Глава 15. Проблемный груз

Аркан IV. Хозяин

Железные змеи в этой части Империи были совсем другие, как и люди. Если между Озёрным и Дельтой ездили, в основном, «истово верующие» толстосумы и купцы, что любили красиво поговорить и на красивое посмотреть, то между Лесным и Портом Запад сновали рабочие, которые губили здоровье и жизни на вырубках вечнорастущего влажного леса. Здесь люди не понимали и не хотели понимать театральное искусство, ведь у непростой жизни запросы просты. Впечатлил их только монторп, «гладиаторы» и полуодетые (а лучше и вовсе раздетые) танцовщицы — совсем другое дело же, ну! За такое и заплатить можно. В итоге набрали не слишком много, но достаточно, чтобы прокормить труппу, животных, и оплатить безопасную дорогу до побережья.

Я вздохнула и поскребла оконную мембрану, всю в мутноватой плёнке грязи. Её не счищали так давно, что следы аркалей, летучих шишек, сплелись в витиеватый узор. За окном мелькали зелено-желто-коричневые стволы, которые так и норовили слиться в единое месиво, цветом напоминающее степь.

Степь и пустыня. Ну конечно, о чем ещё я могу думать? Особенно теперь, когда Халнер вытянул из меня всё. Вообще всё. Даже то, что я спрятала далеко и глубоко, научилась не помнить в подробностях, воспринимать как голый факт биографии. Но, то ли настойка оказалась слишком крепка, то ли расспросы слишком участливы, но мне хотелось делиться. Безостановочно. И всем сразу. Дура. Только разворошила дерьмо: разговор окончен, Халнер любопытство удовлетворил, а меня теперь денно и нощно преследует ворох эмоций и картинок.

Родовой дворец посреди солончаков. Галереи, колонны, мозаики. Сад с фонтаном — неслыханная роскошь для моего мира. Но нам можно: старый, как само княжество Сетер, род Кадмор всегда находился в ближайшем круге правителей. Закономерно — именно мои предки возвели на престол династию Тадди, и поклялись защищать её ото всего и вся. Особенно от Проклятых, чтобы Катастрофа больше не повторилась. Однако… мой же род когда-то и создал орден Печати, что объединил немногих Проклятых — по-меррански, Зрячих — переживших Великую резню, во время которой убивали всех от мала до велика. Потому что, если Катастрофа перекинулась из другого мира, то кто же виноват? Конечно, проводники.

Что ещё я видела? Войны. Бесконечные, вездесущие. Где-то открытые, где-то тлеющие. Как иначе? Мало воды, мало ресурсов. Много солнца, много песка. Редкие оазисы. Бесконечный передел границ — на картах, в планах, в головах. Сколько советов во дворцах, сколько совещаний в ставках! А бои? О, этого доставалось совсем немного, разве что перебить отставший отряд, или допросить с пристрастием пленных — на что ещё годится ходячее недоразумение женского пола, которое по чудовищному совпадению и первородству посвятили Небесному Воителю ещё до рождения?

Кроме военных занятий и походов, в моей жизни регулярно появлялись дворцы. Когда в очередной раз рождался сын, то-есть нормальный наследник, отец сразу отсылал меня ко двору, поближе к потенциальным мужьям — дочери нужны для выгодной брачной торговли. Но боги продолжали жестоко шутить: ни один из моих братьев не прожил и года. Ни один — ни от моей матери, ни от младшей жены, ни даже бастарды. Так что, только я оставалась официальным и единственным наследником воинского рода Кадмор. Пока не случился переворот.

