Глава 20. Дело-то житейское

Аркан V. Иерофант

Когда ребята говорили о красоте и почти полной неприступности Хейдар, я считала это баснями людей, соскучившихся по дому. Для меня вот Сетер навсегда останется самым лучшим местом на свете, хотя с непривычки мало кто выдержит его солёное солнце. Однако в данном случае действительность, и правда, оказалась богаче любых слов.

Единственная дорога входила в долину сбоку, там, где скалистый и обрывистый южный борт прорезали две трещины. Они располагались под наклоном друг к другу. Несколько гигантских скал провернулись и рухнули вниз, как выпадает кирпич из старого забора. В теле застывшего каменного хаоса люди вытесали гигантские ступени. Широкие и низкие, они служили зацепками для повозок, которые иначе скатились бы к подножию. Хотя, в случае необходимости, скинуть с «лестницы» незваных гостей просто: узкий проход в долину Хейдар защищал форт.

Выточенные (выеденные? вырощенные?) из горы, стены сливались со скалами. Понять, как именно устроены укрепления, было почти невозможно, особенно сейчас, когда их основательно запустили. Растительность нагло выглядывала из амбразур и стрелковых щелей двух башен, а соединявший их мост-арка порос ползучим мхом. Кто-то явно старался обрезать фиолетово-коричневые плети, чтобы не мешали, но делал это слишком редко. Отростки свешивались из брюха и боков арки, обвивая остатки поднятых портикул. Ветер подвывал в невидимых трещинах, бросал в глаза горстки мельчайшей пыли. Вот уж действительно, остатки былой роскоши: незваным гостям долины нынче следовало опасаться скорее несчастного случая, чем военной хитрости.

Со стороны долины к форту примыкала ровная площадка, почти как в Озёрном, только без перил. Слева она отвесно обрывалась, а вот справа переходила в узкую, но ухоженную дорогу. Дорога вела к каменному мосту, и даже издалека было видно, что нижняя половина его опор гораздо темнее верхней. Ещё бы! Если на Туманном озере люди поселились в спокойствии давно потухшего кратера, то здесь, в долине Хейдар, повсюду кипела жизнь — жизнь самой планеты Мерран.

Твердь дышала. То здесь, то там, неслись к небу белёсые струи воды и пара. Особенно много справа, и чем ниже по течению реки, тем больше. Сама же речушка хитро извивалась, разделяя и без того узкую долину на две продольные части. Противоположный «берег» — менее скалистый. Там, на другой стороне, буро-красные склоны прорезали лощины и логи, сплошь поросшие кустарником. Но и без того, растительности немало: то здесь, то там виднелись пятна садов и многоугольники полей, чем выше по течению реки, тем больше. И ещё, конечно, башенки и шпили. Ага…

— Слышь, братишка, трубу дай? — ткнула я Маро, который ехал со мной на козлах лекарской повозки, — замок хочу поглядеть.

— Держи… Э, ты куда смотришь? Какой это замок, ты чего! Это Малый, там старый Огг, управляющий, живет! Замок дальше, на самой Спящей. Выше. Ещё выше. Вооон там, где большой скол…

— Да где к монтор… чтоб тебя! — я поперхнулась и чуть не выронила трубу.

То, что я сначала приняла за необычный уступ, оказалось стенами. Выточенные, а скорее всего выращенные из склона, они венчали огромную трещину, и скрывались в тени натёка лавы. Каменный навес прикрывал замок примерно на две трети сверху и частично сбоку, не давая заглянуть за укрепления. Из-за фигурных башт, замаскированных под уступы, виднелась всего пара крыш. Я едва сдержалась, чтобы не присвистнуть. Если это — жалкие остатки проигранного состояния, то каким же оно было до той злосчастной дуэли? И насколько же древний род Хайдек, чтобы их замок явно вырастили по той же технологии, что и Цитадель, и пограничный Тмирран…

— Слышь, Кет, рот закрой, птичка наделает! — хохотнул Маро.

