Глава 8. В ожидании чуда

Омеркан поежился. Роскошный тонкошерстный мишлах не грел в насквозь промерзшей, открытой сквознякам зале, где только ковры скрывали змеящиеся по стенам узоры инея. Амир подошел поближе к камину и протянул к пламени озябшие руки.

— Так ты говоришь, Анира больше не встречалась с Аджакти?

Сеншук, задумчиво глядящая на пушистые снежинки, медленно порхающие за окном, покачала головой.

— После того раза, когда она вырядилась дерлемек[1], — нет.

Губы сестры скривила странная полуулыбка — будто девочка знала что-то, неведомое старшему брату; что-то, чего он никогда не смог бы понять, а потому объяснять не было смысла. Омеркану не понравилось выражение ее лица. Неужели дурочка считает, что сможет скрыть от него этот блеск в глазах, румяные несмотря на зимнюю бледность щеки, нетерпеливость движений, будто она только и ждала, когда незваный гость наконец уберется восвояси? Очевидно, в последнее время Сеншук сильно изменилась, но что тому причиной? Неужели просто взросление?

— Кто еще посещал Аниру?

Девчонка наконец отвернулась от окна. Глаза амира встретились с ее почти черными радужками.

— Не знаю.

— Что значит, не знаю? — Омеркан невольно повысил голос, и старуха Чаглайан, воспитательница юной принцессы и по совместительству надзирательница, на секунду приостановила свое вязание. Впрочем, сидела она так далеко, что ее заросшие мхом уши не разобрали бы содержание разговора, как бы карга их не вострила.

— Разве я выразилась непонятно? — Сеншук все еще стояла перед ним, как подобает послушной девочке, чуть склонив голову и нянча в руках только что подаренную братом куклу, но упрямый взгляд исподлобья говорил нечто совсем другое. — Меня больше не интересует, что делает наша шлюха-сестра.

Омеркан медленно втянул через нос ледяной воздух, но багровая пелена перед глазами не пропала. Помимо воли, как во сне, он шагнул к Сеншук. Рука сама поднялась для удара. В последний момент он успел смягчить пощечину, и все же голова девочки мотнулась на тонкой шее, кудри упали на лицо, нарядная кукла — на пол. Принцу полегчало. Краем начавшего проясняться зрения он отметил Чаглайн, замершую на своем стуле у окна. Клубок синей шерсти скатился с колен старухи, но она не смела его поднять.

— С каких это пор у тебя появились собственные интересы?

Сестра молча подняла на него взгляд, в котором не было страха. Румянец на щеке расплылся багровым отпечатком ладони.

— Ты понимаешь, что после смерти отца я — единственный, кто может тебя защитить? — Омеркан пытался сдержать дрожавшую в голосе ярость, но упрямство маленькой дурочки всегда выводило его из себя. — Мои интересы — это твои интересы. Случись что со мной, и ты знаешь, где кончишь, не так ли?

Девчонка угрюмо усмехнулась уголком рта:

— Мне все равно. Скоро, очень скоро я буду далеко отсюда. Там, где меня никто не тронет. Вы все сдохнете, как собаки, а я останусь.

Принц сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев. Кровавая мгла была здесь, близко, но он нашел в себе силы придержать ее до поры. Вместо удара он громко расхохотался.

— Бедная дурочка, кто забил тебе голову сказками? Думаешь, ты кому-то нужна? Может, твоему жениху гор-над-четцу? Уверяю тебя, он слишком занят, пытаясь усидеть на своем шатающемся троне. Но даже если бы каким-то чудом Низрата занесло в Церрукан, знаешь, что он сказал бы, увидев тебя вместо парадного портрета?

— К Туоту жениха, — выплюнула Сеншук, сверкнув глазами. — Мне хватит и чуда.

— Чудо, — улыбнулся Омеркан, вгрызаясь глазами в ненавистное лицо.

Внезапно его рука метнулась к горлу сестры. Длинные пальцы с отполированными ногтями сомкнулись на мягком горле. Сеншук захрипела, задергалась, пытаясь вырваться из мужской хватки.

— Ни чудеса, ни твои фокусы, ни сами боги не спасут тебя, — прошипел Омеркан, наслаждаясь судорогами своей жертвы, — если ты не будешь делать то, что я тебе велю.

