Глава 4. Слово за слово

Аркан I. Маг

Во тьме извивались золотые нити. Во тьме горел Чёрный огонь. Во тьме не было меня. Только тьма. Потом появилась точка голубого света и сеть золотой паутины. Паутина ширилась, росла, внедрялась под кожу, в мясо, в нервы, в спинной мозг…

Я резко открыла глаза, задыхаясь от боли. Каждую косточку ломило, но особенно сильно болел крестец. Вдруг дыхание пропало. Следующий глоток воздуха пришёл со страшным кашлем, будто лёгкие решили выскочить наружу.

— Тише, тише, вот, — мне приподняли голову, начали поить горячим и невкусным, — тш-ш-ш…

Чашка опустела. Мир рухнул вбок. Глаза залепил сон — тяжёлый, долгий, с тошнотворными видениями. В ледяной воде плавали золотые глаза без зрачков, водоросли хватали за ноги, клинки резали тело. Раз за разом, раз за разом, до нового приступа кашля. И снова кровь на ладони, лекарство, сон, видения, кашель, лекарство — и далее по бесконечному кругу.

***

Лазарет, в котором я валялась — по ощущениям, вечность — располагался не в доме, а в шатре, поделенном на закутки кусками ткани. Жилище явно временное, но на кочевников не похоже: ни циновок, ни ковров, полно мебели. Самой настоящей мебели — кровати, стулья, столы, даже шкафчики…

Что за поселение? Кто меня лечит? Пока неясно. Вставать только начала, на улицу не выпускали. Лекарки между собой говорили мало, и все на местном наречии. Других пациентов не видела и почти не слышала — матерчатые стены на удивление хорошо гасили звук. От болезни и лекарств мысли путались, сутки напролет хотелось спать, так что пока молча наблюдала и прикидывала, когда и как покинуть гостеприимных хозяев.

Однажды утром меня разбудил настырный звон. Я разлепила глаза. Свет. Полосы. Светильник пролетел. Опять бабочки. Опять чешется, едринись оно ящ…

— Хватит! — раздался строгий голос, — сколько говорила не чесать! Ходить не сможешь!

Я повернула голову. Позвоночник тут же заныл. Внутри него шевельнулось инородное. Да что ж такое, а? При каждом движении такая фигня теперь.

Звон повторился. Проморгалась. Увидела Эвелин, одну из лекарок. Эта девушка, на вид чуть младше меня, казалась очень милым созданием: плавные черты лица, мраморная кожа, тёмные волосы в высокой причёске. Но синие глаза всегда смотрели остро, да и в голосе то и дело проскальзывал металл. Ещё, в отличие от второй, старой, лекарки, Эвелин говорила на Высоком свободно и правильно.

Сейчас молодая лекарка сидела на складном стульчике рядом с койкой и размешивала в стакане дымящуюся белесую жидкость. Закуток, в котором я валялась, почти трещал по швам: один локоть Эвелин нависал надо мной, второй касался матерчатой «стены».

Закончив размешивать лекарство, Эвелин протянула стакан. Я начала пить терпкую дрянь мелкими глотками, стараясь удержать тошноту. Проглотить разом не могла: горячо. Пока давилась питьем, лекарка проверила мне рану на ноге и послушала грудь через длинную трубку.

— Так, ну все… Сейчас спи. Вечером переедешь туда, где будешь жить, и… да не чеши ты Орры! И так плохо приживаются!

На последней фразе она слегка шлепнула меня по рукам, как шкодливого ребенка. Я тут же перехватила её запястье. Со внутренней стороны, поверх восьми круглых шрамов, вился золотой узор из пересекающихся спиралей. Точно такой же с недавних пор вился и по моим рукам. Откуда и как он там появился, я не знала. Хорошо хоть название теперь известно.

— А у тебя почему Орры? — строго спросила я, — у вас что, все носят?

— Нет, только избранные, можешь гордиться, — фыркнула лекарка, — пусти!

