Глава 14. Цена ветра

Разбудило Найда блеянье. Спросонья почудилось, будто он в Горлице, в хлеву, куда его, верно, отправил ночевать за какую-то провинность ленлорд Харрис. Дверь отворяется, скрипя петлями, и в согретый дыханием животных полумрак врывается зябкий холод и клубы тумана, жирного, как козье молоко. В тумане шевелится что-то большое и темное, и вот уже лезет из него лохматая нечисть, растопырив лапы.

Найд дернулся, поджал ноги к груди. Из груди рванулось испуганное меканье, слившееся с голосами коз. Но тут туманный выходец подступил поближе и принял очертания давешнего носатого бородача:

— Аллике тебя разбудить просил, — прозвучал из-под нахлобученной на выразительный нос шляпы молодой голос. Рыбак мешал тан с местным диалектом, так что казалось, будто рот у него набит обжигающей кашей. Найд едва разбирал знакомые слова. — Давай, шевелись, треска сухопутная. Отлив ждать не будет!

«Далась им всем эта треска!» — тоскливо подумал маг, растирая на ходу затекшие ноги. Сочувствие проявили только козы, провожая разделившего с ними кров человека протяжными: «Ба-ээ!»

Снаружи оказался такой туманище, что приходилось держаться тесно к широкой спине провожатого, чтобы не заплутать, хотя, может, это и следовало бы сделать? Борода не сказал ни слова о том, куда они направляются. Найд сам, по словам об отливе, вычислил, что, скорее всего, где-то их ждет лодка. Но куда она поплывет? В Амальфи? Или прямо в объятия СОВБЕЗа? В таком молоке и не разобрать будет, пока не окажется слишком поздно.

Найд споткнулся и чуть не влетел носом в каменную кладку — стена хижины выступила из молока, как форштевень севшего на мель судна. Над головой хрипло всплакнула невидимая чайка, и все снова погрузилось в ватную тишину — только скрипела под ногами галька. Почва начала довольно круто понижаться, запах соли и водорослей стал гуще. «Вот-вот выйдем к воде», — сообразил Найд.

Действительно, вскоре послышалось сонное хлюпанье волн. Висящая в воздухе водяная взвесь выделывала номера с восприятием — казалось, звуки шли со все сторон, будто Найд с Носатым двигались по крошечному островку, окруженному невидимым морем. Аллике возник из тумана так неожиданно и беззвучно, что маг подпрыгнул, невольно толкнув провожатого.

Выглядел амальфиец бледно — острое лицо было не просто по-утреннему серым, а изможденным: под глазами темные круги, на обветренных щеках — припухшие красные полосы. Найд вспомнил о том, что услышал вчера от Мё: неужели отец Аллике, и правда, погиб в шторм?

— Ну и воняет от тебя, — парень сморщил нос, меряя помятого Найда угрюмым взглядом. — Держись-ка с подветренной стороны.

— Посмотрел бы я, как бы ты пах, если бы твой сосед по койке мочился себе в бороду, — проворчал Найд, ковыляя вслед за рыбаком по пляжу. Под ногами неожиданно захлюпала вода, но ни бакланец, ни Аллике не обратили на это никакого внимания.

— Видно, пару раз козел-таки промахнулся, — хмыкнул беззлобно Носатый, дотягиваясь до носа ялика, уже некоторое время темневшего сквозь туман. На банке поджидал, сгорбившись, седой дядька, цветом и фасоном хмурой физиономии больше всего похожий на печеную картошку.

Аллике и Носяра ловко полезли через борт. Найд пытался поспеть за ними, но мокрая одежда и полные воды сапоги тянули назад, так что кончилось все тем, что его ухватили под микитки и втянули в лодку, навроде дохлого тюленя.

— На веслах сидел когда? — поинтересовался Аллике, указывая место рядом с собой на банке.

