Глава 6

Глава шестая

Когда наша жизнь начинает катиться под откос? Присылает ли она уведомления о предстоящих событиях? Или на нашу голову сваливается несметное количество знаков? Нет. Жизнь идет своим чередом и нам даже кажется, что мы прогуливаемся по прямой, как вдруг под ногами оказывается пустота, и мы уже летим вниз. Дезориентированные, брошенные. Но как назло за спиной нет парашюта, а в руках на такой случай не припасен зонтик, чтобы хоть как-то смягчить падение. Но нам не стоит бояться. Через какое-то время станет ясно — находитесь ли вы на американских горках или просто летите без страховки. В первом случае вскоре вас ждет резкий подъем, а во втором — скорая встреча с землей. И так и там ваши мучения все равно в итоге подойдут к концу. Стоит лишь дождаться.

Яркий свет слепил глаза, не давая заснуть, что нервировало меня еще сильнее. Будь моя воля, аудитория тонула бы в полумраке, не думаю, чтобы кто-то из студентов возражал. Преподаватель что-то бубнил себе под нос, отчаянно цепляясь за кафедру как за спасательный круг. Все же потоковые лекции были настоящим подарком. Никто не запрещал тебе забраться на самую "камчатку" и, открыв тетрадь, улечься лицом на мягкие листы.

Я заворочалась, пытаясь хоть как-то защитить глаза от безжалостных искусственных лучей. Ничего не вышло.

— Хочешь сухариков? — раздалось над самым ухом, как раз в тот момент, когда я вроде бы начала засыпать.

Маша сидела рядом со мной, вольготно развалившись на парте, всю столешницу, как и пол под нашими ногами, усыпал тонкий слой крошек, вперемешку с миниатюрными кусочками поджаренного хлеба со вкусом бекона. Тут же стояла литровая бутылка Колы Лайт, уже отпитая наполовину. Пара КСЕ всегда превращалась в перерыв длиною в полтора часа, а молоденький преподаватель даже не обращал на это внимание, бездумно глядя в темное окно, и бубнил свою лекцию, периодически заглядывая в плотно исписанные листки.

— Я пытаюсь заснуть, — прошептала я, потирая затекшую щеку. В такие минуту мне ужасно не хватало любимой подушки.

— Опять не выспалась? Дежурство в больнице? — с сочувствием спросила подруга.

— Почти. — Мне не хотелось рассказывать ей о том, что после кофе, которое сварил Марк, я так и не смогла заснуть, слушая, как он возился на кухне, а потом перебрался в ванную. Радовало то, что этим утром мы так и не пересеклись, и это сулило надежду на вполне мирное сосуществование. Дверь в его комнату была плотно закрыта, когда я уходила.

— Сегодня тоже туда?

— Не знаю…

— Правильный ответ — нет, — захихикала подруга, доставая очередной пакетик сухариков, на этот раз со вкусом сыра. — Тебе стоит немного расслабиться. Посидим вместе, поговорим.

— Не знаю, вчера с меня хватило мамы Ильи и ее нравоучений, — поморщилась я, вспоминая это унижение. — Поверь, она была беспощадна со мной.

— Тем более тебе стоит отвлечься, — настаивала Маша, делая жалобное лицо с такими грустными глазами как у брошенного котенка под проливным дождем. — Тем более, у меня все готово. Ну, почти все.

— Только не дома, там такой беспорядок. — А еще у меня завелся большой мускулистый домовой, с которым лучше бы не встречаться.

— Конечно у меня, родители уехали на неделю. Отдохнешь от этой удручающей обстановки.

— Да тише вы, — донеслось с первых парт. Две девочки-отличницы смотрели на нас словно на преступниц, как минимум начавших танцевать стриптиз на учебной парте. Нам пришлось на время замолчать, в притворном стыде отведя взгляд.

Остаток пары мы не разговаривали, а я даже попыталась записать лекцию, которая в итоге превратилась в непонятные обрывки фраз с исковерканными незнакомыми словами. Пустая трата ручки и чистых листов.

