и быстро оказался у отверстия, в которое заглядывало раскрасневшееся от ветра круглощекое лицо. Встретившись с ним взглядом, девушка затрепетала густыми ресницами и торопливо поправила покрывавший голову синий платок:

— Вот, я тут вам покушать принесла, — в окошко сунулся горшочек, замотанный в вышитое полотенце. — Ушица, наваристая, только из печки. Не обожгитеся только.

— Спасибо, — пробормотал Найд. — Только я — Анафаэль, можно просто Фэль. И херров никаких не надо. А еду не проще ли через дверь передать?

— Через дверь батя не велели, — рыбачка потупила взор, но пухлые губы изогнулись в озорной улыбке.

— Почему? — «Интересно, что наплел обо мне местным Аллике?»

— А вы не знаете? — девица вскинула на него серые глаза с искрами смешинок.

— Нет.

— Да чтоб вы деру не дали, — в руки Найда вслед за горшочком сунулась покрытая полотенцем корзинка. — Тута вот хлебушек, херр Анафуль, — рыбачка поймала себя на слове и прыснула. — Ой, извиняйте. По привычке я это. А вы кушайте: я хлебушек сама пекла. Мё меня кличут.

— Зачем же мне «давать деру»? — Найд взял съестное и снова устроился на соломе, вдыхая дурманящий аромат ухи. — Вон как меня здесь замечтельно кормят!

— Кому ж и знать, как не вам, — любопытные глаза, блестя из-под платочка, наблюдали, как путешествует между горшочком и ртом гостя деревянная ложка. Уходить девица явно не спешила:

— Херр Анафу… тоись Фэль, а вы это… Правда, что вы маг?

Он поперхнулся супом и натужно закашлялся. Аллике, будь он не ладен! Всей деревне уже успел растрепать!

— Да с чего ты взяла? — прохрипел он, отирая выступившие на глаза слезы.

— Да так, — Мё хихкнула, сунув вздернутый нос в самое окошко. — Руки вас выдают, херре. Таких тонких да гладких ни у рыбака не встретишь, ни у пахаря. Вот и выходит: аль с благородных вы, али со Светлых. Так что, угадала я?

Найд новыми глазами посмотрел на свой кулак, сжимающий хлебную горбушку: верно, на мозолистые, грубые, узловатые грабли простолюдина его кисти походили мало.

— Я не Светлый. И такой же лендлорд, как ты — принцесса, — холодно ответил он, и тут же пожалел о сказанной полуправде. Мё обиженно фыркнула и скрылась из виду: очевидно, чтобы заглянуть в окошко, ей приходилось вставать на цыпочки. Найд уже решил, что она ушла, когда жалобный голос снова донесся из-за щелястых досок:

— Вам нравится Аллике, да?

Он нахмурился с ложкой у рта, соображая, какая связь между этим впросом и предыдущим разговором. Уточнил осторожно:

— В каком смысле «нравится»?

— Ну, как девушка нравится парню, — Мё снова возникла в окошке, круглые щеки пылали, и вовсе не по вине ветра.

Он едва сдержался, чтобы не засветить опустевшим горшочком в стену сарайки. «Да что я им всем дался-то! Один мягкотелым прозвал и смазливым впридачу, вторая вообще записала в извращенцы».

— Меня интересуют только женщины, — хмуро сообщил Найд и добавил для понятности по слогам. — Жен-щи-ны!

— Вот и правильно! — просияла Мё. — А то чего в Аллике-то? Доска-доской, ни сисек тебе, ни ляжек. Да и потом, неизвестно еще, что с сиротой теперича будет. «Попрыгунью», шхуну-то ихнюю, разбило как есть в шторм. Все потопли, и капитан Майсэ, папаша Алликин пошел на дно рыб кормить. А без Майсэ кто ж на судно выскочку такую наймет? Всегда в Аллике бесовщинка была, потому видать и бог морской не принял, а русалки выплыть помогли — они любят таких, бедовых. Вот попомните мое слово: пойдет теперь у дядьки-то полы в трактире драить, да за выпивохами подтирать...

— Погоди-погоди! — Найд вскинул руку, пытясь остановить льющийся на него поток новостей. — Ты сказала, шхуна Аллике разбилась в шторм? Это та буря, что бушевала вчера ночью?

— И вчерась, и позавчерась, — закивала Мё, делая страшные глаза. — Уж так в трубах выло, да в ставни барабанило, что я думала, пришел наш смертный час. А волны! Волны-то до самых домов поднялись!

Девушка продолжала трещать о пережитых деревней ужасах, но Найд уже не слушал ее. «Так вот значит, почему парень оказался в пещере. А я-то дурень не догадался спросить. Странно только, что он сам ничего не сказал. Да и не видно по нему было, что он только что потерял отца, и едва не погиб сам. Хотя это объясняет, почему его отношение о мне изменилось, когда я сказал, что остался без семьи. И как только бедолаге удалось выжить: в ледяной воде, а потом на еще более холодном ветру… Видно, крушение произошло недалеко от тайника в скалах».

Тут Найда поразила новая мысль: «Может, ослиная процессия — это спасательная экспедиция? Может, Аллике надеется найти еще выживших?» Чтобы подтвердить свою догадку, он прервал Мё, все еще повествующую о том, как она спасала копчености из затопленной кладовой:

— А куда отправились ваши с беззубым Бо? Я видел, как человек десять выходило из деревни.

Девушка обиженно поджала губы и тряхнула головой:

— Батя мне не докладается. У нас говорят: меньше знаешь — лучше спишь. А вы остались бы у нас. Если Аллике что про Амальфи плести будет, вы не очень-то верьте. Без шхуны да груза...

— Опять хвостом крутишь, пустельга! — свариливый женский голос приблизился, послышалась какая-то возня, и Мё взвизгнула от боли:

— Мамаша, ну что вы, чуть что — волосья драть! Я просто жду тута, чтоб посуду забрать.

— Знаю я тебя, ветрогонка. Только бы языком чесать, да глазки парням строить. Ни одного не пропустишь, а работа стоит… — ворчание матери Мё сопровождало удаляющиеся шаги.

Найд задумчиво сунул в рот последний кусочек хлеба. Судя по всему, встреча с СОВБЕЗом пока ему не грозила. Но и перспектива устроиться корабельным магом выглядела еще более призрачной, чем прежде. Может, пресловутый дядюшка Одд и поможет осиротевшему племяннику. Но с чего бы ему помогать еще одному сироте — чужому, да еще и потенциально опасному?

«Лишь бы только Аллике провел меня в Амальфи, — решил наконец Найд про себя. — А там уж я как-нибудь выкручусь. Все-таки портовый город — не Баклань. А у СОВБЕЗовцев глаз на затылке нету». С этой успокоительной мыслью он провалился в сон.