6. ЖУРНАЛИСТ.

Рука подавленного детектива непроизвольно тянулась к бутылке, но он, прикладывая титанические усилия, останавливал себя. Ему необходимо было сохранять ясность ума. Емельян прекрасно осознавал все возможные риски, но теперь, зайдя настолько далеко и получив почти неопровержимые подтверждения своим догадкам, он попросту не мог повернуть назад. Много лет назад поступив на службу в полицию, он надеялся, что будет полезен обществу, что сможет оберегать покой людей, но какой в этом смысл, если преступления можно расследовать лишь выборочно, закрывая глаза на отдельные из них.

Весь вечер он провёл за штудированием интернета и вторично перечитал одну из статей, имеющих отношение к легенде о «Цепи». Начиналась она с приведения статистики ежегодно пропадающих без вести людей. Случается, что некоторые пытаются инсценировать своё исчезновение, по версиям своих знакомых скрываясь от долгов или недоброжелателей. Около шестидесяти процентов пропавших впоследствии находят, живыми или мёртвыми — это уже от случая зависит. В основном они становятся жертвами убийств, и их покоящиеся в земле тела случайно обнаруживают лишь спустя много лет. Но остаются и те, кто в прямом смысле бесследно испарился. Статья посвящалась именно им. Её автор сообщал, что потратил на проведения своих исследований шесть лет, собирал материал, встречался с родственниками пропавших, общался с полицией. «Я заинтересовался этой темой ещё в раннем детстве. Мне было около семи лет, когда пропал наш пожилой сосед по лестничной клетке. Теперь я смутно его помню и уж точно не смогу назвать имя. Моя мать растила меня одна, ей приходилось много работать, но положение значительно облегчал тот самый старик, потому что никогда не отказывался присмотреть за мной. Я звал его просто «деда», а нашей любимой игрой было «угадай желание». Он давал мне бумагу и карандаш, а я рисовал то, что на тот момент желал бы получить: шоколад, котёнка, футбольный мяч и так далее. «Деда» всегда справлялся с поставленной задачей и точно угадывал, что нарисовано на картинке ещё до того, как я ему её показывал. К нему часто приходили разные люди и задавали вопросы, в суть которых я не вникал, но считал, что старик очень умный, раз к нему столь многие обращаются за советами. Как-то я спросил, неужели все эти гости — его друзья, а он ответил, что нет, и большинство из них встретились ему впервые, они пришли за помощью, следуя наводке своих знакомых. Позже я узнал, что мой «деда» имел репутацию провидца.

Его исчезновение, казалось, заметил только я. Спросив о нём свою мать, я услышал в ответ строгий приказ больше никогда об этом не спрашивать ни у неё, ни у других соседей. Тогда я послушался. А, уже учась в школе, я подслушал исповедь умирающей женщины, которая проживала в соседнем подъезде. Она приходилась подругой моей матери, и когда перестала подниматься с постели, мне часто поручала проведать её и, если нужно, помочь в домашних делах. За несколько дней до смерти та женщина попросила привести к ней священника, так как сама уже не в состоянии была дойти до церкви. Дверь гостю открыл я и на протяжении всего его присутствия находился за стеной в соседней комнате, якобы занимаясь уборкой. Женщина рассказала ему, как сильно кается в том, что по её вине однажды была сгублена человеческая жизнь, и речь шла именно о моём «деде», я понял это, так как она неоднократно называла его по имени, а я на тот момент всё ещё помнил его. Из её слов следовало, что к ней обратились неизвестные люди с вопросом о местонахождении того старика, им было известно, что проживает он в этом районе, и она с испуга назвала им точный адрес. И на следующий же день его квартира опустела. Мне стало интересно, кто же мог забрать его и зачем, встречаются ли ещё подобные случаи, и я стал расспрашивать всех своих друзей, знают ли они людей, которые бесследно пропадали. В ребячестве всё это воспринималось несерьёзно, дети любят выдумывать разные страшилки, но одна история особенно запомнилась мне. Одноклассник рассказал мне о друге своего старшего брата, который так хорошо играл в любые карточные игры, что ни один взрослый, опытный игрок ни разу не смог его победить. Парень зарабатывал на этом и шутил, что видит карты всех своих противников их глазами. Однажды он просто не вернулся после института. Говорили, что он сбежал. А его семья вскоре после этого переехала, ни с кем не попрощавшись. Став старше, я узнавал всё больше и больше аналогичных ситуаций, потому что не прекращал спрашивать о них у каждого, кто мне встречался. Разумеется, большинство пропавших не отличались ничем выдающимся, я уделял внимание лишь тем, о ком зачастую рассказывали просто невероятные вещи.

