Глава 29. Затмение

Четверо хмельных людей, двое Перерожденцев, и трое полуперерожденцев, надвигались плотной массой. Недобрый знакомый лыбился. Перед глазами промелькнули монастырь Тмирран и кабак в Дельте. О Небесный Воитель, почему ты не дал мне удачи убить хмыря сразу?!

— Сла-а-а-адкая…

Один ублюдок попытался схватить за куртку, второй — за руку. Я вывернулась. Ударила по болевым точкам и в пах. Отскочила, насколько возможно. Маскировка! Накинуть маскировку!

Нет. Пространство незыблемо — так же, как и каменная стена за спиной.

По команде бывшего офицера на меня кинулась вся кодла.

Короткая схватка, и мое тело прижали к стенке. Схватили за волосы. Оттащили в толпу. Оттянули голову назад. Острый металл в одно движение срезал пуговицы с камзола. Кто-то схватил под мышки. Кто-то начал откидывать складки рубашек в стороны, кто-то — щипать за соски через ткань. Кто-то начал срезать ремень.

Свернуть пространство. Ну же, ну… Нет. Оно даже не спружинило.

В груди жгло. Нет, нет! Только не снова! Сердце рвалось на мостовую. О боги, о Великий Апри, тут даже людей почти нет! Надо вырваться и напороться на клинок. Всё уж лучше.

— А ну стоять! Ишь ты, сильная какая… Тар, где твой яд, чтоб не дергалась?

— Не-е-е… Пус-с-сть дергаетс-с-с-ся… Так интерес-с-с-сней…

— Ух-ху-ха! А ты прав! Тогда лови за ноги! Крепче!

— Опа-опа, а тут у нас что за шту-у-у-чка? Ну-ка…

Что-то сильно дернуло за шею. Я скосила глаза. Мозолистая рука пыталась сдернуть Сетерский медальон. Огонь в камнях бешено пульсировал в такт с сердцем.

Катализатор. Отлично.

Столб переплетённого пламени вырвался вперёд.

***

Я с трудом повернулась на бок. Больно грудь. Ожог, наверно. Надо подняться. Надо… Надо...

Скользя по чёрно-алым ошметкам, встала на карачки. В ушах звенело. Я зажмурилась, потрясла головой. Накатила тошнота. Сглотнула комок, сжала зубы. Заставила себя ползти — туда, где совсем недавно стояла цельная стена дома, а теперь зияла дыра с выплавленными краями. Рука, нога. Рука, нога. Рука, нога. Теперь встать…

Ай! Раскалённый край мазанул по ладони. Пришлось приноровиться, из последних сил впрыгнуть в дыру. Кувырок через голову. Перекат на живот. Уффф…

— Неудачный день, да? — усмехнулся мужской голос, — пойдём отсюда подобру-поздорову.

Я дёрнулась. Перекатилась на спину, приподнялась на локтях. Отбиваться? На второй такой Огонь меня не хватит. Но живой не дамся!

Мужчина не двигался и развёл руки в стороны, давая разглядеть себя получше. Свет шёл только из отверстия, откуда я ввалилась, так что рассмотреть удалось не много: светлые глаза чуть на выкате, темно-русые волосы пониже ушей… Просто день встреч какой-то!

— Барни? — оскалилась я, узнав человека, с которым мы беседовали у мастера Турли, когда я добывала для театра новые камни иллюзий, взамен испорченных, — п-привет… ты что тут?

— Дожидаюсь твоего явления из стены, свет Аделаида. А так…

Продолжение фразы потонуло в страшном шуме. Уши заломило. Нахлынула тьма.

Очнулась я комнате в мягком кресле. Ай! Что за отвратный запах!

— Так, вот только бить не надо, — сказал Барни, убирая из-под моего носа склянку, — я в курсе, что ты не неженка. Подумаешь, в обморок хлопнулась. С кем не бывает…

— Красивый ковёр, — пробормотала я первое, что пришло на ум.

На столике рядом стояла чашечка тонкого фарфора, в которой плескалось что-то с цветочным запахом. Глотнула — чай. Явно старый. И даже без настойки. Ур-род…

Огляделась. Большая комната. Все стены целы. В шкафах, затянутых прозрачной мембраной — белоснежная посуда, прозрачная посуда, бутылки. С потолка свисает многоярусная люстра из блестящих камешков.