Найд кивнул. Ему приходилось рыбачить на Горлице, хотя крохотная крестьянская скорлупка это тебе не четырехвесельный ял с парусом, пусть и спущенным по случаю штиля. Маг стал пробираться на бак, стараясь не переломать ноги о сложенные на дне бочки. Сначала он решил, что это те самые, из пещеры, но от мореной древесины сильно тянуло рыбой, да и обручи на клепке были другие, можжевеловые. В памяти Найда всплыли уходящие к скалам ослы. Куда же все-таки таскался вчера Аллике с бакланьскими? Можно было бы, конечно, спросить его самого, только, похоже, амальфийцу не до болтовни: вон, сидит, вцепившись в весло, губы кусает, глаза уставились в скрытый туманом берег — будто ждет, что там появится кто-то, то ли чтобы попрощаться, то ли, чтобы их остановить.

Найд не сразу приноровился к весу непривычно большого весла, но дело постепенно наладилось. Он поймал ритм и какое-то время наслаждался расходящимся по телу теплом — физическая работа помогла согреться, забыть о мокрых штанах и хлюпающей в сапогах влаге. Бакланьцы на кормовой банке тихо переговаривались на своем неудобоваримом диалекте, всхлипывало море, облизывая борта, поскрипывали уключины… Найду порой начинало казаться, что лодка увязла в потусторонней молочной тишине, и весла зазря пенят воду — как лапки той лягушки, что в сказке упала в кринку со сливками.

— А… куда мы плывем? — наконец, решился спросить маг, обеспокоенный, смогут ли спутники вообще найти дорогу в беспросветной туманной пелене.

— В гости к дядюшке Одду, — мрачно сообщил Аллике и добавил. — Надеюсь, ему понравится мой подарочек.

Найд с сомнением посмотрел на воняющие рыбой бочки.

— Да нет, — скривил губы амальфиец, — я тебя имею ввиду, заклинатель стихий. Вон, ветру бы нам наколдовал, что ли, раз гребец из тебя никудышный.

«Никудышный?! — Анафаэль яростно налег на весло, чувствуя, как лопаются натертые рукоятью волдыри. — Неужели так заметно, что я уже начал сдавать?»

— Может, я бы и наколдовал, — огрызнулся он, — если бы ты сказал, в какую сторону ветер дуть должен. И если бы вернул то, что принадлежит мне.

Аллике покосился в сторону развесивших уши бакланьцев и ощерил на соседа по банке мелкие острые зубы:

— Все получишь, как только отработаешь должок. Возьмешь норд-ост, не прогадаешь.

Глядя на то, как маг потерянно крутит головой, амальфиец усмехнулся и ткнул себе за спину:

— Это примерно вон туда.

Найд стиснул зубы. «А что? Вполне можно было бы и попробовать. Утереть зазнайке городскому нос. От берега мы вроде уже далеко отошли, СОВБЕЗа бояться вряд ли стоит. Только какой из меня «заклинатель стихий»?! Ветер — это тебе не хоровод из бабочек».

— Ну так как? — прервал его раздумья Аллике, тыча в воздух заранее обслюнявленным пальцем. — Что-то тихо все. За чем теперь дело стало?

Внутри у Найда все закипело. «Может, амальфиец и потерял недавно отца, но это не дает ему право над людьми издеваться!»

— Чего раскомандовался?! — фыркнул он, бросая весло. Ял закачался, заваливаясь вправо, волна тяжело ударила в борт. — Кто ты, вообще, такой? То я тебе пленник, то подарок, то рабочая сила… Ты меня обобрал, а я ничего, кроме обещаний, пока от тебя не видел. Если же я и должен кому, так это твоему дяде, вот с ним и буду дело иметь!

Аллике тоже перестал грести, желваки выступили на острых скулах, в прищуренных глазах заклубился свинцовый шторм:

— Да дядюшка тебя первый сдаст СОВБЕЗу, если я за тебя словечко не замолвлю. Вот только нужен ты кому… — парень смачно сплюнул за борт. — Сила, то же мне! Привык там с монахами соло исполнять пятью пальцами и похлебку дармовую трескать. Ты сначала покажи, на что способен, а потом мы с тобой разговаривать будем. А то набрехал в три короба...