— Абргхр! В тебя быстрее попадёт! — огрызнулась я и тут же начала разглядывать борта долины на предмет ещё каких-нибудь защитных укреплений.

Тщетно. Если не считать небольшого посёлка с прилегающим хозяйством и замка, больше люди не оставили следов. Заметных издалека, по крайней мере. Да и зачем? Оба борта явно неприступны, единственный перевал защищен. С одной стороны — сплошные горячие источники, через которые не проедешь, и по скалам не обскачешь. С другой — отроги, отроги, отроги, и высоченная вершина, стыдливо прикрытая белой лентой облаков.

Я снова перевела взгляд на крепостные стены. Да, эту башенку просто так не возьмёшь. Хотя кому надо нападать на такое отдалённое местечко? До ближайшего городка почти сутки трястись. Какие ценности могут скрывать несколько полей между горячими озерцами да пара низкорослых лесков? Бред какой-то.

Телега уже основательно съехала с перевала, и шпили донжонов скрылись за стенами. Зато открылась светлая полоса дороги — лестницы, и канатные вышки. Ну да, всё правильно. Достаточно далеко, чтобы подчеркнуть статус, и достаточно близко, чтоб провиант в мирное время шел без перебоев. Источник ещё, небось, свой есть — и держи осаду, сколько влезет. Отсюда не видно, но ворота наверняка только одни. Стрелковые щели, конечно, не заметны, но зубцов хватает. А башты-то, башты, точнёхонько повторяют природный «карниз». Да уж, приятное гнездышко, на горном ящере не подскочишь! Особенно, после того, как зачем-то допёрся в эту задницу.

Такую задницу, что даже бушевавшая Эпидемия обошла её стороной: жители и так-то никуда не ездили, а перекрыть единственный перевал от посторонних проще простого. Так что два длиннющих Мерранских цикла обитатели Хейдар только и делали, что обеспечивали сами себя едой, да молились Великому Апри о своих детях, родителях, братьях и сестрах, застрявших вместе с театром где-то на просторах Закатного края в самый разгар Красной смерти. Совпадение или нет, но вернулись почти все.

Обитатели долины встретили караван пестрой и шумной толпой, побросав все дела. Колени в жирном черноземе, пыль на руках, тесто на фартуках, бусинки пота и слез в уголках глаз. С небольшого храма заливались колокола, в воздухе тянуло подгорелой стряпней. Сразу же отслужили благодарственный молебен, в котором помянули погибших за зиму, и даже сгинувших еретиков Отто и Перта не обошли добрым словом.

Затем посёлок захватил цветной водоворот праздника. Повозки побросали как есть — разве что волов и жуков распрягли. Безобразию никто не мешал: Дарн в пожелтевших синяках пребывал в упавшем состоянии духа, а Халнер просто махнул на всё рукой. Впрочем, на праздник побежали не все. Например, лекарки сами никуда не ходили и меня не пускали. Оно и к лучшему: меньше лишнего внимания. Повезло, что погибшая девушка, чью личину мне присвоили, была не из местных, а прибилась к театральному каравану где-то на просторах равнин.

Пока народ кутил и гулял, я познавала нелёгкую науку борьбы с проросшей мебелью. В Мерран, стоило оставить жильё без присмотра хотя бы на полцикла, как влажный и живой мир тут же изменял человеческие владения по собственному вкусу. Тумбочки с зубами, посуда с ногами, вонючие красные жучки и склизкие паукомыши… Вся эта гадость наводнила лазаретный дом, и мы с Эвелин и Корой наводили порядок, не покладая штырей, ножей, ядовитых растворов и масок. Остальные приступили к «веселью» только на третий день, да и то лишь те, кто жил в «театральной» деревне.

