Глава 7. Черные крылья

Театр оставался в Речном долго. Афиши «Последнее представление» превращались в «Самое последнее», те в «Действительно последнее», и так далее. Отъезд бесконечно откладывался: Дарн решил двигаться только по столицам округов, а в Мерран строго следили за перемещениями жителей, и большой группе людей, да с реквизитом и скарбом, требовалось специальное разрешение. Наконец, на утреннем сборе Дарн объявил: на днях выдвигаемся в Озёрный. После директора взял слово священник Курт:

— На днях будет обязательная служба, ибо Великий Апри восходит в небесах в полном блеске своём! — казалось, сам Курт тоже светится от счастья, — и помните, братья и сестры: ступить на землю священного города Озёрного должно, подготовившись духовно и телесно! Поэтому соблюдаем Солнечный пост!...

На последней фразе Халнер тяжело вздохнул и закатил глаза, Трен усмехнулся в кулак, Хелия и Изабель многозначительно переглянулись. Только я сидела с глупой ухмылкой человека, который не понимает ровным счетом ничего, и которого насильно увозят от мести за разрушенную жизнь и надежды на новую.

Театр двинулся по реке Озёрной, что с грохотом впадала в Ледяную на северной оконечности Речного. Идти караваном по обрывистым берегам означало терять время, поэтому Дарн нанял рыбопаромы — огромных рыб с деревянным настилом на спине и «комнатами» вместо части внутренностей.

Мощный угольно-чёрный хвост ударял по воде, подбрасывая упругую тушу вперёд. Полупрозрачный купол-плавник на длинных хрящах гасил ветер и отметал воду, но всё равно, сидеть на спинном настиле отваживались немногие. Я, например. Потому что в тесных помещениях у меня моментально начиналась истерика, да и без этого от мысли, что ты сидишь в желудке рукотворного монстра, становилось, мягко говоря, неуютно.

Унылые вертикальные берега и шлюзы тоже не прибавляли веселья, поэтому я стащила из библиотеки очередную книгу, и забилась в закуток между хрящиками. Выбранное наугад чтиво повествовало о сражении с еретиками-Духопоклонниками, и про их незавидную участь — заживо сгорать на солнце под огромной линзой, будто насекомые. Да уж. Интересно, зачем Халу столько книг про казни и войну?!

Тоже мне суслик. Когда наша первая ночь плавно перетекла в день, а потом ещё ночь, на втором рассвете я смылась, и следующие несколько дней делала вид, что ничего не произошло. А потом обнаружила, что стою на коленях в кладовке, сжав зубами реквизит, а Халнер пыхтит сзади, рассказывая про свойства кристаллов, которые мы использовали для номера. С тех пор «нерабочие рабочие» встречи стали регулярными.

Спать с братом директора было полезно: Дарн стал меньше лютовать с Оррами, я больше знала о внутренней кухне театра, а ещё появилась возможность свободно читать. В Мерран запрещалось держать книги для личного пользования, а официальная библиотечка театра ездила именно с Халом. Другой вопрос, что на правах хозяина он подбирал книги на свой вкус, в итоге — история, религия, еретики, казни…

Одолев перекат, рыбопаром вальяжно вплыл в искусственный залив. Плавник опустился, взгляду открылись почти вертикальные скалы. Ничего себе природная защита! Идиотов штурмовать такое в жизни не отыщется.

Но что штурм по сравнению с работниками таможни! Как всегда в Мерран, проверка длилась вечность: то лазаретные травы подозрительно пахнут, то кольца у жонглеров богохульно смахивают на диск Апри, то крышки санитарных ящиков неплотно пригнаны…

Когда придирки, наконец, иссякли, вещи перегрузили на большие повозки, и выпустили «караван» в туннель под скалами. Длинный-длинный такой туннель, в котором не видно ни входа, ни выхода. Только матовый белый свет от стен, и тишина: ни скрипа повозок, ни храпа животных, ни человеческого бубнёжа.