— Неужели твоя берлога?

— Милый дом, правда? Хороший квартал, добрые соседи. Хорошая охранная система. Была. Пришлось друга расстроить и сломать его игрушку. Кстати, не хочешь вес сбросить? Вроде миниатюрная, а таскать тяжеловато. Эй-эй, не смотри так! Не оставаться же в той дырявой комнатушке. Хотя дырка вышла чудная — хоть ещё одно окно ставь. А лучше дверь. Выходить, правда, будет на занюханный переулок, так что хозяева всё-таки будут недовольны… Жаль, не удастся увидеть их лица.

— В смысле «их»? Тут ведь твой друг обитает?

— Ну… дальний знакомый, — криво усмехнулся Барни, — ушел сейчас по делам, так сказать. Буквально накануне. Знаю, у него бар должен быть хороший. О, глянь…

Он принялся вынимать выпивку из буфета, дав мне время осмотреть себя. Пара ожогов на руках, на груди, несколько ссадин на ногах. Одежда потрепана, но можно прибрать. Слава богам, не успели, твари! А так и в большем рванье ходить приходилось.

Я встала с кресла.

— Я спешу. Оружие здесь есть какое-нибудь?

— Да уж вижу, что спешишь, аж стенки сносишь. Посиди хоть немного! Оружие вон, на коврике за тобой висит. А пока выбираешь, вот, глотни пятилетнего Таки, — Барни налил в бокал серебристую жидкость, — когда ещё попробуешь такое!

— Надеюсь, здесь пойло лучше, чем этот тарвольский помёт! — мрачно сказала я, снимая со стены и разглядывая пару метательных ножей, — где только бер… агр-р-р…

Виски заломило. Я рухнула обратно в кресло. Странно, головой не билась. Хотя монторп знает. Барни опять подсунул склянку с гадостью. Голова быстро прочистилась. Я залпом выпила остатки чая, потом осушила бокал Таки. Ух, ну и прошибает! О боги… ладно. Надо продолжать движение, пока не скуксилась окончательно.

— Мне нужна площадь Фиолеты. Знаешь, где это?

— Какой Фиолеты? Вилеты, может? Так полквартала на юг. Но там сейчас жарко. Или тебе понравилось жестко веселиться? Тогда давай тут и развлечемся. Готов прикинуться повстанцем!

Что за чушь? Я опустила взгляд и поняла, что Барни смотрит на остатки моего гардероба. Вернее на то, что проглядывает под ними.

— Не поможет, — фыркнула я, запахиваясь покрепче, и сооружая пояс из остатков куртки.

— Да что ты дергаешься, как девочка! Не хочешь — не надо. Главное, не пожалей потом, — он ухмыльнулся, и почесал мизинцем ухо, — кстати, ты вредина. Почему не сказала о своей огненной побрякушке? Плавить стенки! Ха! Где камешки-то брала?

— Шлам рудниковый, — соврала я, вставая с кресла, снова поворачиваясь к «оружейному» ковру, — в любой камень можно вмонтировать Пламя. Всё дело в условиях обработки: температура, давление, катализаторы… Микросвертка, наконец.

— Микросвертка? Хм… Ну, считай, я тебе поверил. Эй, да брось ты дрянь выпендрёжную. Нормальное здесь.

Барни снова прошел к буфету с выпивкой, и толкнул его, поддев плечом декоративный выступ. Шкаф плавно отъехал в сторону, открыл тёмный проём. Там, за мембранами, на специальных подставках рядами лежали ножи, кинжалы, мечи, и самострелы самых разных размеров и форм. Все — без декоративных элементов. И явно качественные. Интересный домик…

— Ладно, — я быстро выбрала несколько подходящих клинков, — спасибо, что откачал. За оружие тоже… А теперь мне пора. Удачи.

— Вот уж дудки! Одна ты точно никуда не пойдешь! Давай лучше… ай! Ты чего? Да кто тебя трогает?! Успокойся, наконец! Ну, куда тебе надо?

