Солдат, джентльмен, герой вопреки

Сигарета вспыхнула.

— Люди умирают от этого, но разве мертвецу можно запретить немного подымить?

— Твое настроение такое как обычно.

— Я вижу, — начинает цвести яблоня. Весна, жизнь пробуждается и это не радует меня. Кровь, которая холоднее льда нельзя разогреть. И даже в объятьях пламени мне уже не жарко и не сгореть…

— Бос…

— Почему он не идет?! Почему Макс исчез? Я мечтал долгие годы, мечтал о встрече… Сравнять счет. Теперь смешно. А он просто исчез, забрав мою свободу — уничтожив свою и прихватив все ответы в могилу. Забавно все разрешилось? Два великих раба света и так…

— Свет не порабощает — он лишь ограждает от вас мир.

— Тогда почему я не могу наконец получить успокоение? Ментальный сквозняк пробирал, вызывал дрожь и даже ей, имеющей абсолютную власть над ним благодаря ее крови, вновь стало не по себе.

В комнату ворвался вихрь: шальной, безумный, серебристый. А мужчина, поправив широкополую шляпу, встал. Взял со стола два пистолета, затем выпрямился. Пространство сужалось, словно комнату целиком погружали в туннель — в углу шевелясь, просыпалась тьма. Сквозь нее все отчетливее проступал блеск золота и хрусталя, — вальсирующие пары кружились в декорациях великосветского бала. Лишь за одной гранью от реальности…

— Еще одна ночь жалких развлечений… не стоит, бессмертие после смерти не стоит ничего. Маскарад, — последнее слово было произнесено с нескрываемым сожалением и самоиронией.

— Я с тобой…

— Эта ночь и так захлебнется от крови. Смысл?

Образ его померк, лишь миг и, словно полуденная тень он исчез.

— Куда же ты, Босхэ? Поддержка прибудет только через…

Но тьма накрыла комнату, поглотив ее слова целиком…

…Девушка корчилась, пытаясь разорвать веревки под смех, шутки: вокруг скалились кровососы. Мужчина, улыбаясь, занес над ней серповидный кинжал, в это мгновенье ему вынесло почти весь череп. Прямо из стены выходил Босхэ.

— Танцы кончились, с последним ударом часов наступила ваша полночь.

Весь зал захлебнулся возмущением и ужасом: за шипением зазвучал свист, раздались выкрики, но неотвратимо зал заполнял дым от огня, свист пуль и жалобные стоны.

— Слабые бежали, сильные — нет, — оглядывая пол, усеянный телами, произнес Босхэ, затем, чувствуя прикосновение, обернулся. — Странно…

Обгоревшая девушка задыхаясь, схватила его за подол плаща.

Он склонился над ней, и в его бездонных, кроваво-красных зрачках танцевало пламя, когда он произнес:

— Есть только два пути и каждый из них — это конец: один смерть и что там ждет за ней ты не знаешь, другой — жизнь после нее, но тогда конец твоей свободе, а человек без нее уже… а кто же, разве человек? Что выберешь?

— Я не успела… — задыхаясь, прохрипела она.

— Ты хочешь отомстить, — как банально и знакомо. Для меня недопустимо проигнорировать подобное желание, — он наклонился, взял девушку на руки. — Больно не будет… Больно потом, когда свет солнца станет обжигать сильнее, чем кипяток, когда ты будешь бояться себя и своих мыслей, и когда желание жить свободно станет навязчивой идеей, извечной целью.