Рыбаки на кормовой банке дали веслам отдохнуть и, обернувшись, с интересом наблюдали за разгоревшейся перепалкой. Найду больше всего хотелось покидать их за борт с выскочкой-амальфийцем во главе. В животе стремительно набухал знакомый горячий сгусток, горели ладони, в кончиках пльцев бегали мурашки, но ему удалось сдержаться — пока.

— Я сказал тебе правду! — выплюнул он в суженные злые глаза. — Доверил свою жизнь… проходимцу!

— Ха! Доверил он! — хлопнул себя по тощим ляжкам Аллике. — Когда я ему мечом чуть второй пупок не провертел!

Бакланьцев явно забавляло происходящее, они даже не приятали в бороды снисходительные усмешки. Внутри Найда плескался раскаленный металл. Казалось, голова вот-вот лопнет от переполняющего ее белого света, которого он боялся и который ненавидел.

— А у какого бедолаги ваши его отобрали, меч-то? — с трудом выдавил он трясущимися губами. — Легко, небось, мирных торговцев грабить на море? Покидал свидетелей в воду, и все шито-крыто! Или, может, вы и рабами промышлять не брезгуете? Говорят, в Ферагоссе за них неплохо платят, да и из Лута скоро в Церрукан караваны пойдут...

Аллике сидел с разинутым ртом, хлопая на Найда округлившимися глазами, но того уже понесло — пусть не думает морской королек, что наивный «монах» не раскусил, с кем имеет дело.

— Может, ты и мне такую участь уготовил? Так вот, ничего у тебя не выйдет! Думаешь, я не понял, что дядюшка-трактирщик — всего лишь прикрытие? Что вы через него кровавое свое золото отмываете да сбываете добычу? Я грабителям и убийцам служить не собираюсь!

Бакланьцы возмущенно забубнили, сжали лапищи в кулаки. К рыбной вони прибавился запах трепки, но Найд чувствовал себя жаровней, полной тлеющих углей — достаточно одного дуновения, и пламя вспыхнет.

— Да ну! — пришел в себя наконец Аллике, злющий, как морской демон. — А чего же ты тогда в лодку полез, оба весла тебе в глотку?! Зачем согласился на наш корбаль наняться?

Объяснения толкались в горле, заставляя морщиться от их беспомощной десткости:

— Я ж не знал еще, когда соглашался. Только когда услышал в деревне о «Попрыгунье» и твоем отце...

При слове «отец» Аллике дернулся, как от пощечины, но Найд уже гнал дальше, будто сбросившая седока лошадь:

— Вы же вчера груз собирать ходили, который штормом на берег выбросило, так? Я-то думал сначала — это спасательная экспедиция, что выживших будете искать или мертвецов. Вот только похорон-то не было. Еще бы! Для вас же товар важнее людей! Да что там, для вас и люди, небось...

Амальфиец замахнулся. Острое лицо вытянулось в замешательстве, когда кулак завяз в воздухе, будто в патоке. Дернулись с кормы бакланьцы — то ли на помощь товарищу, то ли разнимать драчунов — и попадали обратно на банку, наткнувшись на невидимую преграду.

— Т-ты, Светлый, — силился преодолеть сопротивление Аллике, — чего прячешься за волшбу, трус?! Боишься за свои слова поганые ответить?!

Найд поднажал, вдавив молодого пирата между банкой и бортом яла, так что у того перехватило дух. «Будет знать, как обзывать меня Светлым!» Но амальфиец продолжал, с трудом выталкивая слова, будто режущие губы изнутри:

— Мой отец… Он честный контрабандист! Был… Только однажды ему убить пришлось. Меня защищал, когда на «Попрыгунью» морской король напал. Отчаянный попался. С нами пираты-то не связываются обычно. Знают, отпор можем дать. Мы и дали. А теперь отца море взяло. Потому что оно всегда… — голос Аллике пресекся, но бакланьцы тихо закончили за него в унисон:

— Забирает лучших.