Я разжала руку. Эвелин резким движением отняла её и тут же одернула рукав платья так, чтобы край манжеты прикрыл как можно больше узора. Хм. Не украшение, походу.

— Значит, в Оррах только избранные? И что же мы должны делать?

— Выполнять приказы. Молча! — лекарка встала, — Дарн вспыльчив, так что перечить не рекомендую. Про побег тоже забудь: механизм тебя на клочки разорвёт. Прогулки — можно, но эта модель дальше пяти кликов не пускает.

— А… а что ещё эта модель может? — холодея, спросила я.

— В смысле «что»? Что обычно. Третий мозг в подарочек. Ладно… Отсыпайся, пока можешь.

— Э-э-э…

Пока я думала над вопросом, лекарка стремительно ушла, колыхнув занавес. Боги, что за дерьмо опять?! Я посмотрела на запястья внимательней. Золотой узор терялся на моей смуглой коже, однако у суставов завитушки просматривались чётко. Откинула одеяло. Опасения подтвердились: на ногах то же самое. Проследив узор, поняла, что все линии ведут на спину. Логично: если это оковы, вживлённые в тело, они должны быть связаны с позвоночником.

Вот что я чувствую при каждом движении.

Застонав, откинулась на койку, закрыла глаза ладонями. Твою ж мать. А я тут планов настроила. Казалось: найти одежду легко, с деньгами, оружием, припасами сообразить можно. Отыскать монастырь и Зеркало-Переход тоже просто — река тут рядом, иди себе вверх по течению, и всё. Только — вот сюрприз! — теперь на мне оковы, которые отпускают на… пять, вроде, кликов. Не знаю, какое это расстояние, но Переход наверняка дальше: очень уж быстрая река, да и плыла я долго. Как же вернуться? Неужели все старания, усилия, жертвы, всё насмарку?

Я отвела руки от лица. Провела пальцем по узору Орр. Он напоминал дорогу с кучей развилок. Лабиринт. Бесконечный лабиринт, из которого нет выхода. Нет? Ха. Так не бывает. Из любой ловушки есть выход. Всегда. Как говорится, не бывает непреодолимых стен, бывает мало взрывного пламени. Значит, будем доставать. Для начала отыскать бы этот… как его…

Мысли начали путаться, как всегда после лекарства. Через несколько вдохов я заснула, крепко и без сновидений.

Когда проснулась, угодила в цепкие лапы Коры, второй лекарки.

— Ну что, сестренка солнечная, переезжаем, переезжаем, а? Давай-давай, у Хелии удобненько и тепленько всегда, и харчи любые, — забубнила старуха.

Говорила она шепеляво и неразборчиво. Высокий язык в Кориной интерпретации звучал настолько странно, что мог смело называться отдельным наречием.

— Все хорошо будет, не волновайся, тока вот от Тренчика подале держися, эт лысик такой, клубок порока, туды его в качель! Душенька твоя монастырская лакомый кусман для такого! А ежели восславить Великого Апри захочешь, енто к Куртику, честь ему и хвала, несет свет в души наши!

Не прекращая болтать, Кора помогла мне переодеться в полностью закрытое длинное платье, такое же, как у них с Эвелин. Ткань довольно плотная, но вовсе не теплая, поэтому шерстяной жилет я приняла с благодарностью. Ещё Кора отдала выстиранную и выглаженную одежду из монастыря. Удивительно, но поверх стопочки лежал нательный медальон Великого Апри — тот самый, что я вытащила из пепла Феррика, помилуй его боги. Интересно. Либо я ошиблась, и металл оберега-украшения только похоже на ценный меррил, либо сбежать, и правда, невозможно. По крайней мере, они так думают.

А я вот о другом думаю.

— Э-э-э… а у меня, вроде, ещё с собой вещи были? — поинтересовалась я.

Конечно, свобода и жизнь то прекрасно, но две фамильные вещи — кинжал и медальон — вовсе не то, чем я намерена за них расплачиваться.

— И-и-и, девонька, ты мне вопросы такие не задавай. То с главненькими толковать надо. А вот ежели ножку ещё поранишь, али брюхо нагуляешь, тогда к нам.