Во время большого перерыва Маша резко сорвалась с места, оставив меня одну среди толпы голодных студентов, совсем ничего не объяснив. Утром я так и не решилась пойти на кухню, в страхе, что Марк проснется и потянется на запах еды, теперь желудок буквально скручивало от голода, но в местной столовой можно было найти только одно из двух — отравление или гастрит. Ни то ни другое меня не устраивало. Я по привычке купила баночку кофе и шоколадку, что казалось наиболее съедобным из всего ассортимента, и отошла в сторону, чтобы не путаться под ногами у сокурсников. Они только изредка бросали на меня косые взгляды, но это вполне укладывалось в норму. Привычные придирки как-то отошли на второй план, хотя и я сама обращала на них все меньше внимания. А мысль, что после следующей пары мне не нужно будет возвращаться домой, где Марк, наверняка, только проснулся, прогуливаясь в квартире в нижнем белье, делала меня самым счастливым человеком на свете. Я готова была танцевать, благодаря Бога, что он подарил мне такую подругу.

Предательская мысль 'а не переехать ли мне к ней на две недели' закралась в голову, заняв там прочную оборонительную позицию, но такой вариант следовало отбросить тут же. Я никогда не бежала с поля боя, а именно в это превратилась моя уютная квартирка. Так, наверное, чувствовали себя мыши — вроде живя в квартире, имея свое пространство, и в тоже время любой неверный шаг мог стать последним в их жизни. Чего лгать, я точно также пряталась по углам и старалась не шуметь, перемещаясь по комнатам. Две недели, и отсчет только пошел.

Маша вернулась за пару минут до окончания перерыва, задыхавшаяся и тащившая в руках огромную упаковку с тортом, которая почему-то в высоту была больше, чем в ширину, напоминая кулич. Девушка поставила торт прямо передо мной, сгибаясь пополам и пытаясь отдышаться. Ее взгляд периодически обращался к пустой кафедре, которую с минуты на минуту должен был занять наш специалист по маркетинговым коммуникациям.

— Это нам на вечер, еле успела забрать. Такая очередь. Ты пока спрячь, а я бегом в уборную и обратно. Прикрой, если препод придет.

Так же стремительно она выбежала из аудитории, оставляя меня недоумевать. Я стала тщательно осматривать белоснежную коробку с милым ярко-розовым бантом наверху. Если бы не огромная надпись 'Торт', выполненная красивым курсивом с вензелями, мне бы и в голову не пришло, что там может находиться что-то съедобное. Скорее уж бомба с часовым механизмом, в этой обители зла и порока от нее было бы больше пользы. Я не успела спрятать торт под парту, как Ирка Плетьина уже заметила его своим хищным взглядом, тут же подскакивая с места и направляясь ко мне, покачивая бедрами, обтянутыми белыми брючками.

— Эй, страшилка, на сладкое потянуло? — Она встала прямо перед моей партой и наклонилась вперед, показывая глубокий вырез кофты. — Будешь питаться тортиками, не войдешь в эту дверь, и мы будем спасены от твоего угнетающего присутствия.

— Что-то еще, — спросила я, посмотрев на нее с неприязнью, — или это все слова, которые ты успела выучить за сегодня?

— Что ты сказала? — вспыхнула девушка, пытаясь сжать руки в кулаки, но искусственный маникюр с нереально длинными ногтями мешал этому. — А ну повтори.

— Ир, хватит, — вступилась ее подруга, которая по всем меркам казалась мне куда как адекватнее. — Слушай, Астра, нам нужен твой торт.

— Купите свой.

— Нет, ты не поняла, — настаивала девушка. — Он нам нужен прямо сейчас. В эту самую минуту.

— Проголодалась? Сходи в столовую за пирожком с капустой. — Я изо всех сил старалась не грубить, прекрасно зная, чем обычно заканчиваются такие ссоры, но мой уровень раздражительности резко возрос с появлением Марка, а эти две куклы пытались отнять мой торт — последнюю радость в этой мрачной жизни.

