Глава 14

Глава четырнадцатая

'Как только на город спускается вечер, и его покидает свет, люди находят спасение в ярких желтых огнях, обретая каждый свое собственное солнце, освещающее их квартиру — личное убежище, маленькую вселенную внутри целого мира. Этот свет окрашивает дома, превращая их в многоглазых чудовищ, не только наблюдающих за тобой, но и позволяющих тебе взглянуть на другие жизни. Каждое яркое окно — это маленькая драма, со своими героями и своим сюжетом. Словно портал в отдельный мир, где действуют свои правила и законы. Днем — мы безликая толпа, но вечер делает нас уникальными, давая понять, что вокруг нет ничего повторяющегося'

Я смотрела на себя в зеркало и медленно закипала. Мои длинные волосы, ставшие такими ценой неимоверных усилий, остались в прошлом, ярким воспоминанием, место которому нашлось только в фотоальбомах, которые мне никогда не приходилось вести. На меня с вызовом смотрела молодая девушка с короткой стрижкой каре, гораздо светлее моего привычного цвета волос. Кто-то убрал мой привычный оттенок 'вороного крыла', смягчив его до 'темного каштана', выглядящего слишком естественно. Что за черт?Закрыв и вновь открыв глаза, я вновь посмотрела в зеркало — ничего не изменилось. Ни прическа, ни цвет. Кто-то изменил меня до неузнаваемости. В голове всплыло воспоминание о кофе, от которого так хотелось спать. Господи, неужели Марк что-то подмешал мне, заставив забыться беспробудным сном, пока он менял мой имидж. Шутка про стилиста уже не казалась такой уж беспочвенной. Неужели это сделал он? Один?

Я старалась возненавидеть весь этот образ, но не могла не признать, что что-то в этом было. Странное очарование, темное, но все же притягательное. Но это не меняло сути — он вмешался в мою жизнь, меняя то, что стало таким привычным и родным. Марк сделал из меня абсолютного незнакомца. Я бросила гневный взгляд в сторону его комнаты и почувствовала, как закипает кровь, бурля в жилах. Что-то в сознание щелкнуло, какой-то предохранитель вышел из строя, а в ушах зазвенел предупреждающий сигнал. Мои пальцы сжались на раковине, походя на когти, когда даже костяшки побелели как на морозе. Я знала, что становлюсь все меньше похожей на человека — дикий блеск в глазах, резкая злая улыбка, заострившая черты лица. Эмоциям нужен был выход, в любом виде, каком он вообще существовал, а это означало, что моему квартиранту стоило опасаться.

Из горла вырвался непреднамеренный рык, скорее подходящий животному, чем простой скромной девушке. На это мне было уже плевать. Я буквально бросилась в коридор, а оттуда в комнату Марка, сжимая кулаки и прокручивая в голове все то, что хотела ему сказать, а точнее прокричать.

Он мирно спал в кровати, даже не пошевелившись, когда распахнувшаяся дверь ударилась о стену, издав противный глухой звук. Мужчина слегка поморщился, а потом протяжно вздохнул, забавно пошевелив губами. Но это не смягчило моего гнева, только подпитав его этой безразличностью. Я бросилась к нему, резким движением стягивая одеяло и отбрасывая его в сторону. Осознание, что мужчина спит обнаженным, пришло слишком поздно, когда ткань уже плавно соскользнула по торсу и ногам, приземлившись на пол бесформенным белым облаком. Мне не было дело до его тела, и это не могло не радовать, никакого смущения и тем более вожделения. Я пылала, но совершенно по другому поводу. Ярость. Она жгла, раздражая каждый нерв, пуская пелену на глаза, лишая прошлых рамок и правил, которые сдерживали меня до этого. Существовал только Марк и мой гнев, смешанный с паникой.