После поступления на Факультет Журналистики в МГУ, я впервые увидел Арбат. Улица всегда кишела людьми разного сорта, даже в ночное время бурная жизнедеятельность не стихала. Всевозможные артисты — музыканты, художники, мимы, фокусники — находили там своё пристанище и возможность подзаработать на творчестве. И местные жители, и туристы посещали Арбат в поиске новых эмоций, публики всегда было в достатке. Меня заинтересовал один человек, заявляющий, что обладает талантом гипноза. Желающих он выбирал из толпы и при собравшейся вокруг толпе около минуты водил перед носом «испытуемых» грациозными руками. Затем он отдавал добровольцам разные приказы, и каждый беспрекословно подчинялся его воле. Указания гипнотизёра были безобидны и прежде всего ориентировались на то, чтобы рассмешить публику, дабы расщедрить их на гонорар. Добровольцы кудахтали, изображали котов, собак, чесали за ухом, будто у них блохи, а по щелчку пальцев гипнотизёра приходили в себя и недоумевали, глядя на хохочущую толпу вокруг. Набравшись смелости, я лично решил испытать это на себе, ведь всё могло оказать продуманной постановкой, потому я не слишком ждал, что гипнотизёр согласится выбрать меня. Последнее, что я запомнил — вовсе не мельтешение его рук, а взгляд. Среди зрителей присутствовал мой друг. Он-то мне потом и рассказал, как я кидался на собравшихся вокруг людей едва ли не в слезах, потому что мне велено было думать, будто я маленький потерявшийся мальчик и ищу свою маму. Гипнотизёр говорил мне: «Да вот же она», указывал на случайного человека, а я с распростёртыми объятьями нёсся к нему с радостным возгласом: «Мамочка».

Придя в себя, я ровным счётом ничего не помнил. Я вернулся снова на следующий день и наблюдал за очередным представлением, дожидаясь, пока гипнотизёр начнёт собираться домой. Я догнал его и попросил уделить мне пару минут, на что он согласился при условии, что я свожу его в бар и оплачу всё, что он закажет.

Свою часть уговора я выполнил. После третьей кружки пива гипнотизёр стал гораздо общительнее и охотно отвечал на мои вопросы. Он в шутку называл себя волшебником, сказал, что все его сёстры, тётушки и бабушки были ведьмами и передвигались исключительно на мётлах, а воспитывал его большой чёрный кот, который умел разговаривать. Я и сам тогда порядком выпил. Тот добродушный, задорный человек располагал к одной лишь весёлости. Я спросил, со смехом, конечно же, почему он так убого распоряжается своими способностями, ведь ему ничего бы не стоило забирать кошельки и драгоценности у тех, кто сам бы их ему отдавал. А гипнотизёр вдруг сделался серьёзным и ответил, что не имеет права использовать «волшебство» в корыстных, преступных целях, оно дано ему не для этого. Затем он снова улыбнулся, сказав, что выставлять на посмешище «простаков вроде тебя» гораздо веселее.

После этого я часто приходил на представления того гипнотизёра и всегда оставлял ему немного денег. Но длилась его слава недолго, потому как через пару месяцев после нашего знакомства он перестал появляться, и никто больше никогда о нём не слышал.