— Не будь дурой. Мы отдадим его преподу, он сейчас как раз со своими высокопоставленными чинами общается на кафедре. Представь, мы дарим им торт, и пары не будет. К тому же он станет лучше к нам относиться. Ты что хочешь опять месяц бегать к нему за зачетом?

Возможно, в ее примитивной логической цепочке и была толика разума. Вячеслав Вивьенович слыл грозой нашей кафедры, а если учесть, что он тоже не очень приветствовал самовыражение студентов, я сразу оказалась для него персоной нон грата. В памяти еще были слишком свежи воспоминания о последней сессии, оставившей кровоточащие раны на моем самолюбии. Но торт? Такому суровому человеку стоило вручить баночку цианида.

— Вы что, серьезно решили задобрить его куском теста с кремом?

— Взрослые дядьки хотят отдохнуть, — гаркнул на всю аудиторию Дима, местный заводила этого стада, — так, у нас все готово. Вот мы и коньячок достали. Так что твой торт как раз кстати.

— Сходите и купите свой, — заявила я, наверняка напоминая обиженного ребенка.

— Да нет у нас времени, чумная, — ответил парень. — Нужно сейчас нести. Они нас что, по-твоему, ждать будут? Давай его сюда и не понтуйся. Считай это вкладом в общественную жизнь группы.

Только сейчас я заметила, что все без исключения смотрят на меня, кто-то с интересом, кто-то с недовольством, но казалось, двадцать пар глаз пригвоздили меня к месту. Все против одного. Замечательно.

— Да подавитесь, — обиженно буркнула я, доставая коробку и подвигая ее к ним через всю парту. Не очень то и хотелось.

Дима схватил торт, издав победоносный клич и вместе с Иркой кинулся из аудитории, по дороге не понятно откуда вытащив бутылку коньяка. Группа радостно зашепталась, уже предвкушая сорванную лекцию. Я же расстроено провожала взглядом свой десерт, уже ничему не радуясь. Но жизнь на этом точно не заканчивалась, после пары мы могли зайти в любую кондитерскую и купить еще один, правда настроение оказалось существенно испорчено.

Маша вернулась спустя минуту, после того, как парламентеры отправились на кафедру. Сев рядом, она стала озираться, прислушиваясь, о чем говорят окружающие, и даже улыбнулась, узнав о плане задобрить Вивьеновича.

— А они хорошо придумали. Он сейчас как засядет со своими коллегами на кафедре, а нас отпустит. Видишь, нам сопутствует удача. А куда ты наш торт спрятала? — только сейчас подруга заметила, что заветной коробочки не было ни на парте, ни под ней

— А он сейчас как раз задабривает нашего Вячеслава. Но ты не расстраивайся, мы будем идти, точно такой же купим, — улыбнулась ей я, пусть и не совсем правдоподобно.

— Такой не купим, — отстраненно произнесла она, откидываясь на спинку стула, словно внезапно ей стало дурно. — Зачем ты его им отдала?

— Отдала? Да они у меня его отобрали, навалились всем скопом. Еще и эта Ирка. Лучше дай мне арбалет, а для надежности автомат. Что? Я клятвенно обещаю быть гуманной и стараться целиться им в голову.

— Черт, Ась, это катастрофа!

— Ты о чем?

— Там был не просто торт, а торт для девичника! — Ее глаза округлились, став похожими на блюдца.

— И в чем разница? Если в цене, то я верну часть, не бойся, — утешала ее я.

— Ты не понимаешь, — психанула она. — Нужно забрать торт. Срочно.

— Да успокойся ты. И пусть он у них поперек горла встанет.

Подруга замерла, а потом истерически расхохоталась, привлекая к нам ненужное внимание. Я гладила ее по спине, пытаясь успокоить, но та смеялась только сильнее.

— Вот это точная фраза, — сквозь всхлипы донеслось до меня. — Хорошо подмечено.

— Да что с тобой?

— А то, что я этот торт в особенной кондитерской заказывала 'Сладкие булочки'.