Переворот. Никто ничего не подозревал до самого последнего момента. Когда мятежники ворвались в княжеский дворец, предпринимать что-либо оказалось бесполезно. Подчёркивая, что, в отличие от свергнутой «кровавой власти» он не является безжалостным убийцей, бывший стражник Ландий никого не казнил, а «всего лишь» устроил всеобщее надругательство над членами знатных семей. Поистине всеобщее, не взирая на пол и возраст. Я как раз сидела на «дочерней побывке» в королевском дворце, и вкусила всю прелесть такого милостивого отношения к бывшим угнетателям. Целых три дня вкушала. По кругу. В перерывах — предавала огню тела тех, кто не выдержал милости. Например, моя младшая сестрёнка, которая захлебнулась чужим семенем, и двоюрдный дед, которого насильники разорвали ручками от кнутов…

Всё, хватит. Я яростно потёрла глаза. Вздохнула, прошлась по узкому отсеку-сочленению между сегментами змеи. Тесно и холодно, зато никто не начнёт хохотать над ухом, не станет расспрашивать, почему я либо сплю, либо с кислой миной пялюсь в окно, никто не начнёт настойчиво угощать вяленой рыбой — нет, ты только попробуй, ну и что, что не любишь, а ты представь, что мясо! И никто не спохватится, потому что на верхней полке, под облитым настойкой одеялом, пытается проспаться хорошая иллюзия меня. Совершенно автономная и правдоподобная — вот уж чему научилась, так научилась.

Учиться. Да, везде приходилось учиться. Владеть оружием. Владеть мыслями. Владеть словами. После переворота, превратившего Сетерскую знать в ничто, и безуспешных попыток отвоевать всё обратно, мы с отцом всё-таки бежали. Далеко. Пережив несколько покушений, зарылись в песок. Основательно, глубоко, надёжно.

Под новой личиной я даже начала ходить в университет. Мне нравилось изучать Пламя, вникать в особенности его цепей и применений каждого цвета. А ещё очень хотела открыть надёжную стабилизацию, чтобы не происходили случайные взрывы вроде того, что когда-то разметал мою мать по стенам. И, конечно, мечтала найти Белоснежное пламя, объединяющее все цвета… Однако отец решил, что мы отсиделись достаточно, и пора возвращаться. А чтобы найти средства, надо выгодно продать меня замуж. Тем более, что на тот момент у него уже несколько лет как появился нормальный наследник — пусть от низкородной жены, зато здоровый и, главное, живой.

Но за то время, что мы с отцом отсиживались, орден Печати тоже успел измениться. Его магистром стал Ландий, тот самый человек, что спланировал и виртуозно организовал переворот в Сетере. Желая додавить остатки знати, он попросту нанял убийц. Самых страшных и беспощадных, Фениксов. Прекрасный выбор. За исключением одного: прославленные головорезы плохо различали иллюзии, даже кривые и грубые. А зачем им, если такую маскировку могут делать только Проклятые, которых давным-давно всех вырезали? Именно «слепота», да ещё семейная ссора, меня и спасла. В ту ночь я сбежала на попойку, с которыми отец приказал мне завязать, и в моей постели ночевала замаскированная служанка.

Через несколько лет, когда я узнала тайну Фениксов и поняла, что даже самые свирепые и профессиональнее душегубы бессильны перед правильно применёнными знаниями, моё, казалось бы, бесцельное существование обрело смысл — месть.

Дело продвигалось медленно, но верно: к чудом выжившей наследнице рода Кадмор прислушались многие. Особенно из тех, кто тоже пережил «милость» надругательств и ужас покушений. Мы искали и копили деньги, связи, вооружение. Более того, мы даже отыскали бастарда князя, чтобы поставить на роль государя, и я заключила с ним священный союз перед богами — чтоб уж наверняка. Дело оставалось за малым: скрепить куски мозаики, и ударить. Оставался шаг, действовать надо было аккуратно, и я взялась лично.

И тут случился Мерран.

Агхр! Я стунула кулаком по мембране. По лбу. По груди. С ненавистью поскребла Орры. Дрянь! Какая же дрянь, а! Так хорошо отсиделась в Тмирран, почти вернулась домой… да даже после Санитарного отряда и реки, и то имела шанс вернуться — будь я свободной. Но нет. Нет. Мои боги спелись с Великим Апри, и продолжили издеваться. За что?!