— А кто…

— Потом, детонька, все потом. Сейчас покавыляемы-та потихохоньку, ах, кости мои старыя, ох…

Мы вышли из лазарета и зашагали по палаточному городку. Пока скрипучий старческий голос вливал в уши малопонятный поток сплетен, я глядела по сторонам.

Городок походил на военный лагерь: ровные ряды шатров одного размера, цвета, и формы. Никаких украшений, никакого мусора или отходов где придется. Но для военных слишком сумбурно — домашние животные, вон, без присмотра шляются. Да кто ж такие… Или простые мерранцы так живут?..

Вскоре мы доковыляли до нужного шатра. Хозяйка по имени Хелия встретила вкусным ужином и ласковой улыбкой. Казалось, женщина вся, от медно-золотых волос до расшитого подола, состоит из комочков мягкой шерсти. Жилище теплое, в стиле «женское счастье»: три толстых полога над входом, ворсистые ковры на полу и стенах, расшитые лентами подушки на низких креслах, сложные узоры на крутобоких горшках. Даже внутренние «перегородки», что отделяли друг от друга спальные места, и те с декоративной вышивкой. Ха! Рано порадовалась отсутствию финтифлюшек: здесь от них рябило в глазах. Ладно, я тут ненадолго. Потерпим.

Хелия знала Высокий язык лучше, чем Кора, и разговаривала охотнее, чем Эвелин. Наконец-то я узнала: это не передвижная деревня и тем более не военная ставка, а театр. Кочевой. Когда по осени началась Эпидемия, они решили схорониться в предгорьях, теперь же ждут, пока просохнут весенние дороги.

— У нас-то, слава Апри, никто не болел, — сказала Хелия, — и перезимовали хорошо. Меня больше беспокоит охота на монторпов… Задерживаются сильно…

— Чего?! Монторпы? — переспросила я, живо вспоминая чудищ из погибшего мира Тми, — откуда они тут?! Еще и охота?

— Ну… Как откуда… это же Великий хребет, преддверие Иной стороны. А охота… Дарн, мой брат, очень оригинальный человек. Как и любой гениальный творец. Надеюсь, ты с ним подружишься… как и с Халом. Потому что если нет… — быстрый взгляд на мои руки, — тяжело придётся. Кстати, ты правда монайра?

Последнее слово я не знала, но нечто похожее употреблял Феррик, когда рассказывал о воспитанниках-бастардах, помешенных в монастырь для сохранения Зрячей крови, поэтому кивнула. Слава богам, дальше расспрашивать Хелия не стала, только предупредила, чтобы я старалась не удивляться мирской суете. Потом с гордостью подчеркнула, что театром управляют её братья, и они из «пепельных Зрячих», поэтому труппа часто выступает перед очень важными персонами, порой даже лордами, и что вместе с театром ездит священник, причем «дипломированный».

Постепенно разговор сошел на нет. Хелия и Кора начали беседу на Простом языке, я же задумалась.

Пеплы, лорды… Как все это понимать, как действовать? Пока ясно только, что здесь не табор проходимцев и не шайка простолюдинов-любителей паясничать. Это хорошо. А вот люди, имеющие некоторую толику власти, но не имеющие полноценных возможностей — плохо: такие склонны отыгрываться на тех, кто ниже их по положению. А я ниже: оковы на высоких гостей не надевают. Или это подстраховка? Хм… Надо вести себя тише, действительно прикинуться бывшей обитательницей монастыря. Ведь разве можно надевать оковы на служителя Апри? Конечно, нет! Срочно снимаем, срочно!..

Огонь в очаге притух, по углям бегали рыже-красные волны жара. Кора ушла, Хелия копошилась, расставляя посуду. По матерчатой крыше начал стучать дождь. Дождь. Обычное дело в Мерран. Здесь не надо бегать с кадками и кувшинами, ловить каждую драгоценную каплю. Не надо молить Облачного бога закрыть собою палящее, убийственное солнце. Не надо приносить в жертву детей, чтобы плодоносила выжженная войнами почва.

