11. КРЫСЫ.

Клаэс не отвечает. Меньше всего прочего ему сейчас хотелось бы поболтать. Игорь проходит в комнату, по-хозяйски усаживается на кровать и с задумчивым видом закуривает, даже не предложив Клаэсу помочь подняться с пола.

— Это ещё ерунда, правда, — уже совершенно другим, меланхоличным тоном продолжает Игорь. — Некоторые и обделаться могут, и приступ эпилепсии словить. Я ловил. А кто-то гуляет по чужому подсознанию, как по лесочку за грибочками. Это дело практики. Не унывай.

— Что ты здесь делаешь? — В дверном проёме появляется Марина и укоризненно взирает на Игоря.

— Нашему новому братишке стало дурно, я пришёл его поддержать.

— Это правда? Что-то болит? Может, чаю приготовить? — Теперь Марина с беспокойством поворачивается к Клаэсу.

— Нет, спасибо. — Слабо отвечает Андер.

Он чувствуют неловкость за то, что всё ещё сидит на полу. Лицо и футболка на груди запачканы кровью, которая натекла из носа. И единственное, что ему сейчас действительно нужно — это побыть одному.

— А я бы не отказался! Три кубика сахара, пожалуйста.

— Сам сделаешь, — недоброжелательно отвечает Марина Игорю. — Возвращайся в свою комнату. Клаэсу нужно отдохнуть.

Игорь издевательски усмехается.

— Ты серьёзно? Возомнила себя моей мамочкой? Какая же ты смешная.

— Игорь, иди спать, пожалуйста. — Сдержанно повторят Марина.

Клаэс, безмолвно наблюдающий за сценой со стороны, чувствует бессильный гнев девушки.

— Ну мамуууль, ещё десять минуточек.

Марина смиренно принимает своё поражение. За многие годы жизни под одной крышей с зловредным, переменчивым «братом» она успела понять, что бороться с ним бесполезно. Она бросает на Игоря последний испепеляющий взгляд, после чего со всей своей доброжелательностью вновь обращается к Клаэсу:

— Тебе точно ничего не нужно?

— Нет.

После этого девушка уходит. Чуть слышно хлопает дверь её спальни дальше по коридору. Клаэсу становится даже жаль её. Он тайком наблюдает за расслабленными движениями Игоря, пока тот подходит к окну, чтобы выкинуть бычок, и пытается понять, из-за чего он так груб с Мариной.

— Она мне просто не нравится. Бывает же так, ничего не могу с этим поделать. И раз уж на то пошло — мне здесь никто не нравится. У всех, кроме меня, чёртов стокгольмский синдром. Считают папулю таким прям из себя славненьким и добреньким...

— Я тоже не считаю его плохим человеком.

Игорь в некотором недоумении оборачивается к Клаэсу, который, наконец, нашёл в себе силы добраться до кровати и теперь, переводя дыхание, немощно прильнул спиной к стене, вытянув ноги.

— Всё понятно. Значит, ты тоже идиот. Какая жалось. Я был уверен, что ты будешь проклинать меня из-за того, что по моей вине оказался здесь.

— А у меня был выбор? Я тебе благодарен.

Игорь молчит. Клаэс в этот момент улавливает в нём нечто сродни отчаянью, но чувство это столь глубоко спрятано, что можно ошибиться. В целом он производит впечатление человека беспечного и довольно наглого, что не слишком-то сопоставимо с тем положением, в котором он находится. Сейчас Клаэс точно осознаёт, что это лишь защитная реакция, за которой прячется запуганный, измученный ребёнок. Видимо, Игорь замечает, что Андер сумел отыскать брешь в его броне. Он бросает на Клаэса презрительный взгляд и уходит, ни сказав больше не слова. Как-то успокаивать его нет ни малейшего желания. И сил. Андер проваливается в забытье, едва голова касается подушки.

***

Утром Клаэс пробуждается от пронзительного визга Марины. Перепугавшись спросонья, он рывком принимает сидячее положение и суматошно осматривается, усердно пытаясь сообразить, что стало причиной паники. Он видит девушку, стоящую на пороге комнаты. Её лицо искажено гримасой ужаса, Марина прикрывает рот ладонями, чтобы снова не закричать. А по углам, столу, полкам и кровати Клаэса суетятся крысы. Они буквально всюду. Такого их количества, сосредоточенного в одном месте, и сам Андер никогда прежде не видел даже в своей квартире. Но в отличие от девушки он не напуган, грызуны у него ассоциируются с чем-то родным и приятным, и уж точно никаких негативных эмоций не вызывают. Знакомая крыса-альбинос взобралась на его плечо и щекочет усами шею. Клаэс непроизвольно морщится, сонно улыбается и указательным пальцем гладит зверька по голове.

— Что здесь происходит??! — Вопрошает шокированная Марина.

— Не знаю, но не бойся, они не укусят. Я думаю, они пришли меня навестить.