Когда во время разговора я в сердцах задала этот вопрос Халнеру, он заговорил про ересь, костры и линзы. Про ненадёжность личины Аделаиды Адони. Про спокойную, сытую, уютную жизнь в театре. Про незнание многих Мерранских реалий, от природы до законов, а также общественных норм. Про хороший коллектив, друзей, защиту… Короче, не понял и половины из того, что сводило меня с ума.

Я опять начала расхаживать по узенькой «каморке». На источниках Цитадели мою боязнь замкнутого пространства подлечили капитально. Но всё равно уже начинало плохеть. Слишком долго тут, слишком долго… попробовать поспать, что-ли?

Найдя мысль дельной, устроилась в уголке рядом с окошком и набросила на себя лёгкий полог пространства. Чтоб не тратить силы на поддержание маскировки, закольцевала «плед» на небольшой камень Кади, который повадилась носить собой, как подвеску на браслете. На счёт такой привычки Халнер тоже высказывался с раздражением, опять что-то про ересь, Духов и так далее. Зануда он всё-таки, каких поискать.

Уснула быстро — то ли успокоило бумканье ног поезда о землю, то ли просто устала. Поначалу снились тренировки, бои, переворот, бегство, покушение, убийства, детство, пропитанное горечью и чувством вины за то, что изменить не в моих силах. Кажется, я даже начала кричать. Потом мрачные картинки залил солнечный свет, теплый и мягкий. Рядом с ним растаяла тоска, и наступил долгожданный, полноценный и радостный сон.

Разбудило меня настойчивое тыканье в спину.

— Кети! Кети! Ну Кети же! — упорно басил голос, — да что ты будешь делать, а! Кети, приехали!

Мыча ругательства, я повернулась и приоткрыла один глаз.

— Ну наконец-то! — Отто, занявший почти весь проход, опустил руку и тут же ударился локтём об лесенку на верхнюю полку, — й-й-й… вставай давай, ценный кадр! Трогать тебя, видите ли, не велено, а времени уже нет!

— Вот, чайку попей, чайку, чайку, на травах, — закудахтала Лилиан.

После того, как они с Отто обвенчались в Лесном, юная клоунесса не отходила от мужа ни на шаг и старалась показать всем свою хозяйственность. Делала она это истинно женским способом — через еду. И питьё.

Я хлебнула из протянутой фляги кислую жижицу. Поморщилась, слезла вниз. Голова не болела, но слегка кружилась, словно приложили чем-то тяжелым. Однако на ощупь всё цело.

— Давай, давай, поторопись! Ребята уже все твои вещи вынесли! Иди вперёд, иди! Подстрахую, если что!

Отто погнал меня по узкому проходу на выход. Лилиан семенила следом, неразборчиво пища. Но вот мы пробралась до самого конца секции, пропахшей трёхдневным пребыванием людей, и вынырнули на свежий воздух.

Артисты толпились вокруг груды вещей, к которой то и дело подбегали телеги с острыми ногами. В воздухе пахло потом, водорослями, и… пространством. Перекинувшись несколькими фразами с Маро, я повертела головой, выискивая источник запаха. Люди? Вещи? Змеи? Потом увидела ярко-синюю полосу, что блестела между колоннами. Она выгибалась, искрилась, и подмигивала слепящими огоньками. И — невероятно, но факт! — пахло именно от неё.

Не думая, что делаю, я свернула пространство.

Вода? Неужели это вода? Неужели это возможно — столько воды? Ярко-синие барханы водной пустыни круто выгибались под ласками Ветряного бога, и с ликующим грохотом разбивались о край высоченного обрыва. Я оперлась на перила, глянула вниз. Боги! Как там говорилось в древней ереси про Духов? Живая планета? Ещё бы не поверить! Вот же оно, жидкое сердце, стучит о скалы, а горизонт изгибается, как грудная клетка. Сквозь волнистую, рубцеватую кожу с тысячью пенистых шрамов, слышатся голоса. Много зовущих голосов…

— Э-эй, ты куда!