Жертвы, жертвы. Вспомнился Феррик. Рука непроизвольно нашарила медальон Апри. Эх. Надо, надо было валить в свой мир, ни слова не говоря. Или хотя бы послать Феррика с его уборкой… А теперь? Театр со священником, вживлённые оковы, безумный гений, гоняющий монторпов — монторпов! — по горам.

Похоже, выбираться придётся долго.

***

Сетчатый шар отбрасывал тонкие полосы света. Они сливались, делились натрое, сливались снова, медленно перемещались вместе с заострёнными крыльями железных бабочек-светильников. Принимая игру в догонялки, сумрак весеннего дня крался вдоль узорных ковров, на которых висело оружие ближнего боя вперемешку с музыкальными инструментами.

— Да ну? С чего это?

Мужчины по обе стороны от меня перевели взгляд на третьего. От этого движения по выскобленным макушкам проскочили блики.

Я продолжала:

— Мы могли все обсудить, договориться. Но разговора не было? Не было. Теперь не надо делать вид, что я вам что-то должна!

— О как. А ничего, что мы тебе жизнь спасли? — усмехнулся человек напротив и присел на заваленный записями и рисунками стол.

Ореол чёрных волос резко выделился на фоне ковра из бежевой шерсти. Кряжистый силуэт, четкие линии, выверенные движения. Сила природа, созидающая и разрушающая одновременно — именно такое впечатление и производил Дариан Хайдек, директор циркового театра, что подобрал меня, и «хозяин» механизма, который вживили в мой позвоночник.

— Забыла, так напомню: для таких, как ты, место вполне известно. Кстати, его можно упростить до ближайшего дерева. Так что не пытайся диктовать условия!

Интересно, за кого он меня принимает? Версия с монайрой, монастырской воспитанницей, явно сбоит.

— Кто диктует? Никто не диктует. Я просто говорю, что я вам не товар. Я вообще пострадавшая. Можно сказать, погорелица.

— Погорелица? В обители произошел пожар?! — нахмурился собеседник слева.

В отличие от Дарна, который говорил на Высоком бегло, привычно, и с разговорными неправильностями, этот человек говорил слишком хорошо и выверено, с акцентом, похожим на акцент Феррика. В остальном мужчина выглядел полной противоположностью покойного монаха: молодой, широкоплечий, с ясными глазами и зычным голосом. Так. Если я правильно всё поняла, это тот самый «дипломированый священник», про которого говорили Хелия и Кора.

— Ну, в некотором роде да, пожар, — криво улыбнулась я, — ребята в форме побаловались. Шашлычков захотелось из мертвечины, аж склеп разорили. Ещё котлетки из книг сделали. А на десерт сготовили свеженькое, из здоровых людей.

— О Великий Апри! Сохрани души их… — он осенил себя кругом Великого Апри.

Похоже, и правда, священник.

— Что ты несёшь! Санитарные отряды жгут только незахороненые трупы, а выживших доставляют в ближайший город! — зашепелявил коротышка справа, миниатюрная копия религиозного бугая.

Ну тут и гадать не надо. Лысый коротышка, способный облапать одним взглядом. Как там сказала Кора? «Клубок порока»? Очень меткое определение.

— Может, кто и доставляет, но конкретно эти ребята работали на полное уничтожение, — холодно ответила я, — видимо, не хотели возиться.

— Хм. А вот я бы на их месте повозился… — подмигнул коротышка.

— Да ты у нас вообще не брезглив, — хохотнул Дарн и перевел взгляд на меня, — так, ладно. Ты сбежала от них, но не сбежишь от нас. Теперь ты здесь, прими это. Уверяю, театральная жизнь гораздо интереснее монастырской. Итак…

— Кто хоть зачищал? Цвет формы какой? Или, может, знаки различия заметила?

Спросивший стоял вполоборота, перебирая бумаги на столе. Человек на «встречу» опоздал, и до сего момента я видела лишь его острый профиль и забранные в небольшой хвост пепельные волосы.

