Глава 7. Вагант

— Марти! Марти-и! — Айна осторожно ступала по покрытой изморосью траве, избегая островков оледеневшего снега. Подол котарди она высоко подвязала к ногам, чтобы мокрые юбки не вызвали вопросов, когда она вернется в Педагогиум. И куда только запропал этот вагант? Несносному мальчишке давно уже пора было поджидать ее в условленом месте на берегу крошечной речки, больше похожей на разбухший ручей. Но когда в голове у тебя свистит ветер, как в костяной флейте, то легко позабыть о девушке, которая, можно сказать, с риском для жизни...

— Бу!

Взвизгнув от испуга, Айна крутанулась на месте. Заученным жестом вскинула руку с искрящейся между пальцами молнией — главным карательным инструментом Судей — и… сжала кулак, погасив яркую дугу. Стройный белокурый парнишка в пестром гарнаше, цеховом одеянии вагантов, поднялся, довольно скалясь, из-за гранитного валуна.

— Вот придурок! — девушка пыталась сохранить сердитую мину, но это было трудно, принимая во внимание заразительный смех юного певца. — Вытворишь такое еще раз, специально не сдержусь и жахну тебя промеж глаз, так что звезды посыпятся.

— Ой-ой, я весь дрожу, — Марти прикрылся демонстративно трясущимися руками. — О, могущественная Судья, пощадите несчастного!

— Ладно, кончай паясничать, — Айна уселась на камень, за которым только что прятался вагант, и вытащила из сумки завернутый в салфетку обед. — Есть хочешь?

— А то! — парнишка тотчас хлопнулся рядом и ухватил бутерброд длинными пальцами с мозолями от струн. — Я всегда голодный.

— Ты небось только к столу и не опаздываешь, — пробурчала Айна, поглядывая на затянутое облаками небо. Без солнца трудно было определить время. — Думаешь, мой дубль вечно будет в библиотеке за книжками корпеть? Мне, между прочим, каждые два часа его подновлять надо. Представляешь, что будет, если я рассеюсь на глазах у студенток и законниц?! К тому же, вдруг кто-то что-то заподозрит? Ведь дубль только и может сказать: «Извините, вы мешаете мне заниматься» и...

— Повумаешь, завевжался немножко, — перебил Марти, активно работая челюстями. В его голубых глазах, так похожих на глаза ее братьев, только немного светлее, плясали смешливые искры. — А ты вообще не пришла в условленный день. Я тут до вечера проторчал, а ты даже сигнал не подала. Между прочим, из-за этого у меня уплыл важный заказ, — певец подцепил пирожок с картошкой и перекинул через плечо длинные, медового цвета кудри.

Айна невольно залюбовалась красавцем-вагантом. Точеные черты и чистая кожа в совокупности с холеной шевелюрой были неплохим подспорьем в профессии Марти. Пока его чистый звонкий голос очаровывал уши, ангельская внешность ласкала взгляд — причем жертвами ясных голубых глаз становились не только дамы, прекрасные полнтой своего кошелька, но и их мужья и прочие родственники мужского пола. Певец любил похвастаться перед неискушенной слушательницей своими сердечными победами и трофеями в виде дареных колец, кушаков и кружев, но у него хватало ума — или природной осторожности — чтобы не пытаться опробовать свои чары на студентке Педагогиума. Впрочем, навряд ли девушка бы им поддалась. Для нее Марти все еще был заплаканным мальчишкой, бьющимся в руках палача на Лобном месте Доркаса.

Не окажись Айна в тот день, пять лет назад, в толпе зевак, собравшихся посмотреть на казни, парень, скорее всего, влачил бы сейчас жалкое существование калеки, а Междуречье лишилось бы одного из своих лучших арфистов (так, по крайней мере, частенько величал себя сам Марти). Случайность или воля звезд привела группку младшекурсниц во главе с законницей Белиндой на площадь как раз в тот момент, когда палач затягивал на запястье белокурого мальчугана веревку — чтобы тот в нужный момент не отдернул руку с липкой от крови колоды. Голубые глаза, ставшие еще ярче от слез, казалось, смотрели в самое сердце Айны — хотя несчастный, наверное, просто оглядывал уже осудившую его толпу в напрасной надежде на помощь. Девочка знала, что законница привела их сюда, чтобы показать, как проходит суд. Обычная экскурсия, предполагавшая от ее участниц молчаливое внимание, и ничего больше. Но эти глаза, так похожие на глаза Анхата и Анафаэля, заставили Айну вмешаться. Она ничего не могла сделать для своих братьев, но для этого отчаявшегося мальчика… Для него она могла изменить все.