— Никуда! — взвизгнула я.

Заткнув ножи за пояс, закрыла лицо руками. Затрясла головой. Нельзя срываться, нельзя. Только не сейчас. Фу-у-уф-ф-ф-ф…

Опустила руки, спросила ровным голосом:

— Хочешь помочь? Тогда мне нужна площадь Фиолеты, то-есть Вилеты. Я уже говорила, вроде.

— А я тоже уже говорил, что там сейчас лучше не появляться. Пьянь разбрелась по погромам, но настоящие отморозки там. Судилище устраивают. У нас на Севере такое видел. И… не рекомендую даже приближаться. Особенно тебе.

— Спасибо за заботу. Так куда идти?

— Лучше сразу повесься.

Я развернулась, чтобы уйти. Он тут же подскочил, схватил меня за руку выше локтя, да с такой силой, что я чуть не вскрикнула. Заглянул в лицо.

— Ты что, ищешь кого?

— Нет! Пус-сти! — зашипела я и потянулась к ножу.

— А-а-а-а… ну ясно, — едко усмехнулся Барни.

Разжав хватку, взял один из скорострелов.

— Ладно, пошли. Проверим в действии изделие столичных конкурентов…

***

Барни вывел меня через чёрный ход и повел хитрыми задворками. Уличное освещение почти не работало, но затменный диск Апри уже приподнялся над горизонтом. Голубоватый свет короны начал понемногу рассеивать сумрак.

Пару раз Барни останавливался, чтобы подстрелить из-за угла то перерожденца, то ещё какую шваль, и с удовольствием присвистывал на скорострел. И правда, точное и лёгкое оружие, красивое, как сама смерть. Меня просто разрывало между желанием остановиться и рассмотреть поближе, и страхом опоздать. Вот докатилась! Раньше бы и в голову не пришло бегать по городу, искать кого-то. Выбралась бы сама, да и всё. А теперь?!

Очередная грязная щель привела на площадь. Снег мерцал, отражая то желтоватый свет немногих целых фонарей, то переливы солнечной короны, то разноцветные всполохи атмосферы. Будто стыдясь, позёмка пыталась скрыть растоптанную кровь. Из окон домов и на погасших фонарях висели трупы с плакатами на груди. На мостовой виднелись растоптанные горшечные осколки, комья земли с ещё живыми бело-розовыми цветочками. И дети. Вернее, то, что от них осталось.

На противоположной стороне площади, у ограды местного храма шло собрание. Багряно мигали факелы: четыре — примотаны к забору, ещё несколько — у людей в толпе. На высоком фундаменте забора, нечто человекоподобное жестикулировало и орало. Позади, на белой стене церкви, трепыхалась его тень. Толпа гудела и одобрительно выла. Слишком далеко, чтобы разобрать слова, но общее настроение ясно.

— Аделаида, тарвол тебя! — я почувствовала, как трясут за плечи, — эй, ты меня слышишь вообще? Так, пошли отсюда, раз ты…

— Сам иди! — огрызнулась я, — всё нормально. Просто… голова чего-то…

Я оперлась на фонарный столб, внимательней вгляделась в толпу. Как он там сказал? Судилище?

— Вижу, что голова, — фыркнул Барни, — потерять захотела, как вот эти вот.

Он кивнул вверх. Я проследила за его взглядом. Черные потёки, белки закатанных глаз. О боги. Такое я видела только когда ходили с отцом на Домбру. Но там южные племена, дикие нравы… А тут!

Существо-оратор сползло с «трибуны». На его место залезло двое. Приставив лестницу, привязали верёвки с петлями на перекладину, соединявшую прутья изгороди. Потом начали затаскивать на фундамент изгороди растрёпанных женщин и избитых мужчин, из которых двое…

Я зажала рот, чтобы не вскрикнуть.

— Что ты делаешь, дура! — Барни схватил меня на самом краю толпы, — ты никому не поможешь уже! Пошли отсюда быстро, пока нас так же не…

— Пусти! Ты не понимаешь! Пусти!

Бороться нельзя — мы стояли в нескольких шагах от толпы, на нас начали оборачиваться. Я прекратила сопротивление.