Запыхавшийся Маро схватил поперек талии, оттащил от края.

— Допилась совсем?! Бегай ещё за тобой! На вот, опохмелись, полегчает.

Я покривилась, но выпила: не объяснять же про голоса.

— Угу, спасибо. Да… я так… Просто красиво…

— Красиво ей, угу. Пошли давай, потом полюбуешься. Всё равно вид на порт гораздо лучше, потом сходим, покажу.

Я вздохнула и пошла обратно к вещам.

Встреча с чудом отложилась ненадолго: театр разместили почти в центре города, а здесь, в Порте-Западном, центром было оно. Море.

С высоченного утёса Главной набережной открывался потрясающий вид на гавань. Морские рыбокорабли не шли ни в какое сравнение с речными. Рыбья плоть обволакивала деревянные либо железные скелеты, образуя внутри множество помещений, как в поездах. Однако, вместо гладкой кожи или коры, корабли покрывала плотная чешуя на боках и деревянный, а кое-где и металлический, настил на спинах. Ещё у… э-э-э… существ росли «крылья». Они смахивали на плавниковые мембраны, которыми прикрывали пассажиров на реках, и тоже размещались на спинах между тонких косточек, но никуда не закручивались, а стояли прямо и поворачивались во все стороны, ловя ветер.

Ветер — главный обитатель Порта Запад. Невозможно пройти по переулку и не хлебнуть пару-тройку порывов за воротник. Но, в отличие от Дельты, стоявшей на болотах, здесь вместо рыбы пахло солью. Острый запах оказался вездесущ: пропитывал одежду, камни, вклинивался в ароматы любых специй. Казалось, солью пахнет всё, даже лучи солнца, играющие на далёких волнах. И, глядя на их непредсказуемую чехарду, я стала всё чаще думать, что начинаю потихоньку любить этот чужой, холодный, пугающий, но такой красивый мир.

***

Длинное Мерранское лето клонилось к закату. Левый месяц становился тоньше и тоньше, южные ветры с ледника начинали подгонять тучи к побережью. Но в полдень солнце припекало всё так же сильно, превращая прогулки по бесконечным улочкам-лесенкам портовых кварталов в нудное и малоприятное занятие.

— Ну, вот и пришли, — пробормотал Маро, пролезая между зданием очередного склада и разболтавшимися листом металлического забора.

Вздохнув, полезла следом. Мы оказались на скальном карнизе, заваленном досками и мусором. Десяток шагов направо — почти вертикальный обрыв на другой складской уступ, два десятка налево — двери. Высокие, металлические, обшарпанные. В одну них и постучал Маро: три коротких стука, пауза, четыре длинных, плюс скрежетание ногтями по облупившейся краске. Щёлкнуло. Маро потянул за ручку и цыкнул, подзывая меня. Мы шагнули в прохладную, но душную темноту.

— Проходите-проходите, — прозвучал басовитый голос, — только дверь прикройте, пожалуйста.

Железо щёлкнуло о железо, свет за нашими спинами исчез. Впереди несколько широких лучей сочились сверху, будто из дыры в потолке. Каком потолке?! Там же скала! Опять, наверняка, что-то живое налепили.

Пока глаза привыкали к сумраку, я ощупала пространство Зрячим чутьём. Стол, стулья, двое человек. Высокие и длинные полки с коробками. За нашими спинами, у самого входа — кадарги. Воруженные. Та-а-ак…

— Рады видеть… мы уже начали волноваться… Присаживайтесь, — продолжил полубас.

