7. СЕРАФИМА.

7. СЕРАФИМА.

Вороны монотонным вихрем кружат над головой и галдят, но Клаэс настолько привык к их неотъемлемому присутствию в своих снах, что уже не замечает. Он стоит в вечернем сумраке во дворе роскошного коттеджа и безучастно наблюдает за пожилым мужчиной, который сейчас сидит на высокой ветке дуба спиной к Андеру. На его шею накинута петля, а другой конец прочной верёвки накрепко привязан к ветке. Клаэс поворачивает голову в сторону дома. Внутри горит свет, но ему точно известно, что там никого нет. Из живых, по крайней мере. Мужчина спрыгивает вниз. Клаэс отчётливо слышит хруст шейных позвонков в момент падения. Тело раскачивается и несколько раз содрогается в предсмертной конвульсии.

Стая ворон, дождавшись финала, разлетается в разные стороны. Их крики умолкают, и остаётся лишь тихий звук скрипящей под весом мужчины ветки.

Происшествие, невольным свидетелем которого стал Клаэс, не пугает его и даже не беспокоит. Всё идёт своим чередом, будто бы по сценарию, который Андер уже читал.

Клаэс заходит в дом через открытую настежь заднюю дверь со двора и точно знает, в какую сторону повернуть, чтобы оказаться в детской спальне. Здесь огромное количество самых разных игрушек, на синих обоях нарисованы мультяшные космические корабли и звёздочки, лампочка под потолком имитирует форму полумесяца. Клаэс приближается к кроватке и смотрит на пятилетнего малыша. Андер ощущает восторга отца мальчика, когда тот делал первые шаги навстречу к нему, трепетное беспокойство во время освоения велосипеда, гордость за верно прочитанное предложение из детской книжки. Осознавая всё это, Клаэс ощущает добрую и смиренную зависть. Бабушка и мама тоже любили его, но иначе. Их чувства к нему были полны какой-то тяжёлой печалью. Клаэсу очень жаль, что мальчик уже ничем не сможет порадовать свою семью. Потому что он мёртв. Полчаса назад дедушка задушил его подушкой.

Открыв глаза, Клаэс долго не двигается и смотрит в потолок. По углам шуршат крысы, альбинос сидит на подушке возле головы и щекочет шею усами. Слабый, рассеянный свет восходящего солнца заливает комнату. Голова вновь заполняется неразборчивым шёпотом десятка голосов, к которым с каждой минутой подключаются новые. Это означает, что соседи просыпаются. Всех их слишком много на одного Клаэса. Они уже не помещаются в мыслях, теснятся там, как шпроты в консервной банке. Неумолкаемое течение чужих чувств всё ещё ведёт себя достаточно тихо, есть возможность игнорировать его, как однообразно гудящий холодильник или журчание ручья, но Клаэсу страшно, что они в любой момент могут стать настойчивее. В этом случае не помогут ни ушные затычки, ни включенная на полную громкость музыка.

Клаэс вдруг получает чёткую команду отправиться к тому дому, который видел во сне. «Так надо», — почти вслух звучит голос Нэми.

— Зачем? Что я там найду?

Озвучивать вопросы вовсе не обязательно, но Клаэс пока к этому не привык. В ответ приходит необъяснимое чувство уверенности, что там он встретить человека, которому можно доверять.

Путь предстоял не близкий. Коттедж располагается в пригороде, до него от квартиры Клаэса примерно восемь километров. Бредя по улице, Андер едва ли не шарахается от каждого встречного человека, не переставая поражаться и ужасаться тому, что творится в их головах. Из контекста удаётся выхватывать лишь отдельные мысленные формулировки или общие смутные образы внутреннего состояния. Некоторые обрывочные фразы «звучат» особенно громко. Злоба, зависть, презрение, похоть, смятение, стыд — чужие хаотичные эмоции заполоняют сознание, роятся в ушах, как надоедливые мошки, которых на уровне рефлекса хочется отогнать. Ожидая, пока на светофоре загорится зелёный, Клаэс стоит перед пешеходным переходом в толпе буквально давящих его своими чувствам людей и болезненно морщится. «Да какая теперь разница, никто и не заметит, если меня не станет, я так больше не могу». Клаэс видит, как стоящая рядом с ним женщина делает шаг вперёд под несущуюся по проезжей части Фуру. Раздаются шокированные крики людей и пронзительный лязг колёс. Но Клаэс опережает события буквально на несколько секунд, он хватает уже подавшуюся вперёд женщину за руку и тянет на себя. Фура проносится перед ними в полуметре.