— Ну, вполне оправданное название для пирожных, — пожала я плечами, не понимая, где кроется трагедия.

— Ась, это эротическая пекарня. А теперь догадайся, какими изделиями она занимается, — подмигнула мне Маша, зловеще улыбаясь.

— Мы играем в загадки? — нахмурилась я, чувствуя, как в голове очень медленно прокручиваются шестеренки.

— Эротическая, Ась, эротическая!

— Ты в своем уме? Как выпечка вообще может быть эротической? О чем ты?

— Очень даже просто, если на свежий торт в шоколадной глазури взгромоздить огромный эрегированный пенис.

— Что? — я смотрела на нее как на сумасшедшую, потому что, во-первых, слабо себе представляла "огромный эрегированный пенис", а уж тем более на шоколадном торте. — Зачем?

— Я видела, что ты совсем раскисла, — начала оправдываться подруга, — вот и решала утроить нам праздник и организовать девичник. Ну а как же без торта?

— Ну почему эротический? — никак не удавалось понять мне. — Почему не торт "Черепашка" или, в конце концов, "Дамские пальчики"?

— Это не так весело. Тебе была нужна серьезная встряска.

— О да, подруга. Теперь она с меня есть. Спасибо. Просто шедевр!

— Давай без сарказма, — покачала головой Маша. — Ну, с кем не бывает.

— Ни с кем не бывает. Никто не дарит своему преподавателю торт с пенисом! Никто!

— Да успокойся ты, сейчас пойдем на кафедру и заберем торт, и будем выглядеть жадными, но зато не распутными.

— Ладно, — попыталась я взять себя в руки, — и кто же туда пойдет?

— Ты, — тут же ответила подруга, — кто отдал, пусть тот и забирает. Это справедливо.

— А, по-моему, справедливо, что пойдет тот, кто притащил это безобразие в университет! И в следующий раз пиши на коробке ни просто 'Торт', а 'Детям до 17ти, заглядывать под крышку только под строгим присмотром родителей'.

Я резко поднялась и вышла из аудитории, провожаемая недоумевающими взглядами. Подруга следовала за мной по пятам.

— Ты куда? Неужели забрать торт?

— Нет, — ответила я, даже не обернувшись. — В деканат. Попрошу меня отчислить, пока не поздно.

— О, да ладно. — Подруга схватила меня за руку, потянув назад и вынуждая остановиться. — Давай мыслить здраво и не совершать никаких опрометчивых действий. Мы выпутаемся.

— Как?

— Я прямо сейчас пойду и заберу торт, все им объяснив. А что, я молодая девушка с нормальными сексуальными и гастрономическими потребностями.

— А рад за вас, Мария. — Мы замерли, боясь обернуться, но не нужно было иметь глаза на затылке, чтобы понять — там стоит Вячеслав Вивьенович, и он был очень и очень зол.

Как в замедленной съемке нам удалось повернуться к нему и даже изобразить на лицах подобие улыбок. Но, встретив суровый взгляд и пунцово-красное лицо преподавателя, они поникли. Мужчина напоминал огненного дракона, мне даже показалось, что из его ноздрей валит сероватый пар. Все-таки они открыли эту проклятую коробку.

— Ваша группа — мой личный крест, и до сих пор я нес его молча и терпеливо. Но это… это переходит всякие границы норм морали. Вы думаете, это смешно?

— О чем вы? — захлопала ресницами Маша, слегка выпячивая ярко-розовые губы.

— Вы знаете о чем, — закричал преподаватель. Нам повезло, что коридор оказался пуст, и никто не видел, как наши лица побледнели, постепенно накаляясь до огненно-красного. Такого позора я не испытывала никогда. — Не стоит прикидываться дурочкаим. Ваш торт. Думаете, это очень весело?

— Какой торт? Я ничего про него не знаю.

— Довольно. На карточке заказа значится ваше имя. Так что, Мария, будете отрицать или мы сократим этот нелегкий процесс?