«Контрабандист?! Отец защищал… пираты...» — мысли скакали, пустаясь с отрывочными воспоминаниями — или обрывами ночных кошмаров? Вот он падает на колени перед телом мужчины с длинными смоляными кудрями, трясет безжизненные плечи, тянет вверх, почти ослепший от рыданий, и навстречу ему подается кровоточащий обрубок, а родное лицо остается в пыли, в темной, быстро подергивающейся пленкой луже...

— Ну, давай, убей меня, маг! — крикнул вдруг Аллике, дергаясь в невидимых путах. Злые слезы наполнили его глаза, блестящие, как антрацит. — Все равно ты не получишь от меня того, за чем пришел! Только не трогай деревенских. Они виноваты лишь в том, что помогли мне подобрать тела и разжечь погребальный костер.

Найд тряхнул головой, потрясенный и сбитый с толку. «Ну, давай, убей меня, маг! Все равно ты не получишь от меня того, за чем пришел»! Он слышал эти слова раньше. Только тогда они не остановили темного Мастера и его подручных. «Неужели страх довел меня до того, что я чуть не расправился с невинным? Чем же я тогда лучше проклятого Ара? Или, и правда, это кровь говорит во мне, толкает на дурное?»

Громовое древо, распустившееся в груди и коловшее тонкими ростками кончики пальцев, искало выхода. Найд попытался совладать с рокочущим огнем, но он бился о клетку его тела, неукротимый, первобытный и злой. Срах пробежал по позвоночнику ключими лапками: если сейчас не выустить силу наружу, она отомстит, сожжет изнутри. Анафаэль вздохнул и резко развел руки в стороны. Он знал, что люди не видят, как воздух взорвался, расходясь волной бесшумного грома, сбивающей птиц на лету. Оставалось только молиться о том, что вокруг на протяжении морских миль нет ни одного судна. Все, что заметили Аллике и рыбаки — пропавшее внезапно давление и рвущийся клочьями туман. Восходящее солнце мазнуло розовым их лица, пустило яркие блики по борту ялика. Выбившаяся из хвоста черно-белая прядь защекотала лоб амальфийца, игриво уворачиваясь из-под пальцев.

— Ветер! — пораженно прошептал молодой рыбак, из-под шляпы блестнули белками выпученные глаза. — Тыщу дохлых медуз мне за шиворот, этот козлопас вызвал ветер!

— Прости, я, правда, думал, что твой отец был морским королем, — наконец отважился сказать Найд в спину Аллике. Тот кутался в плащ на носу, где сидел вперед смотрящим. Полотнище косого паруса затеняло от неяркого зимнего солнца, и уши паренька покраснели на холодном ветру. Услышав запоздалое извинение, амальфиец даже не обернулся, только хмыкнул неопределенно. Носатый рыбак, скучавший на соседней банке, поинтересовался, невразумительно зажежвывая слова:

— А откуда ты вообще знаешь о королях, когда фала от шкота отличить не можешь?

Найд вспыхнул. Неужели ему придется выучить названия всех этих бесчисленных веревок, в которых он чуть не задушился, пытаясь помочь рыбакам ставить парус?

— Горлица, речка наша, слишком узкая, но деревенские говорили, что пираты бывало поднимались в малых судах по соседней Верчухе и грабили окрестные села. Даже на борги порой нападали, — пояснил маг. — Такого, правда, давно не случалось, но старики помнят, какое разорение и горе короли несли с собой.

— Горлица, Горлица… — пробормотал седой дядька, сидевший на руле, и почесал бороду. — Это где ж такая?

