Глава 5

Черри

Флибустьер в полном отчаянии пробирался напрямик через парк, форсируя заросли.

— Проклятье! Она права, парк превращается в дебри… Парк в дебри, в гардеробных тлеют и ветшают старинные наряды, которые можно пока еще выгодно продать… А швейцарцы, поставляют невест для элитных слоев общества! Швейцарцы! Мало им шоколада… Выстругали девчонку в тоненькую тростиночку… Да кто бы ее узнал! Нет, до чего мы дожили! Черт, в библиотеке опять забыли выключить свет. Всех к чертям разгоню!

— Вы не могли бы читать свои молитвы в другом месте? — зашипели на баронета из окна на фасаде. Он поднял голову, но треуголка мешала обзору. Недолго думая, флибустьер лихо развернул шляпу и разглядел в окне строгое девичье личико.

— Что вы делаете в спальне моей тетки, мисс Снобс? — возмутился разгулявшийся флибустьер.

— Ну и надрался! — покачала головой Эллис Сильверстоун, а мисс Льюис задремавшая было в своих подушках, снова засмеялась, — Да что же это такое! Мисс Льюис, вы угомонитесь или нет? С гипертонией не шутят! Я опять поставлю вам капельницу!

— Не надо…

— Не надо? Тогда лежите смирно, а я пойду и разберусь с этим тупым конюхом… Стоп! Он сказал, что он ваш племянник?

— Да, я ее племянник и хозяин здешних мест. Грей, седьмое, нет уже шестое состояние в графстве. Кого-то мы обошли на гандикапе… Доверчивых дурачков… — захихикал Грей, — И я завидный жених! Очень завид… Чертовы коряги! Миранда, я завтра же собственноручно повыпиливаю всю эту меланхолию в парке! Это тебе не лес! Еще только переломанных ног нам не доставало! Швейцарский пансион!

Мисс Льюис в глубине спальни, опасливо косясь на капельницу, прижала к губам кружевной платок и попыталась спрятать от строгой самозваной сиделки свой смех.

— Опять! Вы снова за старое! — всплеснула руками Эллис.

Мисс Льюис виновато пряча глаза, продолжила тихонько смеяться, а Эллис неожиданно разревелась, только успев отпрянуть от окна.

— Иди ко мне девочка…

Директриса приняла всхлипывающую воспитанницу в свои объятия и принялась утешать ее, поглаживая по затылку.

— Он и правда, ваш племянник?

— Это не так уж и важно, кто он… Главное кто ты, Эллис. Ты взрослая самодостаточная девушка, которая может за себя постоять и не собьется с пути в предстоящей самостоятельной жизни. Я с легким сердцем выпускаю тебя… Далеко не всем могу я такое сказать.

Дикий душераздирающий вопль внезапно огласил весь парк и прервал эту идиллию. Льюис снова принялась хохотать, ввергнув свою юную собеседницу в негодование и недоумение.

— Да что же это такое!

— Черри… Гарольд оставил ее в библиотеке и забыл о ней… А она все еще не переоделась и не умылась…

Но Эллис уже и сама догадалась, отчего так истошно завопил баронет, и присоединилась к неудержимому хохоту своей наставницы.

***

— И не смешно!

— Господи воля твоя, — держась за сердце, попятился к дверям побледневший Грей, — Черри, вы меня сегодня добьете.

— Вы же сами велели мне остаться здесь и дождаться, когда вы передадите мне поручение мисс Льюис, — изумилась Черри и Грей снова шарахнулся. Макияж так непредсказуемо искажал мимику девушки, что приводил собеседника в невольное содрогание.

— Ах, поручение! — обрадовался флибустьер и тут же решил посчитаться с юной ведьмой, заставившей его уже дважды за вечер орать от испуга.

— Да, точно, поручение! Сейчас займусь!

Черри и глазом моргнуть не успела, как Грей выключил верхний свет и шагнул к ней. Из-под треуголки азартно блестели черные глаза флибустьера, и насмешливая улыбка оживляла его губы. Черри насторожилась. Грей неожиданно сорвал с головы свою треуголку и лихо зашвырнул ее на книжный шкаф почти под потолок. Черри недоуменно проследила за полетом шляпы и… И не успела заметить как оказалась в самой непосредственной близости от коварного пирата!

