Глава 18

Глава восемнадцать

Все мы любим играть. Кто-то выбирает для себя шахматы, просчитывая шаги противника наперед, заучивая сложные ходы, жертвуя пешками, другие – прятки, выискивая самые укромные места, лишь бы остаться незамеченными. Некоторые предпочитают салочки, не умея жить без чувства погони и ветра, бегущего по пятам. Каждый из нас сам выбирает, в какую игру играть, а в какую — нет, но есть такие, что не требуют нашего согласия. Кто-то предпочитает более жестокие способы развлечься, выбирая «кошки-мышки». Игра лишь с один правилом – мышка всегда умирает. Только как понять, кто ты в этой игре? Охотник или жертва?»

Толстый слой пыли, разваленная мебель, затхлый запах — все, как и обещала Маша. Правда она позабыла о маленьком грызуне, который испуганно пробежал по полу, скрывшись где-то под кроватью. Ладно, домашние животные могли быть разными, этот хотя бы гулял и питался сам по себе. Очень удобно.

Я бросила сумку на пол, внимательнее осматривая заброшенный домик. Год назад он катался мне куда как больше. Но главным все равно оставалось уединение — родители Маши не страдали особой страстью к роскоши, и потому не стали переделывать доставшуюся наследство недвижимость. В основном, дом был рассчитан только на летнее время, никаких утепленных стен или пластиковых окон, только печка, да небольшая грелка, привезенная сюда в особо холодные ночи. Радовало, что цветочная клумба перед окном еще не доцвела, играя на солнце яркими огнями бутонов.

Это то, чего я и хотела — тишина и размеренность сельской жизни, словно тебя и вовсе нет на этой земле. Марк не мог найти меня здесь, даже несмотря на его уникальные способности. Об этом месте знали единицы, его даже не существовало на карте. Конечно, я волновалась, что спустя два дня мой сожитель отправиться к Маше, чтобы выпытать мое местонахождение, но также прекрасно знала, что она ничего не расскажет, а Марк хотел добраться именно до меня, никто другой не мог выполнить его "просьбу".

Оживить мертвеца! Нет, я не собиралась этого делать, слишком противоестественно и даже отвратительно. Эту историю не спасала и красивая любовная линия с трагическим финалом, даже лучше, чем в "Трупе Невесты". По моей коже каждый раз пробегала дрожь, когда перед глазами вставало кладбище и гроб. Мне пришлось бы прикоснуться к мертвецу… Да ни один нормальный человек не хотел бы воплотить в жизнь один из фильмов Роба Зомби!

"Снова прячешься" - услужливо подсказал внутренний голос, сейчас уже звуча не столь убедительно. Мне требовалось время, чтобы привести свою жизнь в порядок, или в его подобие. Именно этим я занималась последний год, но выбрала неверное направление. Все оказалось одним грандиозным провалом. Мне следовало уделять большее внимание семье, а не закрываться в своей обиде, оставляя маму одну. Теперь мы оказались с ней на разных краях пропасти, кто-то неосознанно, а кто-то добровольно.

 Можно было сразу предположить, что история с Ильей закончится именно так — он обвинит меня во всех смертных грехах. Религия нашла свое пристанище не только в его сердце, но въелась в мозг, искажая восприятие действительности. Как долго бы я с ним протянула, особенно в роли жены приходского священника? Даже если бы не Марк, наш "роман" все равно закончился бы очень быстро и весьма печально. Так, я хотя бы сэкономила деньги на свадьбе. Мне было глубоко плевать, что думает Илья и его мамаша, наверное, любой бы не обрадовался, встретив в квартире невесты другого парня, рядом с которым просыпались все детские комплексы. Но это был слишком эффектный финал, я бы предпочла что-нибудь скромнее, без драк и взаимных оскорблений.