— Ты… мне… не отец, — выдавила девочка, царапая ногтями руку брата.

— Я твой амир! — Омеркан швынул сестру на пол. Нарядная кукла полетела следом, поддетая монаршим сапогом. Стеклянный глаз выскочил из гнезда и, жалобно брякая, покатился в сторону Чаглайн. Старуха испуганно пискнула.

В два шага брат оказался над своей жертвой. Наученная опытом Сеншук не делала попыток прикрыться руками или убежать. Она только приподнялась на локте и пожирала мучителя горящими ненавистью глазами.

— Если в следующий раз, когда я спрошу тебя, что делала твоя сестра, ты не сможешь ответить, — голос Омеркана упал до ледяного шепота, — я сам утоплю тебя в ближайшей луже.

Амир вцепился вглядом в лицо девочки, надеясь найти следы страха или смятения. Ее глаза покраснели, широкий рот сжался в тонкую линию, но сдаваться она не собиралась. В этот момент Омеркан принял решение:

— Клянусь Ягуаром!

Печатая шаг, он промчался через холодную залу и пинком открыл дверь, за которой терпеливо поджидали телохранители.

— Сначала тебе придется разбить лед, — прошептала Сеншук в спину брату. Растерзанная кукла поднялась в воздух и, словно запущенная невидимой катапультой, понеслась вслед амиру. Захлопнувшаяся створка встретила необычный снаряд. Послышался треск, керамические осколки разлетелись по мозаичному полу. Расшитое золотом платье тряпочкой упало у порога.

— Боюсь, придется снова оставить вас без обеда, деточка, — проскрипела Чаглайн, поднимаясь наконец со своего кресла. — Но сначала вы уберете это свинс...

Синий клубок метнулся вверх и ловко втиснулся между беззубыми челюстями, запечатав старухе рот. Сеншук поднялась на ноги и бросилась прочь. Едва различая окружающее сквозь злые слезы, она нащупала ручку двери и выскочила в коридор.

— Вишня. Джамшин. Горец. Аркон. Фламма...

Зычный голос Скавра летел над заснеженным плацем, продолжая список гладиаторов, выставленных на игры в честь похорон старого амира. Аджакти оказался прав: Токе значился среди бойцов, записанных на поединки в парах. Таких оказалось немного. Из тридцати гладов Танцующей, получивших места на играх, половине предстояло развлекать публику, изображая Церруканский карван под атакой гайенов. Если Кая, предупрежденного Лилией, это не удивило, то во взглядах остальных братьев читалось недоумение, смешанное с гневом. Застыв по стойке смирно под бдительными взглядами докторов, они не могли выражать чувства открыто, но Аджакти знал, что товарищи сейчас думают примерно то же, что и он. Похоже, Скавр был не в фаворе у молодого амира. Если бы не удерживаемый с осеннего сезона титул лучшей гладиаторской школы Церрукана, возможно, участие «танцоров» ограничилось бы групповой схваткой — самой жестокой и опасной в оглашенной пока программе игр, за исключением, конечно, смертоубийства под названием «Морской бой».

«Может, Омеркан все еще зол на сейджина за потерю Орлана? — размышлял Кай, припоминая красавца-ферагосса, на которого положил глаз охочий до мальчиков принц. — Но ведь Скавр тут не при чем, беднягу превратил в сосульку Ледяной великан. Или уж, заползший на трон Церрукана через труп отца, что-то заподозрил? Но с чего бы? Мы ведь были так осторожны. Я уже два месяца как не видел и тени Аниры». При мысли о нежной, как бархат, коже принцессы и медовом вкусе ее языка жар поднялся в груди гладиатора, а внизу живота предательски заломило. С трудом он заставил себя прислушаться к голосу Скавра, вещающему из-за завесы редких пушистых снежинок. «Прозевал я свое имя или сейджин действительно не назвал его?»

— Солнцеподобный оказал Танцующей школе великую честь, — мясник потряс свитком с программой игр в подтверждение своих слов. — Одному из вас предстоит участвовать в финале Погребальных игр. Одному из вас выпал жребий пройти Лабиринт Судьбы и обрести ценнейшую из всех наград, — Скавр обвел напряженно застывших гладиаторов цепким взглядом, выдерживая паузу, — свободу!