— Я бы поцеловал тебя, негодяйка, но пока ты в таком ужасающем виде, это выше моих сил.

— Что? — ахнула Черри и попятилась, но Грей все рассчитал. Растерянная девушка налетела на кушетку-рекамье и невольно плюхнулась на нее, а коварный флибустьер мигом оказался у ее ног и отрезал ей путь к отступлению.

Теперь девушка оказалась в ловушке, из которой вырваться было практически невозможно. С двух сторон ее замыкали высокие подголовник и спинка, а остальные пути отступления отрезал Грей. Кроме того, шелковое домино снова наэлектризовалось и облепило Черри как вериги.

— Вот так-то милая ведьма, будете впредь знать, как пугать до смерти храбрых флибустьеров.

До объятий дело пока не дошло, но руки Грея, замкнувшие девушку в полукольцо, были так близко, а его улыбка и лукавые искорки в глазах не сулили ничего хорошего бедной ведьмочке. В памяти Черри всплыли слова, сказанные давным-давно " На свете нет таких джентльменов, которые не станут, если им вдруг приспичит…»

— А как же Линда? — строго спросила Черри, и выражение лица флибустьера мигом утратило легкомысленный настрой.

— Линда… — вздохнул флибустьер, — Да, наверное, настала пора выполнить ее давнюю просьбу и разъяснить тебе, почему она не принимала приглашения твоих родителей погостить у вас в каникулы.

— Но, это ее право…

— Т-с-с! — флибустьер приложил палец к губам и попросил, — Не перебивай, я сам собьюсь…

В библиотеке наступила тишина. Мягко мерцали в отдалении, в глубине анфилады настольные лампы, как дремлющие в плавном океанском течении медузы. В окно заглядывала осенняя луна. Луна кануна Хэллоуина. Тихо шелестели своими осыпающимися кронами древние деревья парка.

— Линду привезли сюда, когда мы еще не были школой для сливок общества. Мы после войны и до недавнего времени воспитывали детей с девиантным поведением.

Теперь флибустьер совсем не был похож на флибустьера. Рядом с Черри на кушетку сел совсем печальный молодой человек, непонятно почему надевший маскарадный костюм.

— Мы с Перри Кайти играли в индейцев и носились по парку как угорелые, в перьях и боевой раскраске. Он загнал меня в анфиладу в северном крыле, я пролетел ее насквозь и успел оторваться от Перри. Распахнув дверь в медицинский кабинет, обычно пустовавший, я влетел туда и увидел чудовище. К счастью для Кайти, медсестра успела захлопнуть перед ним дверь, и он остался в детстве. Меня же эта дверь от детства отделила навсегда.

Баронет замолчал, переживая увиденное заново, а Черри, предчувствуя страшное, попыталась отсрочить рассказ о нем.

— Перри Кайти? Тот самый? Из Бондианы?

— Ну да, — вздохнул Грей, — Тот самый.

— Что же вы увидели? — спросила Черри, когда молчание затянулось.

— Я увидел на кушетке лысую отвратительную старуху. Она извивалась в руках сиделок, а Миранда со слезами на глазах, пыталась напоить ее водой. Но эта мерзавка выплевывала воду ей в лицо и изрыгала чудовищную, мерзостную божбу. Я до сих пор убежден, что дьявол существует, именно он тогда орал в нашем медицинском отсеке. Я в ужасе закричал:

— Зачем здесь эта отвратительная старуха?

Миранда повернулась ко мне, до сих пор помню ее лицо, залитое слезами, искаженное от душевной боли… Она посмотрела на меня и сказала:

— Это девочка, твоя ровесница, малыш…

Гарольд снова замолчал, глядя в пол и, казалось, совсем забыл о Черри, поглощенный своими воспоминаниями.

— Что… Что же с ней было? С мисс Смит? — подавляя подступавшие рыдания, спросила Черри.

— Наркотики, — вздохнул баронет, — ЛСД, в основном. У Линды очень состоятельная семья. Одно из самых крупных состояний в Штатах. Родители развелись, и девчонка оказалась между двух огней. Ею играли как бейсбольным мячом… Потом один из друзей матери приохотил девчонку к наркотикам… Тогда ей сразу стало легче переживать вражду отца и матери. Когда состоятельные Смиты спохватились, Линде уже никто не мог помочь. Она умирала…

— А как же она оказалась здесь?