Пара часов уборки привела эту лачугу в подобие дома. Свет стал проникать сквозь вымытые окна, в воздухе не витали маленькие вихри пыли, а кровать была застелена свежими белыми простынями. Внутренний дворик резко контрастировал с этим порядком, полностью заросший сорняками и заставленный какими-то баками и коробками. Я могла принять это как вызов, убив на садоводство свободное время, тем более физический труд мог помочь мне собраться с мыслями, к тому же утомить достаточно, чтобы не ворочаться в постели от бессонницы. Странно было находиться вне городской жизни, словно совсем выпасть из времени — домик стоял на самом отшибе, окруженный заброшенными полуразрушенными дачами. Ближайшие признаки присутствия живых людей проявлялись только в самом начале поселка, где бдительные старушки провожали меня пытливыми взглядами, отрываясь от своих грядок.

Не нужно было волноваться об учебе или "предстоящей" свадьбе, даже Марк остался позади.  Кто знал, что он станет делать, когда я не вернусь к установленному сроку? Рвать на себе волосы? Все равно. Я не могла отсиживаться здесь вечно, но наконец получила в свое распоряжение достаточно времени, чтобы составить план действий при этом не испытывая давления ни с чьей стороны.

Маша позвонила уже вечером,  удостоверившись, что дом цел и стоит на месте, а меня не атаковали одичавшие дачники.  Ее голос казался таким далеким, словно совершенно из другого времени, из века высоких технологий — шумных машин, быстрого Интернета и неоправданной суеты. Было почти невозможно поверить в это, особенно когда за окном стоял непроглядный мрак и звенящая тишина, совершенно несвойственная городу. Хотя, электричество стало приятным дополнением к деревенскому аскетизму.

Она не задавала вопросов и старалась не говорить о том, что происходит на "большой земле", как я не расспрашивала. Правда, в ее голосе проскальзывало какое-то беспокойство, словно девушка с трудом сдерживалась, пытаясь что-то утаить — слишком долго думая перед каждой фразой, выверяя каждое слово. С одной стороны меня распирало любопытство, но с другой – терзал непонятный страх. Что могло произойти в мое отсутствие? Маша пообещала навестить меня в конце недели, если я не решу вернуться сама, она знала меня слишком хорошо, чтобы предвидеть, что мой запас еды не рассчитан на длительное отшельничество.

Запах сублимированной лапши повис в воздухе совершенно неароматным облаком, даже отдаленно не напоминая куриный бульон, но я по привычке жевала, желая просто набить чем-то желудок. Рядом на столе лежал блокнот – отчаянная попытка упорядочить свою жизнь. Несколько пунктов и пара десятков вопросительных знаков, словно стая птиц, напавшая на белый лист. Казалось, проще начать все сначала, чем исправить то, что уже есть. Была мама, настолько отдалившаяся от меня, что я уже и не помнила, как все складывалось раньше, до смерти отца. Он просил позаботиться о ней, но не успел сказать как. Его болезнь стала испытанием, которое сломило и ее и меня. Мы закрылись каждый в своем собственном горе, игнорируя настоящее, а тем более будущее. Теперь я понимала, что после его похорон никто из нас даже и не пытался жить, просто следуя привычке – вставая по утрам, выполняя какие-то дела по дому, и вновь возвращаясь в кровать. Разве папа хотел видеть именно это? Я чувствовала свою вину, что бы не стало причиной, важным оставалось одно – сейчас мы обе находились на самом дне, но кто-то из нас должен был вынырнуть на поверхность. Вот только меня никто не учил плавать.

Я могла вернуть домой, в институт, и что дальше? Надеяться, что проблемы исчезнуть сами собой? Увы, все уже давно вышло из-под контроля. Моя свадьба с Ильей, ставшая грандиозной глупостью, теперь наверняка являлась самой обсуждаемой сплетней в институте, и мне не удастся избежать косых взглядов. Словно до этого обходилось без них. Самое страшное, что его мать вряд ли собиралась оставить все как есть, она не успокоиться, пока не сравняет меня с землей. Можно было забыть о нормальной жизни, и даже о подобие более-менее сносного существования. Поэтому этот вариант стоило отмести сразу же.