— Остановитесь! — ее голос был песней, а музыка была ее голосом. — Он невиновен. Это мастер цехóвые деньги присвоил. На подмастерье вину возложил, пустой ларец ему подложил. Вот он — обокравший по цеху братьев, стоит здесь в своем новом платье. Судите грабителя и лжеца, а не ребенка, растущего без отца!

Айна слишком хорошо знала, какой будет реакция толпы. Сначала люди удивленно замерли на месте, прервав свои разговоры, прислушиваясь напряженно, будто звуки, срывавшиеся с ее губ, решали — жить им или умереть. А потом… потом они последовали мановению ее пальца. На мгновение Айну охватил страх, что вороватого мастера разорвут на месте, но его вытолкнули на помост, и Судья — та самая жадная косая тетка, из-за которой невиновный только что чуть не лишился руки — уже возложила ладонь на вспотевший лоб с залысинами. Но девочка еще не закончила:

— А Судьи кто? Кладут себе в карман и отрицают данное Маан благословенье. В сговоре преступном она виновна так же, как и он. Пусть их рассудит Лобовой закон.

Поднялась суматоха. Народ полез на помост, с Судьи сорвали мантию, выставив напоказ не очень чистое розовое белье. Айна оставила стайку визжащих, таращащих круглые глаза одноклассниц и, оперевшись о чью-то услужливо подставленную руку, взобралась на посеревшие от дождей доски. Веревки зашипели от ее прикосновения.

— К-кто ты? — запрокинутое лицо мальчишки припухло от слез, но в голубых глазах ярко горело восхищение — и ни капли страха. — Ты поешь, как херувим.

— Меня зовут Айна, — скзала она, неожиданно для себя. — Если не боишься, приплывай на остров Правосудия. Я научу тебя своим песням.

И странный подмастерье ваганта приплыл, раздобыв где-то лодку. И продолжал приплывать, пока Айну не выпустили из карцера, где она провела месяц за нарушение субординации. Возможно, благодаря этому своему упорству Марти и получил так рано плащ мастера — ведь Айна приносила ему свои песни, а он — он стал ее голосом по ту сторону реки.

— Так куда ты давеча провалилась? — Марти успел расправиться с пирожком и теперь утирал рот пестрым рукавом. Смех в глазах исчез, они внимательно изучали ее лицо. — Я уж боялся, стрялось что-нибудь.

— Ну, в общем, кое-что действительно стряслось.

Она вкратце рассказала ваганту о ночной вылазке на крышу и неудачной импровизации с заклинанием.

— Паутину-то я быстро убрала, одного куплета хватило, а вот кухельклопфы...

— Кто? — Марти снял с пояса оплетеную фляжку и сделал из нее внушительный глоток. Запахло хмелем. — Хочешь? — он протянул ей эль, но Айна сморщила нос и тряхнула головой.

— Да животные эти. Часть из них успела раскатиться по всему Педагогиуму… Ну, у них же ни рук, ни ног нету, — объясила она в ответ на немой вопрос ваганта, — вот они и катятся. Или прыгают. Причем довольно высоко. И все бы ничего, если бы не две слабости кухельклопфов: картошка и сквернословие. Вот и представь: старшекурсницы во главе с половиной преподавательского состава мечутся по кухне и погребам, вылавливая мохнатых вредителей, пока вторая половина прочесывает Педагогиум в поисках главного диверсанта.

— То есть тебя, — Марти ткнул фляжкой в воздух, будто поднимая бокал в честь Айны. — И что тебе помешало сделать ноги в суматохе? По-моему, момент был самый благоприятный.