Большинство крестьян в Хейдар жили в каменных домах, выращенных, как и замок, до Катастрофы. Потом, когда тот самый недограф Тойран унаследовал остаток титула и решил зарабатывать на жизнь театром, он вырастил около десятка «современных» деревянных домов — таких же, как на Закатных равнинах. Стены этих домов вились вокруг металлических или каменных столбов, прозрачные листья заменяли окна, а непрозрачные сливались в крышу.

Молодежь тут же клюнула, и с удовольствием отселилась подальше от предков. Поскольку жить в Большом замке было уже невозможно, и даже Малый замок начал приходить в упадок, Тойран вырастил ещё два больших особняка — Гарди для себя и Варди для своей сестры Торалы. В первом сейчас жил Дарн с Изабель, а во втором — Халнер. С мной: где-то на третий день после приезда в долину, Хал увёл меня из лазарета прогуляться, да так и не пригулял обратно… а на утро оказалось, что все мои вещи уже принесены в дом.

Особняк был огромным и высоченным и, как всё в Хейдар, подзапущенным. Проросшей мебели в нём, слава богам, не наблюдалось: об особняках хозяев неукоснительно заботились староста долины и его жена. Впрочем, на полную уборку сил стариков не хватало, так что пыль, паутина, потёртости пришлось устранять самим.

Ну как самим. Халнера заботили только те места, где он лично проводил много времени, то-есть кабинет и — теперь — спальня, а я… во мне моментально проснулась Высокая кровь: главной задачей стало правильно подобрать прислугу из крестьян, и внятно раздать им задания. На меня смотрели сначала с подозрением, потом с любопытством, потом с недоумением. Ещё бы! Мало того, что «младший» хозяин объявил своей Хозяйкой мутную девчонку, которую никто не знает, так она ещё коллекцию оружия почистила прежде серебряной посуды, почти все перламутровые вазочки отправила на чердак, а в оставшихся бадягу какую-то смешивает, обложившись книгами! Убирай теперь копоть, гарь, и пятна, вместо привычных проросших тумбочек!

После зимы, проведенной в библиотеке горного монастыря Тмирран, я почти не видела нормальных книг. Нет, у Халнера в театре имелась «походная» библиотечка, которую я перечитала от корки до корки, но всё равно не то. История Империи Мерран и бесконечных войн с еретиками, равно как размышления над законами человеческими и божественными, никогда не сравнятся с фолиантами о свойствах металлов после перерождения в цветном Пламени. А уж труды по опытам со свойствами света, проходящего через различное стекло! Как только всё это великолепие попало в мои руки, участь малой гостиной решилась: из «чайной» с кружевными салфеточками на диванах и изящными статуэтками на столиках, она превратилась в лабораторию, похожую на ту, что я устраивала летом в гостинице в Дельте, когда придумала «Лучик»… только лучше. Хотя бы потому, что теперь я устроилась не в чьём-то номере по большому одолжению, а в своём доме.

Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что одними стенами этот дом не ограничивается. В роду Хайдек проблему младших сыновей решали просто: если старший наследовал титул, и назывался хозяином Большого замка, то младший вёл дела рода, и назывался хозяином Малого. Будучи сводными братьями, Дарн и Халнер занимали свои «ступени» не по возрасту, а по формальной доле Зрячей крови, так что статус «младшего» достался Халнеру. Со всеми вопросами по долине, деревне, законам, трагедиям, и так далее, люди шли к нему. То-есть, в Варди. То-есть, к нам. И правильно: Дарна интересовал только театр и собственное творчество.

В тот день Халнер уехал куда-то на дальние хозяйства, осматривать старые купальни под снос. Пользуясь его отсутствием, и отпустив кухарку и горничную, я решила потренироваться в гостиной с коллекционным оружием — давнее желание, которого я отчего-то стеснялась. Но, едва разогрелась, как кто-то начал ломиться во входную дверь.