— Ребята отобрали у нас этот торт, и мы не успели их предупредить, — подала я голос, уже понимая, что совершаю огромную ошибку. Но нельзя было просто стоять и смотреть, как этот изверг втаптывает в грязь мою подругу.

— Да, неужели. И зачем вам такой экстравагантный торт, Ветрова? — нахмурился преподаватель, скрестив руки на груди, резко став старше лет на десять. Сейчас перед нами стоял не молодой специалист, а старый брюзга. — Я был о вас лучшего мнения.

'Нет, не был', хотелось добавить мне, но я сдержалась. Этот человек наверняка полагал, что его студентка живет на кладбище и приносит в жертву Сатане комнатных собачек.

— Мы берегли его для девичника, — с вызовом ответила за меня Маша. — И мы не виноваты, что эти мозголомы стащили его и принесли вам в подарок. Так мы можем забрать свой торт? Вы его не испортили?

Я дернула девушку за руку, но оказалось поздно. Вячеслав Вивьенович глубоко вздохнул, набирая полную грудь кислорода, и сжал руки в клаки. На долю секунды мне даже показалось, что он ударит нас, но мужчина, кажется, сумел совладать с собой.

— Прямо сейчас вы обе идете на кафедру и объясняете достопочтенным профессорам, почему на их столе оказалась эта пошлость и что вы — распущенные девушки с низким уровнем интеллекта. Я и они ждем объяснений!

— Да с какой стати…

— Маша, — но она меня не слышала.

— Если данный торт шокировал вас и глубоко ранил ваши чувства, то это не наша вина, а чье-то ханжество. Мы живем в двадцать первом веке и вправе сами выбирать себе кондитерские изделия.

— Мы извинимся, — тут же перебила ее я, заметив, что у Маши кончился воздух, и она делает глубокий вздох для следующей тирады. — Мы извинимся и все объясним.

— Я жду, — бросил нам преподаватель, прежде чем развернуться на пятках и гордо удалиться на кафедру.

Мы остались в коридоре только вдвоем, крепко держась за руки и уставившись в пол. Мысли разом куда-то подевались, оставив меня в абсолютной тишине. Казалось, мир стал необитаем, а я и Маша — последние люди на всей планете. Если бы это было так. Внезапный вирус, ядерная волна, и нам бы уже не пришлось идти в эту крошечную комнату, которая в прошлом была шахтой грузового лифта. Не стало бы ни Ирки Плетьиной, ни Вивьеновича, ни этого проклятого торта с мужским достоинством на верхушке. Мы ждали, но мир не менялся.

— И что скажем этим эстетам? — первой ожила подруга.

— Не знаю, сымпровизируем. Наверное. — Я уже ни в чем не была уверенна. Лишь в том, что это будет самый унизительный опыт в моей жизни. — Просто давай сделаем это. А после этого, чур, ты выстрелишь мне в голову, и избавишь от этих воспоминаний.

— Нет, тогда кто выстрелит в мою? — рассмеялась она, обнимая меня и почти силой подтаскивая в деревянной двери, на которой висела табличка 'Кафедра'.

Нам потребовалась еще целая минута, чтобы собрать всю волю в кулак и постучать. По ту сторону раздалось сдержанное 'войдите'. Мы улыбнулись друг дружке и, открыв дверь, ступили в комнату. Почти все ее пространство занимал огромный стол, составленный их трех маленьких рабочих, за которым сидело шесть мужчин. В чем-то они даже были похожи между собой — строгие светло-серые костюмы, аккуратно уложенные волосы, сосредоточенные лица. И все они смотрели на нас, я вспомнила, как несколько минут точно также была погребена под взглядами сокурсников, но в данном случае, единственной эмоцией, витавшей в воздухе, стало непомерное раздражение.

В следующее мгновение мой взгляд упал на заветный тортик, который Маша так заботливо заказала специально для меня. При всем его явном разврате, стоило признать в нем настоящее произведение искусства. Шоколадная глазурь изображала курчавые волосы мужчины, детородный орган которого горделиво возвышался над бисквитными коржами. К моему ужасу все было выполнено настолько детально, что мое лицо залило краской от прожилок вен, выполненных джемом. И Маша предполагала это съесть?