— Не учи ученого, — хмуро буркнула девушка. — Во-первых, мое отстуствие бы заметили, не студентки, так эта горгона Гонт. А во вторых, ну не могла же я обречь Педагогиум на голодную смерть? Знаешь, какие прожорливые эти твари? Это ведь я их породила, значит, я их и посолю.

— Ты хочешь сказать, убью, — поправил вагант, примериваясь к последнему пирожку, сиротливо заветривавшемуся на краю салфетки.

— Я знаю, что я хочу сказать. — «Почему этот мальчишка вечно считает себя умнее? Потому, что он на пару лет старше? Или потому, что живет настоящей жизнью, пока я сохну над книгами на этом проклятущем острове?» — Животные растворяются, стоит посыпать им соли на хвост.

— Да ну? — Марти развел руками, демонстрируя изумление, но в глазах так и плясали озорные огоньки. — А не проще было сразу спеть им куплет и покончить со всей кодлой одним махом?

Айна зло сощурилась, стараясь не поддаваться очарованию голубого взгляда:

— Тебе эль в голову ударил или спесь? Ты же прекрасно знаешь: никто не должен знать, что я… Что я могу… — она безуспешно подыскивала слова, способные описать ее дар.

— Что у тебя волшебный голос? — дерзкий мальчишка подмигнул ей, выразительно постучав пальцами по собственному горлу. — Дела Светлых для меня, простого музыкантишки, конечно, потемки, но все же, почему ты так уверена, что Судьи о чем-то догадаются? Ведь в тот раз, на Лобном месте… — Марти не требовалось продолжать — обоим было ясно, о чем идет речь.

— На площади в тот день с нами была только Белинда, — терпеливо пояснила Айна, — и она не Судья, а законница. Она тогда была младшей и только начала свое служение. Возможно, учительница просто не поняла, что произошло. Я нашла в библиотеке одну книгу, в которой говорится, что мой дар — очень, очень редкий. В старину таких, как я, называли Певчими. Так вот, уже за одно то, что я залезла в запретную секцию и это читала, мне бы полагались розги и мытье кухонных полов. Потому что в Волшебном Кодексе никаких Певчих нет, как нет стихийных магов, троллей, гоблинов и драконов. А если я не существую в глазах закона, значит, мне не позволят жить, Марти. По крайней мере, не на свободе. В тот раз, когда звезды свели нас вместе, мне повезло. Но распевать во все горло на глазах опытных законниц — это очевидное самоубийство, понимаешь?

Вагант задумчиво кивнул:

— О да, каждый раз, когда сажусь в эту лодку, — он махнул в сторону зарослей ивняка, скрывавших из виду суденышко, — мне кажется, я сую под топор не руку, а… другой член. Именно его мне оттяпают и оставят истекать кровью у позорного столба, если застукают тут наедине с тобой. Встречаться тайком с будущей Судьей мне, грязному плебею — это очевидное самоубийство, понимаешь?

Айна надула щеки, сдерживая рвущийся наружу смех:

— И какой же награды желает за смелость мой герой?

— Песни, моя прекрасная леди, — Марти куртуазно сделал ручкой и поклонился. — Мне будет достаточно песни.

Девушка капризно надула губки, изображая разочарование. Внезапно что-то мокрое и противное вторглось в ее левое ухо.

— Марти-и! — взизгнув, Айна вскочила и топнула ногой. — Ты же знаешь, я терпеть не могу твои штучки!

Довольно скалясь, мальчишка снова облизал палец и угрожающе приподнялся с валуна.

— О, нет! — с негодующим стоном девушка отскочила назад. Вагант рванул за ней, и вскоре они уже неслись по берегу — Айна визжа, а Марти со смехом пытаясь ухватить ее за край развевающегося плаща. Наконец это удалось: девушку дернуло назад, она споткнулась и полетела на траву. Певец грохнулся следом, и они покатились по склону, оставляя в инее широкую темную полосу, пока не выехали на лед, сковавший речушку у берегов.

Какое-то время оба лежали, отдуваясь и икая от смеха, пока Айна наконец не поднялась на локтях и не отползла от края ледяной корки, подмытого ленивым потоком.