— Привет! Хал где? Что? Как нет?! Где? Тарвол его… чё же делать? До этих сраных купален скакать… время же… — булькал Маро, пытаясь одновременно пить воду и говорить, — уф… Да там ваще… представляешь, она всё-таки решилась! А вроде уже бодриться начала… Мы даже тело убрать без него не можем, Огнер не позволяет. Упёрся, старый хрыч, и всё тут. Только Хозя-яя-ин, без него ника-аа-ак…Монторп его в сраку… Раз Хала нет, то нужен Дарн, а он забухал опять, а с Изабель связываться — мрак… О! Кет! Дери меня монторп, да ты ж тоже Хозяйка! Малого Замка как раз! Чего-оо? Какое нет? Что значит «как»? Каком кверху! Ты с кем живешь-то? С тумбочкой? Поехали! Да послушает, послушает. Точно тебе говорю.

Ну что с ним будешь делать?

Когда взмыленные волы затормозили перед дверями Южного флигеля, почти стемнело. Тонкий серп Апри уже касался гор за нашими спинами, света едва хватило, чтобы не споткнуться. А вот выщербленное крыльцо было освещено: свет лился из окон домовой часовни на третьем этаже.

— Ты представляешь, крысы, крысы, откуда ж, думаю, столько? Захожу — лежит. Малика в визг, Сайла вообще в обморок хлопнулась… И тут Огнер как заорёт на нас… Что, опять заело? Только что же открывалась! Да чтоб тебя….!

Пока Маро сражался с корнем румбии, что выполз из-под крыльца и заблокировал дверь, я отвернулась, и посмотрела в парк. Занесенный опавшей и скукоженной листвой, он шептал что-то врастающим в землю скамейкам. Вдалеке, за переплетением голых веток, ржавела изгородь. Сумерки уже сгустились, но я знала: она вся поросла вьюком тикши с его мелкими ярко-красными цветочками и крохотными шипами, которые перемещались под кожей со скоростью песчаных блох. Достигнув нужного размера, шипы превращались в крохотных червей, вивших гнёзда под мышками и в паху. Воистину, чем красивее растение, тем больше от него беды.

— Уф, ну наконец-то! Чего стоишь-то? Могла бы и помочь, между прочим! Или всё, теперь не барское это де-аай! Шутнуть уже нельзя? Так, в часовню теперь. Нет, не туда, сюда, там червекрысы гнездо свили. Это тоже оставь! Да вычистим мы завтра всё, не придирайся!

Я пошла за Маро, пиная обрубки корней пирака, лианы-камнееда, которая облюбовала эту часть дома. Корешки обиженно визжали и прятались в щели между каменными ступенями. Да уж. Дней пять чистят, а без ядовитой брызгалки и тесака по-прежнему не пройти. Хорошо хоть, для людей эта хрень не опасна. Ну, разве что, запнуться и шею сломать.

Поднявшись по лестнице, мы попали в небольшой коридор, забитый, в основном, молодежью — разнорабочие, прибившиеся к театру, и не имевшие в долине Хейдар ни родных, ни домов. Жить в шатрах уже стало холодно, по крестьянским хозяйствам расселять — не лучшее решение. Подумав, Халнер предоставил молодежи Малый замок и все блага его помещений, купален, залов… Которые пришлось отвоёвывать у червекрыс и лиан. Следить за «войнушкой» отрядил Маро, любимого племянника, «в целях сохранения морали и нравственности».

— О? Уехал? — проскрипел растрёпанный Огнер Ойдек, староста Хейдар и до недавнего времени единственный обитатель Малого замка, — ну… я даже не знаю… ну хорошо… вот, извольте… Все написали показания? Маро, бумаги ещё выдай. Никому не уходить! Хозяйка Кетания, прошу вас…

Подняв засов на дверях, Огнер пропустил меня вперёд. Вместо темноты, тлена и крысиного яда, в нос ударил терпкий запах благовоний, а в глаза — свет от расставленных по залу фонарей. Это был не храм, а часовня: никакого висящего на свёрнутом пространстве шара, только покрытый золотом диск. Под диском — алтарь, опять-таки не большой и круглый, а, скорее, обрубок прямоугольной колонны. За алтарём — огромное окно с мозаичной мембраной, на которой красовалась сцена вознесения Императора: по легенде, он улетел к Апри на гейзере в одной из соседних долин.