— Девушки, так и будем стоять молча? — прокашлялся наш преподаватель, застывший чуть позади основной группы.

— Простите, — прерывисто вздохнула подруга, — дыхание перехватило.

В эту минуту я закатила глаза, заранее предвидя, что вся эта история ни к чем хорошему не приведет. Мы изначально в проигравших. Вячеслав Вивьенович знал об этом, и уже мысленно прикидывал все те наказания, которым успеет нас подвергнуть в течение семестра. Это заставило меня нервно сглотнуть.

— Уважаемые господа, — мой голос дрогнул, — мы хотим извиниться перед вами за произошедшее недоразумение.

— Нам очень жаль, что данным… данным… — Маше никак не удавалось подобрать нужное слово, — кондитерским изделием глубоко задели ваши чувства.

Я успела заметить, как при этих словах на ее лице дрогнула усмешка, но девушка нашла в себе силы продолжить.

— Мы никоим образом не хотели оскорбить вас данным фаллическим символом, и надеюсь, вы сможете отнестись к данной ситуации с небольшой долей иронии. — Мне тут же вспомнился анекдот про 'похохотали и баиньки', но к моему ужасу его видимо вспомнила и Маша, потому что она нервно закусила губу, сдерживая смех.

— Произошло недоразумение, ошибка. — Я смотрела в их лица и не видела понимания или сочувствия. — Наши сокурсники перепутали коробки.

— Это была неудачная шутка, леди, — подал голос мужчина, сидевший к нам ближе всего. — Я на вашем месте думал бы об учебе.

— Мы стараемся, — ответила подруга, не отводя своих глаз от торта. — Просто решили подкрепиться сладким, сахар полезен для мозговой активности.

— Мы еще раз извиняемся. Такого не повториться.

— Очень на это надеюсь, — ответил преподаватель, смотря на нас так уничижительно, что мы должны были превратиться в жалкую горстку пепла.

— Так мы можем забрать его? — спросила Маша, указывая на кондитерское изделие, хотя в этом жесте и не было необходимости.

— Это отправится в мусорку. Можете идти.

— А…

Я кивнула и рывком вытащила подругу из ненавистного кабинета. Только в коридоре мне удалось перевести дыхание. Может, все прошло не так уж и страшно. Но будущее становилось все темнее и непрогляднее.

— Ну, конечно же, в мусорку. Сами наверняка съедят его. Мелкие засранцы, — причитала подруга, пока мы возвращались в аудиторию.

— Он нас уничтожит, — вторила ей я, расстроенная настолько, что готова была провалиться сквозь землю, чтобы никто не видел моего позора. — Он нам этот торт будет припоминать весь семестр.

— Возблагодарим Бога, что с нового года его заменит другой преподаватель. Иначе от нас ничего бы не осталось.

— Не думаю, что он нас вообще что-то останется и за полгода. Он уж постарается.

— Прости, Ась, я хотела как лучше.

— Злой рок, — ответила я, останавливаясь перед дверью в аудиторию. — Когда-нибудь в старости мы будем над этим смеяться и пересказывать внукам.

— Мне кажется, это станет легендой факультета, — усмехнулась подруга. — Еще никто не додумывался дарить учителям торт с пенисом. Я чувствую себя настоящей хулиганкой. Так, девичник в силе?

— Шутишь? Я выжата как лимон. Лучше перенесем до лучших времен.

— Знаешь, беспроигрышный способ избавиться от всей этой грязи, что на нас вывалили — напиться.

— В другой раз. Сегодня я, наверное, лучше поработаю в больнице, чтобы отвлечься.

— Как знаешь, — передернула плечами подруга, разом погрустнев еще сильнее. — Но помни, что от девичника тебе не отвертеться.

— Только без эротической выпечки, пожалуйста, — простонала я, потирая виски. — Я теперь на торты нормально смотреть не могу.

— А я бы от сладкого не отказалась. Плюс один — пара действительно сорвана.