— Смотри, что ты наделал! — хмуро пробурчала она, выбирая из волос сухие листки и пытаясь отряхнуть плащ. — Кто теперь поверит, что я весь день проторчала в библиотеке, готовясь к экзамену?

Невинно ухмыльнувшись, Марти снял с ее щеки прилипшую травинку:

— Разве на этот случай у магов нет подходящего заклинания?

Айна вздохнула:

— У магов, без сомнения, есть. Но меня не в маги готовили, а в Судьи, а Судьи на такие мелочи не размениваются. «Мы освещаем души людские», — процитировала она из Клятвы законниц, — пока чародеи освещают улицы и чистят платье.

Девушка приняла протянутую руку ваганта и встала на ноги.

— Кстати, насчет экзамена. У меня будет к тебе одна просьба.

— Просьба? — голос Марти все еще звучал игриво, но во взгляде засинели настороженные льдинки. — Уж не хочешь ли ты, чтобы я сдал его за тебя?

Айна фыркнула:

— Представляю тебя в котарди и с косами! — она вскарабкалась по склону, хватаясь за травяные кочки. Вагант последовал за ней. Девушка подождала, пока он выберется на ровное место, и выпалила в раскрасневшееся лицо. — Мне нужно, чтобы ты увез меня с острова, если я провалюсь.

— Что? — Марти хлопал длинными ресницами, не в силах осмыслить сказанное.

— Если я не сдам экзамен, то вечером, как обычно, махну тебе фонарем с крыши. Мы встретимся в полночь, на этом же месте. Перевезешь меня на тот берег — и все. Дальше я справляюсь сама. Знаю, знаю, — Айна махнула рукой, отметая возможные возражения, — девушка не должна путешествовать одна, особенно девушка, носу не казавшая со своего острова, и прочая, и прочая. Но поверь, я справлюсь. А про то, что ты мне помог, никто не узнает, клянусь.

Она перевела дух и с надеждой заглянула в голубые глаза:

— Ну что? Ты выполнишь мою просьбу?

Марти тряхнул головой так резко, что длинные кудри метнулись по плечам:

— Ты своих зелий напробовалась или просто с дуба рухнула?! Думаешь, с этого проклятого острова раньше никто сбежать не додумывался?

Признаться, по Педагогиуму бродили байки о беглянках-утопленницах, но Айна не брала их в голову — у нее-то был вагант с лодкой, дар Певчей и еще пара козырей в рукаве — на крайний случай. Вот только сам перевозчик пока не очень верил в успех их миссии.

— Всех, между прочим, поймали. Всех! — Марти в панике хватался за воздух, будто перебирал струны гигантской арфы. — И пособников их тоже. Разве от СОВБЕЗа спрячешься? Тебя в стену замуруют живьем — говорят, кости девственниц диво как укрепляют кладку, веками будет стоять. А меня вздернут на Лобном, да еще ваших же малолеток сгонят на суд посмотреть.

— Никто меня не поймает, — Айна старалась говорить уверенно и спокойно. — В Педагогиуме спохватятся только на рассвете, а я к этому времени уже буду далеко. И если воздержусь от использования магии, то СОВБЕЗ...

— Да-а? — Марти подбоченился, в глазах блеснул вызов. — И как же ты собираешься тягу давать? Лодку я тебе не дам, она не моя, да и на Моргаве будут искать прежде всего.

— А я и не собираюсь плыть по реке, — девушка бессознательно повторила позу ваганта и вздернула подбородок. — Я украду лошадь.

— Ты… что? — вагант вытаращил глаза и вдруг хлопнул себя по ляжкам, разразившись хохотом. — Лошадь! Ахаха! Да ты в седле-то хоть сидела когда? И потом — кобыла — это тебе не яблоко с прилавка стащить.

— Студенток учат верховой езде, — холодно отпарировала Айна. — И стаскивать мне ничего не придется: я знаю песенку, которая приведет животное ко мне.

— Насчет животных, — указательный палец певца почти уперся ей в нос, — ты не боишься, что выйдет также, как с этими туфельклопами?

— Кухельклопфами? — Айна упрямо нахмурилась. — Не понимаю, какая связь...

— Кстати, а это случайно не один из них?