Женщина вытаращенными глазами испуганно смотрит на Андера и несколько секунд не двигается, не пытаясь высвободить запястье. Должно быть, и для неё удивительно, что он схватил её именно в тот момент, когда она мысленно уже попрощалась с жизнью. Клаэс смотрит на неё точно таким же ошарашенным взглядом и хочет сказать: «Не делайте этого».

— Простите, я обознался.

Загорается зелёный свет. Отпустив руку незнакомки, Клаэс спешит продолжить путь вперёд, зная о том, что женщина ещё долго будет провожать его взглядом и как минимум в ближайшие несколько лет не предпримет ничего подобного. Кажется, что ничего личного в нём больше не осталось. Сознание загромождено чужими эмоциями, а свои собственные вытеснены куда-то на задворки. Всюду рыщут вороны, они будто взволнованны чем-то. Птицы больше не кружат над Клаэсом. Он безразлично наблюдает за их хаотичным передвижением, и знает, что они ищут его. Но теперь он невидим для них. Сделать это оказалось вовсе не сложно, Андер облачился в защитный камуфляж, сотканный из мыслей других людей.

***

Мечников решается на очередной опрометчивый и рискованный поступок. Раз Штольберг не захотел его слушать, то, быть может, Темников окажется более сговорчивым. Он не имеет высоких военных званий, по профессии является доктором медицинских наук в области нейробиологии. У него есть родной сын и маленький внук. Возможно, осознание того, что они находятся в опасности, как-то поспособствует установлению доверительных отношений с детективом, который искренне желает помочь.

Подъезжая к назначенному месту, Емельян ещё издалека видит неподвижно стоящего человека через дорогу от дома Темниковых. Припарковавшись и выйдя из машины, детектив снимает солнцезащитные очки и не без удивления узнаёт Колю Андреева. Тот просто смотрит на окна. Заметив приближающегося к нему Мечникова — он не предпринимает попытки оперативно ретироваться, а продолжает невозмутимо и выжидающе стоять на прежнем месте.

— Андреев, ты как-то очень далеко забрёл. Что ты здесь делаешь?

Коля молчит. Емельяну становится не по себе под его пристальным взглядом, а вскоре и вовсе делается жутко. По коже пробегает холодок. Мечников будто встретился с призраком, потому что точно так же на него когда-то смотрел Наум. Словно он сам стоит теперь перед детективом, а не его младший брат. Вдруг Коля меняется в лице, и взгляд его становится удивлённым.

— Вы тоже догадались… — Андреев не спрашивает, а констатирует.

— О чём?

— Можете не заходить, с вами не станут разговаривать. Остальные тоже не стали бы, пока были живы. Да и помочь вы никак не сможете.

У Мечникова от волнения перехватывает дыхание.

— Ты знаешь, что убило этих людей?

— Знаю только, что вы правы, говоря «убило». Они не хотели умирать, их… — Клаэс пытается подобрать наиболее подходящее слово, но Емельян его опережает.

— Принудили?

— Да. Я не могу сказать, когда это точно произойдёт, но старик, который живёт здесь, задушит своего внука, а потом повесится. Вот на том дереве.

— Как ты узнал об этом?

— А как, по-вашему, Наум узнавал о том, что вас интересовало?

— Так ты был в курсе… ты… тоже… — В изумлении бормочет Емельян.

— Если я попрошу разузнать об одном человеке — вы это сделаете?

— Да. — Незамедлительно кивает Мечников.

— Девочка по имени Серафима Лазарева. Света Швецова, которая спрыгнула с крыши, училась с ней в одном классе.

— Как она причастна ко всему этому? Она тоже под угрозой?

— Нет. Пока я больше ничего не могу вам сказать, простите. Я сам не уверен.

Клаэс пристальнее всматривается в глаза детектива и с некоторым изумлением узнаёт Игоря среди мельтешащих в воспоминаниях Емельяна лиц. Голова начинает как-то особенно сильно кружиться. Клаэс непроизвольно пошатывается и чувствует, что из ноздрей вновь пошла кровь. Емельян подхватывает его под руку.

— Андреев, что случилось? Что ты увидел?

— Не встречайтесь с Серафимой лично, это может быть опасно. Она узнает, что это я вас к ней послал. Просто узнайте о её семье всё, что сможете.

— Тебе бы в больницу…

— Нет, мне нужно домой.

— Я подвезу.

Дорога проходит в молчании. Изнурённый Коля не открывает глаз, откинув голову на спинку пассажирского кресла. Видя, что Андреев находится далеко не в лучшем состоянии, Емельян не предпринимает попыток заговорить с ним, вопреки терзавшему любопытству.