Не стоило сбрасывать со счетов и Марка. Чем он занимался отведенные семьдесят два часа? Выкапывал свою подружку? Я боялась ошибок. Его спасение уже нельзя было назвать достойным поступком, что произойдет, когда их станет двое? Да и кем вернется его девушка? Что происходит с нами после смерти, не уверена, что это самая веселая из историй.

Я могла бежать в другой город, другую страну, в попытке начать все с чистого листа, но слишком много оставалось в прошлом – мама, Маша, парочка весьма дорогих сердцу воспоминаний. Можно было скрываться, но это тоже не напоминало нормальную жизнь – прятки – вечный страх, что тебя обнаружат. Оставалось одно – встретиться со своими проблемами лицом к лицу. Но не сейчас…

Второй день ничем не отличался от первого – я делала вид, что занимаюсь какими-то делами по дому, а потом бесцельно гуляла по окрестностям, теряя счет времени. Это казалось так просто, сосредоточиться только на действительности, на рыжевато-золотых красках осени, густом запахе леса, том, как ветер играет между деревьев, как его голосу вторят птицы. Я успела позабыть, что такое настоящий покой, не проваляться целый день на диване, прячась от города, а совсем позабыть о его существовании.

Возможно, отшельничество тоже вариант — подальше от людей и опасности вновь отнять чью-то жизнь, но как долго мне бы удалось держаться вдали от цивилизации? От Интернета, гамбургеров, ночных развлекательных передач? Стоило ли губить свою жизнь из-за того, что в этом мире развелось слишком много неполноценных уродов, считавших, что насилие — это выход.

Самым сложным было решиться  больше не отступать. Это дошло до автоматизма, словно защитная функция организма — успеть уйти, пока не стало еще хуже. Мне потребовалось почти два дня, чтобы понять — они ничего от меня не получат. Я не собиралась что-то объяснять Илье и падать перед ним на колени, лишь бы избежать нежелательных слухов, не собиралась замаливать свои грехи, словно совершила что-то ужасное, и тем более не собиралась совершать подобных ошибок вновь. Я не могла позволить Марку командовать собою и заставлять делать то, что вообще было противоестественно. Хватало и того, что он и так пользовался мною все это время, не говоря уж о том, что подтолкнул на убийство и втянул в ограбление. Парень не искал легких путей, но оживление мертвецов не укладывалось ни в какие рамки. Теперь командовала я. Отныне и навсегда.

— Этот придурок так и не отстает, — пожаловалась Маша,  доставая из пакета продукты. — Как он узнал мой телефон, только не говори, что это твоя жестокая шутка.

—  Понятия не имею, хотя, он же вроде в милиции, — ответила я. мысленно жалея бедного Пашу. — Да и чего ты так к нему, парень вроде неплохой.

— Вот и забирай себе. Он как мышь под паркетным полом, вроде не видно, но шуму и хлопот...

Я повертела в руках баночку какого-то дорогущего  сыра с зеленой плесенью и вопросительно взглянула на подругу.

— На это ушла вся моя стипендия, так что не морщись. Хоть раз в месяц поедим нормально, а твой запах "Доширака" до сих пор витает в воздухе. Отвратительно.

— Что творится в городе? — Меня интересовало, главным образом, не объявился ли Марк, потому как мое драгоценное время вышло, но я хотела его позлить. — Ничего нового?

— Да нет, — пожала плечами подруга, но по ее тону стало понятно,  ей совсем не хочется об этом говорить. — Все также скучно.

— Маш, рассказывай давая, я же чувствуя тебя что-то тревожит. Что-то случилось? — Если ее обидел Марк,  то я не дам за его никчемную жизнь и гроша. — Дома все нормально?

— Да.

— А на учебе?

— Да нормально все, просто этот Пашка доводит до белого каления своими звонками. Я уже вызовы от него блокировала, так он номер меняет. Вот настырный.

— А больше никто не надоедает? — О, я точно знала технику Марка, по сравнению с ним, Машин поклонник был просто одуванчиком.