О боги, о Великий Апри, да когда же конец-то, а!

— Кет, ты чего там бормочешь? — ткнул в бок Маро.

— Слышь, полегче, а то обед продемонстрирую!

— Ты чего? Опять стены падают? Вот вечно нанюхаешься с Эвелин трав, потом… а-а-ай-ай-ай! Монторп тебя!

— Эй! Перерыв-перерыв! Всё! Давай-ка лучше пешком пойдём, — предложил Отто, спрыгивая с козел, — давай-давай, Кет, слазь. Отвлечёшься немного.

Я с недоверием покосилась на белый пол, но с повозки слезла. Отто, «приятель по паразитам» и напарник по монторпу, гнул металл в красивые загогулины, укрощал животных, и всегда знал, что, кому, и как следует делать.

— Интересно, как нас тут примут, — сказала я, лишь бы нарушить тишину.

— Думаю, гораздо холоднее, чем в Речном. Они ж тут отсиделись в своём священном застенке. Только паломников и пускали, причем только из Зрячих, к которым зараза не липнет. Да и сейчас, сама ж видишь, сплошь паломники прутся. Кровь-то, может, и пожиже, да в кошелях погуще. Зато правоверного гонору — у-у-у…

— Ну… паломники ладно… а самому народу-то интересно на театр посмотреть?

— Кому? Местным-то? Да щас прям! Вообще не понимаю, почему Дарн сюда двинул. Здесь же зануды все. Апри, Апри, Цитадель, Цитадель… Уж лет сто как город в крови утопили, фрески древние раздолбали, а всё сидят, святош из себя строят, грехи Империи отмаливают. Только такое не отмолишь, будь ты хоть святой, хоть Видящий…

— Великий Апри видит всё. Сейчас дни Открытого Солнца, и он смотрит особенно внимательно, — раздался над ухом голос священника Курта.

Отто вздрогнул и, судя по гримасе, прикусил язык. Мускулистый, как бог войны, Курт — единственный, кого Отто не мог одолеть физически. Поэтому они не спорили. Никогда.

— О, привет! Да, хорошо, что Полносолнцее уже скоро! — улыбнулась я, судорожно припоминая местные религиозные праздники, — Отто, будь другом, принеси попить, а?

— А? Да! Да-да-да! Ща! — парень моментально испарился в одну из дальних повозок.

— Вот пострелёныш, порку бы ему хорошую… — пробасил Курт.

Тут же расплылся в улыбке:

— Знаешь, Кет, нам может быть оказана честь быть на Полносолнцее в самой Цитадели! Я буду лично… Лично просить. Потому как побывать в Цитадели непременно надо! Ты, конечно, воспитанница Тмирран, но Туманный храм должен увидеть каждый истинно верующий. Он ведь самый древний в Империи!

— Ух ты! — на всякий случай изумилась я, — какие там наверное… э-э-э… барельефы.

— Это что! Главное — есть Рассветные Пляски, — хихикнул позади нас Маро, — вот туда бы и правда попасть здорово!

Курт протянул руку и взял Маро за шкирку.

— Пляски. Есть. Посвящение. Апри, — сказал священник, встряхивая пацана на каждом слове, — Великому Апри, слыхал о таком? Так вот! Ему посвящение! Ему, а не таким разнузданным юнцам, как ты! Я лично прослежу, чтобы ты не покидал театр в эти дни! Напортачишь чего в Цитадели — пожалеешь, что тот монторп тебя не сожрал! Понял?

— Да понял, понял! Пошутить нельзя уже!

— С Плясками! Не! Шутят! Никогда!

— Нет, нет, конечно нет, никто и не думал шутить.

— Курт, остынь! Не все понимают смысл и… м… важность древних традиций, — примирительно сказала я, — напомни-ка лучше порядок праздничной службы?