Оказавшись за порогом своей квартиры, Клаэс с нарастающей тревогой ощущает, что начинает стремительно утрачивать контроль над своим положением. «Голоса» соседей становятся настойчивее и громче. Крысы окружают сидящего на диване Клаэса, лезут ему на колени и будто пытаются облегчить его страдания. Теперь он прекрасно понимает, за что Нэми так любил своих питомцев, ведь они не угнетают своими страшными помыслами. В череп будто методично вколачивают гвозди, и он вот-вот расколется. На пятом этаже происходят пылкие разборки между супругами, которые вскоре перейдут к драке. Один из них с ножевым ранением уедет в реанимацию. Чуть ниже в извращённой форме совокупляется молодая парочка. Парень из соседнего подъезда перетягивает жгут чуть повыше локтя и готовит шприц. Где-то ещё кто-то горько плачет. И вдруг всё разом замолкает. Раздаётся настойчивый стук в дверь. Крысы в панике разбегаются по своим укрытиям.

Предчувствие опасности доходит до Клаэса с запозданием. Он не собирается подниматься и, тем более, открывать нежданному гостю, кем бы он не был. Но в следующую минуту неведомая сила побуждает Андера встать на ноги. Действия неподвластны его воле, рука, отпирая дверной замок, движется сама по себе, будто бы вовсе не принадлежит своему хозяину. Клаэс готов запаниковать, но внешне остаётся невозмутим, мускулы на лице словно окоченели. Эти новые ощущения сознательной бессознательности крайне не нравятся ему, любые усилия совладать с ними не дают плодотворного результата. Клаэс открывает дверь и видит за порогом Серафиму. Девочка добродушно улыбается.

— Привет, Клаэс. — Приятным мелодичным голоском произносит Сима. — Разрешишь мне войти?

Клаэс хочет ответить «НЕТ». Он помнит про руны под ковриком, которые, вероятно, и препятствуют тому, чтобы незваная гостья попала в квартиру без приглашения, ведь дверь перед ней уже открыта, она могла бы просто сделать шаг вперёд. Клаэс не узнаёт собственный голос, он ощущает нечто схожее с болью в горле при ангине.

— Проходи.

И Сима больше ни мгновения не медлит. Она прикрывает за собой дверь и останавливается, чтобы основательно вытереть подошву кед об коврик, под которым начертаны руны. Девочка делает это быстро, но с очевидным удовольствием, и, не моргая, смотрит на парализованного Клаэса снизу-вверх. Андер пытается уловить хотя бы одну её мысль, но ничего не выходит. Она словно находится внутри непроницаемого вакуума.

— Прости, что заявилась вот так, без приглашения, но я совсем потеряла тебя из вида. Это начало меня беспокоить. Вижу, ты очень быстро учишься. Это не может не радовать. Поздравляю тебя.

Гостья обходит Клаэса и отправляется на кухню. Хозяин тоже поворачивается в её направлении и бредёт следом, никаким образом не контролируя своё передвижение.

— Очень хочется попить чего-нибудь тёпленького. Не возражаешь, если я заварю себе чай?

Сима чиркает спичками, зажигает одну конфорку на газовой плите, наливает в чайник холодной воды из-под крана и ставит её кипятить. Клаэс остаётся в дверном проёме.

— Ты, наверное, хочешь поинтересоваться, кто я, собственно, такая и что мне от тебя нужно, да? — Непринуждённо спрашивает Сима, безошибочно открывая именно тот ящик, в котором хранится вскрытая упаковка с чайными пакетиками. — Наверное, мне стоит начать с того, как я познакомилась с твоим братом. Нэми первый вышел на связь. Ему не понравилось то, чем я занимаюсь, и он попросил меня прекратить, но я ответила, что это его не касается, и если он не оставит меня в покое, то пожалеет.

Сима подготавливает кружку. Она двигается по кухне очень свободно и ловко, будто бы живёт в этой квартире уже много лет. Лицо её тоже не выражает чего-то особо примечательного или, тем более, негативного. Девочка полностью расслаблена и явно находится в добром расположении духа.

— Ты и сам, наверное, уже знаешь, чем дело кончилось. Он был очень настойчив, и мне пришлось убить его. Чисто технически Нэми, конечно же, сам спрыгнул с моста, нам даже не довелось встретиться лично. Он мне угрожал, мне пришлось защищаться. Хочу сразу предупредить, что если ты решишь последовать его примеру, то я и тебя убью. Без сомнений и сожаления.