— Вот, мы ничегошеньки не трогали, и я выгнал всех, и никого не пускал, и всё, как мастер Халнер говорит… у нас как-то был случай, но со скалы, да-с… Подождать бы его, наверно… ах, кристаллы… ну, как знаете...

Чем ближе мы подходили, тем яростней и быстрей тараторил Огнер. Он вытирал потную лысину, и старательно смотрел на витраж над алтарём, пока взгляд не срывался вниз. Тогда старик останавливался, шумно сглатывал, и продолжал болтать ещё громче и пуще прежнего. Дойдя до приалтарных ступеней, мы остановились.

— Идите, идите, ну как же, вы же Хозяйка, в храм давно уже не работает, ох, найти бы кого сюда, вот хорошо было б, но только кто поедет? Курт и тот вот в этом году не приехал…

Одолев три ступеньки, я присела на корточки. Вообще, согласно культу Апри, зимой всходить к алтарю имели право только мужчины, так же как летом — только женщины. Но обстоятельства явно не те, чтобы соблюдать какие-то мутные ритуалы. Некоторые дособлюдались вот. С последствиями.

Я перевернула тело на спину и тяжело вздохнула. Да, к этому всё и шло. Но всё равно неприятно.

Широко раскрыв светло-карие с желтинкой глаза, на меня смотрела Лилиан. Тонкое, почти детское личико, обтянутое белой кожей — такой белой, что даже кружева свадебного платья казались серыми. Да что кружева! Всё платье, с его праздничным узором, болталось грязным мешком на исхудавших с горя плечах. Лилиан. Маленькая пышечка Лили, как называл её Отто, самый квадратный человек во всём театре. Квадратный, сильный, и очень, очень падкий на рьяные политические речи. Речи, про которые Лилиан с таким искренним беспокойством рассказывала рассудительному Халнеру, не имея ни малейшего представления, кто он на самом деле. Речи, отпечатанные кроваво-красными чернилами на несгорающих листовках. Листовках, телегу с которыми я не сумела прикрыть.

Поперхнувшись на полуслове, Огнер зарыдал. Я поднялась на ноги и осмотрела алтарь. Небольшая бутылка вина, полна лишь на треть. Крохотный пузырёк рядом. Пустая чаша, из которой пахнет ягодами и чем-то, резким, но приятным. Рядом с чашей — раскрытый томик книги Великого Апри. На измятом развороте желтеют несколько жирных пятен, какие остаются от слез. И ногтём подчеркнуто:

«…суть единое порождение,

Ибо, лишь соединённые вместе, Свет и Тьма образуют ткань жизни.

Так невозможно бытие мужа без жены и жены без мужа…»

Я фыркнула и с силой захлопнула томик. Бытие у её невозможно, подумать только! А то, что старик Огнер с женой после смерти сына, только в невестке утешение находили — на это насрать, конечно! И что возраст ещё позволяет десять раз замуж выскочить — тем более забудем, как же. Отточко ведь головешкой стал. Потому что Лиличка язык за зубами держать не могла. Жизнь кончена, что.

Вдруг из декольте трупа начала выползать червекрыса. Сбросив тварь носком сапога на пол, я втоптала её череп в камень. И ещё раз. И ещё раз. И ещё. И...

***

Когда Атум окончательно закрыл Апри, в долину пришла стужа и тьма. Даже днём в небе висели звёзды, подмигивая сквозь разноцветные всполохи. Снег занёс все мелкие бугры и кочки, бортики палисада, и поднял дороги на добрый локоть. Из пяти ступеней крыльца осталось три, а я, наконец, поняла, зачем дверям в сад два порога. В самом же саду теперь стояли белые деревья с причудливыми кронами. Это пар от горячих источников тек по долине, изменяя ландшафт и растворяя в полумраке окружающие предметы. И рассудок людей.