Пока священник распинался про песнопения, алтарные ступени и свёртывание покрывал, я внутренне удивлялась, во что трансформировался древний праздник плодородия. Если верить книгам — всё тем же историческим книгам из библиотечки Халнера — ночь Белого солнца, когда Атум находится ровно за Апри, в культе Духов считалась ночью плотской любви, когда мать-земля нежилась под лучами отца-солнца. Теперь же, для заточённых в монастыри полукровок, ежегодные Пляски превратились в обязанность. Дети от этой ночи считались осененными Великим Апри, их воспитывали, как Высоких, и многие становились весьма влиятельными людьми.

Но спорю на что угодно, девчонки в предрассветном лесу думали вовсе не о нуждах Империи.

— … принять нас. А вот и Озёрный!

— А? Что? — едва не оступилась я.

Оказалось, что мы уже дошли до «перевалочной» площадки в город. Курт тут же извинился и свалил по неотложным делам, а я подошла к перилам площадки и замерла, в восхищении созерцая Озерный.

Заполненное водой, жерло давно умершего вулкана казалось дверью в недра планеты. Над идеально ровной, недвижимой водой клубился туман. Его белые полосы извивались и ползли вверх по склону кратера, словно огромные щупальца. Вырубленные в скалах дома и лестницы походили на бегущие в атаку войска. Но атака эта захлёбывалась, разбиваясь о зелёнь вьющихся растений. Тонкие корни и гирлянды цветов перебирались с балкона на балкон, с крыши на крышу, заточая камни в изящные кандалы корней и веток.

С площадки хорошо просматривалось, что у многочисленных храмов толпятся люди, скорее всего, пресловутые паломники. И всё же чувствовалось: Великий Апри если кого и слушает, то вовсе не их, а Цитадель — белоснежную крепость на другой стороне озера. Что интересно, боевую крепость, не декоративную. Хм-м-м…

— Что, нравится видок? — на мою талию легла ладонь.

Не отрываясь от созерцания, я перехватила чужое запястье и нажала на болевую точку.

— Ой, да ну тебя! Недотрога! — фыркнул Трен, — серьёзная ты слишком, вот что. Сейчас открытое солнце на дворе, можно и повеселиться! Апри разрешил!

— Мало ли кто кому чего разрешил, — я отодвинулась и облокотилась на широкие перила, — обратись к куртизанкам. Им точно всё можно. А сейчас просвети-ка меня, как повозки по этим лестницам тягать?

— Тьфу, дуринда, я ж от всего сердца! Ну, как знаешь. А лестницы… Повозки казенные, они тут останутся. Мы птицеящеров наймём. Дорого конечно, но и быстрее в разы. Хотя всё равно покорячиться придётся, это да. Полдня точно потеряем. А всё Курт, святоша хренов! Полносолнцее, Полносолнцее… Тфу. Хотя красота здесь невероятная, конечно. Так что наслаждайся видом, ласточка. Кстати, ты тут была когда-нибудь?

— Нет. Интересно, какой высоты этот шпиль, ну, на центральном донжоне?

— Донжоне? Ого, слова-то какие! — захохотал Трен.

Он сделал попытку обнять меня. Как обычно, получил по рукам. Как обычно, нисколечко не смутился.

— Ну, если ты про главный храм Цитадели, то не знаю. Кстати, там именно храм, а не пограничная застава, как в твоём Тмирран. Никогда не понимал, от кого защищаться в горах?.. Ну а тут еретиков покоцали. Так-то. Хотя знаешь, цветочек, войны, они ведь в сердцах и головах начинаются… Ну а Цитадель у нас оплот морали и нравственности, такой оплот — оплотище прям! Правда, бывать внутрях не приходилось, в паломники никогда не записывался. Если всё-таки интересно, Курта разговори, ну или Халнера. Они-то точно там были, да и знают церковные байки, послушнички тарвольские…

— П-послушники? Оба?! — изумилась я.