Он не проснулся и после этого, только недовольно шевельнувшись, словно кто-то нечаянно толкнул его, но не нарушил крепкого сна. Меня это не устраивало. Я закусила нижнюю губу, чувствуя, как жаркая волна опалила кожу. Глаза начало жечь от невыплаканных слез, которым сейчас не было места. Внутри натянулась тонкая стальная струна, звеневшая от напряжения, готовая лопнуть в любой момент, и державшаяся из последних сил. Я дрожала, боясь сорваться, пытаясь не разреветься и не упасть на пол, жалея себя и свою никчемную жизнь, которая никак не могла вписаться в норму.

— Марк. — Голос походил на безликий компьютерный сигнал, пустой и бездушный. — Марк!

Он пошевелился, на секунду открыв глаза, смерив меня потерянным взглядом, а потом вновь отвернувшись, даже не выныривая из своего сна. Это стало последней каплей, подтолкнувшей меня через край. Знаком, чтобы применить насилие.

Я с размаху ударила его открытой ладонью по плечу, услышав характерный звонкий звук, словно подтверждающий, что передо мной живой человек, а не его бездушная пародия. Марк подскочил на кровати, смотря на меня широко открытыми глазами и пытаясь разобраться в ситуации. Затем его глаза остановились на моей прическе и губы расплылись в ленивой улыбке. Мужчина хмыкнул, а потом вновь упал на кровать, даже не пытаясь найти покрывало, чтобы прикрыть наготу.

— Отлично выглядишь, — пробормотал он неразборчиво, по-детски подкладывая под щеку сложенные ладони. — Просто картинка

— Картинка? — вспылила я, переходя на высокочастотный визг. — Издеваешься? Да как ты… как ты вообще посмел?!

— Я предлагал все сделать добровольно, но ты как всегда отказалась. Мне пришлось взять ситуацию в свои руки. — Его голос становился все тише, словно мужчина постепенно засыпал, с трудом прорываясь сквозь пелену сна. — Все для твоей безопасности.

— Неужели? А может все, чтобы потешить свое гиперболизированное эго? Ты… ты что-то подмешал мне в кофе! — Эта мысль стала подобна ножу, воткнутому в спину по самую рукоять. Я считала себя осторожной, но все равно не могла предугадать его следующий шаг. — Ты просто обкромсал меня! Что мне теперь с этим делом?

— Жить дальше, — усмехнулся Марк, так и не открыв глаза, несмотря на мои крики. Казалось, это его и вовсе не касается.

— Как тебе вообще это удалось? Ты даже цвет сменил!

— Совсем немного.

— Никогда даже не думай прикасаться к моим волосам! — Меня трясло от негодования, но масла в огонь добавляло именно его совершенная невозмутимость. — Никогда!

— Так ты еще не заглядывала в свой гардероб? — Его глаза на миг открылись и сверкнули недобрым сиянием. — Удачи.

Я так и застыла с открытым ртом, совершенно выбитая из реальности. В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь легкими вздохами Марка, который тут же провалился в сон, став похожим на огромного медведя в спячке. Мышцы перекатывались под гладкой кожей, а густые черные ресницы нервно подрагивали, пуская по щекам мягкие тени. Большего от него нельзя было добиться.

Мое сердце отсчитало три медленных тяжелых удара, а потом забилось чаще, напоминая стук колес поезда по металлическим рельсам, ритмичный и в тоже время какой-то спешащий. Я резко выскочила в свою комнату, тут же направившись к деревянному шкафу. Первой мыслью было то, что Марк выбросил мое свадебное платье, которое стоило уйму денег для бедной одинокой студентки. Но огромный белый наряд рванул мне навстречу, как только распахнулась хрупкая дверца. Я коснулась шелковистой ткани, и на душе стало немного легче. Не потому что платье для меня что-то значило, просто эти метры оборок и тонны люрекса с бисером и стразами, могли обеспечить вполне безбедное существование еще на несколько недель. Но чувство облегчения оказалось недолгим, сердце неприятно кольнуло, потому что Марк ничего не говорил просто так.