— О чем ты? — нахмурилась она, с шумом комкая опустевший пакет.

— Ну, ты странно себя как-то ведешь.

— Да ты тоже далека от адекватности.

— Ладно, хватит! — не выдержала я, чувствуя, что от меня что-то скрывают. Мне одновременно хотелось остаться здесь еще на какое-то время, но в тоже время что-то тянуло обратно. — Что случилось?

Маша замялась, словно не решаясь начать этот разговор. Ее пальцы нервно теребили полиэтилен, девушка неосознанно покусывала нижнюю губу. Обычно, ее не нужно подталкивать, я знала, что она совсем не любила хранить секреты, считая, что они разъедают душу изнутри, что же сейчас стало с моей подругой?

— Ась, я просто хочу, чтобы ты отдохнула, какой смысл волноваться о том, что происходит в городе,  мало ли в мире идиотов.

— Стоп. Теперь я точно хочу знать.

Подруга  театрально вздохнула и уселась на табурет, скрестив на столешнице руки.

— Ну, в универе как-то последнее время неспокойно.

— И...

—  Илья очень сильно расстроился после того как ты его бросила, и слегка перегнул палку. — Она попыталась улыбнуться, но та получилась натянутой и вымученной.

— Слегка? — нахмурилась я, даже не зная, как на это реагировать. — Ты про сплетни? Он ходит по универу с табличкой "Мне наставили рога"?

—  Ну, почти. Его мать позвонила в универ и попросила тебя отчислить.

— С чего вдруг? — вспыхнула я,  чувствуя, как учащенно забилось сердце.

— Что-то вроде "морального и духовного разложения".

— Что?!

— Ректор над ней, конечно, посмеялся, но ты же понимаешь, что таким как она иногда проще  дать, чем сказать почему нельзя.

— Так меня что, исключают?

— Да конечно нет, — махнула рукой подруга, все еще пряча глаза. — Ась, я серьезно не представляю, что произошло между вами, и верю тебе безоговорочно, но не знаю, как защитить тебя от этих фанатиков.

— И это все? — Мне что-то не верилось, что в их, покореженном религией, сознании родилась только эта идея. Такие люди как они редко замедлялись на полпути, им нужно все, до последней капли.

— А тебе мало? — возмутилась Маша, словно это ее обвинили в разврате. — Я собираюсь с ними поговорить!

— Не надо, это мои проблемы и я сама смогу их решить. Ведь ничего же ужасного не случилось. Илья просто пытается уберечь свое эго.

— Как можно быть такой терпимой, Ась? — Маша вскочила со стула,  начиная бродить по крохотной комнатке, и стуча каблуками по деревянному полу. — Они раздают листовки с твоей фотографией и какими-то дурацкими текстами из Библии.

Я моргнула, осмысливая услышанное. Все звучало так глупо, совершенно надуманно. Неужели в нашем современном мире до сих пор существуют такие люди? Черт, почему они попались на пути именно мне?

— Так… — С этим действительно стоило что-то делать.

— А автоответчик ты проверяла?

Срочно что-то делать!

Я нервно побарабанила пальцем по столу, а затем поднялась, схватив сотовый, и вышла во двор. На автоответчике домашнего телефона висело более двадцати сообщений, такого аншлага не было даже после того, как мы с Ильей объявили, что собираемся пожениться. По правде говоря, в тот раз я без зазрения совести удалили эти несчастные пять поздравлений, даже не прослушивая. В этот раз меня раздирало любопытство напополам со страхом, хотя, что можно было изменить? Эта информация занимала память моего автоответчика, кто-то потратил время, наговаривая сообщения, словно в янтаре запечатлев свои эмоции. Но хотела ли я это слышать?

