Дикий

Рассветный мыс сплошь зарос лианами и, хоть следы от ножа уже почти зажили, спину то и дело оглаживало болью. Куда же занесло Сучка? После ритуала, не подождав даже, пока кровь уймется, он буркнул невнятно что-то про рассветный мыс и "приглядеть за Болтушкой", пока он "сходит посмотрит". Подарочка даже не помянул. И правильно — она теперь одна у нас говорит с духами, сама по себе. Где-то он здесь, но ни поляны, ни хижины…

— Дикий, ты меня ищешь?

Голос раздался сверху, и я завертел головой. Ого! на высоте в четыре моих роста на толстом стволе дерева нанизана похожая на гигантскую шишку саговника[1] плетеная хижина, снизу ее выглядывает Cучок и машет рукой. Так, и как же сюда забираться? Ага, вот веревка с узлами.

Внутри тесновато, пол пружинит под ногами. Ствол дерева переломился — небось тогда же, когда и поселка не стало прежнего — а потом оброс пучком молодых веток. Сейчас эти ветви были у потолка связаны между собой сложными плетенками хитрым способом, а в нижней части открывали дверь и еще два узких проема в стене.

— Ничего у тебя тут. А эти дырки зачем?

— Дикий, ты как всегда, вошел — и сразу с вопросами. Правильно тебе тотема назвали. Тапир ты и есть, привык напролом лезть.

— Да я разве возражаю? Тапиром — самое по мне, а тебе как твой опоссум?

— Знаешь, это странно… я с детства дружил с опоссумами, подкармливал их и даже Марги как-то сказал.

— Конечно, духи такое помнят. Гремучка вон тоже себе змею в имени вернула, радуется. А духу агути долго без дела гулять не пришлось, Светлой отдали.

— Светлой? Подарочек еще раз обряд совершеннолетия проводила?

— Ну да. Ты ушел, а через три дня наш вождь заявил, дескать он со своими девочками старше нас, а все еще как не взрослый.

— Подарочку заявил? — он хмыкнул и подвигал носом. — И что теперь?

— Что-что… Теперь у нас вождь — Тукан.

— Откуда знаешь? Сам сказал?

— Если бы… Он после обряда на весь лес орал.

— На весь лес? Об имени тотема? Вот ведь тукан…

— Угу. Представляешь, змеиное племя, Анаконда покровительницей, а вождь тукан. Гремучка, как узнала, сразу сказала, с таким вождем у нас не только шаманку украдут, а всех на перья ощиплют.

— В чем-то она права, — Сучок сделался серьезен. — Ты вот спрашивал про дыры в стенах, а выгляни в них.

Заглядываю… Ух ты! Внизу обрыв, а дальше как на ладони море сияет и где-то на краю горизонта контур далекого берега. Отличное место для наблюдения.

— Ты отсюда смотришь, если кто к нам поплывет? Затем и нашел это дерево?

— Смотрю. Только нашел не я. Эй, Подружка? Вылазь, с Диким знакомиться будем.

Откуда-то послышался "мяв", зашуршали ветки, из-под них выбрался маленький пятнистый котенок и попрыгал к Сучку, перебирая лапками.

— Марги?

— Ага. Иду, ищу место для хижины, а она вопит. Сидит тут на обломке ствола и плачет во все горло. Одна, кошки нигде поблизости нет. Я залез ее вниз спустить, посмотрел, а здесь видно далеко и можно крепкий дом сделать, ветки как нарочно растут. Сам понимаешь — начало дождей, сегодня-то ясно, а вчера так выло и гнуло деревья. Получается, Подружка нашла место для хижины.

— Да, вчера ветер был знатный. Но только ветер, а ну как ураган придет?

— Пусть. Толстая часть ствола внизу — крепкая. Получилось не хуже, чем мужской дом. Да и потом, духу Марги я верю.

— Ты думаешь, это — дух?

Котенок подошел к нам, внимательно меня обнюхал, ткнул Сучка головой под ладонь, и тот погладил зверика по мохнатой спинке:

— А откуда еще здесь котенку взяться? Кошка так и не пришла за нею. Там, у Волков, Марги дали другое имя, тотем стал свободен, вот и пришел ко мне. Значит, она про меня помнит. Правильно я говорю, Подружка?

— Ммя!

— Во-от.

— Я никак не возьму в толк, ты сейчас сидишь и наблюдаешь за морем… Вождь наш об этом и не подумал. Сучок, давай тебя вождем, а?