— Что, не верится? А вот так. Курт у нас всегда по религии страдал, а Халнер — гы! — Хал тогда разочаровался в жизни. Крепко разочаровался, аж из-под венца сбежал…

— Венца?! Какого венца?

— Как какого? Обычного, Солнечного. Почему? Ну как тебе сказать… Не понял, так сказать, устремлений своей невесты к, так сказать, сценической славе. Иза ведь ещё девчонкой ухватила, что к чему в театре, а у Хала вдруг принципы обнаружились. Великий Апри, преданность, заветы, бла-бла-бла… Потому, наверно, и с Куртом сдружился. И свалили они в семинарию посреди сезона. А на них номер большой держался, иллюзия силы, как-то так. Дирек, тогдашний директор, просто в бешенство впал.

— М-м-м… Надо думать… а… а почему священником только Курт стал?

— Так вскоре на севере бунты начались, Хал бросил учёбу, в войск пошёл. Ну и правильно, как по мне. Я тоже считаю, что лучше с Апри напрямки договариваться, как помрёшь… А вот Курт, он да, он полный сан принял, как и хотел. Теперь осеняет нас, грешных, благодатью по лбу. И вернулся одновременно с Халом, кстати.

— Ого… а когда это всё происходило?

— Хм… солнц шестнадцать назад… Или больше? Да больше, больше. Хм… Восемнадцать они вернулись…. А ушли… Сколько же…

Трен смотрел вдаль, шевеля губами и загибая пальцы. Я попыталась пересчитать в уме долгие мерранские солнца на наши короткие сезоны, и вдруг нашла себя по местным меркам весьма юной. Ох, вот это да. Неужели у нас с Халнером такая разница? На вид и не скажешь. Хотя тут с возрастом вообще странно — Хелия вот мать Маро, а выглядит, как его старшая сестра.

— Ладно, дело давнее, это я поняла. А чего Хал с Куртом вернулись-то? Знаешь?

— Ну как чего! Дела мирские. Курт решил, что лицедеям прочищать мозги нужнее, чем крестьянам, вот и попросился освещать родной коллектив словом Великого Апри. Всё меня поначалу доставал, помнится, пока я ему не втолковал, что молитвой сыт не будешь. Потом Дарн наследство получил, да и позвал брата помогать. Ну, Халнер и приехал, благо, у него контракт заканчивался. И вообще Хал очень трепетно к родовым делам относился всегда. Вот такая история… Да… Так что про Цитадель это не ко мне. У меня истории гораздо интересней…

Он подмигнул и провел больим пальцем по губам.

— Угу. Не сомневаюсь. Спасибо за беседу.

На этом я ушла, оставив Трена самоудовлетворяться.

За ближайшей повозкой обнаружилась Лилиан, девчушка из клоунов. В светло-карих глазах светились искорки счастья, полные щёчки горели румянцем.

— Ой, Кети, откуда ты взялась, ты видела, что за красота внизу, там на птицеящерах летают и ветер разноцветный, а какие цветы, какие храмы, а какой туман! — залопотала Лили, всплескивая руками и откидывая золотистую челку, — ой скорей бы мы встали лагерем, хочу пойти по городу, говорят, Дарн отпустит всех, а я с Отто пойду, а он такой хороший, а город такой красивый! Надо гулять! Надо обязательно гулять! На такую красоту грех не поглядеть!

Кивая и хмыкая, я поискала глазами Эвелин. Хрена там. Не мудрено: почти всю площадку занимала мешанина людей и повозок. Толстопузые купцы мерились размером кошелей, паломники трясли свитками, несколько дородных матрон увлечённо работали локтями. Промелькнул Дарн с красным злым лицом и Халнер, который с подчёркнуто-безразличным видом что-то говорил одному из погонщиков, а вокруг них скакал купчик, потрясая кулаками. Предмет спора, птицеящер с рыжевато-красным оперением на голове и спине, и тёмно-серой чешуёй на лапах и хвосте, щёлкал плоским клювом. Другой птицеящер прятал крыльями и фыркал: ему на голову забрался парень из акробатов и старательно удерживал равновесие на одной руке. Погонщик тем временем таращился на фокусы шпагоглотателей, открыв рот и позабыв всё на свете.