— Барни. Барни, пожалуйста.

Он ослабил хватку. Потом оттолкнул.

— Дура!

Он ещё раз толкнул меня. Потом схватил за руку и что-то сунул в ладонь.

— Вот, на. Вернёшь с процентами.

Барни сплюнул на снег, и изо всех сил припустил к ближайшему переулку. Я посмотрела вниз: на ладони лежал отборнейший кристалл иллюзий, отражая зловещие всполохи факелов и зимнего неба.

А в десятке шагов от меня, на высоком фундаменте прицерковного забора, стояли Халнер и Дарн.

***

Основа правдоподобных номеров в театре — правильно расставленные по залу кристаллы. Итог — люди видят, слышат, чувствуют, осязают всё, что сумеешь для них вообразить. Но что делать с одним-единственным камнем, да ещё стоя на одном уровне со зрителями? Других кристаллов нет. Камни мостовой — обычные, не отзеркалят ничего. Пространство не свернуть — увеличивающие линзы отпадают…

Пока я соображала, на загородку снова залезло существо, которое «выступало», когда я только пришла на площадь. Этот человек, осмор, и кадарг в одном флаконе — принялся (принялась? принялось?) зачитывать «приговор угнетателям», по очереди накидывая им на шеи петли.

Затем отвесило пинок одной из тёток.

Пятки в разодранных чулках соскочили с фундамента, начали резво стучать по его краю. Толпа заулюлюкала. «Палач» поднял руки в победном жесте, снова что-то проорал. Толпа загоготала. Я застыла, как статуя изо льда. Губы предательски задрожали: Халнер стоял следующим.

Решение пришло мгновенно. Я сжала кристалл иллюзий, подняла «замок» из пальцев над головой. Сваяла первое, что пришло на ум.

Площадь огласил клёкот, толпу накрыла тень. Все задрали головы. Охнули, увидев кресты птицеящеров и фигуры погонщиков-инквизиторов, непроницаемо черные на фоне набежавших серых облаков. Услышав и углядев опасность, «палач» соскочил с забора и спрятался в кольцо из нескольких кадаргов. Распихивая толпу щитами, сколоченными из досок, они ломанулись прочь.

В толпе началась толкотня. Некоторые «факельщики» бросили свою ношу. Кто-то наступил в огонь, с воплем заметался. Я позволила людскому потоку отнести меня от забора — не потерять связь с иллюзией было важнее.

Я зарычала от напряжения. Защёлкали по брусчатке болты. Из ближних переулков выбежали вооруженные люди в чёрной форме: специальная армия Инквизиции. Есть такая, нет? Неважно: разгоряченной толпе хватило. Часть повстанцев ломанулась через площадь к «свободным» проходам, часть побежала драться с иллюзорными блюстителями закона.

Плечевые суставы ломило, из носа текла кровь. Боги, Небесный Воитель, Великий Апри, только бы удалось, только бы! Я бросила камень на мостовую. Припустила к ограде, на ходу вынимая нож.

— Ну, привет, дорогунчик, — срезать петлю с Халнера получилось мгновенно, а вот с верёвками на запястьях пришлось повозиться, — какое милое место встречи ты выбрал!

— Сам в восторге, — прошипел Хал, сбрасывая остатки пут, — второй нож есть?

Я кивнула. Хал принялся освобождать Дарна, потом других «товарищей по забору». Посмотрела на площадь. Многие повстанцы скрылись в «свободных» переулках. Кто не успел — остановился, воззрился назад. На нас. О нет, нет! Они же сейчас…

Страх накатил горячей, липкой волной. Факелы, что остались на заборе и находились за моей спиной, ярко полыхнули. Я попыталась дотянуться до иллюзии и поддержать её. В глазах тут же потемнело, голова закружилась. Меня качнуло.

— Бросай, нах! — Халнер поймал меня за воротник, слегка встряхнул, — лезь давай! И в церковь, быстро! Быстро! Не оглядывайся!

Он буквально закинул меня на приставную лесенку, которую оставили «палачи». Сделана она была кое-как, перекладины держались на паре гвоздей и верёвках. За оградой по церковному двору уже трусила дородная дама в разодранном платье, а за ней — нехилых габаритов мужчина. Немудрено, что после таких «гостей» крепления лестницы жалобно трещали даже под моим весом.