Я распахнула соседнюю дверцу и замерла, чувствуя как в нервном тике начал дергаться глаз. Обычно, заглядывая туда, ко мне приходило успокоение, немного депрессивное и мрачное, но отражающее мое внутреннее состояние. Сейчас же обилие ярких красок, словно кусочки радуги, буквально ослепили меня. Я зажмурилась, вновь бросая взгляд в шкаф. Мои привычные вещи исчезли без следа — черные, серые, темно-бордовые — все пропало, или выцвело, приобретя безумную окраску. Теперь на полках лежали стопки с одеждой немыслимых тошнотворно-жизнерадостных цветов. Здесь мелькал желтый, красный, нежно-голубой, кислотно-зеленый… Неужели Марк полагал, что это можно как-то сочетать между собой?

Тяжело вздохнув, я с отвращением взялась двумя пальцами за первую попавшуюся вещь и потянула на себя. Это оказалось трикотажное платье с крупным геометрическим рисунком, где тонкой ниточкой, но проглядывал мой любимый черный. У меня не находилось слов, чтобы описать всю гамму чувств, что адской смесью бурлила у меня в груди, опаляя ее изнутри.

Я вновь бросилась в комнату к Марку, выхватывая у него из-под головы подушку и терпеливо дожидаясь результата. Мужчина дернулся, просыпаясь, но в его взгляде не читалось никакого удивления, только раздражение и какая-то дьявольская насмешка. Увидев меня, он, как ни странно, даже не попытался прикрыться, а одело так и лежало белым айсбергом на полу, куда я его и отбросила. Мне не нравилась его нагота, вызывающая странную и даже пугающую агонию, заставляющую тело пульсировать, словно в жаркой сауне. Но сейчас это отошло на второй план, как собственно и всегда. Мне хотелось порвать его на кусочки, выдернуть каждый клок этих темных прямых волос, сделав фирменную стрижку. Но кого я обманывала? Он только выглядел расслабленным и сонным, но его тело оставалось напряженным, готовым к молниеносной реакции — мужчина был способен остановить мои нелепые попытки восстановить справедливость в любую секунду.

— Ты угомонишься? — скривил он губы, потирая кулаком глаза. — Иди уже в свой проклятый университет и оставь меня в покое.

— Где мои вещи? — Я делала длинные паузы между словами, желая убедиться, что до него дойдет смысл фразу.

— У тебя амнезия? Обычно люди хранят свою одежду в шкафу, или я что-то путаю? — Марк хищно улыбнулся, принимая одну из поз, которые можно было встретить только в дорогих эротических журналах, показывающих горячих жеребцов в минимуме одежде и обмазанных маслом так, что их кожа сверкала как лаковая. Рука закинутая за голову, отчего бицепсы стали резко очерченными, напряженные мышцы пресса, став словно высеченными из камня, легкий поворот головы и взгляд с поволокой — он, очевидно, пытался вывести меня из себя. Мой взгляд скользнул по его торсу, но не решился спуститься ниже, замерев возле пупка и тонкой полоске черных волос.

— Можешь бросить свои попытки казаться сексуальным, — хмыкнула я, стараясь игнорировать сорвавшийся голос, а потом подняла с пола одеяло и бросила ему.

— Ты так любезна. — Во взгляде Марка читалось превосходство, потому что он явно прочел по выражению моего лица то смущение, что лишало меня всякого самообладания. — Нам стоит поработать над твоим новым имиджем. Нужно быть раскрепощеннее, Астра. В наготе нет ничего плохого.

— Не уходи от темы, — прервала его я, чувствуя благодарность оттого, что плотная ткань скрыла все то, что не следовало видеть примерной девушке. — Куда ты дел мои вещи?

— Ты заметила разницу? Удивительно. Просто считай это полной модернизацией и только.

— Модернизацией? Да в моем шкафу умерла целая клоунская труппа!

— Смирись, — пожал он плечами, а потом поднимая и взбивая свою подушку. — Все не так уж плохо.

— Куда ты подевал мои вещи? Выбросил в мусорку? — повторила я вопрос, сдерживая нарастающую истерику.