Чуть дальше я увидела Изабель, любовницу Дарна… и, если верить рассказу Трена, очень-давно-бывшую невесту Халнера. Фифа задумчиво перебирала складки пурпурного платья, в глубоком и узком декольте посверкивало ожерелье тёмного, в тон волос, камня. Сами волосы были забраны в высокую причёску, подчёркивая ш-ею. Длинную, белоснежную шею. Хм. А ничего так смотрится — рубить удобно. Или отрезать. Тупым кинжалом, да.

Звезда сцены, мля. Принципы Апри ей не нравятся, мля. Строит из себя тут…

— Кети! Кети, ты слушаешь? — тонкий голосок Лилиан вернул меня в реальность.

— Да-да, разумеется, — встряхнулась я, — слушай, а…

Я не договорила, раззявив рот на пролетающих мимо площадки черных рогатых птицеяеров. Их чешуя и перья блестели металлическим блеском, хвостовые гребни заточены, словно зубья пилы. Ни ремней, ни сбруи: эти «птички» ездовые. Всадники походили одновременно на священников и солдат. Поверх армейской формы Мерран пузырились короткие черные котты с изображением меча на фоне солнечного диска. На плечах лежали епитрахили, их нижние половины ныряли под широкие ремни с длинными кинжалами. У каждого седла — скорострелы. Вот это да! Вот это я понимаю патруль!

— Ой, Инквизиция… — воскликнула Лилиан и замолчала, вцепившись мне в рукав.

— А-а-а, полетели, опора и защита наша! Чтоб им пусто было, — раздался голос Отто.

— Тс-с-с! — испуганно прошипела Лилиан, — Отточко, пойдём гулять?

— Конечно, Лили. И ничего не бойся, когда я рядом!

— Сам не нарывайся, и бояться не надо будет, — пробурчала я.

Молодые люди растворились в толпе. Я с одобрением посмотрела в ту сторону, куда улетели инквизиторы. Как это правильно — остужать дурные головы одним только видом власти, а не топором по шеям!

***

Когда места мало, решения приходят самые неожиданные. Главное шапито установили на площади-уступе, а вот жить пришлось в пещерах. С одной стороны, красиво: стены и потолок посверкивают разноцветными огоньками. С другой стороны, тесно: закутки с матерчатыми стенами напрягали просто зверски. Третий фактор — зизконы. Эти слизни с конечностями ящериц любили свисать на хвосте, прислушиваясь к дыханию людей. Так вот просыпаешься ночью, а на тебя круглые глаза смотрят. Очень впечатляет.

Представления проходили хорошо. Я попривыкла к публике, люди в Озерном оказались сдержаннее, чем на равнине, плюс никогда не набирался полный зал. И все же, через пару декад иллюзорные образы начали вырываться из-под контроля. Причем сложности испытывала не только я: уставшая за полусезон труппа считала часы до перерыва на праздник Полносолнция, в который запрещена любая деятельность, и надо только поститься и восславлять Великого Апри. Один лишь Дарн носился как заведённый, напоминая всем и каждому о «важности миссии искусства в столь тяжёлые для Империи времена».

Когда до Полносолнция осталась пара дней, артисты начали дружно халтурить и уговаривать Дарна закончить полусезон раньше. Поломавшись, директор почти согласился. И тут случилось неожиданное: на праздник в Озёрный приехал лорд-наместник соседнего округа, да ещё с семьёй. Не смотря на то, что люди планировали паломничество, вся толпа внезапно захотела сходить в театр, посмотреть на «знаменитое представление с живым монторпом». Обязательно. Вот прям завтра. Ну хорошо, послезавтра.