Он покачал головой:

— Это чужая тропа. Я уж наблюдателем. Еще бы Подружку натаскать, чтобы прибегала предупредить об опасности, как вырастет. К тебе, например. А зверик хороший не только у меня. Вот тапир, к примеру… чем не вождь? Со змеей в паре, так особенно.

— Меня не выберут.

— Почему? Запросто. Это раньше, да… А сейчас и так большинство охотников тебя слушает. Если будете собирать племя решать о вожде, зовите и меня.

— Мне надо с Гремучкой посоветоваться.

— Советуйся. Но я и так знаю, что она скажет. А пока пошли вниз, там у меня в очаге пара птичек в глине, уже поспели.

— Туканов?

— Ну что ты прямо…

***

Зарыв остатки птичьих косточек в ямку рядом с очагом, Сучок умылся в ручье и. встав у старой пальмы, уставился на меня неподвижным взглядом.

— Ты это… что-то сказать хочешь?

— Показать. Пошли.

Я уже открыл было рот, спросить "Куда это?", но украшенная свежими, похожими на мои, шрамами спина нашего "опоссума" скрылась меж каких-то колючих кустов на крутом склоне холма. Придется догонять.

Шли молча, скользя по замшелым глыбам, просачиваясь сквозь густой подлесок то вверх, то вниз. Кругом тишина и полумрак, даже птиц не слышно. Сонное и одновременно тревожное место. Откуда-то еле слышно доносилось шипение — змеи тут толпами ходят, что ли? Свернули вниз очередной раз, и Сучок вывел меня к спрятанному в камнях источнику. Струя воды, шипя, вырывалась плевками из нагромождения глыб примерно на высоте моего роста и падала с плеском в пологую круглую чашу,. за много кругов образованную водой в обсидиановой плите с острым и полупрозрачным внешним краем. Я подставил руку под поток, но он уже иссяк. Убрал — и через несколько вдохов, снова услыхав шипение, набрал в ладонь чуть теплую и пузырящуюся жидкость. На вкус — обычная, как в наших озерках, ну разве что чуть еще язык щипет.

— Чего показать-то хотел? Вода как вода. Наша вкуснее.

Сучок присел на корточки у края плиты. Переливаясь через край чаши, водопад исчезал в темноте узкого провала.

— Смотри сюда, молчи, — тычет пальцем в чашу.

Ну что он там такое увидал?

Вот очередной водопад взметает со дна чаши горстку светло-желтых мелких галек. Затем волнение успокаивается и камушки оседают на темное дно, кучками и группами, образуя узор. Новая порция воды: новый узор. Я стал уже отличать камушки один от другого, и пытался найти, куда они упали при следующем перемешивании, и тут Сучок наконец прервал молчание:

— Узор никогда не повторяется. Я искал проявление Времени, которое свободно, и ничего не мог найти. Все ходит по кругу: приливы, сезоны, все повторяется. Оно и понятно — Время давно в плену. Потом нашел песок, который приносит ручей в море. Его все больше и больше. Но… все равно не то.

— Почему не то? — я изо всех сил пытаюсь уследить за его мыслью.

— Если тебя посадить в яму, и там держать, тоже кое-что будет накапливаться.

— Меня попробуй посади.

— Ну не тебя, — он махнул рукой, — агути, например.

— Ага. Дерьмо.

— Песок — как бы то же самое. А здесь — узоры, и каждый раз другие. И еще… Мелкие камешки попадают в чашу и обрастают вот такой рыхлой пористой шубкой, как плохая керамика, — он повертел в пальцах гальку. — Когда эта шкурка становится толстой, камешек не успевает утонуть до следующего раза и их уносит за край чаши, в пещеру.

— Да. Ну и что?

— Вроде бы ничего. Но когда я тут сидел, подумалось, что мы как эти камешки. Сперва — маленькие и яркие, потом большие и блеклые, а потом нас уносит куда-то, вон из мира.

— Ты думаешь, это место… принадлежит Времени?

— Вот сейчас проверим, — Сучок отвязал от пояса маленький узелок из змеиной кожи. На его ладонь легли два ярких камешка, один — красноватого и ярко-солнечного блеска, полупрозрачный и круглый как бусина, второй — светло-голубой, зернистый и с острыми гранями.

— Красный камешек нашла Марги на берегу, незадолго до того, как ее украли, и подарила мне. А синий я вчера отколол в скалах у хижины.

Он кинул камешки в чашу. От неожиданности я замер. Сучок напряженно проводил их взглядом. Вот падает с шипением и плеском новая порция воды, стирая старый узор. Поверхность воды разглаживается, и я вижу два ярких пятнышка, они ложатся на дно рядом, образуя центр нового рисунка.