Даже говоря это, Сима выглядит настолько бесхитростно и добродушно, будто обсуждает с одноклассником домашнее задание. Чайник начинает свистеть, девочка выключает газ и заливает чайный пакетик в кружке кипятком.

— Ничего личного, понимаешь? Не буду пытаться оправдать себя или просить твоего прощения, но я действительно сожалею, что пришлось так поступить с ним. Твой брат был очень способным, но он первый начал и буквально вынудил меня. Слишком уж Нэми переживал за наших недоразвитых собратьев. Какая глупость. Те, за кого он умер, не стоили этой жертвы. Если бы ему довелось побывать в том месте, где я была зачата, то Нэми, вполне возможно, не стал бы вмешиваться в мои планы. А ещё я была крайне возмущена тем, что он сделал с тобой. По его вине ты тоже рос неполноценным. Ужасно… Я очень старалась разбудить настоящего тебя, простимулировать с помощью страха. Стоило бы, кстати, поблагодарить меня за мои труды и сдержанность, ведь я могла действовать гораздо радикальнее, а ты пока даже заикой не стал. — Сима очаровательно хихикает. — Ты представить себе не можешь, какой я могу быть жестокой, так что тебе повезло. Вообще, если честно, я хотела бы завести друзей. Мне пока некогда искать их целенаправленно, сейчас у меня много более важных дел. Нас гораздо больше, чем ты можешь подумать. Мы — отдельная раса, превосходящая всех прочих, но вынуждены существовать разрозненно по всему миру. Все те, кто нам подобен, очень одиноки и живут в постоянном страхе. — Сима переносит кружку за обеденный стол. — Я рада, что нашла тебя. Это оказалось непросто, ведь Нэми очень хорошо тебя спрятал, но он постепенно слабел после своей физической смерти, а ты слишком часто о нём думал. Я очень многому могу научить тебя, если ты проявишь благоразумие. Вот, например, твои подглядывания. Ты же не думаешь, что остаёшься незамеченным? Наблюдать надо так, чтобы никто не видел, иначе ты только себя подставляешь. Твои возможности безграничны, я серьёзно, но их надо развивать. Если ты в ближайшее время не научишься контролировать хотя бы голоса в твоей голове, то скоро сойдёшь с ума. Они уже тебе мешают, а ты не в состоянии ничего с этим сделать, потому что всё ещё очень слаб. Их можно фильтровать или полностью блокировать. А ещё можно заменять мысли других людей своими. Это твоё наследие, ты должен гордиться им и подчинить его прежде, чем оно тебя уничтожит. — Девочка протягивает ладони к Клаэсу. — Подойди ко мне.

Он покорно повинуется и делает шаг навстречу, позволяя Симе взять его руки в свои, чтобы подвести к окну. Клаэс видит в отражении себя и стоящую за его спиной девочку, указательным и средним пальцами она касается лба Андера у начала шрама и медленно, едва ощутимо ведёт по нему, опускаясь вниз. Эффект схож с ластиком, удаляющим следы карандаша на бумаге. Шрам буквально стирается с кожи. Пальцы останавливаются на подбородке. Клаэс почти не узнаёт себя, потому что уже слишком привык к наличию увечья и уже не способен воспринимать собственное лицо без него, как если бы вместо шрама исчез, например, нос. Сима ласково скользит ладонями по его плечам.

— Сейчас это всего лишь обман зрения, но очень скоро я буду способна и на такое. Нам может быть подвластна не только мысль, но и материя, я не шучу. Мы могли бы лечить смертельные болезни, управлять явлениями природы, а не только предвидеть их, если бы нам не мешали свободно развиваться. Знаешь, есть такое место, где как раз этим и пытаются заниматься, но в неволе выдающихся успехов не достичь, а они никак этого не поймут.

Сима отступает от Клаэса, садится за стол, поднимает кружку, дует на чай и делает осторожный глоток. Андер же остаётся на прежнем месте, куда его поставили, и всё, что сейчас подвластно ему — это лишь скосить взгляд в сторону гостьи.

— Так что ты скажешь? Будем дружить?