Позже я узнал от своего близкого знакомого, имя которого я оглашать не стану, ещё более странную историю. Он работал в психиатрической клинике в Ростове-на-Дону медбратом и многое там повидал, но особенно хорошо ему запомнилась женщина, способная предсказывать разного рода события. Это умение она раскрывала далеко не каждому человеку, по большей части пациентка вела себя очень грубо и агрессивно, а в клинику попала за попытку убийства незнакомого ей человека, на которого среди бела дня напала на улице с ножом. Мой упомянутый друг лично получил от неё несколько предсказаний, которые сбылись. «Скоро папкой станешь», — сказала ему та пациентка, а через неделю он узнал о том, что его жена беременна. Некоторые из числа персонала опасливо шептались между собой и избегали встреч с ней, другие же намеренно шли к гадалке за советом. А через какое-то время женщина просто исчезла прямо из своей палаты. Директор клиники сказал моему другу, что ночью женщине стало плохо, и она умерла, но не нашлось ни одного свидетеля, который видел бы тело. Думая об этой ситуации, я предположил, что директора, вероятно, подкупили или же он участвовал в сговоре с теми людьми, которые организуют похищения. Конечно же, я не имел возможности что-либо доказать, располагая одними лишь беспочвенными, смутными догадками.

Потом я впервые услышал об Исследовательском Центре Экстрасенсорики и Паранормальных Явлений. Я начал вести журналистское расследование, но всё, что мне удавалось узнать, не имело достоверных подтверждений. Мир полнится сплетнями, переходящими из уст в уста по принципу сломанного телефона. А вскоре мне пришло анонимное письмо от человека, которому довелось быть сотрудником того самого Центра. Приняв решение свести счёты с жизнью, он желал напоследок поделиться правдой хоть с кем-то. Аноним поведал о том, что «Цепь» была основана ещё при Владимире Ильиче Ленине и занимается она изучением особенностей человеческого мозга, стремясь раскрыть все его возможности и научиться их использовать. Материалом для экспериментов служат люди, уже умеющие гораздо большее, но участие в исследованиях они принимают вовсе не на добровольной основе.

Подопытные живут в условиях тюремного заключения, они насильственно лишены свободы и не имеют никаких прав. Некоторые умирают на хирургических столах, а их имена заменяет порядковый номер. Их содержат в одиночных камерах и не позволяют контактировать даже друг с другом, воспринимая не как людей, а как лабораторных крыс. Всеми, кто там работает, подписано соглашение о неразглашении. За их жизнями ведётся надзор даже после отставки из Исследовательского Центра, каждый их шаг контролируют, дабы исключить и малейшую вероятность утечки информации. И все, само собой, молчат, даже если осознают аморальность и преступность своей деятельности, ведь если они проболтаются, то поставят под угрозу не только собственную жизнь, но и судьбы своих близких. Мой таинственный друг настоятельно рекомендовал мне бросить расследование. Если я зайду слишком далеко, то и меня устранят как потенциальную опасность, моё тело даже не найдут, да и не будут искать, потому что «Цепь» везде и всюду, даже полиция подчиняется ей и способствует уничтожению случайных свидетельств и свидетелей. Аноним не мог больше жить с этим, говорил о преследующих его ночных кошмарах и муках совести, призывая меня смириться с порядком вещей и принять его как данность. Не существует человека, которому было бы под силу совладать со всей мирской несправедливостью и спасти каждого страдающего. И, к сожалению, я убедился в этом на личном опыте.

Все мои дальнейшие попытки найти информацию, касающуюся Исследовательского Центра, терпели поражение. Но я могу с уверенностью заявить, что не намерен опускать руки, и каждый из вас может оказать мне помощь. Если вы или ваши близкие когда-либо сталкивались с чем-то подобным, будь то знакомство с необычным человеком, его исчезновение или же просто слух, вызывающий у большинства лишь насмешки — прошу писать мне на указанную ниже электронную почту. Я гарантирую каждому из вас анонимность и незамедлительный ответ. Любое сведение может оказаться полезным. Проявите ответственность, ведь ваше молчание продлевает мучения тех несчастных заключённых. Как мы можем говорить о человечности и морали, если каждый раз, слыша крик о помощи, затыкаем уши? Отриньте страх, вы не одиноки».

