2. ВОРОНЫ.

— Кто не спрятался — я не виновата!

Клаэс пробуждается от незнакомого голоса, прозвучавшего над его ухом тихим, но отчётливым шёпотом. На этот раз он уснул на диване с раскрытой тетрадью на груди. Едва отодрав тяжёлую, будто с похмелья, голову от подушки, Андер принимает сидячее положение и рассеянно осматривает комнату. Кроме него и шуршащих по углам крыс никого нет. Вдруг с кухни доносится звон разбившейся кружки. Клаэс цепенеет на мгновение. Посторонние звуки всегда можно списать на грызунов, но сейчас почему-то Андер чувствует нарастающую тревогу. Он крадучись отправляется на кухню и, включив свет, застывает в дверном проёме. На холодильнике сидят две огромные ворона, ещё одна на обеденном столе жадно раздирает клювом плоть убитой крысы. Заметив Клаэса, птицы синхронно поворачивают головы к нему и начинают галдеть, будто хохочут над ним. Окна открыты, но установленная антимоскитная сетка никак не позволила бы им пробраться внутрь.

— Я тебя нашла, — раздаётся звонкий смеющийся голосок за спиной.

Резко обернувшись, Клаэс успевает заметить лишь промелькнувшую в прихожей тень и хочет последовать за ней, но на его макушку внезапно приземляется одна из птиц. Андер в панике пытается спихнуть её, но ворона накрепко вцепилась когтями в волосы, она хлопает расправленными крыльями, пронзительно каркает и намеренно целится клювом в глаза, попутно нанося царапины по всему лицу.

Клаэс рывком садится в кровати, жмурясь и лихорадочно взлохмачивая свои волосы в попытке прогнать несуществующую ворону. Осознание того, что всё оказалось лишь сном, доходит до него постепенно. Сердце учащённо бьётся, пряди липнут к вспотевшему лбу.

Немного успокоившись, Клаэс вновь откидывается на подушку и долго смотрит в потолок, переводя дыхание. Макушку саднит. Проведя по ней ладонью и выставив пальцы перед лицом, Андер видит на них кровь. «Сам во сне расчесал» — пытается утешить себя Клаэс.

Заснуть больше не получилось. Оставшееся до утра время Андер провёл в нестабильном состоянии полудрёмы. Отвернувшись к стене и с головой укутавшись одеялом, он слышал, как кто-то ходит по квартире, с полок падают вещи, над ухом галдят настырные вороны. Пару раз они даже дёргали его за волосы, призывая обратить на себя внимание, но Клаэс уткнулся носом в подушку и решил во что бы то ни стало не открывать глаза. Он явственно ощущал, что призрачный гость стоит перед кроватью и наблюдает за спящим хозяином. Наваждение прекратилось на рассвете, когда комната начала постепенно заполняться лучами восходящего солнца. Оно не показывалось уже пару недель, пасмурное апрельское небо застилали тучи.

Прежде чем встать, Клаэс ещё долго сидит на кровати и измученно смотрит в пустоту перед собой. За стенами начинают шуметь и перекрикиваться соседи, где-то громко работает телевизор. Андер через силу поднимается лишь в тот момент, когда по квартире разносится пронзительный телефонный звонок. Сначала Клаэс хочет проигнорировать его, но на том конце оказывается кто-то ну очень настойчивый. Звонок верещит, не умолкая, голова и так готова расколоться на части, потому приходится предпринять крайние меры.

— Коля Андреев здесь больше не живёт, он умер, — как можно спокойнее с ходу сообщает он в трубку, не дожидаясь, пока его собеседник заговорит первым.

Никто не отвечает, слышно лишь тихое дыхание. Клаэс раздражённо хмурится.

— Что вы хотели?

И вдруг наступает прозрение. Андер обмирает, взглядом прослеживая тянущийся от телефона вдоль стены провод, и видит его собственноручно отключенный от сети штекер. А в трубке кто-то коротко и приглушённо хихикает, затем наступает тишина.

***

Оставаться дома и впредь стало невыносимо. Не покидало ощущение, что кто-то постоянно находится за спиной. Его нельзя было увидеть, но он точно был. Клаэс перестал чувствовать себя в безопасности даже в родных стенах, и единственным спасением от преследующего по пятам сумасшествия показался дом бабушки. К тому же там осталось несколько латинских словарей, которые могли бы значительно поспособствовать переводу загадочных записей. Много вещей он с собой не взял, потому что не намеревался надолго задерживаться в деревне, лишь суетливо собрал в рюкзак тетради, наполовину пустой пакетик крекеров и последнюю банку тушёнки.