Перевалиться через забор легко, а вот приземлиться — трудно. Помятые кусты стали ловушкой: нога соскользнула между веток. Из глаз брызнули искры. Да что ж такое-то! Не день, а издевательство!

— Ну ты чего? — пробухтел Дарн, приземляясь рядом, — а ну, поднимайся! Наступать можешь?

— Ща попро… Ай! Нет, не могу…

— А-а-а-а!

Кто-то сверзился с забора головой вперёд. Темнота скрыла подробности, но не противное чавканье. Потом раздался треск и вопли: не выдержав веса нескольких людей, лестница развалилась.

— В церковь! Уводи её в церковь! — закричал Халнер.

Он стоял, прижавшись спиной к прутьям ограды. По площади бежали разозлённые повстанцы. Полетели камни. Один из них ударился о прут изгороди, разлетелся вдрызг. Осколки царапнули щёку.

— Хал! Хални! — вырвалось у меня.

— Дарн! В храм, живо! Оба! — проорал через плечо Халнер, — Кети, в храм! Не оглядывайтесь!

Хал вскинул руки. Над головой заорал птицеящер, нас накрыла тень. Я подняла голову. Настоящий? Или?...

— Нет! Нет! — внутри всё жгло, — пусти меня! Пусти!

Я извивалась, как могла, но Дарн, взвалив меня на плечо, директор припустил к церкви. Позади завыло, заныло. Раздался многоголосый вопль. Очередной камень пролетел через прутья забора, и смачно ударил меня по голове.

***

Холодная пластина на переносице закрывала глаза и часть носа. Я видела только кусок самодельного пояса, и собственные побелевшие пальцы, вцепившиеся в ткань.

— Ну, вот и всё, — сказал сухой голос.

Его обладатель наложил давящую повязку на вправленный вывих, и ушёл оказывать помощь дальше. Я выдохнула сквозь зубы. Постаралась сосредоточиться на ноющем суставе. Боги. Лучше бы мне отпилили ногу ржавой пилой. Можно обе. Только бы Халнер не…

Я задохнулась, как от неожиданного удара под дых. В очередной раз вспомнила «глюки» при приёме в Инквизицию. Там происходило нечто похожее. Но имитация реальности — всё равно имитация. А сейчас…

Сейчас я даже плакать не могу.

Хотя, надо ли? «В храм! И не оглядываться!». Уверено, чётко. Он знал, о чём говорил. Точно. Но после нас с Дарном в храм забежали ещё несколько человек — говорят, вскарабкались по трупам повешенных. Вскарабкались, и перерезали верёвки, чтобы повстанцы не прошли тем же путём. Хала среди спасшихся не наблюдалось. Значит…

Нет, нет. Не верю. Не буду. Не могу…

В поле зрения появилась деревянная миска с похлёбкой: корнеплоды и пара крохотных кусочков рыбы. Я разжала руку, которой всё ещё сжимала пояс. Потом опустила вторую, с примочкой. Взяла миску, поставила на колени.

— Хоть бы спасибо сказала, — прокомментировал Дарн.

Я кивнула, а потом отвернулась и посмотрела в основной зал храма. Как и «наш» предел, его освещал выдолбленный в стене желоб с огнём. Пламя закрывала прозрачная пластина, делая свет не слишком ярким, но ровным.

Кругом лежали, сидели, стояли, раненые — состоятельные горожане, рванувшие под защиту толстых церковных стен. Рядом с пострадавшими «угнетателями» суетились несколько монахов и монахинь. Хм… Откуда они здесь? Тут одна из городских церквей, а не монастырь. И не больница, кстати, тоже, а медикаменты на все случаи жизни…

По алтарным ступеням начал подниматься толстенький мужичок. В руках он тащил полированные палки, а под мышкой — большой фолиант. Остановившись на четвёртой ступени, которая походила на площадку, мужичок поставил палки. Это оказалась подставка. Укрепив на её углах небольшие лампадки в форме солнц, он положил фолиант на матерчатую «столешницу», и начал читать.