— Отдал нуждающимся. Я бы с тобой поболтал еще, но мне нужно досмотреть жаркий сон со жгучей брюнеткой в главной роли, а тебе пора на учебу, грызть гранит науки. — Он повернулся на другой бок и помахал мне рукой, вновь укладываясь спать.

Я еще постояла с минуту над его кроватью, наблюдая, как плавно вздымается мускулистая спина, а потом направилась в прихожую, натягивая сапоги и куртку и выходя из квартиры.

Свалка мусора перед домом оказалась бескрайней, и мне пришлось застыть в нерешительности, потому что моя брезгливость незамедлительно дала о себе знать. Я просто не могла копаться в этих грязных мешках, пахнущих так, что совсем не хотелось дышать. Три зеленых контейнера оказались заполнены под завязку и пузатые разноцветные пакеты валялись прямо на земле. Я опасливо прошлась между ними, боясь запачкать сапоги, но так и смогла на глаз определить, что прячется под плотным полиэтиленом. Несмотря на ранее утро, местные бомжи уже наверняка побывали здесь, унеся все стоящее. Не знаю, что они могли найти полезное в мрачных вещах тридцать четвертого размера, но их точно здесь не было.

Мне пришлось развернуться и уныло поплестись обратно домой, провожаемой любопытным взглядом дворника, который наверняка никогда не видел полуголых девушек ранним утром. А что если Марк действительно отнес их в какой-нибудь приют, что и казалось, конечно, слишком нереальным для такого самовлюбленного существа как он. Да и кто бы принял эту одежду ночью? Но факт оставался фактом — мои вещи пропали бесследно, и в данном случаем мне оставалось только мечтать о пустых полках, все, лишь бы не видеть этот карнавал радужных цветов.

Дверь так и осталась открытой после моего поспешного побега, я вошла в квартиру и громкое ею хлопнула, но Марка, видимо, это мало волновало, или он уже успел привыкнуть к подобным истерикам.

Я застыла на перепутье, стоило ли вновь наброситься на мужчину, уже изначально понимая, что этим ничего не добиться или смириться и вернуться в свою комнату. В этот раз победил рассудок, а точнее жесткий цейтнот — мне стоило поторопиться, чтобы успеть на занятия. Обычно на все хватало часа, из которого сорок минут уходило на сборы, сегодня половину из этого времени я уже растратила на бессмысленные споры.

В шкафу ничего не изменилось — буйство красок, вызывающее дикое раздражение. Мне захотелось разреветься, как маленькой девочке, которую насильно заставили повзрослеть, отобрав и выбросив любимые игрушки. Но времени на это уже не осталось, часы на стене предательски тикали, отсчитывая секунду за секундой. Я закрыла глаза, сосчитала до десяти, а потом встряхнулась, запирая весь свой негатив под замок. Это удалось с невероятным трудом, но дышать стало легче, а в голове прояснилось. Мне пришлось присесть и поднять с пола платье, которое было первой вещью, что я вытащила из гардероба. Времени искать что-то другое просто не было, да и обилие красок выглядели пугающе, словно способное обжечь меня или даже укусить.

Печально, но плотные черные колготки, до которых не добрался Марк, не спасли ситуацию, как и строгий пиджак-фрак, оставшийся еще с выпускных экзаменов в школе, кода я прятала в его потайных карманах шпаргалки по алгебре. Этот безумный рисунок подавлял собой все, закрывая даже меня саму. Но больше всего пугала новая стрижка, оказавшаяся недостаточно длинной, чтобы завязать волосы в хвост, который получался жалким обрубком, злившим меня еще сильнее.

Я посмотрела в зеркало, не узнавая эту девушку. Стало ли лучше? Черт, нет. Казалось, теперь Марк украл меня у меня самой. Это было так нечестно, что сердце сжалось, пропустив удар и выпав из ритма. Снова и снова уходило что-то важное, а мужчина оставался победителем, проворачивая это так легко, словно проделывал не первый раз на своем веку. Чьи еще жизни он вот так бесцеремонно разрушил, подстраивая под себя.

