Глава 8

Во время коронерского следствия Крейстону досталось по первое число. Свидетели взвалили на его видную персону все улики — и следы под трупом, и исчезнувший браслет, взвалили, если бы смогли и труп Хельги, но тут коронер клещами впился в свидетеля. Его вопросы били, казалось, мимо цели на сто миль, были нудными и косноязычными, неясными по сути, невнятными по форме, но почему-то всем стало сразу ясно, что Хельгу убили как случайную свидетельницу. А вот Кейси, Дорис Смайл, была убита первой и, если труп Хельги убийца скрыл, то труп Дорис он выставил на всеобщее обозрение, с тем чтобы доставить лорду максимум неприятностей. Лейтмотивом всех свидетельских показаний служила связь лорда с убийствами. Для жителей округи она была явной и несомненной. Один из свидетелей на прямой вопрос коронера в чем он видит эту связь так и сказал:

— А кому бы еще она могла помешать, бедная дурочка? Не было лорда, не было убийств. Вернулся вот на нашу голову...

Малое жюри — шесть представителей местной "элиты" напомнили Крейстону своим безмолвием и отстраненностью присяжных из "Алисы в стране чудес". Казалось коронер вот только что вытащил их из колоды и рассадил по стульям за барьером отгораживающим места присяжных от зала. Вся шестерка безмолвствовала.

Как известно коронерский суд решает только один вопрос — можно ли считать смерть насильственной, и, если да, то инициируется расследование, результаты которого рассматриваются уже в традиционном суде. Крейстон никак не мог понять, зачем коронеру понадобилось устраивать именно суд. И почему он просто не передал дело следователям после установления факта убийства. Криминальный характер смерти девушек ни у кого не вызывал сомнений.

Суд же ярко продемонстрировал лорду как именно к нему относится округа. При всем своем олимпизме он почувствовал себя задетым. Но наконец нашелся человек, сказавший слово и в пользу Крейстона.

— Свидетель Вильерс, ваша честь. — произнес пристав и в зал вошел констебль.

— Прошу вас, — обратился к нему коронер и добавил. — Именно в ходе следственной работы констебля были обнаружены следы, в полосе вересковых зарослей, примыкающих к шоссе.

— Несколько стеблей вереска были примяты и надломлены, — начал констебль. — В коре у корневищ обнаружены частицы почвы не характерные для этого участка и микрочастицы крема для обуви. Это может быть, не имеет отношение к конкретному случаю, но аналогичная смесь была обнаружена и в расселинах скального выступа, на вершине холма, с которого открывается очень хороший обзор на место обнаружения девушки. Под телом девушки и на обозначенном скальном выступе были обнаружены ворсинки натуральной шерсти, с естественным красителем. Шотландский плед, сэр, правда, невозможно определить какого именно клана. Под укрытием этого скального выступа кто-то явно оборудовал некий наблюдательный пункт. В уступе скалы также обнаружены такие же шерстинки, след от термоса с кофе, много сигаретного пепла и обгорелых спичек, но ни одного окурка. Ах, да шерстинки из пледа присутствовали в волосах девушки, так что это не случайный след. То есть это именно улика, причем единственная.

— Свидетель, прошу вас ограничиваться изложением фактов, выводы оставьте при себе.

Так-то оно так, подумал Крейстон, да вот только факты уж очень говорящие. Он бы на месте этого малого не замедлил избавиться от своего пледа, термоса, крема для обуви, да и самой обуви… Констебль вздохнул, вероятно, подумав о том же. Все же коронерское расследование — это анахронизм. Судья, между тем, спохватился, что Вильерс не только свидетель, но и эксперт.

— Переходите к выводам, как эксперт.

— Да, сэр. Мне представляется, что тело убитой Дорис Смайл, Кейси, было перенесено от шоссе в узле из пледа и осторожно опущено на то место, где его обнаружен свидетель Крейстон, оставивший накануне на дорожке свои следы. После того как тело оказалось на дорожке из-под него аккуратно вынули плед, там остались характерные следы и волокна пряжи.

— Так почему же он убил именно Кейси, констебль, если хотел бросить тень на лорда, — выкрикнули из публики. — Именно Кейси, а не какую-нибудь почище, из тех, что лорду под стать.

— Я прошу Симменса покинуть зал! — рявкнул коронер.

— Виноват, сэр, я хотел бы ответить, этот вопрос витает в воздухе, а я как эксперт имею свое мнение, — вмешался Вильерс.

— Так, надеюсь, вы не хотите сказать, что у следствия этот вопрос бы не возник, а Симменс здесь умнее всех?

— Мне отвечать? — растерялся Вильерс.

— Еще один выкрик с места, Симменс, и я вас штрафую. Вопросы здесь задаю я, а вы можете осуществить свое право свидетельствовать как против лорда Крейстона, так и в его пользу, если вам есть что сказать. Повторяю, свидетельствовать, а не клеветать.

— Так мне ответить? — опять напомнил о себе Вильерс, высокий, гибкий как лоза молодец с румянцем во всю щеку и ярко синими широко распахнутыми глазами под ржаными рассыпающимися из-за их обилия кудрями.

Красивый парень, отметил про себя Крейстон, удался в родню матери. Обычно Вильерсы не отличались броской внешностью, зато отличались острым умом. Похоже, парень взял и здесь и там. Лорд Крейстон любил своих земляков, хотя многие из них из кожи вон лезли, демонстрируя ему свою неприязнь. О природе этой неприязни Крейстон предпочитал не задумываться.

— Вопрос Симменса закономерен, — отвечал между тем Вильерс, — Дорис не та девушка, которая могла бы обратить на себя внимание состоятельного и знатного человека. Но более подходящие кандидатуры, как бы это сказать, не так легко уловимы. А для маньяка сгодится любая. То есть, если выдавать это преступление, за таковое. Кейси мог от карусели заманить в рощу любой. Стоило только щелкнуть пальцами.

— Надо думать, констебль, вы высказываете эти соображения не на основании личного опыта, позвольте поинтересоваться мне, пока этот вопрос не задал пространству Симменс, — съязвил коронер.

— Черт бы меня взял! Виноват, сэр, я не хотел нанести оскорбления суду.

— Я допускаю, что не хотели. Попрошу всех покинуть зал, решение будет вынесено после перерыва.

