Волчий Вой

Очнулся внезапно, будто окунули в холодную воду. Нет, никакой воды; вокруг тишина, нарушаемая только шелестом ветра по крыше хижины и звуком моего собственного свистящего дыхания. Губы пересохли. Под пальцами привычный старый гамак. Очень хочется пить, но встать почему-то не удается. Тело расслаблено и не слушается. И еще какое-то ощущение постороннего присутствия, взгляда. С трудом поворачиваю голову. Ага, дверь приоткрыта и на пороге мнется какая-то тень.

— К-кто здесь?

Знакомый голос, запинается от страха, отвечает поспешно:

— Быстрый. Великая велела присмотреть. Если тебе что-нибудь понадобится…

— Великая? — голова кружится, совсем не могу думать. И какая такая "великая"? Откуда взялась? Нет, все потом: — Понадобится. Воды дай.

Скрипят ветки под ногами, льется вода и вот деревянная чаша касается губ. В горле перестает хрипеть, а в голове слегка проясняется.

Что же было? Я проиграл суд Воли и Силы. Значит, должен быть уже мертв, а племя Рыжего Волка лишено права на имя, а вскорости — и на жизнь. Но я жив, хотя уже чувствовал ветер троп предков. Меня вернули. Вернуть шамана могут только Великие, значит, я не ослышался и кто-то из них здесь. Откуда взялась эта Великая? Пришла следом за Кайманами, чтобы посмотреть результат поединка? И зачем-то позвала меня? Может быть, мы с Бревном оба ушли на тропы предков? В этом случае Великие могут отдать победу кому захотят, вернув одного из шаманов. Хорошо бы…

— Быстрый, а что с Толстым Бревном?

— Он мертв.

— А Великая?

— Спит. Вон, рядом с тобой.

— Что-о-о?! — поворачиваю голову: в соседнем гамаке спит жена. Все как обычно. О чем это он? — А ну расскажи толком, — требую я. Парень чешет в затылке и начинает:

— Ну… когда ты упал и пошел на тропы предков, Большое Бревно праздновал победу. А утром Пума… ну, то есть… ну, значит, она объявила, — он набрал воздуха побольше и решительно выпалил: — "право Великой как Крадущаяся Марги, говорящая с Туманной", и вызвала Бревна на поединок. Ну и вот… Бревно мертв, Великая спит, а ты вернулся с троп предков. — Тут неожиданная идея изменила голос молодого охотника: — Значит, ты тоже Великий? Да?

— Нет, — ну и новости, — нет, Быстрый, я не сам вернулся. Меня позвали.

— А, да, она же вечером с тобой что-то делала, вот и вернула. Как же я сразу не догадался?

— Ладно, дай еще воды и можешь идти. Не надо больше здесь присматривать.

Не надо. Присматривать не надо. Повторяю сам себе, наблюдая, как за Быстрым закрывается дверь хижины и слушая его удаляющиеся шаги по трапу. Мне сейчас надо опомниться от упавшего тяжелым Ночным Голосом известия. Надо подумать, помолчать, понять случившееся. Жена спит тихо как птичка… Хотя разве она теперь жена мне? Великая… Навалилось удушье, дрожь, онемели губы, и я услышал собственный сдавленный стон, как сквозь воду.

Нет, я понимаю, все случившееся очень хорошо, неслыханно хорошо. Пришелец от Кайманов мертв, я жив, да еще и Великая — в нашем племени. Волкам можно расширять свое влияние за пределы этого леса. Но вот что теперь делать мне? Как от предков заведено, в племени две власти: вождь — от троп леса, и шаман — от троп духов. И не должно быть двум шаманам, говорящим с разными покровителями.

Как Рыжий Волк посмеет указывать своему племени, если рядом стоит Голос старейшей? Почему и уходят из племен Великие, где бы ни объявились, и живут сами по себе. В заботе и почете, но отдельно. Но ведь она не может уйти: надо заботиться о дочке, да и сама она, как женщина, голодна, я бы сказал. Голодна… по телу пополз холод липкого страха, а дыхание пресеклось. А если она захочет меня как мужа? Отказать, ибо больше не жена? Отказать — говорящей со Старейшей? Или… лечь с нею? Тело непроизвольно дернулось в судороге, представив, как я вхожу в свою бывшую жену — а из ее глаз на меня смотрит Туманная Анаконда. Главное свойство Великих шаманов — покровители смотрят их глазами и… чувствуют их телом. Волосы на голове зашевелились.

Нет, не только ужас, еще и ветерок, залетевший в открытую дверь хижины. Открытую? Кто это опять заходит к шаману, как к себе?

— Что ты здесь делаешь?

Негромко откашлялся:

— Хм… пришел, потому что ты захочешь со мной поговорить.

— Я захочу? — Голос незнаком. — Кто ты такой?

— Друг Крадущейся.

— А-а-а… с острова, — соображаю я. — И ее мужчина? Пришел за ней? Так она теперь Великая.

— Я знаю.

— Вот как. И зачем тогда пришел?

Хмыкает невнятно что-то вроде "сказал уже", терпеливо повторяет:

— Ты захочешь со мной поговорить.

— "Захочу", "знал"… Погоди, ты — Видящий Тропы?

— Да. Только не очень хороший. Одно вижу, все прочее в тумане.

— Ха! Насмешил. Все не видит никто, даже для Старейших духов тропы грядущего часто в тумане. Но скажи мне, Видящий, не пожелавший назваться, останется ли Великая в племени Волков или уйдет жить отдельно?

— Она уйдет жить на остров.

— Ты уговоришь?

— Не потребуется. Там место силы ее истинного покровителя, оно само призовет ее.

— Истинного покровителя? Туманной Анаконды? Ну да, там же ее логово…

— Нет, говорящий с Рыжим Волком. Туманная только помогала ей, а истинный покровитель молчал до срока. Это отец Туманной, проснувшийся Старейший Время. Мы нашли и расчистили его место силы и оно ждет свою говорящую. Я пришел еще затем, чтобы ты сказал ей об этом.

Оборвав разговор, странный посетитель растворился в ночи, только скрипнула закрывающаяся дверь. То ли был, то ли не было. Здесь, на грани между сном и ночью, тропы леса сходятся с тропами духов. И кто знает, по какой из троп пришел этот "друг Крадущейся". Но где бы ни сказаны слова, я чувствовал их силу, силу истины.

В соседнем гамаке завозилась Пума… нет, Крадущаяся Марги, говорящая с Временем. Теперь я понял, почему я почти полный круг жил с ней как с женщиной и все еще цел и в рассудке. Если ее покровитель спал все это время, то мне очень повезло, очень. Но как смотреть ей в глаза теперь? Младший зверь всегда отводит взгляд перед старшим. И мне теперь подобает смотреть только в землю. Скорей бы Великая ушла на свой остров: чем дольше говорящий с духами племени станет разглядывать пальцы на ногах своей прежней жены, тем сложнее ему придется потом. Какая все-таки скользкая тропа мне выпала. Рыжий Волк, за что? Только было собралась нормальная семья, а тут такое.

Прости, покровитель, я напрасно тебе жалуюсь; тобой, как и мною, похоже, играют старейшие. А обратиться к ним я не могу. Разве что Марги попросить, только не уверен, что хочу услышать ответ. Стоит ли обращать на себя пристальное внимание старейших? Нет. Лучше бы они о Волках вообще позабыли.