Случай застал Клаэса врасплох. Как только он вышел из подъезда, то увидел Сергея, сидящего на лавочке. Приятно удивлённый доктор тут же встаёт на ноги, но шага на встречу к застывшему Клаэсу не делает.

— Здравствуй! Очень рад тебя видеть.

— Что вы тут делаете?

— Если честно, караулю тебя. Ты был дома всё это время?

— Да.

— Я несколько раз стучал.

— Я спал, наверное. Или был в ванной.

— Куда-то собираешься? — Осторожно уточняет Сергей, заметив рюкзак.

— В деревню.

— Надолго в отъезд?

— Не очень.

— Сегодня отправишься?

— Ага.

— Я как раз взял выходной, чтобы с тобой встретиться. Может, мне составить тебе компанию в поездке?

— Не стоит.

Сергей угнетенно вздыхает. По уклончивым ответам Клаэса несложно догадаться, что к беседе он не расположен. Незначительным утешением служит то, что сейчас Андреев хотя бы одет в чистое, умыт и причёсан.

— Ты исхудал. И выглядишь невыспавшимся. Тревожные сны покоя не дают?

Клаэс настораживается и смотрит теперь на доктора с таким подозрением, будто именно Василевский повинен во всех его бедах с головой.

— Учитывая всё случившееся — это нормально. Скоро станет легче, но и ты тоже должен приложить к этому усилия. Ты злишься на него, верно?

Клаэс догадывается, к чему клонит Василевский, и упрямо продолжает молчать. Сейчас Сергей пытается задеть его за больное, заговорив о брате, и тем самым развести на душевную беседу. Но если в подробностях поведать доброму доктору обо всём, что в данный момент беспокоит Клаэса — можно и его невольным пациентом стать.

— Это тоже нормально, — продолжает Сергей. — Люди эгоистичны по своей природе. Ты винишь Наума за то, что он не обсудил свои проблемы с тобой, прежде чем так поступить, и думаешь, что смог бы ему помочь. Но твоя обида — это тоже проявление эгоизма. Мы, к сожалению, не можем полностью контролировать тех, кого любим.

— Я понимаю, — Клаэс все свои силы прилагает к тому, чтобы оставаться вежливым, но получается плохо, и он выглядит раздражённым.

— А я понимаю, что лезу не в своё дело, но сейчас ты в очень опасном положении, которое продолжит усугубляться, если не дать волю эмоциям. Я переживаю за тебя, прежде всего, как твой друг. Помни об этом, хорошо? Ты всегда можешь обратиться ко мне.

— Спасибо. Просите, я тороплюсь. Надо идти.

— Да, конечно.

Даже оказавшись на улице среди бурного и шумного потока людей, Клаэс не мог расслабиться. Он диким взглядом озирался по сторонам и всё пытался высмотреть кого-то из-под нависших на лицо прядей волос и натянутого капюшона. На дне рюкзака что-то шевелилось, Клаэс не придавал этому значения. Он вообще постепенно утрачивал доверие к собственным ощущениям. Затем из крохотной щели в том месте, где молния была не до конца закрыта, высунулась белая крысиная мордочка. Хорошо узнаваемый среди своих бесчисленных собратьев альбинос шустро просочился на волю и вскарабкался на плечо своего хозяина. Клаэс не особенно удивился его появлению.

— Видишь серёжку? — Тихо, но очень серьёзно обращается он к крысе и указательным пальцем касается черепка в своём ухе. — Если ты погрызла тетрадки, то у неё скоро появится пара.

В поезде измученный Клаэс заснул. Он мог с успехом проспать свою остановку, если бы не его хвостатая спутница, которая по мере приближения к назначенному месту начала активно попискивать над самым ухом и, кажется, даже пару раз укусила.