Если бы эти люди заглянули за кулисы, то увидели бы монторпа в человеческом обличье. Два дня Дарн метался раненым зверем, раздавал тычки, напоминал правила этикета, даже подогнал пару номеров под вкусы скорых гостей.

И вот столь важный (по мнению директора) день настал. Зазвучали фанфары, артисты побежали на сцену в своих лучших костюмах. Вопреки обыкновению, я отиралась за кулисами, подглядывая за представлением. На душе гадостно, в голове — шумно, предчувствия — дурные…

Ребята блестяще отрабатывали номер за номером — жонглёры, акробаты, клоуны, дрессировщики, и с чувством выполненного долга убегали прочь. Те, кто не задействован в других номерах, уже начали накрывать на стол. Но даже перспектива хорошего застолья не могла развеять дурное предчув… ой!

— Чего бродишь? Снова нервы? — прошептал Халнер в ухо.

— Тфу на тебя! Напугал! Нет, какие нервы… просто неспокойно… Ладно, — я ответила на поцелуй и вывернулась из объятий, — ну всё, всё. Мне пора идти.

— Ну иди. Только… Знаешь, я сегодня, пожалуй, с тобой посижу. Ты устало выглядишь.

— Угу. Твоими стараниями, — съязвила я, и поднялась по приставной лесенке на площадку, с которой обычно делала иллюзию монторпа, — нет, вот сюда сядь лучше, там обзору мешаешь, а мне и так сосредоточиться трудно.

— Кто мешает? Я мешаю? — фыркнул Халнер, — я вообще так, мимо проходил. Кстати, вот тебе два камня на замену, в краевых трещина пошла. А в зале седьмой и третий оказались сбиты с оси. Может, поэтому иллюзии барахлили… Я поправил, теперь будет легче. Только поворот на пять-двенадцать не забывай, как вчера. Самой же проще.

— Да? А, ну да. Спасибо…

Иллюзия, и правда, на этот раз пошла на ура… а потом лёгкость перешла в нападение. Нападение в прямом смысле: сотканный из света и фантазий, монторп сделал несколько шагов в зал.

Миг, и в рёбрах щелкнуло. В глазах потемнело. Я вцепилась в камни. Ноги подогнулись. Я начала падать в пустоту…

Немыслимо — наблюдать за собой сверху. Видеть одновременно своими глазами и чьими-то ещё. Парить. Слышать крики зрителей. Слышать шепот теней, наполнивших воздух. Чувствовать Халнера, что склонился ко мне в тесном закутке над ареной.

— Кети, ну Кети же… Дай! Дай быстро сюда!

Кристаллы выскользнули из пальцев. Поблекнувший монторп вновь обрёл «плоть», взревев от боли. Потом «укротитель» хорошенько покоцал монстра и загнал его в клеть, как полагалось по сценарию. С последним аккордом музыки Халнер подхватил меня на руки и свернул пространство до коридора за кулисами.

— Сиди, не двигайся, — строго сказал он, опуская меня на тюки, — Отто, ты как? Да, видел, франтоватый пацан в третьем ряду. Курт, ну-ка покажи, чем… ах ты…!

Остаток фразы прозвучал на Простом языке и в весьма крепких выражениях. Что там такое, интересно?

— Так, куд-да встала? А ну сидеть!

— Бп-ф-ф-фр-р-рт-т-т-бр-р-р-рп-ф-ф-фя! Пр-р-рф-фя!

Горло село. Ладно. Потом всё выскажу.

Я прислонилась затылком к стене. Халнер отгонял любопытствующих, осматривал Отто, разговаривал с лекарками, а вокруг плясала тень, похожая на птицеящера. Огромного, черно-серебряного, в броне с гербом: в солнечном круге летит ящер и плывёт по воде меч. А вот и ещё одна тень, с той же эмблемой. Вот только не черная, а… Ой!