— Отец прослышал о программе реабилитации, которую проводила Миранда, и привез девчонку сюда, чартерным рейсом. В надежде на последний шанс. Во время полета, в дичайшей ломке, Линда вырвала себе волосы… Глухота тоже последствие наркотиков. Единственное оставшееся неизлеченным.

— Ей здесь помогли?

— Чудом… Когда я услышал слова Миранды, о том, что на кушетке девочка, моя ровесница, я не помня себя, подскочил к ней… Не знаю, что именно я собирался сделать. Чудовище с серой кожей и склеенными гноем веками, с отвратительными, будто из сырой резины губами, шипело, потеряв голос от криков. Миранда пыталась ставить капельницу, чтобы влить хоть немного физраствора… Чудовище, с исколотыми венами, почувствовав иглу, замерло на миг в предвкушении… Но когда ощутило, что ей вводят не наркотик, с бешеной силой снова принялось биться в руках сиделок…

— Девчонку не спасти, — в отчаянии сказала одна из медсестер.

Миранда ответила:

— Мы еще не все сделали для нее, попытаемся…

И тогда я вдруг стал гладить своими измазанными в глине и краске пальцами эти отвратительные серые губы. Чудовище разлепило склеенные веки и всмотрелось в меня мутными глазами с узким в игольное ушко зрачком… И вдруг оно перестало биться и кричать… А потом Линда сказала.

— Я тоже люблю играть в индейцев… Я знаю клич вождя… Черри, не реви, а то умоешься слезами, и я тебя все же поцелую…

— Что же было дальше?

— Дальше Линда взялась за дело сама. Она твердо решила научить нас, островитян настоящим индейским штучкам… Она перенесла ломку, курс лечения и реабилитации и… осталась здесь. Она с тех пор ни разу не выходила за пределы поместья. И поэтому не могла принять твое приглашение. Она не покидает этих стен.

— А вы… вы преследуете ее… Она же беззащитна…

— Нет, не преследую. Когда нам исполнилось по девятнадцать, мы сблизились. Мы очень полюбили друг друга. Я до сих пор люблю ее и… Но я устал доказывать Линде, что мы можем быть счастливы, как прежде… Однажды кто-то оставил на пюпитре в библиотеке раскрытую книгу с выразительными иллюстрациями. Там были изображены патологии плода после длительного приема ЛСД. Чудовищные патологии… Не знаю, кто это сделал, знаю только, что не Миранда… Кто-нибудь из медсестер. Линда увидела эти картинки… И с тех пор стала меня избегать. Она больше не верит в чудо… И мне ее не вернуть. В этот раз, нет… Она отчаялась. Но покинуть школу Линда не может, боится сорваться. Она теперь всего боится. Так что, вероятно, уехать придется мне.

— Но… куда?

— А на Мальту. И уеду я не один, — маскарадный костюм, подлинный, действительно семнадцатого века, своей таинственной аурой вновь, будто вселил душу своего прежнего владельца в нынешнего. Баронет опять принялся хулиганить и морочить бедной девушке голову.

— С Линдой? Думаете вам удастся?

— Не-е-е-т, не с Линдой, — многозначительно и зловеще прищурился флибустьер, — Совсем не с Линдой, она мне отказала. Я увезу на Мальту тебя, моя радость. Там в моем чистом доме, открытом всем сторонам света, ветер с моря и ветер с гор. Там нет никаких серых призраков. Там будем только мы вдвоем, Черри! И там я наполню свою жизнь только тобой. Все дни и все ночи, о Черри! Твое имя сводит меня с ума!

Девчонка просто не знала, как на все это реагировать. А флибустьер пошел в атаку. Нешуточную атаку. Он принялся целовать руки девушки, плечи, шею. Быстрыми, легкими, сводящими с ума поцелуями. Каким-то чудом ей удалось, развязав завязки домино, выпутаться из него и выскользнуть из рук оторопевшего на миг флибустьера. В один миг, поджав ноги, Черри, гибкой пружинкой взвилась на кушетку, затем перемахнула через ее спинку и отпрыгнула к окну. Флибустьер запутавшись в складках ее домино, которое било его разрядами статического электричества, не был столь проворен. Не помня себя, Черри подняла невероятным усилием тяжелую раму окна и выскочила в парк.