Найд принялся объяснять, больше для Аллике, чем для бакланьцев. Ему хотелось заново заслужить утраченное по глупости доверие — если, конечно, амальфиец вообще сможет доверять магу, без разбору бросающемуся силовыми заклинаниями. «После случившегося он наверняка уверен, что я — потрошитель чародеев, каким меня хочет выставить СОВБЕЗ. Если бы парень сам не был в разладе с законом, то сдал бы меня, не задумываясь. Видит Свет, иногда мне кажется, что я и заслуживаю такой участи — учитывая то, что произошло в Чарах. Хорошо хоть, бакланьцы о том не знают — а то бы быстро веслом мне по затылку, да в воду».

— И каких же делов ты натворил, чудак-человек, что совбесы тебя с нажитого места-то согнали? — спросил старший рыбак, будто прочитав его мысли.

Найд вздохнул:

— Меня обвинили в том, чего я не делал, я… — он покосился на Аллике, все еще демонстрирующего обтянутую плащом спину, и запнулся. Что толку, все равно никто ему теперь не поверит. — Я не хочу говорить об этом, — пробормотал он и скорчился на банке, стиснув ноющие от волдырей ладони.

Некоторое время они плыли в молчании. Солнце бодро взбиралось вверх по небосклону, играя бликами на свинцовых волнах и рассеивая остатки туманной дымки, прибившейся к далекому берегу. Из нее начали выступать очертания города, который был целью этого путешествия. Найд прищурился, но мало что смог различить, кроме карабкающейся по скалистым склонам красно-белой мозаики, кое-где разбавленной пятнами зелени.

Внезапно с носа донеслось пение. Высоким чистым голосом Аллике выводил одновременно торжественную и печальную мелодию:

Принеси мне саван, Нестос,

Принеси мне саван волн,

Кости предков, что кораллы,

Мирно спят на дне морском.

Бакланьские дружно стянули свои бесформенные шапки, посерьезнели лицами и стали подпевать, повторяя две последних строки каждого куплета:

Покорители стихии

преклонились пред тобой,

И просторы голубые

Это их прощальный взор.

Женихов своих пропащих

Ты прими и приласкай,

В перламутровых чертогах

Их за пирный стол сажай.

Заплачу я жемчугами

Слез и гнутым серебром,

Чтоб они в твои покои

Вход нашли на дне морском.

Принеси мне саван, Нестос,

Принеси мне саван волн,

Моряки идут к невесте,

Примет их подводный дом.

«Это погребальная песня! — догадался Найд, глядя, как Аллике достает из-за пазухи кожаный мешочек и высыпает за борт легкий серый порошок. — А это, верно, пепел тех контрабандистов, чьи тела удалось найти на берегу».

Амальфиец потянулся к левому уху, в котором топощился ряд серебряных колечек, и стал вытаскивать их одно за другим. Когда у него осталась только две сережки, он разжал кулак над водой. Солнце сверкнуло в последний раз на металлических чешуйках, и набежавшая волна слизнула щедрое приношение. Парень снова слазил за пазуху и скормил морю еще горсть серебра. «Верно, это те сережки, что отдали ему рыбаки в деревне. Вот только… зачем такое расточительство, когда бакланьцы живут совсем не богато?»

Словно прочитав его мысли, Носатый склонился к уху Найда и тихо пояснил, проглатывая по обыкновению окончания слов:

— Это дар Морской владычице, Нестос. За вход в ее перламутровый четорг мертвецу надо заплатить серебром. Поэтому все моряки носят хотя бы одну серьгу в ухе, — он повернулся, демонстрируя свою собственную, тускло мерцавшую в зарослях каштановой бороды. — Те, у кого их две, — он кивнул на Аллике, задумчиво глядевшего в темные волны, — пересекли хотя бы однажды Крайнее море. Тот, у кого серьга золотая — капитан.

— А тот, у кого серебряных целая куча? — шепотом спросил Найд, косясь на кажущееся голым без привычных украшений ухо амальфийца.

Носатый нахмурился, пожевал усы:

— Люди верят, что чем больше серебра возьмешь с собой, тем лучше будет у тебя жизнь в подводном доме. Но еще есть у нас обычай отдавать по серьге потерявшему кормильца. Больше всего их будет у сироты, единственого продолжателя рода… — бакланец смущенно кашлянул, неожиданно поймав на себе взгляд Аллике, и отвел глаза.