От перрона к посёлку ведёт узкая тропинка через пустынное поле, а затем через лес. Там есть развилка в несколько сторон, но Клаэс отлично помнит дорогу и даже при желании не смог бы заблудиться. Весь путь занимал чуть больше километра. Ближе к лесу появляются вороны. Они целой стаей кружат над головой, будто бы встречая Клаэса. Несколько птиц пролетают совсем рядом, почти касаясь головы Андера перьями. Крыса из рюкзака не высовывается. Сам Клаэс тоже очень хотел бы спрятаться, да вот негде. С трудом преодолевая почти паническое предчувствие опасности, которую могут представлять из себя птицы, он твёрдым шагом продолжает путь.

Перед тем, как завернуть в сторону дома, Клаэс решает навестить могилы своей семьи. Кладбище находится в стороне от поселения, почти в чаще леса. Ржавые кресты и древние могильные плиты почти не видны из-за зарослей сорняка и дикого кустарника. Новых захоронений или посетителей здесь не появлялось очень давно. Немногочисленные коренные жители давно покинули мир живых, их дома гниют и постепенно разваливаются. Возможно, несколько дачников всё ещё навещает деревушку, но в целом её можно считать полностью вымершей.

Когда Клаэс останавливается перед фамильным участком и опускает рюкзак на землю, крыса тут же выбирается из него на траву.

— Не заблудись, — говорит ей Клаэс.

Наблюдая за грызуном, он упрекает себя в чрезмерной обеспокоенности его судьбой, но ему и в самом деле очень не хотелось бы, чтобы с тем вдруг что-то случилось. Крыса уверенно двигается вперёд по чётко заданной траектории к надгробию Нэми и начинает суетиться вокруг него. Клаэс решает немного отвлечь себя полезным делом и проредить сорняки. Вороны никуда не делись. Он сидят на ветвях деревьев, окружив его плотным кольцом. Вдруг одна из них стремительно срывается с места и мчится к крысе. Клаэс успевает вовремя заметить этот манёвр, хватает грызуна и прячет в карман джинсовки. Тогда разъярённая неудачей птица бросается на него. Острые когти до крови оцарапывают щёку. Со всех сторон поднимается неистовый гогот пернатых преследователей. Сгруппировавшись, Клаэс одной рукой прикрывает лицо, а второй отчаянно отмахивается, но ворона не отступает. Тогда Андер на бегу подхватывает рюкзак и сломя голову устремляется прочь, уступив, наконец, своему страху. Несколько птиц гонятся за ним вплоть до крыльца бабушкиного дома. Запыхавшийся, перепуганный Клаэс едва справляется с ржавым замком, спотыкается на пороге и хлопает дверью. Прижавшись к ней спиной и всё ещё слыша с улицы карканье, он пытается успокоить себя тем, что теперь находится в безопасности, но вериться в это с трудом. Клаэсу доводилось слышать об атаках ворон на человека, это довольно распространённое явление, особенно по весне. Считается, что агрессия птиц в этот период в порядке вещей. Пернатые охраняют свое потомство и гнезда, и если им всего лишь показалось, что вы представляете опасность, то риск нападения целой стаи очень высок. Скорее всего, так и есть, это самое разумное объяснение. Клаэс просто вторгся на их территорию. Появление здесь людей — редкость, потому вороны и рассвирепели с непривычки.

В доме почти всё, за исключением части перевезённых в город книг, остаётся на прежних местах. Бабушка любила порядок, он сохранился и после её смерти. Если бы не слои пыли, то и не поверилось бы, что здесь уже очень давно никто не обитает. Клаэс находит два издания латинских словарей и убирает их в рюкзак, решив на некоторое время отложить изучение тетрадей. Он растапливает печь, чтобы помещение прогрелось к близящейся ночи. Повезло, что на дворе сохранились заготовленные дрова, а то на улицу возвращаться не слишком-то хотелось. Андер пытается убедить себя в том, что всё нормально и не происходит ничего необычного, что теперь-то он точно в безопасности, тревожиться не о чем. Галлюцинации и шизофреничные мысли — лишь следствие нервного напряжения и длительного запоя. Ему не нужен доктор Василевский, чтобы это понять, ни в коем случае он не станет с ним советоваться, до добра излишняя откровенность не доведёт.

Без аппетита поужинав вместе с крысой крекерами и тушёнкой, Клаэс зажигает свечу и приступает к организации спального места. Он очень хотел бы выспаться, наконец, как следует. На пыльных полках кухонной антресоли ему посчастливилось найти некоторые травяные заготовки для заваривания. Клаэс выбирает ромашку, дабы успокоить нервы.