— Куда? — закричал ей вслед флибустьер, — В окно! И это лучшая наша ученица, мисс «без императивов»?

Но Черри улепетывала во все лопатки, с такой скоростью, что даже ведьме на помеле не угнаться.

Крейстон

Бартоломью виртуозно припарковал лимузин перед небольшой сельской гостиницей. Крейстон вышел и распахнул дверцу со стороны Аделаиды.

— Выходите, дорогая, я забронировал два номера здесь, утром отправимся домой поездом.

— Тут доехать-то до вашего Крейстонхилла три десятка миль, — удивилась Аделаида.

— Совершенно верно, — согласился невозмутимый Крейстон, — Бартоломью отправится вперед и все подготовит к нашему приезду. А завтра встретит нас на станции.

Аделаида пожала плечами и выбралась из машины. Бартоломью тотчас же отчалил.

— Не бережете вы старикана, — покачала головой Аделаида.

— У него бессонница, а вождение успокаивает нервы. Бартоломью любит рассекать на ночной дороге, но редко позволяет себе это удовольствие.

— Так и рассекал бы дальше с нами. Надо признать, водит он как бог.

— Но вас поездка могла утомить. Отдохните спокойно ночью, а завтра с утра мы с вами прекрасным образом доберемся утренним курьерским.

— Курьерским? Еще и первым классом?

— В отдельных купе, но позавтракать можем вместе. У меня или у вас, как пожелаете.

Они прошли в холл гостиницы, портье с поклоном принял чаевые от лорда и отдал ему ключи. Аделаида поднималась в номер, разумеется, люкс, занимавший чуть не пол-этажа, и размышляла. С каждой новой ступенькой ее твердое намерение стать герцогиней Крейстон, становилось все менее твердым. Так, ради простой вечерней поездки к приятелю лорд погнал роскошный лимузин с шофером. Ради ее комфорта забронировал номера в гостинице на полдороге. С утра они поедут дальше с курьерским поездом в разных купе первым классом, да еще изысканно позавтракают… Если успеют. Вряд ли эта колымага будет ехать до нужной станции дольше получаса. Так, состояние матери за пару лет брака с ее отцом уменьшилось вдвое. Что будет с ее собственными деньгами при таком-то муже? Даже вообразить страшно, сколько он ухнет на помолвку. А на свадьбу? А на свадебное путешествие? Поди, закажет двухпалубный лайнер, чтобы он доставил их на какую-нибудь… Мальту. И ладно бы он хоть что-то чувствовал к ней. Нет, его никак не удается расшевелить. Каменный.

Утром все тот же портье передал Крейстону вежливую записку от его спутницы. Она уехала курьерским… Только на час раньше и в другую сторону.

Черри

Грей виновато переминался с ноги на ногу и зябко ежился под утренним ветерком. Он не находил в себе сил поднять глаза и взглянуть в строгое личико Черри. Волглое, напоенное моросью дыхание раннего осеннего утра, под полыхающими кострами цыганской вольницы кленами. Утро разлуки. Гарольд еще раз виновато вздохнул.

— Сто пятый, я считаю, — сказала Черри.

— Черри, вы безжалостны.

— Я все еще жду, что вы выполните поручение мисс Льюис.

— Черри, — Грей провел пальцем по своей щеке. — Щетина, я опять вас не поцелую, это нестерпимо, а вы, как нарочно, такая хорошенькая и умытая.

Черри, прикусив губу, отвернулась от мучителя. Мучитель залюбовался ее тонким профилем, а затем густыми прядями светлых волос, скрывшими ее профиль от его взора.

— Черри, я несчастнейший из смертных!

— Сударь, вы твердил и это все утро, я успела усвоить эту идею, пожалуйста, что хотела мне передать мисс Льюис? — Черри снова повернулась лицом к лицу с неотвязным собеседником и попыталась отыскать в его глазах хотя бы тень здравомыслия.

— А вы безжалостны…

— Что, прямо вот так и сказала?

— Это я вам говорю, вы безжалостны, вы поистине ведьма, а не только по маскарадному наряду. Вы безжалостны.