Найд невольно потер свое заледеневшее на ветру ухо. Никто не спешил по жизни снабжать его сережками. Скорее, все выстраивались в очередь, чтобы несчастную эту часть тела обкорнать, надрать или иным способом изуродовать. «Не иначе, мы родились под несчастливой звездой», — вхдохнул маг, невольно вспоминая сестру и брата. Судьба Анхата была в буквальном смысле слова покрыта мраком. Возможно, он служил теперь Мастеру Ару. Об Айне же он не знал ничего, кроме невнятного предсказания карт и последнего слова старухи Найрэ на древнем языке. «Жива»? «Живы»?

Он перевел слезящиеся глаза на очертания далекого города, все четче проступающие на фоне воды и буро-зеленых горных склонов. Крепость Амальфи, казалось, возносила свои белоснежные стены прямо из пенных волн, словно защищала каменным панцирем грудь мирных домов. Белизну этого «доспеха» делили на равные отрезки красные башни странной формы. Приглядевшись, Найд решил, что больше всего они похожи на исполинские фигуры воинов, глядящих в сторону моря. Он насчитал девять каменных стражей, о подошвы которых веками разбивалась ярость стихии. На расстоянии нескольких полетов стрелы от крепости виднелись скорлупки кораблей, тянущиеся к небу щетками голых мачт.

— Ты лицезреешь одно из трех чудес Амальфи, о чужестранец, — насмешливо пропел Аллике, проследив взгляд мага. — Круг Девятерых, охраняющий город и его жителей. Башни облицованы красным гранитом. В голове одной из них — маяк. В других установлены онагры и скорпионы.

— Метательные машины? — поразился Найд. Названия были ему знакомы из книг, которые в детстве заставлял зубрить монах Сибелиус, но онагры всегда казались мальчику такими же созданиями бурной фантазии автора, как драконы и гоблины. — Поэтому чужие корабли боятся приблизиться к крепости? Или это потому, что там негде причалить?

Аллике нахмурился, будто не в силах сообразить, о чем лопочет севшая ему на шею «сухопутная треска». Вдруг он хлопнул себя по лбу, смешно сморщил нос и расхохотался:

— Негде причалить, слыхали, ребята?! — амальфиец махнул в сторону озадачивших Найда парусников. — Наш заклинатель ветер гоняет, а что суда на рейде стоят, не знает. Во, стих вышел!

Бакланьцы переглянулись и дружно заржали. Найд закусил губу. Он все еще не понимал, что сказал смешного, но добиваться объяснений значило еще раз показать свое невежество. Поэтому он стал терпеливо ждать, пока Аллике сам начнет трепаться. И точно, задира-амальфиец, конечно, не выдержал, и горедливо расфуфырил перья:

— Да любая портовая крыса в курсе, что зимой судоходства нету. Капитаны штормов боятся, — он снисходительно усмехнулся, но тут же помрачнел лицом. «Попрыгунья»! — догадался Найд. — Наверное, отец Аллике погнался за богатой добычей, пошел на риск, и вот...»

— Корабли зимуют на якоре, где потише, — продолжал тем временем амальфиец, с которого заметно слетела спесь. — Видишь, тот мыс их от ветра и волнения укрывает? Тут только самые большие фрегаты и барки — четырех-, пятимачтовые. Остальные — в одной из гаваней.

Найд завертел головой, напряг глаза, обычно считавшиеся зоркими, но никакой гавани не увидел. Издевается парень над ним, что ли?

Аллике довольно ухмыльнулся:

— Смотри, как бы гляделки не лопнули! Морские ворота Амальфи скрыты от нас крепостной стеной. Понимаешь, крепость Мессалуна расположена на острове с таким же названием и повторяет его форму. А форма-то — полумесяц!

— Рогалик по-простому, — поддакнул Носатый, подтягивая шкот. А может, фал? Найд так и не разобрался в этих тонкостях.