— Свет Лия, мастер Рейнар, здравствуйте, — Маро дёрнул меня за рукав и потянул за собой к столу, — извините, подзадержались…

Прошлым вечером Маро долго скакал, уговаривая меня сопроводить его на очень-очень важную встречу. «Ну не могу тебе сказать, какую, но очень нужна твоя помощь, ну очень, ну прям ваще нужна». Скрепя сердце, я согласилась, но на всякий случай пришла с кучей клинков в рукавах, сапогах, и ручным скорострелом в подпространстве. Мало ли, что там этот озабоченный учудить вздумает. Недавно, вот, выкрадывали закладные на дом его очередной пассии. Чуть не попались домовой страже, если бы карман пространства вовремя не свернула. На двоих, причём. Чуть копыта не откинула от напряга. Интересно, во что Маро втягивает меня сейчас?

За круглым столом сидели мужчина и женщина. Мы с Маро уселись напротив.

— Ну что же, свет Аделаида, рады познакомиться, — удивительно, но басовитый голос принадлежал женщине, — у нас к вам деловое предложение.

— У вас целый порт помощников, причем тут я?

— Увы, нам оказалось трудно найти человека, который обладал бы хотя бы толикой ваших талантов. А наш юный друг очень рекомендовал именно вас.

Я плотно сжала губы, взглянула на Маро. Тот с каменным лицом смотрел перед собой.

— М-м-м… Интересно. И что же вы хотите предложить?

— Завтра в ночью в порту… будет урегулирован некий… вопрос с грузом, — заговорил мужчина.

Он слегка картавил и делал продолжительные паузы, от чего речь получалась растянутой и важной.

— Всё в рамках закона, но… грузу необходим… м-м-м… деликатный подход. Мы бы очень просили вас присмотреть и…. в случае чего… оказать… пространственную поддержку, скажем так.

Пространственную. Ох, и достанется кое-кому!

— Все случаи разные. Детали?

— Два часа по полуночи, пятый причал, — ответила женщина.

— Три циклиона… серебром, — добавил мужчина.

— Один золотом, — фыркнула я, — и язык юного друга в баночке.

Маро вздрогнул и ссутулился, словно ему двинули между ног.

— Один циклион золотом, сделка. Но язык юноши нам ещё пригодится, — мягко улыбнулась женщина.

— Сделка, — мрачно сказала я.

Вскоре мы с Маро вышли на улицу. За ближайшим углом я шмякнула его спиной о стену и смачно врезала коленом поддых.

— Трепло!

Бросив корячащегося «братца» восстанавливать дыхание, я потопала обратно в театр, проклиная тот день, когда… Да всё на свете проклиная. Хоть размяться и не помешает, да и деньги не лишние. Однако за тот короткий период, что мне когда-то пришлось работать по найму, я научилась разбираться в клиентах. И от таких клиентов я всегда старалась держаться подальше. Нахрена сейчас согласилась?…

Договор есть договор. Продумав, какое оружие взять и какие камни могут пригодиться, на следующий день собрала всё, что нужно. Договорилась с Маро, чтобы прикрыл моё отсутствие, если что, и завалилась спать раньше. Однако, когда через несколько часов под подушкой заорала птицежаба, я уже не спала: привычка просыпаться через нужное количество времени работала до сих пор.

В предрассветные часы с моря поднимался туман и неприятно просачивался под одежду. Глухая стена, небольшая железная дверь. Не заперта, но и не смазана. Скрипу-то! Замереть, прислушаться. Всё спокойно. От металлической стены слева пахло ржавчиной, прогорклым маслом и человеческой мочой. Справа высились уступы склада, выдолбленного в скале. Под ногами перекатывались мелкие острые камешки, над головой подвывал ветер.

Узкий проход привёл на пристань, от которой выдавался в море длиннющий настил на сваях — пирс. Он уходил так далеко, что росшие на краях столбы с шарами тусклого желтого огня сливались в одну линию. Рядом с ней в темноте громоздились силуэты рыбокораблей. То там, то сям пробегали блики, которые отражались в чёрной, вечно неспокойной воде. Я поёжилась, стараясь не слушать далёкие голоса в прибое. Доконает меня это их море когда-нибудь!