Торжествующий вздох, вырвавшийся одновременно из сотни глоток, пронесся над плацем, как порыв весеннего ветра. Довольный произведенным эффектом, мясник набрал в легкие воздуху и проревел:

— Только лучшие бойцы зимнего сезона получат право войти в Лабиринт. По одному от каждой школы. Чемпионов указал сам Солнцеподобный амир. Они одновременно вступят на арену через разные двери. Тому, кто найдет выход, и выберется наружу живым, будет присвоен титул лучшего гладиатора Церрукана и, — Скавр снова сделал паузу. Казалось, в тишине, накрывшей плац, слышно, как падают на землю снежинки, — дарована свобода.

— Свобода! — восторженно выкрикнул кто-то из ряда новобранцев. Другой голос, ближе, тут же подхватил, и вот уже весь плац скандировал, выбрасывая вверх сжатые кулаки:

— Свобода! Свобода!

Аджакти подумал, что это слово сегодня наполнено особым смыслом в устах его друзей. Почти все ветераны были посвящены в планы восстания, многим отводилась в нем важная роль. Новобранцы, не проверенные боем, оставались пока в неведении. Они драли глотки, приветствуя затею нового амира освободить одного из братьев. Товарищи Кая — давая друг другу обещание освободить всех.

Скавр поднял руку, призывая к молчанию.

— От школы Ягуара в Лабиринт войдет Север.

Гладиаторы разразились воем и свистом, выражая мнение о боевых качествах фаворита, принадлежащего самому амиру.

— От Лунной школы — Трофей.

Еще один чемпион удостоился унизительных возгласов. Кай неоднократно видел его в деле — психопат, снимающий скальп у зарубленных им противников.

— От школы Дакини — Черный принц.

Достойный соперник, но для такого воина как Фламма это семечки. Аджакти был уверен, что представлять заведение Скавра будет именно прославленный фаворит.

— От Танцующей школы, — Скавр остановился посредине фразы, нагнетая напряжение. Кай набрал в грудь воздуху, чтобы проорать вслед за господином имя воина, у которого тренировался вот уже несколько месяцев. И тут мясник выкрикнул, — Аджакти.

— Аджакти! Деревянный меч!

От воплей братьев у Кая зазвенело в ушах. Их руки хлопали по плечам и спине, кто-то подхватил его ногу, другую тоже дернуло вверх, и вот Кай уже сидел высоко над смешавшимися рядами, взгроможденный товарищами на могучую спину Папаши. Все хотели видеть его, все скандировали его имя. «Это уже не имеет значения, — хотелось крикнуть Каю. — Я или Фламма, или кто-то другой… Все это скоро кончится. Первый день игр станет последним их днем — навсегда!» Но он знал, что Скавр наблюдает за ним с высокого балкона, и улыбался, махая рукой, и, ссаженный наконец на землю, кричал вместе со всеми надорванной глоткой:

— Да победит Танцующая школа!

— Ключи у меня, — сообщил вполголоса Аджакти, принимая меч Аркона на скрещенные клинки и выворачивая его руку к земле. — Поговорим завтра. В термах.

Удар ногой под колено, и противник выпустил оружие, валясь на снег. «Длинный дик» неловко поднялся, потирая плечо, и едва заметно кивнул. Кай знал, что скоро новость получат Папаша и Вишня. Такова была договоренность между заговорщиками — каждый сообщал информацию двум заранее указанным братьям или сестрам, те передавали ее следующим двум и так дальше по цепочке, которая охватывала все отряды ветеранов. Вторым связным звеном Кая был Токе.

— Аджакти — Горец! — очень кстати выкрикнул Альдона, вызывая очередного противника для спаринга с димахером.

— Успехов, — буркнул Тач, ковылявший к своему новому партнеру, потирая бедро. Челюсть его только что украсилась кровоточащей ссадиной. — Северянин сегодня явно встал с левой ноги.

Кай улыбнулся в ответ и едва успел уклониться от целурита, свистнувшего у левого уха. Горец бросился в атаку, не дожидаясь сигнала доктора.