— Ты мерзкая гадина, — голос буквально оглушал, вырываясь из крохотного динамика телефона на свободу, вытесняя тишину. Этот назойливый визг, наверняка, слышала и Маша, да и парочка соседей на другом конце поселка. — Думаешь, можешь вот так просто от нас спрятаться? Да таким как ты прямая дорога в ад, а пока, я тебе устрою обзорную экскурсию. Даже не думай возвращаться, после того, что ты сделала, растоптала истинные чувства Ильюши, наплевала нам всем в душу, не жди прощения. Мерзкая шлюха, все об этом узнают! Все!

Я нажала кнопку "отбой" и поморщилась, и что, все остальные были в том же безрадостном духе?

— Если не ради своей, то моей психики, не нужно прослушивать другие, — взмолилась подруга из комнаты. — Я слышала как Илья что-то выкрикивал в трубку прямо у корпуса, и по словам "шваль" и "падшая женщина" могу догадаться, что и его звонки на автоответчике тоже есть.

— Им делать нечего,  - возмутилась я, возвращаясь в комнату, — как телефон мне обрывать?

— Ты сама связалась с этими умалишенными. Может, в милицию заявим на ущемление личных свобод?

— Милая, мы не в Америке, пока они меня не принесут в жертву, состава преступления нет.

— Ты пока тут отсидись, может их гнев притухнет, а я с Пашкой поговорю, он же отчасти милиционер, — со знанием дела произнесла она, сервируя на стол.

— Как внезапно к нему изменилось отношение, — хмыкнула я, помогая ей с посудой. — Думаю, здесь один вариант - поговорить  лицом к лицу.

— Да ты спятила. Они из тебя омлет сделают. Не суйся на  рожон. Сделаем все тихо-мирно. Цивилизованно. — Девушка многозначительно посмотрела на меня. — Цивилизованно, Ася, поняла?

Я все еще хмурилась, оскорбленная до глубины души. Даже моя самая смелая фантазия оказалась далека от того, что творили Илья с его мамой. Листовки, звонки в университет, десятки гневных сообщений. Что за безумие? Терпеть такое дальше просто не представляло возможным. Хватит, моя жизнь превратилась в сущий кошмар за каких-то полтора года, казалось, еще чуть-чуть и мне нечего будет отстраивать. Даже руин не останется.

— Ты есть будешь? — отвлекла меня Маша, не удержавшись и сделав себе маленькое канапе из сыра и виноградины.

— Во сколько обратная электричка? —  Я была слишком зла, чтобы проглотить и кусочек. Странно, самой большой угрозой мне казался Марк, время вышло, а он так и не появился, словно тоже передумал ввязываться в эту историю. Все оказалось гораздо проще, никаких сверхспосоностей, просто непреодолимое желание разрушить мою жизнь. Люди были жуткими существами.

— О, нет, Ась, — простонала подруга, — не надо. У нас выходные, давай отдохнем хотя бы денек. Я устала, вчера нас держали на бухучете до последнего. Сжалься.

— Ладно, но завтра возвращаемся. Не хочу вместо своей квартиры обнаружить пепелище.

Мне так и не удалось расслабиться, ни еда, ни музыка, ни девичья болтовня — ничего не могло отвлечь от мыслей о том, что происходит в городе. Сознание рисовала все более и более жуткие картины возможного будущего — то меня окружала толпа фанатиков с факелами, то Илья поджидал у подъезда с баночкой серной кислоты, то, как божий гнев, именно в мою квартиру врезался самолет, потерявший управление. Как факт, я даже не представляла, что с этим со всем делать, у меня как-то абсолютно не складывалось с дьявольскими планами. Да, Марк бы точно что-то подсказал, но вряд ли бы это оказалось законным.

Ночь тянулась слишком долго, я ворочалась на узкой кровати, пытаясь как-то отползти от Маши, которая так удачно заняла место у стены. Меня пугала эта непроглядная чернота, словно мир давно исчез, а мы застряли в бездне, полной звуков, но лишенной всякой искры света. Это давало лишний повод бояться. Хотя завтра должно было стать только страшнее, ведь здесь в темноте все казалось простым — ты не видел ничего, но и тебя не видели, но что делать при солнечном свете, когда не скрыть ни правды, ни лжи? Когда другие уже и так сложили о тебе свое впечатление? Я перевернулась на другой бок, еще сильнее зажмуривая глаза, но мысли в голове продолжали крутиться своим чередом, становясь все назойливее. И Марк… если парень до сих пор не объявился, не означало, что так будет всего, мне совсем не хотелось познать его гнев, он-то и в добром расположении духа вел себя весьма пугающе.