Девушка обернулась в направлении взгляда Марти. В десятке шагов от них, на валуне, где вагант еще недавно мирно угощался пирожками, сидело лохматое зеленое существо и урча поглощало остатки вышитой салфетки.

— Тс-с! — Айна приложила палец к губам и запустила руку в висящий у пояса бархатный мешочек. — Вот, возьми соли, — она протянула Марти щепотку. — Я подойду к нему напрямую, а ты заходи сзади. Постарайся попасть солью на хвост или, в крайнем случае, задержать кухельклопфа, пока я не подоспею.

Марти с недоверием изучал белые кристаллы на своей ладони:

— А оно кусается?

— Больше плюется паутиной, — и, махнув ваганту, Айна поспешила к своему сыто рыгавшему творению.

Завидев ее, кухельклопф возбужденно запрыгал на месте:

— Картошки! Еще картошки!

— Прости, маленький, но у меня больше нету, — девушка развела руками, будто показывая, что они пусты, и вдруг резко подбросила соль в воздух.

— Жопа! — взвизгнул мохнатый обжора, высунул длинный синий язык и покатился вдоль берега. Но далеко не ушел: вагант птичкой спикировал на зеленый шар и подмял его своим телом:

— Попался!

Торжествующий вопль, впрочем, быстро сменился стоном боли:

— Ой-ей, ты же говорила, что оно не кусается!

Подоспев к месту происшествия, Айна воткнула руку под живот ваганта и, уцепив что-то шерстяное, потащила. Показавшийся на свет кухельелопф выглядел помято, но боевого задора не потерял.

— Иди в жопу!

Липкая зеленая субстанция залепила Айне глаза, но хватки она не разжала:

— Марти! Сыпь соль на хвост! Скорее!

— Да где у этого гоблина хвост-то? — простенал певец откуда-то из-за покрывшей мир болотной пелены.

— На стороне, противоположной глазам! — Айне наконец удалось разлепить веки и вовремя: она успела увидеть, как клацающий зубами шар в ее руке превращается в зеленую слизь, напоминающую лягушачью икру.

— Фу-уф, — Марти сидел на траве, потирая живот там, где в пестром гарнаше красовалась внушительная дыра. — Еще немного, и эта тварь меня бы до кишек прогрызла.

— Ну, не преувеличивай, — Айна присела, чтобы отереть липкие ладони о траву. — Зубы у кухельклопфа предназначены жевать картошку, а не мясо.

— И это твое спасибо? — вагант поднялся, удрученно рассматривая попорченную одежду.

Девушка пожала плечами:

— Спасибом, как говорят, сыт не будешь, а я подарю победителю кухельклопфов то, что сможет кормить тебя годами, — она подняла с земли свою сумку и вытащила оттуда небольшую костяную флейту.

— Новую песню? — голубые глаза загорелись. Забыв о полученном в бою ущербе, Марти бросился к валуну и вытащил из-за него припрятанную там арфу. — Что это? Баллада? Романс? Или застольная? Хотя насчет последних ты вроде не очень...

— Лучше, — Айна присела на валун, расправив юбки. — Это пророчество.

Марти сморщил лоб:

— Вроде пророчества Гвенкхлана? — Он тронул струны и напел строчки знакомого всем куплета:

Кто не искал меня — найдет,

Кто ищет — ввек не сыщет тот.

Так будь что будет: все равно

Свершится то, что суждено.

Тремя смертями все умрем,

Пока навеки не уснем.

— Именно, — Айна поднесла к губам флейту, и к мягким переборам арфы добавился нежный чистый голос инструмента. — Только большая часть этого пророчества еще не сбылась.

— Хм, — Марти накрыл струны ладонью, обрывая звук. — Старая песня на новый лад… Бывает, людям это нравится. Да, очень даже может быть. К тому же, мне не придется заучивать мелодию, только слова. Так о чем там речь?

— Видишь ли, — Айна задумчиво подняла глаза к небу, все еще плотно затянутому облаками. Над Моргавой они темнели, просеивая над Доркасом затяжной дождь, — этот лад не совсем новый. То есть очень даже старый. Просто мало кому известный.

— Старый или новый — мне по барабану. А вот неизвестный — это хорошо.