— И тебя… с добрым… утром, — прокряхтел Аджакти, отбивая яростные удары кривого клинка.

— Ты был с ней, — сверкнул глазами Токе и попробовал раскроить противнику голову щитом.

Кай поднырнул под замах, врезался плечом в незащищенный бок «жнеца» и повалил его на землю.

— По делу, — выдохнул он в искривленное яростью лицо и придавил коленом щит, лишая левую руку Токе подвижности.

— Врешь! — рукоять целурита метнулась к скуле Кая, но тот блокировал предплечьем и приставил лезвие сессория к горлу Горца.

— Кто тебе это сказал?

— Азис, — выплюнул Каю в лицо товарищ. — Он видел вас вместе!

— Ты веришь стражнику, и не веришь мне, твоему брату? — Аджакти поднялся и протянул ладонь побежденному партнеру.

Под подозрительным взглядом Альдоны Токе ухватил протянутую руку и рывком вздернул себя на ноги:

— Только тогда, когда слова щенка подтверждает Диш, — выдохнул он, не спеша разжимать хватку.

Аджакти мысленно выругался — пожалуй, они с Лилией немного переиграли.

— Тигровая принесла ключи, — шепнул он, глядя прямо в горящие глаза товарища.

— Она что, прятала их под юбкой?! — прошипел Токе, усиливая давление своих пальцев, затвердевших от постоянных тренировок до крепости железа.

«На Лилии были штаны», — хотел возразить Кай, но не успел.

— Так и будем обниматься, девочки?! — проревел Альдона за его спиной, приправляя фразу доброй порцией нецензурных ругательств.

— А что же им еще остается? — Кумал, как раз расправившийся со своим соперником, издевательски ухмыльнулся. — Одноглазую-то больше не поимеешь. Она теперь свободная и сама решает, на чей член прыгнуть. Вот Деревяшке, говорят, вчера повезло. А Горцу пришлось...

Воздух свистнул. Кумал рефлекторно качнулся в сторону. Круглый щит, использовавшийся жнецами как метательное оружие, на волосок разминулся с его виском и врезался в лоб Вепря. Димахер пошатнулся, выронив клинки, и тяжело осел на спрыснутый кровью снег. «Повезло парню, что край учебного щита затуплен», — мелькнуло у Кая. Кумал с рычанием бросился к обидчику. Аджакти ухватил Токе сзади — за драки в казармах жестоко наказывали. Горец нужен был братьям живой и здоровый, а не в карцере, избитый до беспамятства.

Щелкнул бич, и церуканец рухнул лицом вниз, будто из-под него выбили ноги. Альдона подскочил к поверженному, пинком перевернул его на спину и поставил сапог на горло.

— Ты слишком много болтаешь, червь. Язык гладиатору не нужен. Еще одно слово, когда тебя не спрашивают, и я отрежу его и затолкаю в твою собственную задницу. Это ясно?

Кумал согласно захрипел из-под подошвы доктора. Фазиль, наставник жнецов, аккуратно смотал «кошку» и шагнул к Токе, руку которого заломил Аджакти:

— А тебе, Горец, я за компанию отхвачу член, которым ты думаешь. Говорят, в борделе на улице Грез как раз нужны евнухи, — черная физиономия приблизилась к лицу северянина, заставляя того задрать голову — мтех был высок. — Так что, ты будешь послушным мальчиком или мне превратить тебя в девочку?

Кай энергично закивал:

— Он будет паинькой, сетха. Я сам за этим прослежу.

Фазиль возвел глаза к небесам, переставшим наконец вытрясать на Церрукан пух:

— Альдона, у нас еще один болтливый, — клешня доктора метнулась к паху Токе, и парень дернулся от боли. — Горец, ты мне не ответил.

У северянина заклокотало в горле, будто его душили слова, но наконец он сдался и выдавил сквозь зубы:

— Прошу прощения, сетха. Этого больше не повторится.

Фазиль разжал пальцы и несколько мгновений внимательно изучал лицо гладиатора. Коротким кивком доктор велел Аджакти отпустить товарища.

— Твой партнер — Вепрь, — бросил чернокожий Токе. — Попробуй не дать ему украсить твой лоб так, как ты разукрасил его.