***

Крейстон выбрался из душного зала через комнату для свидетелей, прошел по полутемным сводчатым коридорам к запасному выходу. Им редко пользовались — каменные ступеньки в трещинах поросли травой, в неглубокой выбоине, заполненной дождевой водой блаженствовал лягушонок. Прямо над лужицей рос дерзкий одуванчик. Лягушонок напоминал пляжника под ярким зонтиком.

— Уютно у тебя, дружок, — улыбнулся Крейстон и лягушонку, и одуванчику и, осторожно обходя их по кромке, спустился на тропинку, огибавшую здание суда. Крейстон намеревался отправиться домой, он свои показания уже дал, и шел к автомобилю. У него не было никаких причин красться или прятаться, он и не крался и не прятался… Но двое человек, шедшие чуть впереди него по самшитовой аллее, явно не слышали его шагов.

— Надо отдать должное старику, он спустил с лорда семь шкур.

— Да, если только лорд убийца, то он гений.

— Видишь ли, Майк, тут намедни Симменс толковал мне об одной штуке. Это как после крутой попойки — отшибает память начисто. Удавил девку, отряхнул руки, вернулся к себе и забыл.

— А наблюдать за самим собой, гарцующем на Гладстоне, он тоже мог?

— А, это притянуто за уши. Вильерс передергивает..

— Черт, лорд сзади… — затравленно пискнул один из собеседников.

— Вы можете продолжать свои изыскания, господа, это полезнее кегельбана и гораздо более занимательно, желаю успеха, — спокойно посоветовал собеседникам лорд, обходя их на самшитовой аллее.

Крейстона гораздо больше интересовали самшитовые кусты, искусно подстриженные каким-то умельцем. Он шел, размышляя над тем, не высадить ли ему такую же изгородь на дорожках для верховой езды и как скоро она вырастет, шел, не ускоряя и не замедляя шагов.

— Вы не очень-то пренебрегайте соседями! Мы не навязываемся, но подумайте на досуге, почему это из всей округи за вас стоит только шериф и констебль Вильерс, — хрипло крикнул вслед Крейстону любитель криминальных изысканий, о котором лорд, задумавшись, уже успел позабыть.

Лорд оглянулся и, приостановившись, стал ждать пока те, кого он обогнал, подойдут ближе. Но они тут же замерли как вкопанные, а окликнувший Крейстона, заметно переменился в лице и завертел головой в поисках подкрепления или путей возможной ретирады. Крейстон, увидев, что народ не спешит к нему, сделал шаг навстречу народу, и тут же пожалел об этом. Смельчак чуть не перепрыгнул через самшитовую изгородь, а тот, который назвал лорда гением, покраснел и покрылся испариной. Крейстон с виноватым видом остановился и всплеснул руками. Ну что за судьба! Его никогда не понимали люди, неизвестно почему избегали, временами он начинал чувствовать себя настоящим чудовищем. В чем тут причина, и как теперь успокоить этих бесстрашных сплетников. Лорд сделал успокаивающий жест рукой и примирительно улыбнулся парням.

— Я только хотел поблагодарить вас за ценное наблюдение, господа, — спокойно сказал Крейстон. — Я уже понял, что в чем-то допускаю ошибки в своих отношениях с соседями, осталось только понять, в чем именно. Жаль, но, наверное, уже ничего не исправишь.

— Нам от вас ничего не нужно, а вот вам понадобилось, наконец. Случайность, само собой, но помощи не ждите, нет, сэр, не ждите, — отомстил Крейстону за свой испуг смельчак. — Странно даже, возьмись искать местечко, где бы потискать девчонку без свидетелей — обыщешься. По семь советчиков из-под каждого куста голос подают! А тут убили двух телок и ни одного свидетеля! В вашу пользу...

— Я, надеюсь, вы отдаете себе отчет в сказанном? — нахмурился Крейстон.

— Надейтесь, — многозначительно процедил оппонент, — Вы вечно надеетесь до последнего, а потом рвете концы. А вы спросите себя, люди нуждаются в вашей снисходительности? Многие охотно предстали бы перед судом, только чтобы смыть с себя помои вашей благородной снисходительности. Знаете, к чему это привело в случае со Стюартом? За сто миль вокруг никто и слышать не хочет о том, чтобы взять его на работу! А все ваша снисходительность...

— Позвольте, Стюарт был пойман во время хищении овса из кормушек трехлеток. Систематических хищениях, лошади голодали по его милости! Почему он не крал овес из бункера, как все добрые люди? Я на многое готов закрывать глаза, но не на такое. Я даже иногда жалею, что не возбудил дело против него за жестокое обращение с животными.

— Да лучше бы возбудили!

— Еще не поздно, свидетели все живы, а срок давности то — две недели! Стюарт еще не пропил даже выходное пособие.

— Вот именно! А что ему остается? Знаете, что ему говорят? Уж, если Крейстон тебя уволил без рекомендации, это самая лучшая тебе рекомендация, парень, от винта! Лучше бы его судили! Арендатор из под Ноубриджа, отмел бедолагу Стюарта и тут же взял следить за коровами убийцу, отсидевшего пятнадцать лет!

Второй из собеседников Крейстона принялся давиться смехом, лорд поневоле тоже хмыкнул.

— Н-даа… я кажется, не все учел в случае со Стюартом.

— И еще попрекаете парня рюмкой.

— Так что мне теперь делать?

— Поздно спохватились, теперь уже ничего не изменишь, Стюарт озлился как сатана. И многие другие тоже. Если обернетесь считать вокруг себя своих сторонников, недолго это удовольствие будет длиться. Раз, два и обчелся. И еще одно, уж лучше я вам в глаза скажу, насчет девушек не вашего круга… есть одна такая, некая Глэдис, припоминаете?

— Та-а-к, — теряя терпение, протянул Крейстон, — Ну-с, продолжайте.

Смелый собеседник лорда попятился, хотя тот не шевельнулся, только взглянул. Второй дернул приятеля за рукав и прошипел.

— Ну, хватит, пошли, пропустим начало, — на лорда он избегал смотреть и опять покраснел, — Пошли, займут наши места.

Смельчак кривовато усмехнулся и кивнул.

— Ладно, пошли, сказанного умному достаточно.

— Может быть, вы все-таки измените себе, Такер, и хоть раз поступите как подобает мужчине! — рыкнул лорд и не поверил глазам, у смельчака подкосились ноги, а прияетль еле успел его подхватить. Такер, преодолевая дрожь и воровато оглядываясь, пошел по дорожке с заметным ускорением. Крейстон и теперь не двинулся с места, только скрестил руки на груди и нахмурился. На его окрик подошел констебль Вильерс.