— Странный способ отлынивать, — сухо сказал Дарн, загораживая обзор и глядя на меня сверху вниз, — в Отто придурок болт засветил, а ты чего расселась?

— Н-нр-рй-й-йн-р-р-ро-усст...

— Чего-чего бормочешь? Никаких отговорок! Твой номер по расписанию!

Я посмотрела в зелёные глаза с белыми горизонтальными зрачками. Дарн схватил меня за грудки и рывком поднял на ноги.

— Всё! Хватит симулировать! А ну быстро переодеваться!

— Пф-ф-ф… р-р-р-р-р!

Попробовала сопротивляться. Тело слушалось плохо. Сознание снова разделилось. Перед глазами промелькнуло закулисье, будто часть меня засела под потолком. Я одновременно видела искаженное злобой лицо Дарна, как Отто накладывают повязки, Курт судорожно пишет, директор встряхивает меня как тряпичную куклу, Халнер оборачивается к нам…

— А ну прекратить! Прекратить, сказал!

Не удержавшись на ногах, рухнула обратно на тюки. Дарн отлетел на несколько шагов, едва не потеряв равновесие.

— Ты что, спятил?! — он отступил ещё, обалдело глядя на брата.

— Это ты спятил! Она никуда не пойдёт! Это Чёрный дротик, она серьёзно ранена!

— Что?! Серьёзно? Что серьёзно-то? — Дарн пришёл в себя и шагнул вперёд, сжимая кулаки, — у нас семья лорда на представлении, и вот ЭТО серьёзно! Дротик в Отто воткнулся, а не в Кет! Кет дышит? Дышит. Разговаривает? Разговаривает. Руки двигаются? Да! И всё! Последнее представление перед праздниками! Лечи её потом чем хочешь, хоть в Цитадели, хоть в посте-а!

Смачная затрещина чуть не сбила Дарна с ног. Халнер шагнул вперёд. Каблуки директорских ботинок защелкали по полу.

— Не вздумай. Её. Трогать. Ясно?

На каждом слове рубашка на груди Дарна жалобно трещала. Застёжки сценического костюма звякали, как готовая лопнуть струна.

Наступила тишина, будто выжгли все звуки. Ни вздоха, ни движения.

Кто-то что-то уронил. Халнер вздрогнул, моргнул. Медленно отпустил Дарна.

— Точно свихнулся… — пробормотал тот и попятился, поправляя камзол.

— Успокойся ты уже! Я сам этот номер сделаю! Всё!

Пара мгновений тишины, и:

— Так, а вы чего пялитесь? Работы нет?

Артисты вмиг заспешили по срочным делам. Дарн вытер кровь с рассечённой губы и ушёл, бормоча ругательства. Халнер ещё раз тряхнул головой, и продолжил уже ровным голосом:

— Курт, связь с Цитаделью, Селестина мне должна. Элви, парализатор! Но не позволяй Кети спать, и ни в коем слу…

Кажется, он сказал ещё, но я не слушала. По углам сплелась склизкая паутина и поползла по стенам в комнату. О боги. Нет, не хочу это видеть. Зажмурюсь и спрячусь. И усну. И всё пройдёт…

— Кети! Кети, посмотри на меня! Кети!

— М-м-м-м?

Я с трудом разлепила веки. Надо же, зелёные глаза. Вообще зеленые. Ни зрачков, ни белков. Такое бывает?..

Вид «из-под купола» скукожился. Паутина по углам начала таять.

— Кети, сейчас пойдёшь в лазарет, молись, ни на что не обращай внимания, слышишь? Ни на что! И ничего не бойся! Главное — не бойся. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Я скоро.

Сказав это на одном дыхании, Халнер испарился в направлении гримёрок. Ну вот, и птицеящер за ним ускользнул...

Тут с потолка упал огромный паук и откусил Эвелин голову.