Девушка перевела на Марти взгляд, заставивший паренька подавиться смешком:

— Ты никогда не думал, как песня старого ваганта, написанная им за три дня до смерти в темнице, могла стать известной всей ОЗ с Междуречьем впридачу?

Певец задумчиво почесал подбородок:

— Его охранял музыкальный страж? Или… его душа возродилась в ином теле, как верили древние? — Марти пожал плечами. — К чему вообще этот вопрос? Ведь история Гвенкхлана — всего лишь замшелая легенда.

— Легенда, — кивнула Айна. — И все же — не совсем. Темные действительно схватили старика за его крамольные песни, ослепили и бросили в каменный мешок. Вот только он не умер там: полуживого, его освободили при штурме Исфариона. К сожалению, сокамерники ваганта погибли.

— Но… — Марти изумленно хлопал глазами, переваривая информацию, — откуда ты это знаешь? Ведь в пророчестве...

— В песне Гвенкхлана есть только намеки на его смерть по вине Дарка, военного вождя Темных, но в тексте не говорится напрямую, что вагант умер в Исфарионском застенке. О том, что случилось со стариком на самом деле, я прочитала в книге по истории Последних Волшебных Войн. В ней же я нашла и полный текст пророчества.

— Полный текст?! — теперь Марти забыл даже моргать.

— Да, — Айна пробежала пальцами по гладкой кости флейты. — Вагант не только проклинал Дарка и предрекал его скорое поражение. Он предсказал будущее на сотню лет вперед, включая и наше время.

— Но почему эта часть пророчества никому не известна? — певец нервно пощипывал струны, заставляя арфу издавать жалобные звуки. — И вообще, кто такой этот слепой старик, чтобы играть в оракула?

— Правильный вопрос, — кивнула Айна. — Согласно исторической хронике, Гвенкхлан был любимым в народе, но вполне заурядным бродячим музыкантом. Он вошел в легенду после того, как изрек свое пророчество и вскоре после этого умер. Предположим, часть предсказания, была невыгодна кому-то, у кого хватило власти без шума и пыли изъять ее из обихода и засекретить. Кому-то, чья совесть позволила поторопить кончину несчастного слепца. Кому-то, кто оказался достаточно изобретательным, чтобы отредактировать саму легенду.

— Предположим, — Марти задумчиво покусал губу, — этот кто-то называется СОВБЕЗ.

— Теперь к вопросу о том, что такого могло произойти со стариком в темнице, что его посетило внезапное озарение? — продолжала Айна.

— Стражник засветил дубинкой по башке? — предложил вагант, невесело ухмыльнувшись.

— Вполне возможно, — девушка тряхнула головой, — но я нашла выписки из архивов Исфарионской крепости, и по странному совпадению в одно время с Гвенкхланом в ее застенках томилась некая Гизельда. Провидица, или на староволшебном «аджна».

— Не говори, не говори, я сам, — воодушевленно замахал на Айну Марти. — Гизельду засадили под замок за неугодные предсказания, ей довелось гнить на цепи вместе с нашим певцом, и вот — она изрекает свои пророчества, а слепец не будь дурак перекладывает их в стихи...

— Откуда ты знаешь? — теперь уже Айна таращилась на ваганта, вызывая на его лице самодовольную улыбку:

— Ну, я ведь тоже поэт. Романтик большой дороги.

Девушка не смогла сдержать смешок: если не считать обязательного для любого подмастерья путешествия вверх по Моргаве, Марти выезжал за ворота Доркаса только, заслышав о пирах в окрестных замках, — или чтобы повидаться с ней.

— А теперь скажи мне, о, блюстительница закона, с чего тебя разобрал такой интерес к старой народной легенде? — вагант опустил подбородок на руки, скрещенные на раме арфы, и испытующе воззрился на Айну. — Зачем выискивать в пыльных книгах чужие песни, когда ты свои плодишь, как кроликов? Это комплимент, — добавил он, заметив, как вспыхнули щеки «кроликовода». — Честно. Я не могу так.

— Потому, — медленно начала Айна, — что пророчество Гизельды, также известное как пророчество Триады… Это пророчество напрямую касается меня.