— Послушайте, Крейстон, нельзя же так. Земля дрогнула, ну и голосочек!

— Могу я не возвращаться в зал, констебль?

— Как угодно… — суховато ответил Вильерс.

— Хорошо, я все же вернусь.

Вильерс почувствовал благодарность к Крейстону и решился немного его утешить.

— Если позволите, сэр, у Такера это наследственное, не стоит обращать внимания. Если он не уязвит кого-нибудь в течение часа, его холецистит превратит беднягу в одуванчик. Вам не случалось видеть старину Такера ярко-желтым? Я имел это удовольствие, он однажды просидел у нас в холодной пару лишних часов в мою вахту. Я следил за Дерби и выпустил из головы этого придурка. Как только старина Такер получил возможность высказаться, краска сползла с него прямо на глазах, полосами. Я был так потрясен этим зрелищем, что даже не составил протокол за использование ненормативной лексики в общественном месте, отпустил недоумка.

Крейстон невесело усмехнулся и протянул констеблю пачку сигарет. Вильерс курил пару раз в школьной раздевалке и с тех пор как-то охладел к этому занятию. Но он все же взял сигарету и, когда Крейстон щелкнул для него зажигалкой, даже неумело прикурил.

— Вы не курите? — удивился Крейстон.

— Да нет, почему же иногда покуриваю… обычно трубку, сигареты для меня мягковаты, — смело соврал Вильерс, сам не зная зачем.

— Пожалуй, это идея, надо начать и мне. Где-то у меня завалялись неплохие трубки.

Констебль поперхнулся дымом и поспешно избавился от сигареты. Лорд его маневра «не заметил».

— А насчет Стюарта, сэр, за что бы вы его не уволили, это было только по делом. Вот брать его на службу не следовало, да еще без рекомендаций...

— Вы несправедливы, Вильерс, не мог же я сделать исключение для Стюарта и потребовать рекомендаций у него одного.

— Виноват, вы вообще не требуете рекомендаций? — ахнул Вильерс, не дослушав лорда.

— Да нет, отчего же, спрашиваю, если их предъявляют...

— Так, теперь я понимаю, почему нашу округу усилили внештатными единицами! — выпалил Вильерс и лорд опять вышел из себя.

— Что? К дьяволу! Абсолютное большинство моих служащих достойнейшие люди! Я не потерплю инсинуаций в их адрес, даже от вас. Мои люди в правонарушениях не замечены! Ваши силки забивает все та же дичь — Симменсы, Такеры, Доннованы — вся эта братия из завсегдатаев «Трех дубов». А мои люди предъявляют мне самые добротные рекомендации — я просто смотрю им в глаза!

— Да, сэр, признаю свою ошибку, — пролепетал Вильерс, ощутивший внезапное головокружение после того, как Крейстон «просто» заглянул ему в глаза.

— Не будем больше это обсуждать воркотнул лорд примирительно и снова закурил. — Куда они так торопились? Перерыв только начался…

— Уносили ноги, сэр.

Лорд удивленно посмотрел на Вильерса, но пояснений не дождался. То, что было с первого взгляда ясно окружающим — Крейстон в ярости или хотя бы в гневе зрелище не для простых людей, для него самого оставалось неразрешимой загадкой. Ему мог бы противостоять на равных только такой же, как он сам. Но таких в природе немного. В очередной раз не получив ответа на свое недоумение, Крейстон опять с этим смирился. Сейчас его больше волновал вопрос о том, кто же виновен в смерти девушек.

— Может их убил приезжий? — спросил он констебля.

— Вряд ли, сэр, приезжий просто оставил бы их на месте преступления и сбежал, ему-то с чего вам мстить, с чего подбрасывать Кейси на ваши дорожки? И, как это ни чудовищно, но скорее всего, этот человек из вашего ближайшего окружения. Его мотивы не ясны до конца. Фелпс, вероятно, случайно обнаружила себя в момент убийства Дорис, он убил ее как свидетельницу, но вот саму Дорис… Если бы вы припомнили, что связывало эту злосчастную Кейси с вашим поместьем и с вашим штатом, это бы нам здорово помогло.

— Абсолютно ничего, я уверен в этом. Девушка с детства бродила в окрестностях Крейстон-хилла, но никому не мешала, водилась же она с парнями из «Трех дубов», а мой штат — это в большинстве своем старики, которые еле передвигают ноги.

— А ваши конюхи, садовники?

— Но почему именно они? Потому, что девушка оказалась на наших дорожках? Так не проще ли было дотащить ее до воронки с зыбучими песками? Кто бы ее нашел? Да и стали бы искать? И почему он то же самое не проделал с Фелпс? Ее бы тоже не хватились. Да, о чем я! Избавиться от тела Кейси и оставить Фелпс, и кто бы связал это убийство с нашими? Искали бы убийцу среди попутчиков Фелпс, приезжих, только не среди наших. Это ведь очевидно…

— Сэр, вы может быть правы, и он так и собирался сделать, но нервы сдали… Наверное его и Дорис все же связывали какие-то отношения, пока он ее транспортировал, сломался, поэтому и за Фелпс не вернулся. Хотел дотащить обеих до зыбучих песков, заблудился в тумане или кто спугнул.

— Кто?

— Знаете, сэр, о ваших пустошах ходят определенные слухи.

— Вильерс, давайте начистоту, вы о Старом лорде?

Констебль заметно смутился, признаваться в том, что он разделяет эти смутные страхи, которыми издревле полнится округа, ему не хотелось. Кроме того, его прадед, бывший викарий при церкви, теперь архивариус, долгие годы занимался изучением сверхъестественных явлений. Это негативно отразилось на психике Вильерса еще в детстве.

Слушать в детстве сказки о призраках, это нормально. Но если родной прадед, посвятивший жизнь изучению непознанного, вывел кучу формул, неопровержимо доказывающих существование этих самых призраков, то сказки о них поневоле воспринимаешь несколько острее, чем хотелось бы. Поэтому констебль поспешил перевести разговор в иное русло.

— Нет, ну что вы! Просто на пустошах постоянно копошатся какие-то темные личности, и Стюарт частенько устраивает там рандеву своей братве. Если бы не добровольная помощь О’Рэйли…

— Но ведь вы же не думаете, что Стюарт со своей братвой мог до такого дойти?