Теперь, когда разорвалась последняя ниточка ободрения в лице Лилиан, окончательно осиротевший отец Отто камнем погрузился на дно алкогольных рек. Но точила его не столько смерть сына, сколько клеймо государственной измены. Огнер, преданный сторонник централизованной власти, никак не мог поверить, что его собственный отпрыск боролся против самого святого в этом мире. Жена старосты придерживалась другого мнения.

Женщина и мать, Дейла оплакивала не погибшую душу еретика, а терзания родной плоти. Старухе было категорически всё равно, кого именно обвинять в трагедии — но обвинить надо всенепременно. Поскольку государство — вещь слишком абстрактная, а лорд Жемчужного — далёкая, мишенью стала я. Как иначе? Близкая подруга Отто и человек, сначала названный сообщником, а потом оправданный и избежавший наказания. Вот и Лилиан, несчастная девочка, тоже считала виновной именно меня.

Вместо того, чтобы предаваться скорби и молиться за упокой детей, Дейла стала кречетом кружить вокруг нас с Халнером, пытаясь докопаться до «истины». Без просьб и без надобности, старуха периодически приносила продукты, оказывалась на той же скамье в церкви, и всегда лично забирала в стельку пьяного мужа, не давая тому проспаться в тепле и комфорте Варди: староста поместья и дальний родственник Халнера, Огнер регулярно заваливался к нам, обсудить дела Хейдар… и выпить.

Надо ли говорить, что всё это, вместе с бесконечными заботами о хозяйстве, порядком надоедало? Чтобы поменьше срываться, я углубилась в оружейные исследования. Успешно: скоро мощности восстановленного Лучика хватало, чтобы срезать толстое дерево, а вторая установка отслеживала мух в воздухе.

В один из вечеров в бывшую чайную, теперь пропахшую металлом и пеплом, заглянули Огнер его бутылка. На моё несчастье, Халнер как раз пошел к Дарну доказывать, что мир вертится не вокруг сцены, и что к весне надо бы вложить деньги в поддержку хозяйств долины, а не только восстанавливать испорченные балбесами-кадаргами декорации.

Устроившись в углу на диване, порядком заляпанном углём и металлической стружкой, Огнер начал одностороннюю беседу. Что за камешки да что за книжки, почему же такая ягодка одна, вот уж он бы времени даром не терял… Я лишь качала головой да хмыкала, поглядывая, чтобы старик не приближался слишком близко к перламутровым вазочкам. Не смотря на внешнюю похабность, злосчастные сосуды прекрасно подошли для хранения различных химикатов. Главное, не жалко: одну взорвёшь или разобьёшь — другую с чердака принести можно. Не то, что колбы да пробирки, которых у Эвелин не допросишься.

Вечер тянулся мучительно — нет ничего хуже пьяного монолога ни о чём. Наконец, часы в углу прогукали полночь. Огнер встал, держась за стену, и начал раскланиваться и витиевато прощаться. Длиться бы этому ритуалу ещё кучу времени, но тут за нерадивым супругом пришла Дейла. Отказавшись от помощи, она взвалила на себя пахнущее потом и алкоголем тело, и направилась к выходу.

Вдруг Огнер застонал. Оттолкнув жену, он встал на ноги, сделал несколько шагов назад, и рухнул на диван.

— Оги, Оги, миленький! — залепетала Дейла, всплескивая руками.

Я подскочила к старику. Пульс неровный, губы синеют, левая сторона лица дёргается.

— ****! Его надо в лазарет!

— Н-не надо в л-лазарет, — икнул Огнер, открывая глаза, — я… я в-всё.

— Оги, Оги, ты меня слышишь? — снова запричитала Дейла, но муж прервал её.

— М-молчи ж-жена! Св-свет А… алд… Кххх…

Захрипев, Огнер схватил меня за одежду и с силой притянул к себе.