— Мистер Грей, вам, что, действительно нужна от меня жалость?

— Я… я жалок! — захлебнулся негодованием баронет.

— Аут, — вздохнула Черри. — Начнем новый гейм? Что именно просила вас передать мне мисс Льюис вчера…

— Не скандируйте по буквам, я не глухой!

Истина начала смутно доходить до Черри, вряд ли мисс Льюис была столь легкомысленна, что не продублировала свое поручение.

— Мисс Льюис вообще поручала вам что-нибудь мне передать?

— Так я вам и признался! Не надо, не надо так на меня смотреть! Не хлопайте своими ресницами, они меня с ума сведут. Ваша чистота и наивность любого спровоцируют на самые вопиющие безрассудства. Только я скажу вам, что велено передать, как вы тут же сделаете ноги! Ищи свищи! Нет, вы уж сначала выслушайте меня, выслушайте то, что я сам намереваюсь вам сказать… весь вечер, всю ночь и вот уж утро на исходе.

— Послушайте, я же опоздаю. Там написано если не поспею к девяти, о работе можно забыть. Вот полюбуйтесь — «Опоздаете — можете впредь не беспокоиться о продолжении знакомства»!

— Так что же вы раньше молчали! Я бы запер вас в подземелье!

— Вы шутите с моей деловой репутацией.

— У вас нет никакой репутации, вы еще ребенок!

Черри решила пойти на хитрость и, прикинувшись овечкой, ласково пропела.

— Хорошо, сударь, я выслушаю вас, говорите же все, что собирались, я не стану вас перебивать.

Грей молчал с минуту, не отводя взгляда от ее утреннего свежего и совершенно невинного личика, Черри стойко выдержала это испытание.

— Вы думаете, я умалишённый? Послушайте, Черри, вы правы, я рехнулся окончательно, я втюрился второй раз в жизни и снова в деревяшку! Это уже клиника. Черри, вы безжалостны.

***

Мисс Льюис, которая по настоянию врачей и Эллис, оставалась в постели, все же была осведомлена о долгом прощании баронета и лучшей своей выпускницы. Эллис, не скрывая своего любопытства, следила за ними и короткими репликами вводила ее в курс. Репортаж девушки, устроившейся в оконном проеме, необычайно интересовал директрису.

— Ну, что там?

— Все на том же месте, мисс Льюис. Не понимаю о чем так долго можно беседовать с Ливси. Она ужасная зануда, я лично сбегаю от нее через пару секунд.

Темные глаза мисс Льюис заискрились лукавством, зажглись мягкой иронией, но она ни звуком, ни жестом не упрекнула свою воспитанницу.

— Она тоже меня не жалует, мисс Льюис, так что мы квиты.

— Не жалует, верно, но не кричит об этом на каждом перекрестке, это, кстати, дурной тон.

— О-о-о! Господи… — начала, было, уязвленная Эллис, но мисс Льюис остановила ее.

— Зависть искажает путь души, дитя мое.

***

Как по сумеречному морю добрела Черри до своего кресла в вагоне третьего класса. К сожалению, свободное место было только у окна. Черри вздохнула и снова встретилась глазами с пристальным, молящим взглядом золотисто-карих глаз. Волосы у Гарольда растрепались от ветра, и это придавало ему вид деревенского мальчишки, это было втройне не выносимо. Черри не решилась поднять стекло, и между ними по-прежнему не было преграды.

— Ох, мой багаж! — вскрикнула Черри, багаж остался у ворот пансиона, она едва успела к Лондонскому экспрессу, убегая от безжалостного преследователя, так и не передавшего злополучного поручения.

— Его вам пришлют, — как сквозь сухой песок прошептал непрошеный провожатый и снова виновато коснулся своей «щетины». Яркое, проснувшееся утреннее солнце освещало его со спины.

— Полагаю, поручение мисс Льюис…

— Вы безжалостны! А ваш ненаглядный Крейстон в тисках!

Черри против воли рассмеялась, поезд наконец-то, тронулся и такой — смеющейся против воли, с крепко зажмуренными глазами, с чистым утренним личиком, освещенным прямыми лучами солнца, ее и запомнил прозревший Гарольд.