За углом склада стояла телега. Обычная портовая телега — восемь крабьих ног, управляющая рамка, идеально ровный пацирь. Большие ящики свежеструганного дерева сложены в аккуратную пирамиду. У самого передка телеги, сгрудились три человеческие фигуры.

— Тарволы вылупляются в горах, — негромко сказала я, тщательно проговаривая звуки Простого языка.

— Вот гады какие! — ответил приятный низкий голос, с чуть шепелявыми нотками уроженца равнин, — ха! слышь, Левый? Тарволы у них в горах… И это при том, что монторпы наводнили побережье!

— Да ваще капец. Шар, ещё кусок давай, телега некормлена! — произнёс другой подельник, чья высоченная фигура чётко вырисовывалась на фоне моря.

— Куда ещё-то? Во тварь прожорливая! — ответил третий мужчина, судя по голосу, самый молодой, — добрый вечер, свет Адель.

— Лучше Ада, — поморщилась я, — а ты, значит Шар?

— Да. Он Шар, вот дылда — Левый, а я — Старший, — ответил первый голос, — а Старший я потому, что главный. Приятно познакомиться.

— Взаимно. Груз как?

— Да никак. Шкурники сидят пока, лясы точат.

— Баста! Идут! — прервал Шар.

Подельники тут же смолкли, наблюдая.

С ближайшего рыбокорабля спустились люди в форме. Сев на пассажирскую телегу, укатили по пирсу до следующего судна. Вскоре после отъезда «шкурников», началась суета. Несколько бескрылых металлических птиц ожили, начали подхватывать огромными клювами ящики, перенося их с корабля на плоские телеги, подобные нашей. Получив груз, телеги бежали к складу слева, и возвращались обратно к кораблю пустыми.

Как только началось движение, Старший взобрался на специальный выступ панциря и взялся за большую металлическую рамку. Вывел телегу как можно ближе к фонарю. Заметить человека рядом с таким ярким конусом трудно: шарики огня трепыхались перед большим листом отполированного железа, отчего весь свет уходил на дорогу, слепя любого, кто посмотрел бы в нашу сторону.

Через несколько минут одна из телег начала прихрамывать. Выйдя из транспортного потока под фонарь, её экипаж соскочил на землю. Люди сняли груз, ставя его на границу света и тени, и начали возиться с живым механизмом.

Старший подал знак.

Я двинулась вперёд, расставляя кристаллы иллюзий. Злостное использование казенного имущества, да. Ну и что? Иначе пришлось бы сворачивать пространство вокруг телеги и троих мужиков. Во-первых, неизвестно, смогу ли, а во-вторых — обойдутся.

Подмена не заняла много времени. Ящики с корабля перекочевали в нашу телегу, а наши — в «корабельную» кучу. Едва дело закончили, Старший ушел. Я только и успела, что подобрать камни и заскочить на тёплый панцирь.

— Знаешь, я квартерон по Зрячим, но не почувствовал никакой свёртки. Ты чё делала? — спросил Левый, устраиваясь поудобнее.

— Иллюзию отсутствия.

— Иллюзию? А достаточно? — недоверчиво спросил Шар, — точно?

— Точно.

— Чем докажешь?

Я сжала в ладони камень и сваяла монторпа, сидящего на ящиках. Не в натуральный размер, а так, для острастки.

— Едрить твою налево! — Левый чуть не упал с телеги, — убери! Убери!

— Ничо се могё-ё-ёт, — протянул Шар, — слышь, а…

— Харэ до девки докапываться, — обронил Старший, — Ада, прикрывай на звук. Чёт тварь трещит больно громко…

Он был прав: телега въехала в «ущелье» между складами, и теперь эхо металось среди железных и каменных стен. Развеяв монторпа, я накинула иллюзию тишины. Не молчальник, конечно, но и так сойдёт — слушать-то особо некому.