Вильерс честно попытался подумать, но для окончательного вывода ему не хватало фактов и свидетельств. А насколько Стюарт разозлился на лорда после увольнения? И мог ли он устроить такую подставу?

— Знаете, сэр, ведь Стюарт на каждом углу божится, что овес из кормушек крал ваш тренер по выездке. А он только проверял…

— Мой тренер крал овес? По-вашему такое возможно? Да вы бы видели, как это выглядело! — вспылил лорд, умерив, однако, на этот раз раскаты своего львиного рыка. — Стюарт нахально крал этот проклятый овес из кормушек и был пойман за руку лично мной. А еще он в ответ на увещевание, я ведь только попытался ему разъяснить, что у трехлеток жесткий рацион, рекомендованный специалистом, он нагло принялся обливать грязью этого самого специалиста. Тот, бедняга,  трех слов по-английски не сложит, Стюарт клевещет на него в его же присутствии, а он только улыбается и переспрашивает: «Entschuldigung, ich habe es nicht recht gehoert.» По-вашему, такое зрелище можно вынести?

Вильерс моментально вспомнил, как свидетели этого невыносимого зрелища делились впечатлениями в баре «У трех дубов». По их словам трехлетки все, как один шарахнулись в своих стойлах, когда лорд «негромко» посоветовал Стюарту выметаться пока цел. Стюарт пулей вылетел из паддока и, не оглядываясь, пронесся прямиком через все овраги и буераки, разделявшие поместье и городок. Это был настоящий конкур. В «Трех дубах» о нем судачат до сих пор.

— Бог мой! — продолжал между тем предаваться воспоминаниям Крейстон, — Мой Швиц, педантичный, точный как Биг Бен, скрупулёзно выполняющий все свои обязанности… как можно подумать, что он станет красть овес у трехлеток!

— Странно, если честно, сэр. Я знаю Стюарта с детства, он обычно не юлит, если его припрут к стенке и ни на кого свою вину не сваливает.

— Вы заблуждаетесь, Вильерс. Подлый человек, последовательно подл во всем.

— Вы думаете, он мог ради мести вам так поступить с девушками?

— Нет, этого я как раз не думаю. Вы говорите, обе девушки были убиты около полуночи?

— Я ничего такого не говорил и вообще-то это тайна следствия. Но да, если у вас есть алиби на время от полуночи до часу…

— У меня его нет, но у Стюарта и его компашки точно есть.

— Да?

— Именно. Я в тот вечер засиделся в кабинете, ждал возможного звонка и потому не отключил телефон после первого же глумливого пьяного звонка из «Трех дубов». Звонил Стюарт. Я бросил трубку, но он продолжал названивать с периодичностью в десять минут. Я слышал его в трубке, его, расстроенную пианолу и пьяные речи его советчиков. Они точно торчали там, в «Трех дубах» с полуночи до половины второго. После я отключил телефон.

— Но сэр? Это же и ваше алиби…

— И с каких пор оно мне нужно?

— Нет, нет… Разумеется… Ну, гора с плеч. Все же не Стюарт, вы меня успокоили…

— Кажется, перерыв закончился, возвращаемся в зал?

Вильерс мрачно кивнул и двинулся вслед за лордом к залу суда.

***

Заключение, к которому пришел коронер оригинальностью не грешило и никому ни о чем не говорило. Крейстон дождался когда коронер инициирует уголовное расследование и вышел из зала первым. Он опять пошел тем же путем, к одуванчику и лягушонку. Разумеется, картина изменилась. Цветок свернул свои лепестки к вечеру, а лягушонок исчез.

Крейстон устал, и его усталость отразилась в походке. Он ступал как обычно бесшумно, но намного медленнее, и потому оказался позади бурлящего и обменивающегося впечатлениями людского водоворота, вплеснувшегося из парадных дверей здания суда. Толпа внезапно смолкла и замерла. Крейстон, недоумевая, продолжал идти. Люди безмолвно уступали ему дорогу.

Когда лорд добрался до парковки, ему сразу стала ясна причина такого поведения его добрых соседей. Новенький бьюик Крейстона был сплошь вымазан ярко-красной киноварью, искусно имитирующей потоки густой, застывшей крови. Яркая луна освещала это омерзительное зрелище. Лорд постоял у оскверненного автомобиля и, не оглядываясь, пошел в сторону своего поместья. Множество пар глаз не сочли для себя за труд проследить его путь при свете луны и убедиться, что он дошел до ворот своего парка по проезжей дороге. Дошел, никуда не сворачивая и при этом ни разу не замедлил, но и не ускорил своей исполненной достоинства и благородства поступи.

***

                               "Я пишу Вам, мой юный непреклонный друг, на этот раз с прямо                          противоположной целью. Обстоятельства изменились. Вы, вероятно,                          осведомлены уже, о том, что здесь произошло, наш медвежий угол                           теперь не сходит со страниц криминальной хроники. Теперь я далеко                         не так как прежде уверен в том, что смогу гарантировать вам                                     безопасность и защиту. Поэтому не сочтите за невежливость, но по                           вине печальных обстоятельств, я Вас пока не приглашаю в сюда… "                  

***

— Все равно! Никакие коронеры и констебли с шерифами меня не убедят! — громко выпалила голубоглазая пергидрольная блондинка и, поднеся к губкам цвета блеклой розы чашку, энергично подула, остужая чай.

Черри невольно обернулась на громкий голос девушки. Собеседницы за соседним столиком не обращали ни малейшего внимания, ни на нее, ни на проливной дождь за приветливыми окошками уютного чайного павильона.

— Никто меня не убедит в том, что противно моим убеждением, Мадина, даже не пытайся! Авторитетов здесь нет, и не может быть…

Мадина, собеседница блондинки, сидела спиной к Черри и о внешности девушки с таким романтичным именем, Черри могла только догадываться. Впрочем, ее гладкие каштановые волосы с изящной стрижкой полусреднего каре, могли свидетельствовать только в ее пользу. Голосок Мадины, негромкий и благозвучный, выгодно отличался от резковатого высокого голоса блондинки.

— Не стоит сплетничать, Лили, — примирительно проворковала Мадина.