Если бы Емельян не был знаком с Наумом Андреевым, то даже не стал бы дочитывать эту историю до конца, сочтя её второсортной байкой. Но теперь, с учётом всех сложившихся обстоятельств, статья стала для него эдаким знаком свыше, лучом света, озарившим правдивость самых страшных его гипотез. Детектив воспрянул духом, узнав, что где-то есть его единомышленник, и поставил перед собой задачу непременно встретиться с ним.

***

Время и пространство стали казаться чем-то условным, значащим не так-то много, как принято считать. Сознание оставалось ясным, но вместе с тем присутствовало некоторое отслоение от самого себя и окружающей действительности. Всё казалось нереальным, будто бы происходило не по-настоящему, а на телевизионном экране, причём транслировалось уже не первый раз, и Клаэс припоминал, как сюжет будет развиваться в дальнейшем.

Стоя перед стеной, Андер не видит за ней соседа и не слышит его, но точно знает, чем тот занимается. На собственном языке Клаэс чувствует вкус чипсов, которые ест самогонщик, и ощущает эмпатическое сопереживание за игру его любимой футбольной команды. Подняв взгляд к потолку, Клаэс знает, что там, за письменным столом, сидит девочка и делает домашнее задание по математике. Ему известно решение примера, до которого девочка никак не может додуматься, и он пытается подсказать, но остаётся неуслышанным. На кухне мама девочки режет лук, чтобы запустить его в кастрюлю с варящимся супом, и вдруг по неосторожности ранит палец. Клаэс рефлекторно вздрагивает и морщится в унисон с женщиной. Из подъезда доносятся шаги, поднимающиеся вверх, и Андер знает, кто это, на какой этаж он сейчас поднимется, и что будет делать. Или уже поднялся. Вот здесь и начинаются проблемы с восприятием временных рамок. Клаэс не может разобраться, что уже произошло, что происходит в данный момент, а что ещё только должно произойти. Несвязные фрагменты посторонних жизней заполняют голову, соперничая между собой за внимание. Клаэс подходит к окну и выглядывает из-за шторы на улицу. Мимо ходят люди, ему удаётся урывками улавливать внутреннее состояние каждого из них.

Вот шагает понурый, раздражённый мужчина. Он сегодня опоздал на работу, получил выговор от начальника и штраф за парковку в неположенном месте, он зол на весь белый свет. Или это было вчера. Или завтра случится. Цокая высокими каблуками, миловидная крашенная брюнетка спешит к автобусной остановке. Она должна выйти у парка, где на входе её будет ожидать одногруппник, в которого она уже давно влюблена, и сегодня он, наконец-то, предложил ей вместе прогуляться. Или это было вчера. Или завтра случится. Другая девушка идёт не торопясь и свесив голову, она направляется в женскую консультацию, где у неё запись на аборт. Ребёнок непременно погубит всю её жизнь. Средств едва ли хватает на оплату съёмной квартиры и скудного пропитания, да и отец ребёнка вряд ли окажет поддержку, ведь девушка знакома с ним всего несколько месяцев. Или это было вчера. Или завтра случится. Клаэс отступает на шаг от окна и закрывает глаза. Очень сильно кружится голова, а из обеих ноздрей начинается обильное кровотечение. Клаэс утирается тыльной стороной ладони и хочет дойти до ванной, чтобы умыться, но ноги бессильно подкашиваются. Устоять удаётся лишь при помощи подвернувшегося под руку кресла. Клаэс опускается на него и, шмыгая носом, запрокидывает голову. Нэми часто страдал от этого, а Клаэс вместе с ним за компанию, потому что именно ему потом приходилось отстирывать засохшие пятна крови с подушек, пододеяльников и наволочек брата. Он настоятельно рекомендовал Нэми обратиться в больницу, но тот всегда его игнорировал или вообще слал куда подальше, это от настроения зависело.