— В серо-зелёном. Знаки не разглядывала. Эй, аккуратнее!

Человек развернулся, держа в руках мой кинжал. Кристалл на нем нервно мигнул. В висках закололо.

— Отцовский?

— Да какая разница!

— Такая, что по крови или краденый?

— Сам ты краденый!

— Монторп тебя дери, Хал! — вспылил Дарн, — ну чего ты опять лезешь! Сейчас надо номер придумать, и поскорее! Итак. Как там тебя… Кетла… Кена…

— Кетания. Кет, — мрачно подсказала я.

Здесь скрывать настоящее имя бессмысленно. Вряд ли они побегут искать Переходы, чтобы выдать новому режиму княжества Сетер некую Кетанию Селию Кадмор, единственную наследницу знатнейшего военного рода. Тут я в лучшем случае полукровка-бастардка, возможно, сбежавшая от принудительного размножения.

— Ах да, Кет. Итак. Отдавая должное твоей крови, я предлагал говорить по-хорошему. Похоже, ты так и не поняла. Сейчас покажу, что такое по-плохому.

Дарн достал из кармана небольшой шарик золотистого цвета и показательно сжал его двумя пальцами. Тысячи кусочков металла в позвоночнике врезались в нервы.

А-а-а! Мать твою козлом елдись гадюкой в жопу! «Кандалы» с секретиком! Едринуться.…

— Н-ну-у-у? — поднял бровь Дарн.

— Так это… я что… я ничего, — разгибаясь и тяжело дыша, ответила я, — я ж это… я ж и не возражаю. И, кстати, никогда не возражала.

Мать, мать, мать. Ненавижу маскировку под дурочку! Но сейчас иначе никак.

— Только мастер Хайдек, вы поймите, я совершенно не представляю, что могу сделать для театра!

Дарн поднял одну бровь, несколько раз подбросил шарик на ладони. Позвоночник заныл — не больно, но неприятно. Вот ты колдобина лицедейская, а! Запихать бы тебе это шарик в жопу по самые гланды!

Ладно. Театр так театр.

— Я смогу… разве что… обманки какие… — покорно заговорила я, изучая пол, — вроде там исчезать, появляться, через стены проходить…

— Да! Тот наш танцевальный номер, если всё отразить в воздухе? — воскликнул коротышка, — и добавить какие-нибудь там финтифлюшки, чтобы исчезали. И одежда тоже… Да! Артисты почти без одежды… Такой павильон для взрослых! Любовь разлита в воздухе, как белые цветы-ы-ы-ы…

— Трен, хорош уже, а! Задолбал девок портить! — фыркнул Дарн, делая пометки в блокнот, — полтруппы обрюхатил! Хотя… отдельный шатер это мысль…

Дарн начал рисовать. Хм. Как там Хелия сказала? Творческая личность? Ну-ну. Бородка, стриженая зигзагом по краю челюсти, блестящие черные волосы до плеч, рубашка с воротником из пробивного кружева. Да уж. Пижон, негде пробы ставить. Но это его проблемы. А мои — что «ключ» от оков у него. Как достать? Поначалу вести себя тихо-мирно, усыпить бдительность, а дальше? Украсть? Убить? Соблазнить? Всё вместе?

— Замена монторпов, — внезапно прогудел священник, — раз уж охота не задалась, почему бы не иллюзии? В конце концов, так безопасней и для нас и для зрителей.

Дарн прекратил рисовать и одобрительно хмыкнул.

— Ай да Курт! Ты как всегда прав. Кстати, я тоже думал об иллюзиях. Что у нас с кристаллами, Хал?

— Достаточно, — ответил человек, который интересовался моим кинжалом, — даже на главный купол хватит.