«Точно, Лили, блондинке это имя как раз подходит», подумала Черри и принялась строить догадки о внешности Мадины. По ассоциации с именем, Черри щедро подарила девушке с изящным каре, раскосые янтарные очи на смуглом личике с исподволь тлеющим румянцем на высоких скулах. Затем воображение подсказало Черри, что у девушки с таким именем обязательно должен быть точеный носик с крыльями, как тонкостенные ракушки, просвечивающие на солнце. А еще пунцовые губки такого рисунка, который принято называть «лук Амура», темные шелковистые брови в разлет к вискам и ресницы, которых поэты называют стрелами все того же Амура. Мадина что-то тихо проговорила. Черри не уловила что именно, но так было даже интереснее слушать разговор девушек.

— Ну, посуди сама! — опять принялась вколачивать гвоздочки своих безапелляционных утверждений непримиримая Лили, — Много ли нам с тобой проку, если даже все так, как ты считаешь. Допускаю, что все происходит из-за того, что кто-то роет нашему лорду яму, а сам он агнец невинный. Что с того? Ведь любая из нас может вдруг оказаться со свернутой шеей на дорожке, по которой любит прогуливаться лорд, не меняющий своих привычек ни при каких обстоятельствах. Чурбан он после этого бесчувственный! Так или иначе, но именно он виновник этого кошмара. Я шарахаюсь от парней, как от чумных, да и ты, как я понимаю, охладела к прогулкам при луне в каштановой роще. А ведь весна в разгаре. Для некоторых, как для Кейси, она тоже может оказаться последней.

— Ну что же делать. Не можем же мы все уехать отсюда, пока его ловят…

— А его, по-твоему, ловят? Уверяю тебя, многие считают, так же как и я, только помалкивают. Миссис Гочкинс, небось, теперь без ума от счастья, что с ее внучкой так получилось…Теперь, по крайней мере, хоть Глэдис в безопасности, если только лорд не надумает съездить к ней в дурку, все-таки у них давняя любовь.

— Глэдис действительно была виновна в клевете. Это знаю я, знаешь и ты… Лорд еще мягко отреагировал, любой другой на его месте подал бы иск о диффамации…

— Да уж лучше бы он его подал! — Лили мстительно сощурила свои голубенькие глазки и резким движением поставила опустевшую чашку, — Лучше бы он подал иск. Неужели ты думаешь, что штраф страшнее санитаров со смирительной рубашкой наготове?

— Боже мой, Лили! — возвысила, наконец, голос и Мадина, но он при этом не утратил своих бархатистых нежных ноток, — Как тебе только не совестно? Ну, впервые ли Глэдис там оказалась? Да у нее каждую весну и каждую осень сезонные обострения.

— Ну, допустим, — сдалась Лили, — Конечно, мы с тобой знаем, что она гостит не у кузины в Ноубридже. И только мы с тобой знаем, что в случае с лордом она прилгнула… Но я все же тебя не могу понять, ты на чьей стороне? Ты хочешь быть святее Папы Римского? Вся округа стоит за Глэдис!

— Но это не прибавляет почвы под ее наглыми инсинуациями, — отпарировала Мадина, и Лили задохнулась возмущением, растеряв свои гвоздочки.

«Ах, ты так? Своих выдавать?», сформулировала за Лили ее возмущение Черри, и опустила взгляд к своему кроссворду и чашке чая с лимоном.

— Успокойся, Лили, — продолжила Мадина, — Мне доподлинно известно, миссис Гочкинс сама отправила свою непутевую внучку в лечебницу. Лорд только оплатил курс. На этот раз Глэдис находится в другой, гораздо более престижной и дорогой клинике. Там приводят в порядок свои нервы звезды шоу бизнеса и даже политики. Вот увидишь, Глэдис скоро вернется, и будет как новенькая… Опять примется лунными ночами бродить по пустошам в поисках неведомо чего.

— Тише, — спохватилась, наконец, Лили, взглядом указывая собеседнице в сторону Черри, вновь оторвавшейся от своего кроссворда.

Мадина обернулась и Черри с тайной грустью убедилась, что «восток» на лице девушки не дневал и не ночевал. Вздернутый нос, грубоватые черты лица, рыхлая, начинающая увядать кожа, маленькие неопределенного цвета глазки и раскрашенный яркой помадой цвета сливы широкий рот. Между тем, Мадина встречным взглядом оценила саму Черри, отвернулась, сверкнув гладью своего безупречного каре и, понизив голос, доложила свои впечатления приятельнице:

— Пустяки, проезжает мимо, пересаживается на пятичасовой. Как только родители оставили без присмотра?

Черри вздохнула и принялась изучать потоки дождя за окном. От такого ливня никакой зонтик не заслонит, да и ветер вывернет его на первом же перекрестке. Павильон был абсолютно пуст. Это понятно, нормальные люди в такую погоду чаевничают дома. Она бы тоже предпочла оказаться на месте, а не сидеть здесь, у вокзала в ожидании профессоров, которые заблудились где-то в потоках ливня. Телеграмму о своем прибытии Черри вчера отправила, на всякий случай обоим своим работодателям. Оставила голосовое сообщение на автоответчиках и даже послала СМС уже отсюда, подъезжая к станции. Но ее никто не встретил. Черри снова занялась решением кроссворда. Некоторое время болтовня девушек звучала приглушенно, они видимо беседовали на сугубо мирные темы, но внезапно разговор опять принял экспрессивный характер. Начала его конечно, Лили:

— А я говорю тебе, это его рук дело! Маньяк, он и в Африке маньяк! Чего тут гадать? Задушил и выключился до следующего припадка. И ходит с невинным взором, любуется жаворонками. Старуха Гочкинс всегда говорила, что он с детства не от мира сего. Раньше-то хоть Барри Монстр за ним приглядывал, а с тех пор как умер старик, пошло поехало… Амнезия, говорит Гочкинс… локальная…

— Нет такой амнезии, Лили. И не ссылайся на Гочкинс, она из его штата и ты испортишь ей реноме. Никто из его людей никогда не скажет ничего плохого о лорде. А про твою дурацкую амнезию, твердит недоучка Вильямс, его это слова. Ну, ему как не знать! У него самого целая коллекция психов в родне, что с одной, что с другой стороны, — вскипела Мадина и окончательно растеряла свои примирительно-воркующие интонации. — Вот твой Вильямс и вычисляет, кого и где, какая мания или фобия дернула.

«Определенно этот Вильямс чем-то ей очень досадил», подумала Черри, не подозревавшая о таком виде досады, как полное отсутствие каких-либо эмоций на лице мужчины при встречах с девушкой. Сколько бы этих встреч не было подстроено изощренным в хитростях девичьим умом.