Амальфиец раздраженно махнул рукой, недовольный, что его прервали:

— Короче, гавань для больших судов — там, между рогами полумесяца. А для малых, вроде нашего, на Сплите — это канал, который отделяет остров от материка и более новой части города.

Новость Найда обрадовала. Значит, если СОВБЕЗовцы и поджидают его в порту, им придется рассредоточить силы: они ведь не знают, с какой стороны может появиться беглый маг.

— Ну лано, хватить языком чесать, — заявил обвиняющим тоном Аллике, который только этим и занимался последние полчаса, и полез в лежавшую у его ног котомку. — Пора привести тебя в надлежащий вид.

Найд удивленно окинул себя взглядом, поднял глаза на скаливших зубы бакланьцев — вот тоже, нашли себе бесплатное развелечение!

— А что не так с моим видом? — настороженно поинтересовался он.

Аллике выпрямился с костяным гребнем в руке:

— Объясняю для трески. Если ты такая важная птица, что совбесы тебя по всему Приморью ищут, то у них твое описание есть, так?

Найд кивнул, с трудом сглотнув вставший в горле ком.

— Так ты все еще хочешь сойти на берег, как есть, или позволишь мне превратить тебя в… — Аллике лукаво улыбнулся, поигрывая гребнем, — нечто неузнаваемое?

Маг оглянулся на бакланьцев в поисках поддержки:

— Э-э… может, не надо в неузнаваемое? Может, я смогу сойти за рыбака?

Грянул общий хохот. Найд смущенно съежился, а седой дядька объяснил, смахивая выступившие на глаза слезы:

— Да какой из тебя рыбак, сынок? В тебе сухопутного краба любой по походке опознает.

— А руки? — подхватил Аллике, суя под нос магу смуглую ладонь, покрытую мозолями и метками старых шрамов. — Горан, покажи-ка ему руки настоящего мужчины.

Носатый вытянул вперед длинные грабли, больше похожие на огромные мореные деревяшки. Фаланги одного пальца у него не хватало, на большом был сорван ноготь. «Такими хоть гвозди забивай», — мелькнуло у Найда. Он глянул на свои бледные тонкие кисти и с трудом поборол желание немедленно спрятать их за спину.

— Что же тут можно сделать? — спросил он без особой надежды.

Аллике оскалил в усмешке острые зубы:

— Думаю, ты смог бы сойти за сынка амальфийского негоцианта. С моей помощью, конечно. Ну-ка, садись ко мне спиной. Надо что-то сделать с этими патлами.

Голову Найда бесцеремонно дернули назад, и он скривился — чувство было такое, будто из его шевелюры только что выдрали внушительный клок:

— В городе приличные люди носят косу или хвост, — ворчал над макушкой Найда мучитель. — Распустехами ходят только портовые плясуны, что матросов обслуживают за монетку.

У мага загорелись щеки, но срезать нахала колким ответом не вышло: пришлось закусить губу, чтобы не уронить себя еще больше в глазах моряков неподобающими стенаниями.

Когда Найд уже решил, что либо у него сейчас голова оторвется, как спелый кочан, либо в руках у Аллике останется многостарадальный скальп, пытка кончилась. Амальфиец поцокал языком, явно удовлетворенный результатом. Маг ощупал горящий затылок — скальп вроде на месте, только отросшие за месяцы скитаний волосы заплетены в тугую косицу.

— Все? — он облегченно расправил плечи, разворачиваясь на банке.

Перед ним предстал Аллике с садистсткой ухмылочкой на лице. В одной руке он держал дурно пахнущий горшочек, измазанный чем-то коричневым, а в другой — кучу пестрых тряпок, напоминающих больше всего наряд жонглеров, которых Найд как-то видел на ярмарке.

— Нет, дорогуша, — парень бросил одежки к ногам мага, макнул палец в непривлекательные недра горшочка и потянулся к Найдовой щеке. — Мы еще только начали!