— Отлично! После прокатившейся Красной Смерти люди скорее всего захотят волшебства… Да! Именно! — Дарн бросил блокнот на стол, — воздушные иллюзии! Итак, друзья мои, представьте: тёмный зал. Негромкая музыка. В воздухе открывается дверь…

Поток образов хлынул, как горная река. На особенно изящном повороте мысли, я вдруг с ужасом поняла: если не сбегу в ближайшее время, придётся и на самом деле на них вкалывать. Да ещё перед публикой. О-о-о… Мысль, что на меня будут таращиться, ухмыляясь и потягивая пивко, вызывала ярость и стыд. Всегда ненавидела быть центром внимания. На парадах обычно держалась в тени отца, на балах — терялась в пляшущей толпе…

Боги. Уж лучше бы в постельные рабы записали. Тоже неприятно, но «партнера» хоть подушкой удушить можно. И потом стянуть у него ключ от оков и ценности. А тут?..

Вдруг я поняла, что все молчат и смотрят. На меня. Вопросительно.

— Э-э-э… кхм… все варианты возможны, — как можно милее оскалилась я, — но, в любом случае, мне понадобятся мои вещи. Это которые кинжал и медальон. Пожалуйста.

Памятуя тот странный эпизод с кинжалом, когда он появился из ниоткуда по моему желанию, я уже пыталась «звать» оружие… и получила страшные вспышки боли. Вдруг разговорами получится?

Раскатала губу. Дарн нахмурился, в зелёных глазах зажегся гнев.

— Ты, похоже, не поняла…

— Дарн, у неё живая Нарна, — прервал директора «молчун» Хал, и щёлкнул по моему кинжалу так, что я аж подпрыгнула, — ты именно поэтому девчонку и подобрал, помнишь? Она сможет делать выверты с пространством похлеще того бреда, что мы видели на отмели. И вообще, умерь пыл со своими идеями. Одни монторпы чего стоили! Полтруппы чуть не…

— Чего-о-о?! Эти тарволы перепились на охоте, и поделом получили! И ещё получат, от меня лично! Будут знать, как нарушать дисциплину! — заорал директор, сминая блокнот, — на Тарпе перевешаю! А на счёт пространства — раз ты такой умный, то и занимайся с ней! Реквизит на тебе. Два дня на черновой вариант, и начнём прорабатывать. Всё! Свободны!

От повелительного жеста «анубыстронавыходясказал» захотелось влепить Дарну с ноги, но благоразумие пересилило. Я монайра, я монайра… Усыпляем бдительность, усыпляем…

Тщательно контролируя выражение лица, повернулась к назначенному директором «начальнику». Тот кивнул, и указал на выход из шатра. Затем пропустил вперед, подняв полог.

По дороге выяснилось, что начальника зовут Халнер, он родной брат Хелии и сводный брат Дарна. В театре занимается в основном бумажными делами и немного реквизитом, особенно тем, что связан со всякого рода фокусами. Когда-то выступал и сам, но, как говорится, давно и неправда.

Шатер у Халнера был устроен также, как у Дарна: плотная занавесь разделяла его на заднюю жилую и переднюю рабочую половины. Получалось, что вход с улицы вёл в своеобразный кабинет. Однако, в отличие от обиталища директора, здесь царил порядок: всё разложено по полкам, никаких ковров или украшений, разве что несколько самоцветных друз перед ровными рядами книг. Книг! Уже лучше. А это что?

Около правой «стены» стоял небольшой столик, на нём — многоярусная конструкция, накрытая чёрной тканью. Ровные складки свешивалась до самого пола, отчего сооружение напоминало алтарь храма Апри. Сходство усиливалось золоченой клеткой, висевшей на месте шара-солнца. За тонкими прутьями порхало несколько птиц с огнём вместо перьев. Лепестки красно-коричневого Пламени облекали маленькие тушки, топорщились между угольно-черных глаз, устилали дно клетки.

— О бог-кх-боже Апри, что это?

— Таусы. Что, не видела таких?

— Н-нет…

— Льенская порода. Лорд один подарил театру в благодарность.

— М… здорово… можно посмотреть, да?

Стоило подойти ближе, как птицы повернули головы, раскрыли клювы, и издали клокочущий писк. От неожиданности я подпрыгнула, выругалась сквозь зубы.

— Да, голосок вот у них… немелодичный, — усмехнулся Халнер.