«Да ниспошлет Великий Апри благодать», расслышала я, «Да хранят лучи Его ищущих помощи Его…».

Как только началось чтение, из одного предела вышел служка, держа в руках свиток. Следом шли двое вооруженных братьев в чёрно-белых рясах. Храмовая стража? Очень интересно…

— Слышь, ты чего не ешь? — Дарн толкнул под рёбра.

— Не хочу, — со вздохом ответила я.

Не глядя, протянула миску ему:

— На тебе добавку.

Он усмехнулся, и твердо отвёл мою руку обратно.

— Если ты решила заделаться молодой богатой вдовушкой, то я тебя разочарую.

— Ну да, ты ж по закону, небось, теперь новый старый граф, — фыркнула я.

— Тьфу, дура!

Дарн шумно выхлебал свою порцию, и вытер рот тыльной стороной ладони. Я всё сидела, глядя в миску. И без того малоаппетитная, рыбная похлёбка уже подернулась пленкой.

— Ты же ходила в наш Большой замок? Так вот, в детстве Хал очень любил бросаться в ров, когда гора дышит, и парить на потоке воздуха. Ничего так, да? Один раз всё-таки упал… живой, как видишь. Под лавину попал однажды. Потом, когда на Север служить поехал, нам похоронное письмо прислали, и даже нательный диск Апри — именной, не спутаешь… А Хал оп! И приехал, как ни в чем не бывало. Ржал, помню, долго… Так что, Кет… ну-ка, глянь на меня!

Я повернула голову. Из-под двух гематом — следы приятного знакомства с толпой — на меня смотрели щёлки ярко-зелёных глаз. Таких же зелёных, как у Халнера.

Дарн усмехнулся, и впихнул мне в руки кусок хлеба.

— Он в восьми шкурах родился. И сносил ещё не все. Так что жри давай, и не выпендривайся!

Что ж. Хорошая попытка. Я сдавленно улыбнулась и покорно укусила хлеб — противный, из рыбьей муки. Интересно, привыкну когда-нибудь?...

Впихнув в себя еду, отдала плошку монашке, собиравшей посуду, и оперлась на стену. Надо бы поспать. Только как? Хотела я того или нет, из глубин памяти всплывали картины войн и бунтов, которые пришлось повидать. Сначала наблюдателем, потом «карателем», потом жертвой, потом организатором, и теперь вот… кем?

Боги, боги, почему я здесь? Зачем? Чего вы хотите от меня? Я не просилась сюда. Только и делаю, что думаю о побеге. Но какова будет цена? Вот, магистр Паприк озвучивал — медальон и кинжал Нарна. Или брусок меррила и медальон. Или Нарна и меррил. Но я же отказалась? Отказалась. Ради чего? Или… кого?

Да. Именно. Кого. Себе-то врать не надо. Глупо! Как же глупо всё…

В носу засвербело. Я потёрла друг о друга запястья, теми местами, где глубоко под кожей скрывались клейма Инквизиции. Обязательства и клятвы государству, в котором не родилась, божеству, в которое не верю…

Крепко укусив себя за щеку, повернулась корпусом к центральному залу храма.

Белёные стены сияли в полутьме, подчеркивая непроницаемую черноту шара Апри, укутанного в ткань — символ зимнего затмения. Выше шара, на переходе между стенами и куполом, искрились смазанные искрящимся составом барельефы в виде солнечных дисков и лучей.

Служка на алтаре всё читал и читал. Служка с пергаментом собрал несколько людей в кучку. Судя по остаткам одежды, это самые знатные из присутствующих. Интересно, почему к Дарну не подошли? Он же, кажется, представился на входе — там как раз опрашивали. Но титул не назвал. Или назвал? Вообще-то мог назвать. Ведь если Хал погиб...

В солнечном сплетении заныло.

Я прикусила язык — больно, до крови. Зажмурилась, помотала головой. Отвлечься, надо отвлечься. Что бы такое сообразить? Слегка прикрыв глаза, поглядела сквозь ресницы. Сосредоточилась, начала ощупывать пространство храма.