Мне хотелось выбраться отсюда, уйти, словно от проблем можно было сбежать, вот так хлопнув дверью. Но я все-таки сделала это, просто ушла, притворяясь, что ничего не случилось, но мир вокруг пульсировал, кружась перед глазами словно во сне. Мои движения стали резкими и неуклюжими — ключи, выпавшие из рук и звонко отскочившие от каменного пола, каблук, соскользнувший со ступени, практически сбросивший меня с лестницы — нервы натянулись дрожащей струной, грозясь лопнуть от напряжения. Я не хотела сдаваться, но силы утекали так быстро, словно воздух в поврежденной резиновой лодке. День только начался, но он уже не заладился, с самого начала не предвещая ничего хорошего.

Раздражение только росло, когда прохожие торопливо обгоняли меня, каждый раз задевая то плечами, то огромными сумками. Стало только хуже, когда я поняла, что катастрофически опаздываю, оставляя Машу один на один со строгим преподавателем, когда маркетинговое исследование покоилось у меня, собранное по частям еле как.

Кто бы сомневался, что мое отсутствие осталось незамеченным, и пара началась, как ни в чем не бывало. Я сделала глубокий вздох, лишая лицо всяких эмоций, уже совершенно готовая к очередной лекции на повышенных тонах о значении пунктуальности, к тому же, определенно заслуживая ее. Но с моим приходом аудитория замерла, словно у кого-то был пульт, способный поставить мир на паузу. Однокурсники отняли головы от своих тетрадей, обернувшись в мою сторону, и так и замерли, преподаватель нахмурился, недовольный тем, что его прервали, даже Ирка Плетьина с одной из своей прислуги, застыли у доски, позабыв суть своего выступления. Незаметного появления не получилось, казалось, где-то взорвалась бомба, и оставались считанные доли секунду, пока ступор сменится паникой.

— Вы ошиблись аудиторией, — бросил Иван Григорьевич, махнув в мою сторону рукой, и призывая закрыть дверь с обратной стороны. — Не мешайте занятиям.

— К сожалению, нет. Извините за опоздание, — ответила я, опуская взгляд в пол и проскальзывая внутрь, быстрым шагом добираясь до задних парт, где сидела Маша, пытаясь сделать вид, что что-то дописывает и очень занята.

Аудитория ожила, напоминая сонный улей, из которого доносилось слабое, но настойчивое жужжание. Определенно мой внешний вид произвел на них неизгладимое впечатление. Первое, что я увидела — округлившиеся глаза подруги, оценивающе скользнувшие по моему лицу и наряду.

— Обалдеть… — прошептала она достаточно громко, чтобы это услышал преподаватель.

— Давайте прибережем свою личную оценку до перерыва, Мария, а вы, Ветрова, надеюсь, потратили эти полчаса на тщательную подготовку вашего исследования, другого оправдания не существует.

Я заметила, как Маша вжала голову в плечи, страдальчески пряча взгляд в пустой тетради. Что ж, день действительно не задался, становясь все хуже. Теперь мне еще предстояло публичное унижение перед двадцатью подростками, которые давно уже искали козла отпущения.

— Мы пропали, — простонала подруга, на миг даже позабыв о моей смене имиджа. — Может, стоит изобразить внезапный приступ аппендицита или эпилептический припадок?

— Он то тебе и в тот раз не поверил, — хмыкнула я, вспоминая прошлый год, когда Маша так переиграла, что забыла, с какой стороны должны раздаваться колики. На парту легла стопка листов, которые из-за спешки чуть не остались дома. — Но у нас есть вот это. Что либо потопит нас окончательно, либо сделает нашу смерть долгой и мучительной.

— Неудачный же ты выбрала день, чтобы опоздать.

— Как будто приди я вовремя, это бы помешало ему над нами поиздеваться. Хотя да, прости, что не нашла времени на выходных, чтобы поработать над исследованием.