Клаэс вспомнил брата маленьким. Тогда он смотрел на Нэми с восхищением, потому что тот всегда знал, где искать грибы, когда вытаскивать рыболовную сеть и какая завтра будет погода. Пусть брат и был злюкой и в прятки с ним не получалось играть, потому что он сразу же находил, но Клаэс всё равно очень любил его. По мере взросления это становилось делать всё сложнее, а вскоре из разряда хоть какой-то симпатии перешло в обременительное «ну что теперь поделать, потерплю, он же без меня пропадёт». Клаэс будто был привязан к немощному родственнику-инвалиду, которого совесть не позволяла бросить на произвол судьбы. Сделалось стыдно, ведь брат наверняка знал об этом.

Клаэс смутно начал припоминать, что в далёком детстве тоже заведомо предугадывал отдельные происшествия, но только расстраивался от этого, потому что, как правило, это касалось чьей-либо смерти. Когда в соседнем доме должна была окотиться кошка, Клаэс целый день проплакал, заранее «увидев», как будут топить её котят. Однажды, идя в сопровождении Нэми с рыбалки по центральной улице деревни, Клаэс остановился у одного дома и сказал брату: «Здесь скоро дяденька умрёт». Нэми тогда рассердился, схватил его за руку и потащил за собой, очень строго велев больше никогда о таком вслух не говорить. Тот мужчина действительно умер через два дня от инфаркта, но Клаэс уже не вспомнил о своём недавнем предчувствии и подобное больше не повторялось. Даже сейчас те события воспринимались как-то инородно, как если бы происходили не с ним, а с кем-то посторонним, кто потом пересказал их ему. Нэми перехватывал каждую его мысль, каждое чувство и тщательно отфильтровывал, не допуская до полноценного осознания то, что не считал нужным.

Маленький Нэми оборачивается к брату. Он смотрит на него с едва уловимым сожалением, но, тем не менее, строго, в своей привычной манере, и говорит:

— Я делал это, потому что так было лучше для тебя.

Клаэс тревожно вздрагивает и пробуждается. Он задремал, сидя в кресле. Или это было что-то другое. Не каждое своё состояние пока получалось точно охарактеризовать. Ткань футболки на груди запачкана каплями крови, но идти она, кажется, перестала. Клаэс ощущает застывшую корку в ноздрях и морщится. Голова заполнена отдалёнными обрывочными отголосками едва различимых фраз. Клаэсу хочется плакать от переизбытка всех этих посторонних мыслей и чувств. Он безмолвно обращается к брату, уверяя его в том, что теперь готов и больше не испугается, если тот снова придёт. Вдруг Клаэс почти невесомо ощущает, как чьи-то руки опускаются на его плечи.

— Поговори со мной. Пожалуйста.

Но Нэми не отвечает.

***

Указанный под статьёй о «Цепи» адрес электронной почты оказывается несуществующим. Возможно, он был удалён или заменён на новый по ряду каких-либо причин. Емельян разыскивает информацию об авторе, которого зовут Дмитрий Меньшиков. До сентября позапрошлого года он работал в редакции газеты в провинциальном городке примерно в сотне километров. Детектив набирает номер редакции и просит к телефону Меньшикова.

— Он больше здесь не работает.

— Почему? Он жив? — Мечников сразу же предполагает худшее.

— Жив. Вроде бы… Я не видел его больше года. Хороший был парень, способный, амбициозный, но… Как бы удачнее выразиться-то… Слетел с катушек, понимаете? Рехнулся. На данный момент он проходит лечение в психушке… Кхм… В психиатрической клинике. Что-то с ним пошло не так. Он совсем помешался на этой своей маниакальной идее, помните ту статью, да? И вот, до чего она его довела. В нашей работе ко всему нужно относиться проще и не воспринимать близко к сердцу.

— В какой конкретно клинике он сейчас находится?

— Я могу, конечно, дать вам адрес, но учтите, что собеседник из него сейчас, мягко говоря, так себе…

— Что это значит?

— Дима отрезал себе язык кухонными ножницами. Мы все были в шоке. Он сделал это среди ночи в своей квартире, а потом, захлёбываясь кровью, выбежал в подъезд. Видимо, сообразил, каких дел натворил, и ломился к соседям, чтобы ему помогли.