Горец молча подобрал щит и направился к раздувающему ноздри, как бык, димахеру.

У окна в своей конторе Скавр потер коротко стриженый затылок. У него разыгралась головная боль.

Прошел слух, что кухарь Танцующей школы получил в распоряжение нового кашевара из рабов. Это сказалось на меню — сегодня вместо обычного ячменя на обед были бобы. Аджакти потыкал ложкой в ароматный густой соус и пробежал взглядом по рядам столов, высматривая среди голов, склоненных над мисками, макушку Токе. Кай облегченно вздохнул, заметив малиновые вихры Вишни и белокурую гриву Аркона рядом с Горцем. Если товарищи настроят упрямца на диалог, это намного облегчит задачу, хотя, конечно, невозможно разговаривать откровенно, когда тебя толкают под локоть ничего не подозревающие новобранцы, а в спину дышат клейменые дружки Кумала.

Аджакти направился по проходу к друзьям, минуя стол димахеров. Гладиатор с выжженой буквой «М» на лбу, первой в церруканском слове «убийца», проводил брата по отряду тяжелым взглядом. «С Кумалом и его кодлой надо что-то решать, — думал Кай. — Церруканец, приговоренный к мечу за преступление, желает свободы так же, как и все остальные. Да и причин любить амира, отправившего во Врата Смерти его кузена, у парня нет. Кумал — второй лучший в школе на двойных клинках, да и приятели его неплохи, раз еще живы. Лучше иметь их мечи на своей стороне, чем направленными в спину в ответственный момент. Но можно ли доверять бывшим насильникам, конокрадам, шулерам, осквернителям могил?

Папаша, между прочим, тоже недавний вор, — возразил сам себе Аджакти. — Вот только он — верный член «семерки» и никогда не подводил друзей. А Кумал прогнил насквозь. Он родную маму продаст ради собственной выгоды, не то что братьев-обесчещенных, которых ненавидит. Или все-таки свобода для него важнее личной вражды?» Этот вопрос «семерка» недонократно обсуждала, но к согласию пока так и не пришла. И навряд ли был благоприятный момент поднимать его сейчас, когда Токе еще не остыл после последней стычки.

Широкая и твердая, как лопата, ладонь опустилась на плечо Аджакти. Он резко развернулся, едва не выплеснув содержимое миски на доктора димахеров.

— Жри побыстрее, — хрюкнул Альдона, наморщив лоб. — Сейджин отправляет тебя на тренировку к бестиариям.

— К бестиариям? — удивленно повторил Кай. Гладиаторы, сражавшиеся с животными, были среди обесчещенных низшей кастой, и он не мог понять, почему Скавр решил, что его новый фаворит может научиться у них чему-то полезному.

— Тебе что, по ушам с утра настучали? — доктор смачно сплюнул сквозь дырку на месте выбитого зуба и столь же смачно выругался. — Когда в лабиринте на тебя пустынного льва выпустят, ты хоть спасибо сказать успеешь. Хотя, — лисиец смерил гладиатора презрительным взглядом, — он все равно тебе, сопляку, кишки выпустит.

— Но… — опомнился Аджакти, — у меня же сегодня тренировка с Фламмой. Как раз после обеда.

— Твой сетха будет ждать тебя в Минере, — бросил Альдона и прошествовал к выходу, поминая «добрыми» словами предков подопечного до десятого колена.

Вишня подвинулся, и Кай сел на освободившееся место рядом с Токе.

— Чего хотел от тебя старик? — поинтересовался озиат.

— Скормить пустынному льву, — мрачно ответил Кай и повернулся к Горцу. — Послушай, вчерашнее… Это была просто игра на публику. Сам подумай, как Лилия еще могла бы встретиться со мной, не вызвав...

— Вот я вам и подыграю, — холодно ответил Токе, поднимаясь со скамьи.

Несколько мгновений Аджакти смотрел в спину северянина, идущего к выходу.

— Он это серьезно? — спросил Кай скорее самого себя, чем товарищей.

— У парня был хороший учитель, — усмехнулся Аркон.

Аджакти сделал вид, что не понял намек, и принялся ожесточенно уничтожать бобы.

[1] Дерлемек — жрица богини Дестис, занимающаяся погребением усопших