С наступлением ночи сон не идёт. И думать ни о чём не хочется — ни о покоящихся в рюкзаке тетрадях, ни о крысах, ни о воронах, ни об отсутствии денег и работы, с которой его, вероятно, давно уволили по статье о прогулах. Вполне вероятно, что кто-то из коллег даже заходил к нему домой, чтобы передать расчёт.

Вдруг ночную тишину разрушает шум с чердака. Клаэс широко распахивает глаза. Сперва он подумал, что это местные крысы вышли на охоту, ну и пусть, грызуны его не пугают. Но прислушавшись, он узнаёт шелест перьев. Вновь подкатывает приступ паники, сердцебиение стремительно учащается. Не двигаясь, Клаэс в оцепенение смотрит в потолок. Если вдуматься, ничего сверхъестественного и здесь нет, птицы вполне естественным образом могли пробраться под крышу. Возможно, у них там свиты гнёзда. Клаэс всегда был рациональным и рассудительным человеком, веря, что каждой странности можно найти логическое объяснение, если как следует всё обдумать. Но теперь былая уверенность покинула его. Вороны на чердаке становятся ещё активнее и поднимают галдёж. В противоположном углу комнаты что-то падает с полки и, судя по звуку, разбивается. Клаэс суматошно скидывает с себя одеяло, садится и дрожащими пальцами пытается нащупать оставленную на комоде возле дивана свечу. Зажечь её получается с пятой попытки, отсыревшие спички чиркали, но не давали искру. Клаэс встаёт и пытается рассмотреть упавший предмет, выставляя перед собой свечу в вытянутой руке. Им оказывается фотография в застеклённой рамке. На ней запечатлены он и Нэми. Брату лет двенадцать, а Клаэсу — семь. Даже в детстве он не давал стричь себе волосы короче, чем по плечи. Клаэс улыбается, тогда он ещё счастлив и беззаботен, а Нэми, как всегда, хмур. Дядя сфотографировал их в один из своих приездов в огороде перед пышными высокими подсолнухами. Клаэс делает шаг вперёд, но останавливается. С чердака всё ещё доносится карканье, а пол и стены внезапно начинают едва ощутимо, но с возрастающей силой вибрировать, как если бы к дому на полной скорости приближался поезд. В повышенной сейсмической активности территория деревни никогда прежде уличена не была, но всё происходящее очень сильно напоминает землетрясение. Затрещали доски, люстра закачалась, с книжного стеллажа полетели книги, их будто кто-то невидимый выхватывал и швырял на пол. Входная дверь в комнату со скрипом отворилась настежь, а затем резко захлопнулась, и так снова и снова. Клаэс в ужасе отступает назад, наталкивается поясницей на комод и, наблюдая за творящимся в полумраке безумием, не может понять — снится ему это или происходит наяву. Так же не бывает. Полтергейсты — выдумка. Впрочем, как и дружба с крысами. Ошеломлённый Клаэс в обеих руках сжимает свечу, держа её перед собой, словно надеясь, что свет способен как-то защитить его, но вдруг дрожащее пламя потухает. Большое зеркало, висящее на стене, напротив, в трёх метрах от Клаэса, без видимых причин трескается, словно от удара кулаком, несколько осколков падает на пол. А затем поднимается ужасный гул. Он стремительно нарастает и почти ощутимо давит на барабанные перепонки. Клаэс роняет свечу, зажмуривается и, корчась от вспышки невыносимой головной боли, пытается закрыть уши ладонями, но это не помогает. Гул буквально внутри мозгов, от него не спрятаться. Ноги подкашиваются, Андер падает на колени, и вдруг всё прекращается. Так же резко, как и началось. Будто по щелчку пальцев стены застыли, вещи перестали сыпаться с полок, воцарилась тишина.

— Коля.

Он вздрагивает и нервно оборачивается к двери, вытаращившись на представшего перед ним Сергея, как на пришельца из самой преисподней. Доктор Василевский стоит на пороге и изумлённо осматривает разгромленную комнату, освещая её включенным на мобильнике фонариком.

— Как… Что здесь произошло? — Полушёпотом осторожно спрашивает он, обращаясь к стоящему на коленях перепуганному Клаэсу.