***

Емельяну повезло и далеко ехать не пришлось. Меньшиков находился в городе детектива. Отделением, в котором содержали бывшего журналиста, заведовал Сергей Витальевич Василевский. Емельян уже был знаком с ним, однажды они случайно пересеклись в квартире Андреевых. Детектив уже обирался уходить, а доктор только пришёл.

При встрече они обменялись непринуждённым рукопожатием, и Сергей предупредил, что Дима крайне замкнут, ни с кем не желает идти на контакт, не смотрит на других людей и почти ни на что не реагирует, так что Мечникову вряд ли удастся добиться от него хотя бы внимания в свой адрес. Емельяну пришлось соврать, что он является дальним родственником журналиста, много лет назад потерял с ним связь и лишь недавно узнал о трагической судьбе Димы.

Сергей сопровождает Емельяна вдоль прогулочной аллеи и указывает в сторону одинокого человека, сидящего на скамейке вдали от всех остальных пациентов. Далеко доктор не уходит.

Когда Емельян присаживается рядом с журналистом на скамейку — тот даже не оборачивается, будто бы и не замечает. Рассматривая профиль молодого человека, детектив понимает, что он ещё очень молод, ему нет и тридцати. Вид у Димы отсутствующий, плечи безвольно опущены, спина ссутулена, бледные губы плотно сжаты, взгляд затуманен, он словно спит с открытыми глазами.

— Здравствуй, Дима. Меня зовут Емельян, — произносит детектив тихо и с расстановкой. — Вчера я прочёл твою статью. Про «Цепь».

Взгляд журналиста мгновенно проясняется, глаза открываются чуть шире, но сам он по-прежнему остаётся неподвижен. Емельян замечает это и обнадёживает себя тем, что до парня, возможно, получится достучаться. Мечников наклоняется немного ближе и продолжает почти шёпотом:

— Я верю каждому твоему слову, потому что сам столкнулся с чем-то необъяснимым, и если тебе известно что-то ещё, то мне необходимо знать об этом. Всё началось с самоубийства школьницы, затем погибли её родители — муж застрелил свою жену, а потом себя. Я узнал, что он раньше работал в том самом Исследовательском Центре, и мне удалось найти нескольких его друзей, которые работали там же, и все они тоже теперь мертвы. Их участь ужасна, но ни у кого не вызывает подозрений. Всё выглядит так, будто бы они сами себя убили, но мне кажется, что их кто-то вынудил так поступить. Этим кем-то не может быть обычный человек, никому не под силу инсценировать подобное. Это похоже на некое проклятье или месть. Ими словно кто-то управлял. Ты же веришь мне? Ты меня понимаешь?

Журналист медленно поворачивает голову в сторону Емельяна, и теперь в его глазах отчётливо читается страх.

— Как много писем тебе пришло от читателей? Что в них было? Ты должен как можно подробнее изложить мне всё, что знаешь. Ты же в состоянии писать?

Емельян суетливо вытаскивает из кармана плаща блокнот с ручкой и вкладывает их в руки журналиста, но тот смотрит на оказавшиеся в своих ладонях предметы отчуждённо, словно не помня их назначения.

— Полиция здесь бессильна, я не знаю, кому могу доверять. Вспомни о своём рвении докопаться до правды.

Журналист вновь поднимает вполне сознательный взгляд на Емельяна. Затаив дыхание, Мечников смотрит на него с надеждой, но Дима вдруг встаёт со скамейки, роняя блокнот и ручку на землю. Он хочет уйти, но детектив порывисто вскакивает, хватает его за плечо и насильно разворачивает к себе.

— Почему?? — Емельян не сдерживается и повышает голос.

Журналист морщится и тщетно пытается освободиться. Емельян вцепился в его руку слишком крепко, не учитывая, что Диме может быть больно.

— Вы что себе позволяете?! Немедленно отпустите моего пациента! — К ним подбегает негодующий Сергей, и Емельян возвращается в чувства.

Детектив отстраняется, Дима незамедлительно и не оглядываясь устремляется прочь.

— Пойдёмте, я провожу вас до ворот, — строго говорит Сергей. — Вам больше незачем здесь задерживаться.