Чуть оскальзываясь на выпавшей росе, телега выбралась на верхний карниз. Отсюда в город вело несколько ворот, через одни из которых и должны выпустить телегу. Поворот, другой, и мы вынырнули к высокому забору из глухого железа. Кривоватые створки ворот заперты на цепь, над ними — тусклый фонарь, в пропускной будке — свет.

— Отпускай иллюзию, — приказал Старший.

Он оказался крепким мужчиной среднего возраста. Густой ёжик чёрных волос забавно примялся, как будто кто-то начал делать сложную причёску, но передумал. Я присмотрелась к другим подельникам. Левый сгорбился в дальнем углу, сразу за «козлами», свесив длиннющие ноги с панциря. Рядом со мной пристроился Шар — почти мальчишка, с открытым мясистым лицом, которое он промокал скомканным платком неопределённого цвета.

Старший пнул телегу между панцирными пластинами, крабьи ноги заклацали по камням. Дверь сторожки отворилась, на крыльцо вышел…

— Эй, пацан, а где старый Хрол?

— Перекинулся нынче вечером. Документы предъявляем.

Подельники напряглись. Старший порылся за пазухой и аккуратно вынул несколько помятых листов. Борт кожаной куртки остался отогнут.

— Хм… — парень внимательно начал читать, — хм… травы, мясо… почему посторонние на грузе? — кивнул он на нас, — и вообще, перевозка не по правилам… Прак!

Из сторожки появился второй человек, неопределенного возраста, одутловатый. От него разило перегаром и мочой.

— Чего орёшь? Какие пробле… оп-па!

Едва встретившись взглядом с Левым, Прак метнулся обратно в домик. Вовремя: в дверь вонзился болт.

— Второго вали! — крикнул Старший, спрыгивая с козел.

Впрочем, его подельники и так уже взбегали на крыльцо: Левый — со скорострелом, Шар — с двумя большими ножами. Я пристроилась за ящиками с другой стороны телеги и приготовилась, в случае чего, юркнуть в щель между складами. С какой стати вмешиваться? Мне платили за другое.

Через несколько минут всё было кончено: парня на крыльце зарубили Старший и Шар, убежавшего в сторожку мужика застрелил Левый. Но успокаиваться оказалось рано.

— Ворота, быстро! Ублюдок вызвал стражу! Ада, прикрывай!

Грохот цепи, скрип петель, клацание ног по упругому камню улицы. Ехали до ближайшего поворота. Навстречу — несколько городских стражей на боевых буйволах.

— Мопторп тебя в сраку!

Старший дёрнул рулевую рамку так, что телега встала на дыбы. Ящики заскользили. Я усилила маскировку-иллюзию. Поздно: над головами просвистело несколько болтов. Нас заметили.

Резкий разворот. Панцирь чиркнул по мостовой, перестук крабьих ног превратился в гул. Надо же, как быстро эта штуковина может!

Преследователи не отставали и продолжали стрелять. Болты — не глаза, их не обманешь.

Два болта свистнули рядом.

— А-а-а… Пресветлые Духи… — застонал Шар, зажимая бок и оседая на ящики.

— Ада, мать твою! — заорал Левый.

В позвоночнике запульсировали Орры.

— Я… н-не… не могу… — прохрипела я, корчась от боли в пояснице.

Кристалл впал из рук, два других тут же перестали подчиняться. Глубоко внутри раскалённые нити вгрызались в плоть. Неужели на граничное расстояние подошли? Только этого не хвата-а-а…

— Ор-р-р-ы-ы-ы… — хрипела я.

— Держись! Скоро! — орал Старший.

Телега сделала крутой вираж на узком пандусе, втёрлась в щель. Края панциря высекли искры. Жжение в теле усилилось, ноги подогнулись. Новый вираж. Крики, скрежет, полёт в смрадную темноту….

***

Очнулась в дурном настроении. От долгого лежания на животе спёрло дыхание. Лоб и подбородок основательно прилипли к кожаному подголовнику с большой дыркой, через которую проглядывал пол из рыжих плотно пригнанных плиточек. Видимую часть стены тоже покрывали плитки, только крупные и белые. Сверху лился мертвенно-бледный свет.