— И я бы на твоем месте трижды подумала, прежде чем решилась сходить с ним на танцы через каштановую рощу, — выпалила Мадина, — Даже еще до того, как он «обнаружил» там тело той заезжей девушки.

— Что-о-о! — высоким резким голосом вскрикнула Лили, — А твой Симменс тогда кто? Ты не задумывалась о том, что инициалы на браслете бедняжки Дорис «Кей» и «Си», которые дали ей это глупое прозвище, могут быть его инициалами?

— При чем тут вообще Крис… — пролепетала Мадина, и на некоторое время в павильоне повисла зловещая тишина.

— Ну, сосчитала? — наконец спросила Лили замершую в горестном недоумении подругу, — «Кей» и «Си»… То-то же! Кроме того ходили слухи, что у Дорис от него был ребеночек.

— Это тоже тебе старуха Гочкинс напела, или ее полоумная внучка?

— Ну, хорошо, даже если и не было ребеночка, инициалы-то никуда не денутся? Примитивнейший эротический шифр. Я не удивлюсь, если у Симменса завалялась на чердаке вторая половинка браслета с инициалами «Ди» и «Сей».

— Да уж, от твоей проницательности ничего не скроешь — тихо произнесла Мадина с непередаваемым сарказмом, — Вся в своего дядю, шерифа Маскхема.

— Вот-вот, — поддакнула Лили, не заметив сарказма и явно польщенная сравнением с шерифом, — Ты, конечно, можешь мечтать и дальше, только подумай много ли проку страусу, если он спрячет голову в песок, шея-то…

— Замолчи! — Мадина внезапно бурно разрыдалась, и у Лили тоже задергался ее кукольный подбородочек.

— Вот я и говорю, — подавляя всхлипы, проговорила Лили — Будь наш лорд хоть сам Ланселот в новом воплощении, нам-то от этого что?

Черри вписала в клетки кроссворда слово «эвтаназия» и задумалась. Газеты она купила в дорогу, и только в поезде узнала о чрезвычайной ситуации в округе Крейстон-хилла. Правда, она получила вчера специальной доставкой письмо лорда Крейстона, в котором он, наконец, ее не приглашал. Но что с того? Она не к нему и ехала, да и с чего он взял, что обязан ей что-то гарантировать? Он ей ничем не обязан, да и вообще, к чему пустые грезы? Ох уж эти мужские письма. К чему все эти странные слова и поступки? Грей в каждом письме, именуя Черри безжалостной, то зовет ее на Мальту в свой особняк, то клянет ее непреклонность и грозится бросить все и завербоваться в иностранный легион. Теперь еще и лорд Крейстон, чьи письма, следует отдать ему должное, обычно были на редкость занимательны и полны метких наблюдений и теплого юмора, вдруг принялся от кого-то или чего-то ее настоятельно оберегать. Вот еще чего не хватало! Она всегда сама сможет за себя постоять. Маньяк Крейстон-хилла! Подумать только, нужна она сто лет какому-то маньяку!

— Мы закрываем через двадцать минут, мисс, до семи больше поездов не будет, а из городка сейчас никого даже за золото не выманишь, — скорбно сказала хозяйка чайного павильона «У Розы» и положила перед Черри счет. — Вы журналистка?

— Нет! — ужаснулась Черри. — Боже сохрани!

— Господи, деточка, так какая же горькая судьбинушка вас сюда забросила! — ужаснулась сердобольная «Роза».

— Не понимаю, о чем вы? — удивилась Черри. — Я помощница археологов из Британского Музея, они прибыли сюда недавно. А вот моей телеграммы они, наверное, не получили.

— Ах, да, припоминаю, — ответила «Роза». — Еще старый Норри им толковал, что у нас здесь захолустье и тихая обитель. Сглазил!

Хозяйка павильона всхлипнула, но поспешно подавила рыдания, увидев, как дрогнули губы у приезжей девушки.

— Так чем вы здесь будете заниматься?

— Раскопками.

— Раскопками! — ужаснулась женщина, падая на стул и хватаясь за сердце. Черри поспешила пододвинуть ей свою чашку с остывшим чаем, к которому она не прикоснулась.

— Археологическими, миссис Макомбер, — растерявшись, Черри выдала хозяйке свою невольную ассоциацию, но «Роза» Копперфильда не читала, и Черри зря укусила себя за язык.

— Ах, вот как. Боюсь, что слово раскопки у нас здесь напоминает только одно… Но к вам это не имеет никакого отношения. Ваши профессора только сошли с поезда, когда лорд обнаружил бедняжку, уже остывшей, — Роза всхлипнула и поспешно запила свое горе чаем. — Не любите с лимоном, милочка? Сливки отказались доставлять, если бы только их! Я попрошу рассыльного из бакалеи проводить вас до гостиницы, он должен быть с минуты на минуту. О, господи! А вдруг это как раз он?

Лили и Мадина как по команде вскрикнули и выронили пудреницы. Черри устало вздохнула, посыльный мог бы помочь ей с багажом. Роза нервно огляделась и произнесла с отчаянием:

— Просто не знаю, какому святителю свечи возжигать, чтобы избавил от напасти. Грешна, уже подумываю, не собрать ли все семейство и не перебраться ли отсюда куда-нибудь, где потише. Только вот старик не соглашается. Ему-то что! А по мне все что угодно лучше, чем этот холодящий душу ужас. Девочки, как можно жить, если в круг подозреваемых лиц входят все особи мужского пола в округе! Никто, ни врач, ни викарий, ни полицейские, ни даже ветеринары не свободны от подозрений! Милочка, бегите отсюда, спасайтесь, пока ни одна из этих особей мужского пола вас здесь еще не видела!

Черри невольно рассмеялась, чем привела хозяйку павильона в полное отчаяние.

— Детонька, бога ради, забудьте про смех в этой юдоли скорбей! Здесь и так каждый второй маньяк, а услышав ваш смех, в строй под ружье тут же шагнет и вторая половина!

Теперь засмеялись и Лили с Мадиной, хозяйка павильона только руками всплеснула.