Затем вздохнул и с шелестом провёл по кипе конвертов на краю стола:

— Но летают здорово, даже жаль иногда отправлять. Гоняют их почём зря… особенно некоторые… Мда. Ладно, давай к делу. Про монастырь расскажи ещё разок, пожалуйста? А то я прослушал…

Пришлось повторить. На сей раз рассказ занял уйму времени, потому что Халнер постоянно спрашивал и уточнял. Вот бывают же зануды, а! Когда, наконец, перешли к театральным делам, я была на взводе, словно пережатая пружина.

— …ну ё-ё-ё! Ну откуда у меня идеи?! Я вообще ничего не смыслю в театре!

— Хорошо-хорошо. Я уже понял, что Дарна ты не слушала. Но неважно. Всё равно его идеи слишком сложно воплотить на практике, тем более, новичку. Однако появляться вообще ни с чем тоже не стоит. Думаю, не надо объяснять причину.

— Конечно не надо, — фыркнула я, демонстративно помахав кистью, где завивался узор оков, — но сказала уже: не знаю, что смогу сделать зрелищного. У меня нет ни склонностей, ни способностей!

Халнер поджал губы и вздохнул. Потом снял с ближайшей полки толстый фолиант, протянул мне разворот и сказал читать…

…книга оказалось пустой.

Что это? Проверка? Или здешние Зрячие должны не только нити пространства видеть? Вот писюк стаеросовый… Ну ладно. В монастырской библиотеке, помнится, читала подходящую случаю хрень, надо вспомнить.

— Свойства прозрачных кристаллов зачастую бывают весьма парадоксальны, и от оператора может потребоваться умение сосредоточиться на транслируемом образе, — начала я.

Покатит? Не покатит? Хрен чего поймешь по этой роже.

— В то же время, для установления лучшей связи и достижения… кхм… извините, пятно… достижения трансцендентального эффекта восприятия действительности, необходимо частично расщеплять сознание реципиента…

— Всё, всё. Достаточно, — резко прервал меня Халнер, — теперь смотри сюда.

Он забрал книгу, вынул из-под стола шкатулку, а из неё прозрачный куб.

— Сосредоточься. Поймай разумом пространство кристалла. Сделай стирального быка. Можно мелкого.

— Ст-тирального быка? — опешила я, — что эт…э-э… почему его? Зачем?

— Ай, хватит, сейчас действительно серьёзный разговор. И в благополучном исходе заинтересована лично ты.

— Лично я?

— Да.

— Заинтересована?

— Орры — неприятная штуковина.

— Орры? Ах, Орры!.. Да монторп вас всех дери с вашими Оррами! Хватит! Хватит мне угрожать! Я разгромлю ваш балаган по косточкам! Вы меня не знаете! Хотите действий, так дайте ресурс! Чёткий план! А не дрянь какую-то! И хватит так смотреть! Хватит, я сказала! Ненавижу, когда меня разглядывают!

Голос сорвался на визг. Вдруг поняла, что стою в полном боевом облачении, кругом полыхает пламя, а до самого горизонта простирается разгромленный лагерь.

Прикинулась мягкой да покладистой, да.

— Вот видишь. Взрывная иллюзия на ура, и без подготовки говоришь складно, — усмехнулся Халнер, — а то склонностей нет, способностей нет… Что? Пустая, пустая тетрадь, успокойся.

Усмехнувшись ещё раз, он поднялся, и поманил к столу с клеткой. Под чёрной тканью оказалась подробная модель амфитеатра.

— Эта модель — наша главная сцена при полном монтаже. Смотри внимательно, покажу, что по задумке Дарна тебе надо будет делать. Пока в целом, про реквизит позже. Нет-нет-нет, про Нарну забудь. Главный инструмент — твои мысли и камни-проекторы. Если не будешь нервничать, освоишь быстро… Ну? Иди сюда, иди, не покусаю.

Сжав зубы, медленно выдохнула. Мысленно сосчитав до пяти, встала, и пошла на первую тренировку.