Кряхтя, приподнялась на локти, и начала переворачиваться. Чьи-то сильные руки прижали плечи обратно.

— Погоди вставать, ходить не сможешь, — раздался мужской голос.

Фразу сказали на Простом языке с очень, очень внятным выговором.

— З-затекло всё! — ответила я на Высоком.

— Руки под подбородок, и достаточно, — вздохнул голос.

Высокий язык ему явно был привычней.

Тихо ругаясь, послушалась. Так, теперь бы голову повернуть, глянуть, кому там лапы пообламывать.

Рядом с койкой сидел невзрачный человек в светлой одежде и белом переднике с кучей застиранных ржавых пятен. В руках человек держал часы и большую не то иглу, не то спицу. Ещё несколько таких же штук лежало на прикроватном столике.

— Кто вы? Где я? Что со мной?

— Ты не поверишь, но у тебя Орры, — не отрывая взгляд от часов, человек с хрустом размял шею, потом нагнулся вперёд и больно кольнул в поясницу, — хорошо ребята вовремя доставили, ещё немного, и перекинулась бы.

Я хмыкнула и попыталась устроиться поудобнее. Тут послышался звук открывшейся двери.

— Здорово, Лысый! О, клиент очухался? Сколько уколов осталось? — спросил кто-то, по голосу похожий на Старшего.

— Клиент живуч, — врач снова зашепелявил на Простом языке, — ещё два, и на сегодня всё.

— Отлично. Тогда я сам справлюсь, нам с ней пообщаться надо.

— Как скажете.

Врач удалился. Хлопнула дверь, в поле зрения появился Старший.

— Ну, с добрым утрецом, Ада. Как самочувствие?

— Да ничего вроде. Только проволка грёбанная чешется. Вы с ней что делаете, позволь узнать?

— Ослабляем как можем. О, время.

Старший взял иглу и кольнул меня в поясницу так, что пришлось впиться зубами в ладонь, чтобы не заорать.

— Так… угу… Ещё один укол остался. Так мы постепенно убиваем механизм. Но за один раз всё сделать невозможно, носитель перекинется. Так что следующий сеанс у тебя через полциклиона… Ну, это если сговоримся, конечно. Кстати, вот оплата. Мы тут вычли за провал с погоней, добавили за ранение… в сумме то же.

Я внимательно пересчитала деньги. Хмыкнула, легла поудобней: деловые разговоры лучше вести в комфорте.

— Значит, вы можете снять Орры?

— Ну, не совсем снять… Обезвредить, скорее. Это долго. Таких сеансов, как сегодня, понадобится добрый цикл.

— А в обмен?

— Ишь ты, деловая какая! — засмеялся Старший.

Глянул на часы, ткнул меня иглой ещё раз.

— На сегодня всё, можешь вставать. А по поводу сотрудничества…Будем давать небольшие необременительные задания.

— Такие же, как сейчас?

— Не совсем. Но принцип тот же — прикрывать. Только стационарно. Согласна? Тогда сюда смотри.

Старший вынул из-за пазухи листик и огрызок карандаша. Написав несколько слов, показал пароли.

— Запомни хорошенько. С тобой свяжутся.

Он скомкал листок и щелчком отправил бумажный шарик в светильник под потолком. Пламя жадно заглотнуло подкормку.

— Сама не суйся, пока не спросят.

— У меня своих забот полно. Слушай, а как тут у вас со жратвой?

— Обед по расписанию, — подмигнул Старший.

Хлопнув меня по плечу, он ушел. Вскоре вернулся с помятым свёртком и кружкой. Я с подозрением принюхалась. Так-так… ну конечно. Пара кусков хлеба из рыбьей муки намазаны пастой из морских гадов. Плюс кружка пива из водорослей. О боги, куда вы меня занесли, а?...