— Нет, вы только подумайте! Нынче утром, мальчишка Криспенов, я его с пеленок знаю, должен был привезти как раз сливки, масло и тянучки. Опоздал на три с половиной минуты, у него за Крейстонским переездом колесо спустило. Жду я его, жду, да и думаю, что это он никак не подъедет, никогда раньше такого не случалось. Может… душит кого-нибудь? Господь милосердный, а он тут как тут, и про свое колесо ни слова, белый весь, трясется и руки дрожат! Ай! Ноженьки мои подкосились! Мне у него товар принимать, а я сама трясусь как осинка в октябре. А он-то он, ну мыслимое ли дело, прыгнул на перрон перед будкой цветочницы и как закричит «Мисс Гочкинс! Будете свидетелем — миссис Льюк была жива, когда я привозил товар в 6.03, опоздал из-за колеса. Миссис Льюк, вас отсюда не видно, покажитесь! Свидетельствуйте обе, дамы, что вы были живы, пока я здесь! Нет, у меня тоже нервы есть, сливок и остального вам не видать, раз так!» И укатил — пыль столбом.

Миссис Льюк в драматическом запале воздела руку к потолку и выкрикнула с болью и тоской:

— И вот теперь чай с лимоном, да и то ненадолго! "Колониальные товары" тоже уведомили звонком, что прекращают поставки в отдаленные районы. Это мы-то отдаленный район? Семь минут ходьбы хромой корове от нас до дверей мэрии.

— Вас не переслушаешь, миссис Льюк, — вмешалась решительная Лили. — А нам надо торопиться, дождь, кажется, ненадолго поутих, минут на десять, как раз добежать до «Короны». Мы вас проводим, мисс, если вы не против.

Черри с благодарностью кивнула Лили.

— Очень вам признательна, я боюсь заблудиться, но вот только багаж…

— О багаже не переживайте, — заверила Черри миссис Льюк. — Скоро подъедет мой старик с Кроуфордом и …

— Ваш старик с Кроуфордом? — взвизгнула Лили и захлопала наклеенными ресницами. — С Кроуфордом?!

Миссис Льюк заметно смутилась и покачала головой.

— Вот не хотела ведь говорить, вечно ты Лили все выпытаешь, вся в дядю. Да, мой старик с Кроуфордом. Мужчины в пабе договорились перемещаться по городку и округе попарно, ну в общем, если опять какую-нибудь девушку… ну, вы понимаете…

— Но разве вашему старику не могли подобрать более подходящую пару, — удивленно спросила Мадина.

Черри поняла, что у мистера Льюка с неким Кроуфордом были не простые отношения.

— Кто как не Кроуфорд самый подходящий напарник моему старику? — ликующе возразила миссис Льюк и ослепительно улыбнулась, засияв ямочками на щеках.

Лили решительно зачехлила зонтик, вернулась к своему столику и провозгласила.

— Я шагу не сделаю отсюда, миссис Льюк, пока вы не расскажете все, проговори вы хоть до утра.

Мадина улыбнулась и незаметно подмигнула Черри. Хозяйка уютного чайного павильона, похожего на старинную коробочку для сластей интригующе улыбнулась Лили и заявила.

— Но, чур, не перебивать! А то это и впрямь может растянуться до утра! Слушайте.

Два часа назад мой старик отправился объезжать на нашем рыдване поставщиков и вдруг через сорок минут позвонил мне из паба. Неслыханное дело! Всем известно, что в пабе он побывал в последний раз лет двадцать пять назад. Тогда мой старик был далеко не старик, а парень хоть куда — на щеках розы и лилии, ноги — лучшего бегуна округи, ну и остальное ничуть не хуже. Тогда за мной ухаживал не только он, но еще и помощник ветеринара, остался холостяком, бедняжка. А еще после того случая с Льюком, коллеги выперли его из ветеринарии и теперь он занят исключительно пчеловодством.

Его ульи вы можете видеть по всей округе, лорд покровительствует ему и, разумеется, не возражает против сбора взятка с медоносов на его угодьях.

Ох, а медоносы у лорда! И клевер, и боярышник, и дикие яблони, и дрок, и липы, и вереск, вереск, вереск! Кроуфорд нажил целое состояние на медоносах Крейстон-хилла. Лорд-то, бедняга, знай платит налоги на свои земельные владения, а пользуются другие. Да, о чем это я? — спохватилась миссис Льюк, а Черри с изумлением увидела, как вздрагивают плечи, отвернувшейся в угол Мадины.

— Вы хотели рассказать нам, как мистер Льюк позвонил вам из паба, — ангельским голосочком пролепетала невозмутимая Лили и с невинным видом потупилась.

Черри досадливо нахмурилась, девушки насмешками могли сбить хозяйку, а разговор как раз принял очень интересный для нее оборот. Медоносы, да еще в таком изобилии! Вот в чем преимущества неудобий! Мед и пасеки — это существенная статья дохода. Она полезла в сумочку и сделала коротенькую заметку в своем блокнотике.

— Да, да, миссис Льюк, а ведь перечисленные вами медоносы цветут в разное время, можно собрать целую коллекцию медов.

— Кроуфорд так и делает, его сборы — победители на самых разных выставках вот уже дюжину лет. А еще лорд позволяет ему пользоваться символикой из геральдических запасов, накопленных его семьей за семьсот лет, причем безвозмездно. По большому счету он прав, мед-то тоже собран в его владениях. Бедный лорд платит и платит, не приведи господь разорится, а имение отдадут под дурдом. Чует мое сердце, так оно и будет. Назовут это, конечно, лечебницей Крейстона… Что с вами, Мадина, опять приступ сенной лихорадки? Жасминный чай у меня очень хорошо упакован, находится в герметичной кладовой, после того случая, позапрошлым летом. Старик собственноручно подгонял все детали, теперь наша кладовка для чаев напоминает отсек на Шаттле.

Лили уронила свой зонтик под стол, нырнула за ним и не очень торопилась выныривать. Черри совсем не понимала, что же смешного находят девушки в словах миссис Льюк. Она решила помочь ей с рассказом и спросила.

— Значит, мистер Кроуфорд стал пчеловодом, вероятно, это выгоднее ветеринарии?

— Ах, нет, милочка, может быть где-то это и так, но не у нас. Видите ли, в наших оврагах, распадках и зыбучих песках — кто угодно ноги сломит, не только коровы. Поэтому именно у нас ежегодно собирается конгресс ветеринаров, а проблема травм у животных неизбежно является основной тематикой докладов. У наших ветеринаров здесь самая богатая практика. Они самые состоятельные женихи в этих краях. Вы, милочка, могли бы сделать здесь блестящую партию, стоит вам только раз другой попасться на глаза кому-нибудь из них. Вы же наверняка умеете стенографировать, приезжайте осенью к конгрессу, я устрою вам местечко в президиуме. Конечно, нужно еще и знание латыни, но я не думаю, что среди них найдется зануда, у которого повернется язык спросить его с вас.