Ответить он не может. Да и что тут вообще скажешь… Он не в состоянии собраться с мыслями и понять, как, собственно, здесь оказался добрый доктор. По полу раскиданы книги, на разбитом зеркале следы крови. Клаэс замечает это и недоумевает ещё больше, потом снова вопросительно оборачивается к Сергею. Встревоженный взгляд Василевского теперь направлен на руки Клаэса, которые сильно повреждены об осколки и кровоточат. Заметив это, Андер начинает бессознательно мотать головой, отвергая очевидный факт.

— Коля… у тебя кровь из носа идёт…

Сергей больше не задаёт вопросов. Он помогает Клаэсу подняться и усаживает его на диван. Руки начинают болеть. Андер смотрит на них так, будто конечности принадлежат вовсе не ему, и видит он их впервые. Василевский суетится, рыская по ящикам комода, находит выглаженные носовые платки и перевязывает Клаэсу ладони. Он не сопротивляется, выглядя совершенно отсутствующе.

— Тебе нужно прилечь.

Клаэс не реагирует. Кровь с подбородка капает на сложенные на коленях перебинтованные ладони. Доктор осторожно кладёт руку на его плечо.

— Коля, — Клаэс, наконец, переводит на Сергея относительно осознанный взгляд, — приляг.

Андер безропотно забирается с ногами на диван и откидывает голову на подушку, а Сергей приступает к уборке.

Доктор Василевский не мог найти себе места. Он почти сразу решил, что лучше будет отправиться вслед за Андреевым, но следующий поезд до деревни отправлялся лишь вечером. Легко сказать: «Я не помогаю, потому что он не просит», но что, если ему просто неловко попросить? Очевидно, что с Колей происходит что-то неладное. Он выглядит болезненным и встревоженным, всех избегает, потому Сергей не стал упускать возможность создать ситуацию вынужденного совместного времяпрепровождения. Вряд ли Коля прогнал бы его среди ночи из дома. И сам бы никуда не делся. Доктор даже вина прихватил, чтобы за его распитием расположить Андреева к беседе. С Наумом, по крайней мере, это всегда срабатывало. На вопрос о цели приезда он ответил бы, что захотел навестить могилу.

Та сцена, которую Сергей застал в доме Андреевых, повергла его в шок. Василевский, разумеется, не мог знать наверняка, что творится у Коли в голове, но предположил, что у него случился нервный срыв. Он по натуре своей человек закрытый и не склонный к выражению эмоций, даже Наум был более разговорчивым и не утруждал себя мыслями о том, что окружающим могут оказаться неинтересны его бесконечные жалобы и возмущения. Непрошибаемая сдержанность, в общем-то, положительная черта характера, но иногда она может нанести вред своему обладателю. Необходимо периодически выпускать пар, чтобы стабилизировать своё психическое состояние, иначе однажды рискуешь взорваться на ровном месте и натворить бед. Как раз именно это и произошло с Колей — по крайней мере, Сергей сделал для себя такой вывод. Он знал о существовании механизма психологической защиты, который называется внешней изоляцией. Для него характерно отделение определённых мыслей, чувств и поступков от целостной личности, вследствие чего больной перестаёт воспринимать некоторые совершённые действия как свои, потому возможно, что Коля и не осознал своей причастности к произошедшему. В этом предстоит разобраться.

Когда он закончил расставлять книги — Коля уже спал, отвернувшись лицом к спинке дивана. Или притворялся, что спит. Василевский желания отдохнуть в себе не нашёл, он был слишком обеспокоен.

***

А Клаэс в самом деле уснул. Это получилось само собой, против его воли. Он ощутил себя ужасно измученным, выжатым, как лимон, и сознание отключилось. И вновь вороньё не давало покоя. Клаэс лежал на холодной, сырой после дождя земле под пасмурным небом и был как будто бы мёртв, шевельнуться не мог, но всё видел и понимал. Над ним кружила кромешная стая, больше похожая на чёрную движущуюся воронку. Птицы без умолку галдели, и их крики напоминали злорадствующий хриплый хохот. Вероятно, вороны всё же приняли его за труп, потому что налетели все разом и начали в клочья рвать одежду, жадно драть кожу, сухожилия, отщипывать куски мяса. Боль была невероятно реальной, Клаэс хотел закричать, но даже это оказалось ему не под силу. Его пожирали заживо, обгладывали до костей. Одна из ворон приземлилась на лоб, потопталась немного, повертела головой, прицеливаясь, и клювом вырвала левый глаз.