— Ты угомонишься? — Маша толкнула меня в бок и развернулась, утаскивая одеяло. — Либо я привяжу тебя к кровати, а уезжая, забуду развязать. Спи.

Как я не хотела уехать пораньше,  подруга сразу заявила, что нужная нам электричка уйдет не раньше четырех часов дня, даже не став слушать моих доводов, вытащила во двор старое просевшее кресло и уселась на солнце с какой-то любовной ерундой. Рука так и тянулась проверить оставшиеся сообщения на автоответчике, словно там могло оказаться что-то еще, помимо грязных ругательств. Самое странное, что не звонил Марк, это одновременно успокаивало, но в тоже время и тревожило — от таких людей всегда стоило ожидать самого худшего. И чем ближе становились стрелки часов к роковому часу, тем сильнее я убеждалась в своих подозрениях.

Всю дорогу Маша о чем-то рассказывала, то о несправедливых преподавателях, то о парне из параллельной группы, то просто о каких-то светских сплетнях. Ее слова долетали до моего уха только разрозненными обрывками, смешиваясь с гулом в вагоне электрички. Я нервно оглядывалась, так и ожидая увидеть среди уставших лиц Марка, или даже Илью. Но все выглядело вполне спокойно — размеренный стук колес, запах пирожков, быстро мелькающая за окном рыжевато-коричневая картинка. Мы возвращались домой. Всего пара дней, за которые я успела отвыкнуть от людей, воспринимая их сейчас как неизбежное зло, боясь их недобрых взглядов и зловещих перешептываний. Они словно все знали, чуть ли не тыча в меня пальцем. Что-то недоброе витало в воздухе, как предупреждение тут же сойти  на ближайшей станции, а не возвращаться в город.

Люди стали медленно стекаться к выходу, хватая по пути свои тяжелые сумки — кто-то вез цветы, кто-то даже сухие ветки деревьев, словно по частицам пытаясь перевезти природу в город. Маша устало потянулась, выглядывая в окно, и поднялась. Движение начало замедляться, и из размытых картин стали всплывать очертания нашего вокзала. Я выскользнула за ней, протискиваясь сквозь толпу, стараясь затеряться в ней. Как только мои ноги коснулись перрона, тревога вспыхнула с новой силой, заставляя дрожать как от зверского холода. Мой взгляд блуждал по шумным толпам, метался из стороны в сторону, так ни на чем и не сосредоточившись. Я больше всего боялась, что на нашем пути неожиданно возникнет Марк и начнет вести себя так, словно имеет на меня полное право. Но ничего такого не произошло. Мы свободно вышли к автобусной остановке, даже по дороге домой мне не удалось заметить никакой слежки. Ничего не изменилось за мое отсутствие, возможно, только листьев на тротуарах стало больше, а деревья все сильнее стали походить на безжизненные коряги.

— Может, сначала ко мне? — Маша закусила губу, слишком сильно выдавая свое волнение, когда мы уже подошли к нужному подъезду.

— Чего я не знаю?

— Да нет, просто,  что тебе там одной делать? Удалять сообщения с автоответчика? Ась, поехали ко мне.

— Мне нужно сумку занести. — Я не знала, что она пыталась мне сказать, но ожидание с каждой секундой становилось все невыносимее. — Да и хочу удостовериться, что все цело.

— Тогда я с тобой, — улыбнулась подруга, смело шагая вперед. – Может, я сама все занесу, зачем тебе туда подниматься?