— Св… кт… скаж-жите… Х-хозу… Дела, от-тойди… скаж-жите мастеру Х-халнеру… я никгда… я всй душой Имп… а эти уб-блюдки… прростите… цы… р-рят Пер-рерожд… ересь… теперь ид-диоты рог-гатые… х-хот-б-бунт… уб-бить… м-маст-тера Д-д-дарна… они… инквиз… длж… знать…

Заикание стало совсем невнятным. Старик замолк и, вздрогнув несколько раз всем телом, описался и начал синеть. Рыдая, рядом с ним упала жена. Я развернулась к столу, к клетке с таусами — огненными птицами срочной почты. Черкнуть несколько слов, засунуть бумажку в кольцо на лапке, повернуться к окну…

— Инквизиторская мразь!!

Спасла быстрая реакция: вазочка разлетелась о дверь за моей спиной. Слава богам, в этом сосуде щелочь, а не огонь.

— Мрр-раази! Это вы убили Отто! — Дейла выхватила с тела мужа нож и бросилась вперед, — Лили-то знала! Ты сдала Отто! Моего мальчика! Огнер, старый идиот, доносил всё этому ублюдку в сане, а ты, его шлюха, следила! Мразь! Мразь! Не уйдёшь!…

Да, давненько таких лиц не видела. Почти как у любителей нажраться кактусов перед боем, честное слово.

Выпустив тауса и подпустив старую каргу ближе, я выбила у неё нож и смачно ударила по точке расслабления. Давно мечтала. Так, и что теперь? Добить или сама перекинется?

— Эт-то ещё что? — спросили за спиной.

— Да вот, похоже, Огнер кони двинул, — не оборачиваясь, ответила я, и начала ловить тауса по комнате, — просил передать, что… пер-рерожденцы, ах ты, дрянь! хотят то ли бунт устроить, то ли Дарна уб-бииить… вот говняшка крылатая, а! Короче, Сопротивление не дремлет…

— ****! Ты не говорила про агитацию перерожденцев! — одним движением Халнер выцепил тауса из-под потолка и засунул обратно в клетку, едва не погнув дверцу, — с Дейлой что?

— Спятила с горя, что. А ещё Огнер лишнего сболтнул, и она, похоже, догадалась, что ты в сане… Или просто заистерила, у вас любят Инквизицию во всем на свете обвинять. Ну и на меня кидаться стала. Вот я её и утихомирила. А в Сопротивлении мне не сильно-то доверяют, и Марш планами своими не делится, говорила тебе десять раз. Ладно, что будем делать с телами-то?

Халнер выругался сквозь зубы и присел рядом со стариками.

— Придумаем что-нибудь. Монторпы тебя раздери, Кети! Твоя несдержанность нас обоих угробит когда-нибудь!

Он пощупал пульс у Дейлы, потом наклонился над Огнером.

— Великий Апри! Да он живой ещё! Так… Тогда, пожалуй, так…

В клетке таус обиженно пригладил перышки, встряхнулся, и опрокинул плошку с кормовыми угольками. Я рывком набросила на витые прутья темное покрывало. Громко щелкнув, на часах сдвинулась минутная стрелка.

— Ну, что надумал-то? На куски и в камин? Расчленять здесь будем или в сарай оттащим? Давай пока секиру наточу, что-ли. Тот узорный топор как раз подходит.

Выдохнув сквозь зубы, Халнер поднялся с корточек.

— Никаких кусков. Сейчас потащишь клиента в лазарет. На лыжке. Ясно?

— Хм. Вполне. Только ты что, оставишь Дейле па…

— Разберемся. Сейчас главное — Огнер, надо точно выяснить, что он такое узнал.

— Он же почти труп! Как ты собрался что-то из него вытаскивать?!

— Не я. Ты. Я только прикрою последствия, чтобы не возникло вопросов.

И он достал из подпространства мою Нарну.