Звучит странно, но для Зрячего пространство имеет не только форму, но и цвет, а иногда даже запах, реже всего — звук. В моём родном мире, всё виделось «сеточкой», постоянной игрой песчинок, чей цвет зависит больше от освещённости «реальным» солнцем, чем от чего-либо ещё. В Мерран же пространство более упорядочено, упруго, словно желе. Ещё на него влияет то, что Халнер называл информационным полем: от информации, «записанной» в память конкретного места, зависит и цвет самых плотных и самых разреженных мест, их форма, и даже, временами, запах.

Здесь, в храме, всё буквально светилось золотым. Пара замаскированных дверей в пределах отливала алым — должно быть, служки частенько сыпали проклятьями, вытаскивая и убирая церковный «реквизит». Шар Великого Апри отливал белым, его «подставка» сливалась с общим золотом, ничем сливалась настолько хорошо, что казалось, будто её...

— Ты чего?! — изумился Дарн, когда я буквально подпрыгнула, раскачивая нашу расшатанную лавку.

— Н-ничего, — ответила я, — так… просто…

Просто подставки под шаром, и правда, не было. Зато было несколько разрежений, или пространственных «нитей», которые сливались воедино. Ровно на алтаре. За всё время, проведённое в Мерран, я видела такое только один раз, а именно — в замке Хейдар. Но не в храме, а во дворе, ровно над той точкой подземелий, где горел священный Белоснежный огонь. «Слабая точка пространства», сказал тогда Халнер. И объяснил, что между такими местами можно перемещаться — нужна только Нарна. Живая. Хм…

Стоп! Ну, общий «карман» вымело ещё в гостинице. А глубинный схрон? Делая вид, что разминаю шею и спину, я потянулась. Быстро огляделась. Вроде всё спокойно: из зала храма монахи уже ушли, раненые спят, кавалькада знати тоже скрылась из виду. Служка, который читал книгу на ступенях алтаря, и тот сворачивал подставку. Кроме меня и Дарна, в пределе ещё трое. Один — на коленях перед диском Апри в углу, двое спят, полулежа на лавке у противоположной стены. Дарн тоже дремлет, прислонившись к стене.

Сев так, чтобы спина упиралась в стену, я полезла в схрон. Но, стоило только нащупать небольшую шероховатость в «кармане» под левой рукой, как из-за угла предела появился толстый старичок в белой рясе священника, и трое вооруженных людей в белых балахонах и черных капюшонах, закрывавших лицо. Опять храмовая стража?! Я мгновенно вынула кисти из подпространства и сделала вид, что закатываю рваные рукава.

— Дариан Хайдек! — проблеял священник.

Пот тек с него градом. Одна капля скатилась с носа и разбилась о край листочка в трясущихся руках.

— Дариан Хайдек, граф Хейдар?

Дарн вздрогнул и открыл глаза.

— Да, я — Дариан Хайдек, — прохрипел он, — гм, гм… только я не граф.

— Я отец Нейбр. Прошу следовать за нами, — проигнорировав уточнение, ответил священник, — Высоким гостям предоставляется отдельное место для отдыха.

Дарн поднялся. Мгновение помедлил, потом кивнул на меня.

— Это жена моего брата. И, поскольку граф он, а не я…

— К-к… кх… х-х-х…

Священник закашлялся, лицо исказилось.

— К-к-к конечно…, — прохрипел, наконец, он.

Тут раздался глухой и мощный удар. Звук возник в районе главных дверей храма, прокатился несколько раз по залу. Я напрягла слух, и уловила что-то, похожее на гомон голосов. Неужели толпа преодолела защитную стену пространства и проникла в церковный двор?!

— Т-тороп-питесь, — выговорил Нейбр, и развернулся, чтобы уходить.

— Зачем? Разве мы не в доме Великого Апри, под недреманной защитой Его? — не сдержалась я.

— Нет, — бросил отец Нейбр, и махнул стражникам.

Я хотела добавить про священные покрывала, но Дарн ткнул локтем под рёбра. Тем временем нас уже взяли в типичную «коробочку». Ну что же. Посмотрим на эту их комнату отдыха. Переваливаясь с носка больной ноги на стопу здоровой, я похромала вперёд.