Это стало последней каплей. Я отодвинула ее в сторону и понеслась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Квартира находилась там, где я ее и оставила, и на первый взгляд ничего не изменилось, если бы не один факт — кто-то, а это было очевидно, решил разрисовать мою дверь ярко-красным спреем. "ШЛЮХА" — невозможно было не заметить и не прочитать этого.

— Нда, а со стороны то праведные люди, откуда они только слова такие знают, — расстроенно произнесла за спиной Маша. — Ты не волнуйся, дверь закрасим, у меня розовая после ремонта осталась.

— О, да, это обнадеживает, — зло рыкнула я, перебирая пальцами связку ключей. — Что за эволюционный сбой? Как эти гиены вообще на свет появились.

Благо дальше входной двери они не проникли.  Комнаты выглядели точно так же, как и раньше, абсолютный покой и тишина. Вещей Марка тоже не было, что казалось странным, но не могло не обнадеживать. Возможно, он решил, что с меня достаточно и тех проблем, что организовали Илья с его мамой. Черт, даже тут парень не ничего не мог решить сам.

— А ты не хотела металлическую дверь ставить, теперь видишь, какое это преимущество перед толпой идиотов. — Подруга шла вслед за мной, тоже осматривая комнаты.

— Двое — это не толпа.

— Думаешь, он не собрал  свою банду будущих священников? Университет им на пользу, вон, они даже писать научились. — В ее руках, словно огонь, горел красный конверт.

Я подошла, забирая его и осматривая совершенно чистую бумагу, слишком качественную и дорогую для обычных студентов.

— Может, не стоит открывать? Тебе что на сегодня впечатлений не хватает? Давай сожжем.

Маша уже  потянулась за письмом, но я быстро отступила на шаг, чувствуя странный холод, исходящий от бумаги. Нет, оно было не от Ильи, человек, оборвавший мне телефон, не стал бы тратить деньги на подобное послание, тем более так тщательно его запечатывать.

— Ты где его нашла?

— У порога, ты просто не заметила. Что, это письмо от поклонника?

— Не глупи, — хмыкнула я, пытаясь изобразить безразличие. — Наверняка, от этой сумасшедшей семейки.

Чтобы случайно не  повредить письмо, мне пришлось идти на кухню за ножом, аккуратно распечатывая конверт. Внутри лежал совершенно чистый лист плотной бумаги, слегка пожелтевшей по краям. Ни строчки, ни буквы, ничего. Лишь белая гладь.

— Странно, — протянула у самого уха подруга, рассматривая  находку. — Чья-то шутка?

— Наверное, — кивнула я, чувствуя необъяснимый страх. Это письмо должно было мне что-то сказать, что-то важное, словно предупреждение. — Я пойду переоденусь и пойдем.

Маша направилась на кухню, пытаясь что-то отыскать в холодильнике, на время оставив меня в одиночестве. Мою комнату заливал яркий солнечный свет, оживляя тяжелые обои на стенах. Я открыла шкаф, поздно вспомнив, что в нем теперь пряталась радуга, и расстроенно начала перебирать "кричащие" вещи. Ничего не отыскав, мой взгляд вернулся к листку бумаги, сиротливо, лежащему рядом на ковре, бумага больше не была девственно-белой, на ней стали проступать желтоватые разводы. Завороженно, я наблюдала, как на листке появляются буквы, словно выжженные солнечным светом.

"Принеси камень, тогда парень останется жив.  Нет, умрете оба. Не играй с нами, девочка. Проспект Ветхого, тупик. Мы не любим ждать".

Текст какое-то время горел на бумаге,  становясь все ярче, меняя цвет с молочного на жженый сахар, затем совсем чернея. Через несколько секунд листок вспыхнул, ленивое пламя поедало его, превращая в горстку светло-серого пепла.

— Черт, — прошептала я, пытаясь потушить тлеющий ковер, и разгоняя тягучий дым. — Что за...

— У тебя все в порядке? — раздался крик Маши из соседней комнаты.

— Да. Вроде бы. — Последняя фраза была произнесена лишь шепотом. Кажется, проблемы только-только начинались.