— Привет, Гарольд, я не успела поцеловать Черри, впрочем, ты заслонил ей весь обзор.

— Линда… — обреченно констатировал Гарольд и закрыл глаза.

— Да, это я, дорогой, и должна признаться, я, кажется, решилась покинуть пределы зачарованного сада волшебницы Льюис.

— Линда, ты так и не поверила мне, а ведь мы могли быть счастливы все эти годы. Ты испепелила наши чувства, а ведь они были сотканы из радужных искорок, теперь же только песок бессмысленных сожалений.

— Да, милый, только песок, но для меня он золотой, и теперь я бесконечно смогу вращать клепсидру, не сводя глаз с золотых крупинок.

— Ты безжалостна, Линда, ты безжалостна.

— Да, солнышко мое.

***

— Солнышко, солнышко, — прошептала сквозь сон, сморенная приключениями минувших суток Черри.

Парень, сидевший напротив, отделил от своей газеты рекламный лист, сбрызнул его минералкой и прилепил на стекло, затенив от слепящего солнца Черри. За этим занятием его застиг проходивший мимо контролер. Он укоризненно цокнул, но поймав испуганно-виноватый взгляд галантного верзилы объемов Шварценеггера, хмыкнул и поднес к лицу растопыренные пальцы. Доброхот радостно засиял, а контролер проследовал дальше, махнув рукой на свой профессиональный долг и не проверив билеты у этой трогательной парочки. А напрасно, у Черри с собой не было не только багажа, но и билета, который остался в руке безутешного баронета. Черри, утомленная Хэллоуином, напрочь забыла о практичности и прозе жизни.

***

«Крейстон в тисках, он в тисках!» Девушку разбудил участившийся стук колес.

— Что это стучит в виски? Ах, да, колеса на стыках, подъезжаем к Лондону, много стыков — стрелки.

— Прибыли, мисс, вам помочь с багажом? — вежливо осведомился попутчик «Шварценеггер».

Она распахнула очи, и он невольно пролепетал:

— Господи, воля твоя над нами…

— Мужчины, сэр, существа настолько непредсказуемые и так внезапно срывающиеся с резьбы, — плохо соображая после сна, ответила ему Черри. — К счастью у меня нет никакого багажа, так получилось.

Парень-попутчик все еще смеялся, когда Черри легкой белкой проскользнула мимо контролера и выбралась на привокзальную площадь. Она несколько секунд поразмыслила, не направиться ли ей на стоянку такси, но потом сообразила, что к девяти она успевает и пешком.

***

— Какая там еще Ливси! В мой законный творческий день, да еще до завтрака, натощак! — услышала Черри из домофона и расхохоталась на радость немногим прохожим. — Эй, да кто вы такая? Я сейчас открою, сидите смирнехонько в гостиной и не вздумайте подниматься по лестнице! В доме двое голодных мужчин. Я о завтраке, не подумайте чего…

Дверь распахнулась и Черри вошла. Сверху тот же голос, что и из домофона, продолжил ее испытывать.

— Может, вы предлагаете кофемолки? Тогда молитесь перед смертью!

Черри задержалась в холле. Он ей понравился — идеально уложенные старинные плитки пола, серые и розовые, высокие белые стены с меандром цвета охры поверху. Шкафы, утопленные в стенах, никаких открытых зеркал, мягкий верхний свет и роскошно разросшийся папирус в кашпо, стилизованном под античный краснофигурный кратер у широкого окна, выходящего на внутренний дворик. Лестница, ведущая на второй этаж, новейшее достижение инженерной мысли, казалась парящей в воздухе. Черри не успела разглядеть, в чем особенности ее конструкции, как со второго этажа свесилась всклокоченная голова, и близорукий взгляд ее обладателя критически оглядел девушку с ног до головы.

— Я сказал в гостиной, это налево.

— Мне и здесь хорошо, благодарю вас, — вежливо ответила Черри.

— Марш в гостиную! Мне нужно разбудить Лейзерса, а это не для женских ушей!