— Я владею латынью.

— Ах, боже мой! Какая удача, мисс, я сейчас же звоню Кроуфорду, у него должны были остаться связи в этой среде…

— Минутку, миссис Льюк, Кроуфорд, как вы нам сообщили три четверти часа назад, должен сам прибыть сюда в сопровождении вашего супруга, стоит ли тратиться на оплату телефонных переговоров? — вкрадчиво проворковала Лили, а миссис Льюк помигав с недоумевающим видом с полминуты, вдруг обворожительно расхохоталась, и девушки тоже, наконец, дали себе волю. Черри перевела дух, кажется, миссис Льюк была склонна принять ее признание в знании латыни за согласие стать ветеринаршей. Только этого ей недоставало! Вообразив на месте Гарольда Грея, в каждом письме напоминавшего ей, что она безжалостна, легион ветеринаров-травматологов, она тоже расхохоталась, что сразу же привело в чувство миссис Льюк.

— О, господи, ночь на дворе! Марш отсюда, негодницы! Мне давно нужно было запереть все двери и заставить окна ставнями.

— И шагу не сделаем, — хором отозвались Мадина и Лили. Потом они переглянулись, и слова взяла более решительная Лили.

— Шагу не сделаем, да и юную мисс одну не отпустим, запирайте вместе с нами.

— Чтоб вас, просто пчелы Кроуфорда, нет спасенья — ты их в дверь, они в окно. Ладно, коротко и ясно. Мой старик еще в юности бросил пить из-за шутки, которую сыграл с ним Кроуфорд, тогдашний его соперник пред моими ясными очами.

Кроуфорд пригласил Льюка на прием и «обнаружил» у него язву, дал ему полгода на приведение в порядок всех дел. Льюк слег и принялся прощаться с белым светом, ну а я, понятное дело, больше не колебалась в выборе. Заявила Кроуфорду, что собиралась за него, но теперь мой долг и честь, стать подругой бедняги Льюка. Мы поженились, и Лбюк постепенно в себя пришел. Умирать ему, извините, было не с чего. Я забеременела и затащила мужа к доктору Снайдерсу, а тот, естественно, никакой язвы у него не нашел, сколько не искал. Льюку, между тем, пришелся по душе трезвый образ жизни, а Кроуфорд с горя запил и до белой горячки.

Тогда-то он и признался коллегам и рассказал о своей шутке с Льюком и его якобы язвой. Коллеги охотно выперли Кроуфорда с поприща за нарушение врачебной этики. Ясное дело, у Кроуфорда руки золотые, вся округа тащила пострадавших животных только к нему. О господи, что же это за наказание, этому рассказу конца не видно!

Ну, в общем, муж мой и Кроуфорд поохладели друг к другу. Но окончательный разрыв произошел после того как у нас родился первенец.

Льюк только отвлекся на минуточку, ан глядь мы оба, я и бэби, оказались в авто Кроуфорда, сама не понимаю как ему это удалось! Я кричу, бэби плачет, Кроуфорд за рулем и клянется в вечной любви и сулит все звезды с неба, а бедняжечка Льюк на своем мопеде глотает пыль позади. Где ж ему угнаться!

К счастью догадался бросить свой мопед и рванул напрямик через пустоши, а то бы выбрался Кроуфорд из нашего лабиринта на шоссе, конец всему, бак у него был заполнен под завязку. У Кроуфорда автомобиль мощный, двенадцать цилиндров, я даже не различала, столбы за нами или добрые соседи.

В общем Льюк догнал нас уже перед Крейстонским переездом и опустил шлагбаум перед машиной. Повис на нем как гиббон и кричит — заткни уши Мэг! Ну, после того, что Льюк наговорил Кроуфорду, тот за рулем, ясное дел не усидел. Спасибо инспектор Хоули, тогда еще констебль подоспел, разнял их.

Льюка, как молодого отца, из холодной отпускали, на побывку, а Кроуфорда, понятно, нет. Господи, да будет ли конец этой истории, сороки вы болтливые! — отвлеклась от самозабвенного повествования Миссис Льюк, чтобы укорить уже изнемогших от сдерживаемого смеха Лили и Мадину.

— Короче, если и есть в округе человек, которого Кроуфорд готов живьем закопать, так это мой муж. Ну и он тоже не жалует бывшего своего дружка закадычного.

Вот, а теперь он звонит из паба и заявляет мне, что загрузился продуктами под завязку, но выехать пока не может. Кроуфорд поставил на Джокера и ждет результаты заезда, а потом они развезут на нашем рыдване остальные пары из той части кадрили, которые обитают в этом околотке и приедут сюда. Наши-то обиталища напротив. Вот мы, а вон лавочка Кроуфорда.

Я, конечно, удивилась, почему Льюк с Кроуфордом, он все сразу понял и объяснил. Оказывается Сидней Макс Робинзон предложил собравшимся в пабе «гениальную» идею. Пока чудовище на воле, а улик ни на кого нет, все честные люди должны передвигаться по двое и не терять друг друга из виду, а чтобы избежать обвинений в сговоре, пары собрать по такому принципу, который такой сговор напрочь исключает.

В городке немало заклятых врагов. Тут как раз мой старик проезжал мимо паба, Сидни выскочил перед его рыдваном и машет кружкой, Льюку пришлось остановиться. И вот они уже три часа подряд там митингуют, обзванивают остальных из этого своего паба, вот у кого выручка, позавидуешь. И теперь жены не скоро дождутся своих благоверных, но это все же лучше, чем дожидаться их из тюрьмы, да еще после судебной ошибки.

Фу, кажется все. Теперь, мисс, я, наконец, могу заверить вас в том, что багаж доставят в гостиницу не позднее девяти часов, придется Кроуфорду прокатиться, ничего заодно поможет моему мужу грузить ваши ящики. А вас хозяйка «Короны» без помощи не оставит, банный халат, пижаму и предметы личной гигиены она вам выдаст обязательно, можете спокойно отправляться, девушки вас проводят. Только не забалтывайте ученую мисс, тараторки. Ну, бегите, пока в небе просвет и дождь взял паузу.