— Не глупи, — прошептала подруга, хватая черно-белые листы. — Ты сделала это все сама? Господи, это наше спасение!

— Реклама глянцевых журналов эксплуатирует образ сексуальности, — пропищала Ирка, не отрываясь от своего листка, и стало понятно, что она видит этот текст впервые, а работа выполнена на заказ или куплена у старшего курса.

— Что вы подразумеваете под этим? — задумчиво спросил преподаватель, смотря на нее с некоторым пренебрежением.

— Ну, мужчина, когда видит в журнале такую девушку как, например, я, всегда задержится на ней, а значит, прочитает нужную рекламу и узнает о продукте, — высокомерно заявила девушка, поправляя свое не по сезону короткое светлое платье.

Иван Григорьевич был вполне хорош собой, недавно перевалив за тридцать, и являлся тайной сексуально фантазией, посещающей многих студенток нашего курса. Мы же с Машей ненавидели его, постоянно попадая в немилость. Но Ирка, звезда нашей параллели, поставила себе цель — добиться молодого преподавателя для личного самоуспокоения. Пока все попытки казались безрезультатными, а может, мужчине просто не нравились безмозглые фальшивки.

— И на выявление сего факта вам потребовалась неделя? — покачал головой маркетолог, поглядывая на часы. — Вы случаем не Playboy брали за основу?

— А что, вы советуете? — решила неудачно пошутить девушка, хлопая длиннющими ресницами.

— Если только это ваш уровень. Работа не засчитывается. И в следующий раз, тщательнее подбирайте работы. У меня хорошая память на все, что случилось в прошлом году, в том числе и на провальные исследования.

Лицо Ирки раскраснелось, отчего она стала похожа на свеклу, на которую нацепили платиновый парик Леди Гаги.

— Садитесь. — Девушка резко вздернула подбородок и прошествовала к своему месту, покачивая бедрами. — Надеюсь, следующая работа окажется удачнее, в чем я лично сомневаюсь. Ветрова, вперед.

Мы с Мариной переглянулись, ощущая себя самыми несчастными на этой земле. Публичные выступления никогда не пугали меня, но сама мысль, что двадцать пар глаз будут оценивать мой внешний вид, а в аудитории повиснут тихие смешки и критически замечания, заставляла мои ноги стать ватными. Судя по медленным движениям подруги, она чувствовала себя ничуть не лучше.

— Наше исследование касается… — Преподаватель прервал меня так резко, что я застыла с открытым ртом, просто не ожидав такой наглости.

— Ветрова, дай вставить хоть слово своей подруге. Ну, Мария, расскажите как нам, над чем вы так упорно работали прошедшей неделей.

В аудитории стало так тихо, что мне показалось, я совсем оглохла. Девушка переминалась с ноги на ногу, бросая в мою сторону косые взгляды. Но здесь ей уже никто не мог помочь.

— Она хочет сказать, что… — Я снова предприняла попытку, но вновь безуспешную.

— Тише, Ветрова, оставьте шанс подруге. Вам-то я зачет поставлю за столь кардинальную смену имиджа, а Мария пока ничем меня сегодня не порадовала.

Маша стала усиленно рыться в своих листках, не находя там нужного ответа, слишком нервничая, чтобы сосредоточиться на тексте.

— Товары… находят своего потребителя… требуя…

— Великая истина, — хмыкнул он, потирая указательным пальцем густую бровь. — Додумались сами?

— Рынок представляет собой сложный…

— Мария, хватит читать, давайте перейдем к сути. Даю вам шанс. Как ребрендинг Ветровой повлиял на востребованность данного товара?

Товара? Он что серьезно назвал меня товаром? Я прикусила нижнюю губу, крепче сжимая свои листки — сейчас было не время вспоминать о своей гордости. Иногда стоило просто молчать, притворившись бездушным фикусом.

— Новинка может привлечь новых покупателей, но есть риск потерять старых, привыкших к прежней упаковке, — не задумываясь, ответила Маша, видимо говоря сейчас о моей личной жизни, а не о маркетинговом исследовании.