Черри, как-то разом за прошедшие сутки, постигнувшая особенности мужской психики, и тут не испугалась, спокойно прошла в указанную дверь и оказалась в гостиной, своим лаконичным убранством вторившей холлу. Те же отполированные до блеска плитки только уже из ценных пород дерева — розоватого и серебристо-серого, те же цвета яичной скорлупы стены, с застекленными встроенными книжными шкафами, тот же меандр в ненавязчивом декоре. Окна от пола до потолка выходили на тот же внутренний дворик с ровными газонами, дорожками, выложенными серыми и розовыми плитками, несколькими кустами пионов и хризантем, высаженных с продуманной небрежностью. Интерьер был наполнен светом и воздухом, Черри расправила плечи и глубоко вздохнула. Чудесное место!

— Ну, как же, мисс Ливси из школы Льюис! Ривз, ты маразматик! Сам же и назначил девчонке на девять. А я, почему здесь? Когда я добровольно соглашался без крайней нужды ночевать в твоем вертепе?

Черри поняла, что хозяину дома удалось разбудить Лейзерса, на свою голову. Ее будущие работодатели профессора Лейзерс и Ривз вели переговоры через пространство холла, гулкое пространство, с прекрасной акустикой. Видно оба профессора не спешили покидать свои спальни. Черри устроилась в мягком кресле, обитом кожей кремового цвета, и прислушалась.

— Я здесь только потому, что тащиться сюда с утра через весь Ист-Энд еще то испытание. Уж лучше переночевать в твоем серпентарии! Кстати, на меня ночью свалилось чучело фламинго, я весь в розовом пере, можешь радоваться!

Черри звонко расхохоталась, и профессора приглушили свои голоса.

— Мое чучело, убийца! — прошипел профессор Ривз.

— Если бы твое! — отпарировал профессор Лейзерс.

— Я тебе припомню!

— Припомнишь? С твоим-то маразмом? Не трудись, старина, такое усилие может стоить тебе жизни. Ты же сам назначил барышне на девять часов, а теперь угрожаешь ее жизни и несешь какую-то чушь про кофемолки!

— Да, но я-то рассчитывал, что она как все нормальные барышни опоздает и доберется сюда как раз к чаю. Я люблю пить чай в компании юных барышень, есть, кому его разливать, — глубокомысленно изрек профессор Ривз.

— Ну, а она оказалась пунктуальной, так что вставай, бездельник и займись завтраком на троих, ты в доме хозяин, тебе этот крест и нести.

— Теперь я понял, почему ты столь благосклонно согласился переночевать у меня, да еще смиренно выслушивал весь вечер мои этрусские этюды.

— Твоя флейта, старина, способна поднять из гроба этих несчастных этрусков, забыл тебе вчера об этом сказать.

— Как же ты выжил после этого, змейс, ядом не подавился!

— Я могу приготовить завтрак, пока вы одеваетесь, господа! — вмешалась Черри в этот бесконечный диалог. — Мне это не составит труда. Где у вас кухня, мистер Ривз?

В холе воцарилась тишина, потом Ривз шепотом спросил у своего оппонента.

— Мы выписали в качестве мальчика на побегушках — чистого ангела? Мне показалось, или барышня спрашивает, где кухня? — не веря себе, спросил Ривз.

Лейзерс проявил деловой подход и вежливо обратился непосредственно к Черри.

— Кухня справа от холла, и можете, не беспокоится, если что-нибудь разобьете, миссис Ривз перед отъездом предусмотрительно убирает от рук своего сына все более или менее ценное. Бейте на здоровье, там есть, где разгуляться!

Черри посмеиваясь, направилась в кухню. Пока она возилась с завтраком, профессора продолжали перебраниваться и приводить себя в порядок. Черри с удовольствием прислушивалась к их воркотне. Ей очень понравилась непринужденная атмосфера этого дома. Когда профессора спустились, наконец, в кухню, просторную и совмещенную со столовой, завтрак был готов и подан и Черри встретила их обоих сияющей улыбкой.

— Я очень рада, господа, что приняла ваше предложение, полагаю, вы соправители, как римские консулы?

— К сожалению, да, — поклонился Ривз.

— Ганнибала на нас нет! — уточнил Лейзерс.

Весь этот длинный, но отнюдь не скучный день, который Черри провела в обществе профессоров, которые твердо решили разом обрушить на нее всю лавину инструкций, исторической информации и академических сплетен, ее не оставлял мучительный рефрен — «Крейстон в тисках…»