И вдруг паралич начинает ослабевать. К Клаэсу возвращается контроль над своим телом. Он пытается шевельнуть кончиками пальцев. Для того, чтобы сжать ладони в кулаки, приходится приложить титанические усилия. Внимательно наблюдающая за ним Сима по-прежнему выглядит совсем безобидно и мило улыбается. Девочка ждёт безоговорочной капитуляции. Следующие действия Клаэс совершает настолько стремительно, что сам себе поражается. Он окидывает взглядом кухню, замечает на раковине нож, хватает его и замахивается, целясь в шею Симы. Всё это занимает буквально пару секунд. Клаэс не полностью уверен, что самостоятельно принимает решение поступить именно так, им будто снова управляет некто посторонний, ему не хотелось бы проливать ничью кровь, и он уже готов запаниковать от необратимости заданной траектории ножа, но в последнее мгновение его рука застывает в воздухе. Сжимающие рукоять пальцы будто атрофируются, Андер перестаёт чувствовать их. Острие останавливается в паре сантиметров от горла Серафимы. Девочка даже не шелохнулась, она продолжает пить чай. Клаэс, как игрушка на дистанционном управлении, безвольно отступает на шаг и садится за стол напротив гостьи, всё ещё держа в руке нож.

— Вот как… Ну что ж, ты сделал свой выбор. Очень жаль. В живых я тебя оставить не могу, извини. Мне не нужно, чтобы кто-то сейчас вмешивался в мои планы.

Клаэс смотрит на девочку в немом ужасе. Собственной же рукой он заносит нож над своим запястьем. Пальцы дрожат, сухожилия напряжены так сильно, что кажется, будто вот-вот могут лопнуть. Капли пота выступают на лбу и висках Клаэса. Девочка раздражённо хмурится.

— Сопротивляешься? Серьёзно? Ты начинаешь меня злить.

Лампочка под потолком начинает мигать, в проводах нарастает гул. Сима разительно меняется в лице, вид у неё становится почти напуганный, но смотрит она не на Клаэса, а на кого-то за его спиной. Андер переводит взгляд на окно и в отражение стекла видит Нэми, стоящего позади себя. Сима порывисто вскакивает с места, роняя табурет, на котором сидела, и хватается обеими ладонями за края столешницы. Теперь девочка выглядит взбешённой. Белки её глаз постепенно наливаются кровью из-за полопавшихся сосудов, из носа по губам и подбородку начинают сочиться две алые струйки. Всё её хрупкое тело вибрирует. Вдруг лампочка взрывается. Кухня погружается в сумрак. Запыхавшаяся Сима усмехается.

Клаэс понимает, что Нэми потерпел поражение, его больше здесь нет. Он ощущает лихорадочное биение своего сердца, норовящего вырваться из грудной клетки.

— Ты прав, я бы тоже не согласилась на перемирие. Нельзя прощать тех, кто хотя бы однажды причинил боль тебе или тем, кого ты любишь. Знай, что я уважаю тебя, Клаэс Андер.

Клаэс больше не в силах оказывать сопротивление. Нож всё ещё занесён над его запястьем. Острое лезвие входит глубоко и очень легко, как в подтаявшее масло. За первым поперечным порезом следует второй, третий, четвёртый… Клаэс в полной мере ощущает жгучую боль, но при этом не может даже поморщиться. Кровью льётся на столешницу, с неё капает на колени и на пол. К Симе возвращается былое спокойствие. Она расслабленно вздыхает, поднимает стул и садится.

— Я побуду с тобой, пока ты умираешь. Мне нужно убедиться.

Клаэс перекладывает нож в исполосованную от запястья до сгиба локтя левую руку и пытается нанести порезы на правую, но сделать этого не удаётся. Рукоять ножа выскальзывает из перемазанных кровью пальцев, не получается достаточно крепко сжимать их, вопреки продолжающим поступать командам.

— Упс, кажется, ты повредил сухожилия. Ну ладно, думаю, и этого будет достаточно.

Сумрак на кухне будто бы начинает сгущаться. Туманная дымка окутывает очертания мебели и силуэт сидящей напротив Серафимы. Клаэс больше не может держать голову на весу и сидеть прямо. Он бессильно утыкается лбом в столешницу промеж раскинутых на ней рук. Где-то глубоко внутри здравый смысл подсказывает ему, что он теряет сознание по причине резкого падения артериального давления из-за обильной кровопотери.

— Знаешь, пожалуй, я перестрахуюсь и сожгу тут всё.

Серафима поднимается с места, подходит к Клаэсу и за волосы небрежно приподнимает голову Андера, чтобы напоследок заглянуть в его уже полностью бессознательные глаза.

— Без обид, Клаэс. Передавай своему брату привет.

Девочка выпускает из своих пальцев его спутанные пряди. Голова Клаэса падает обратно на стол в лужу крови. Сима покидает кухню, забрав спички с газовой плиты, чиркая ими на ходу и кидая в разные стороны.