— Весьма мудрое замечание, — кивнул мужчина, оценивая меня с ног до головы, словно на презентации. — А насколько важна внешняя привлекательность товара?

— В завоевании новой покупательской аудитории, незаменима, — ответила девушка, глупо хлопая ресницами и строя ему глазки.

Как быстро человек проходит путь от ненависти до скрытого влечения? Меня даже затошнило от всей этой ситуации, стоило ли вообще являться сегодня в универ, чтобы в итоге стать наглядным примером ребрендинга товара. Да, Марк нашел бы общий язык с этим недомерком.

— Знаете, Мария, — задумчиво произнес преподаватель, совершенно не глядя на девушку, — вам стоит подумать над этим. Для некоторых товаров ребрендинг столь необходим, что со временем они начинают терять и ту кучку обожателей, что приобрели ценой неимоверных усилий.

Группа захохотала, оценив шутки, когда моя подруга залилась краской, находясь в шаге от того, чтобы расплакаться. Вся практика и сводилась к тому, чтобы лишить уверенности еще одного студента, таким образом, пытаясь показать свое превосходство.

— Иван Григорьевич, есть некоторые товары, которые не спасет даже ребрендинг, — отчеканила я, пронзая его своим взглядом. — Их жизненный цикл просто подошел к концу.

— Садитесь, — резко бросил преподаватель, бледнея. — Обоим незачет за незнание темы.

— Ты зря начала ему грубить, — сказала Маша, когда мы наконец вышли из аудитории. — Так бы уже сдала исследование. Он идиот конечно, но нужно уметь приспосабливаться.

— Получить зачет за то, что напялила новое платье? — возмутилась я, бросая взгляд через плечо, чтобы быть уверенной, что нас никто не подслушивает. — После того, как уснула перед компьютером? Гениально.

— Но наряд действительно классный. Так, ты готова к новым встречам и романам?

— Теперь точно нет. У меня одно желание — снять с себя эти тряпки и зарыться поглубже в свою яму…

— Ты ответишь? — Маша отвлекла меня, кивая на мою сумку.

— В смысле? — не поняла я.

— Телефон.

— У меня нет… — Грустная протяжная мелодия действительно доносилась из моей сумки, словно в ней играл маленький орган. — Что за…

Я подошла к большому подоконнику и поставила на него свой черный баул, засовывая руку по самый локоть и пытаясь отыскать источник шума среди тетрадей, ручек и разной косметики. Тонкая вибрирующая пластина удобно легла в ладонь, не показавшись такой уж чужеродной. В свете ламп это оказался небольшой черный телефон, выглядевший как моя пудреница.

— Вау, стильная вещица, — мечтательно заявила подруга, пытаясь разглядеть от кого вызов.

В принципе, это же пыталась сделать и я. На экране медленно мерцало, то вспыхивая, то темнея, имя моего квартиранта, более того, в самом углу высвечивалась даже его фотография, словно сделанная для модельного портфолио. Но прежде чем мне захотелось ответить, телефон затих, став абсолютно черным.

— Кто это был? — Подруга неотрывно смотрела в мои глаза, словно видя в них ответ.

— Эмм… это мама, мы вроде как пытаемся с ней помириться, — соврала я, чувствуя себя самой последней сволочью на свете. — Но рано что-то говорить.

— А телефон откуда? — не унималась она, видимо чувствуя мою ложь.

— Свадьба не удалась, вот я и решила потратить сбережения на что-то полезное. — Мысленно я проклинала Марка и все его выходки, снова и снова загоняющие меня в тупик.

— Как интересно…

В этот момент телефон вновь завибрировал, а на дисплее загорелся значок нового сообщения. Я отклонилась назад, так, чтобы Маша ничего не могла разглядеть, а потом открыла его, не пытаясь сдержать своего раздражения.

'Ничего не планируй на вечер, я все уже распланировал за тебя. Целую, Марк'.