— Да какая разница, укусят или нет?!!! — Продолжает верещать перевозбуждённая девушка. — Это ужасно!!! Ты их сюда позвал?!

— Нет, вроде бы. Но если да, то не нарочно.

— Пусть они немедленно уберутся!

— Они пока не очень меня слушаются, если честно. Но я постараюсь. Успокойся, пожалуйста.

На крики Марины приходят Артур и Надя.

— Ни фига себе, — невозмутимо произносит рыжеволосая девочка и присаживается на корточки, чтобы попытаться поймать одну из крыс, но в руки они не даются.

— От-т-ткуд-д-да они??

Из-за волнения Артур даже заикается сильнее обычного, но, несмотря на это, и позабыв о своей скромности, с отважным видом отстраняет Марину и заслоняет её собой.

Вскоре приходит и Игорь. Выглядит он как-то особенно плохо, всем своим видом походя на восставшего из могилы мертвеца. Костлявой ладонью он придерживает на груди накинутый поверх голых плеч длинный и сильно растянутый кардиган. Его связала Марина. Если не находится дел по хозяйству, то девушка берётся за спицы, чтобы скоротать время. Созданные ею предметы гардероба есть у каждого обитателя дома, даже у Иеронима. Зимой он носит подаренный ему широкий чёрный шарф.

— Доброе утро, крысиный король, — говорит Игорь, с интересом рассматривая грызунов. — Точно не кусаются? Дай мне вон ту чёрненькую погладить.

— Игорь, не смей! — Возмущённо восклицает Марина и хватает его за рукав. — Они могут переносить инфекции!

— Пожалуйста, не паникуйте. — Почти умоляюще просит Клаэс. — Я попробую всё уладить.

— Пусть они немедленно уберутся отсюда! Это отвратительно!!

— К-к-ка-ак они сюда п-попали?!

— А они дрессированные? Трюки показывать умеют?

Из-за чрезмерного количества шума с раннего утра вновь начинает болеть голова. Клаэс мучительно морщится, проходит к двери, закрывает её перед носами собравшихся за порогом непрошенных зевак и запирается изнутри. Марина начинает настойчиво стучать и велит немедленно открыть. Угрозы Клаэс игнорирует, как и просьбы Игоря впустить его посмотреть. Андер встаёт в центре комнаты и утомлённо осматривает суетящихся вокруг него крыс. Откуда они взялись здесь, да ещё в таком количестве, он и сам не понимает. Серёжка, принадлежавшая Нэми, по-прежнему в ухе. Возможно, крысы тянутся именно к ней. Нужно в срочном порядке что-то предпринять, чтобы избавиться от них, иначе ситуация из неловкой перерастёт в критическую. Клаэс поднимает руку и направляет указательный палец в сторону открытого окна.

— Вам нельзя тут находиться, — почти извиняющимся тоном говорит он.

Крысы собираются вокруг него, мельтеша перед ногами. Их не меньше сотни. Альбинос всё ещё сидит на плече. Андер косится на неё и с очень серьёзным видом спрашивает, будто и впрямь ожидая развёрнутого ответа:

— Что вам нужно?

Через минуту вновь раздаётся стук в дверь. За ней стоит Иероним собственной персоной. Клаэс знает об этом. Марина уже успела обратиться к нему с жалобой, и визит к нарушителю общественного спокойствия не заставил себя долго ждать.

— Клаэс, открой, — голос Иеронима никаким образом не свидетельствует о негодовании или злости, он невозмутим и спокоен.

Клаэса не страшит перспектива какого-либо наказания, он даже не ощущает в полной мере своей непосредственной причастности к произошедшему. Вопреки желанию лечь обратно в кровать, позволить дружелюбным грызунам облепить себя с ног до головы и безмятежно уснуть, Клаэс открывает.

— Я не виноват.

— Ничего страшного.

Иероним окидывает комнату равнодушным взглядом, но порог переступить всё же не решается.

— Они могут остаться, но только в пределах этого помещения. Ты можешь это проконтролировать?

— Не уверен.

— Хм...

— Я попытаюсь.

— Ты будешь завтракать?

— Наверное.

— Мы будем ждать тебя в столовой.

Сохраняя своё непревзойдённое самообладание, Иероним удаляется. Клаэс угрюмо хмурится ему вслед, а затем замечает под ногами несколько особо пронырливых крысят, уже норовящих ускользнуть в коридор. Он поспешно заграбастывает их в охапку и захлопывает дверь.

Клаэс не придумал ничего лучшего, чем попросту закрыть грызунов в своей спальне. Если им надоест сидеть взаперти — тем лучше, пусть уходят так же, как и пришли. Перед выходом из комнаты Андер тщательно умывается и наспех забирает волосы в небрежный хвост, чтобы за столом не выглядеть слишком уж помято. Невзирая на то, что он здесь заложник, а не гость, Клаэс не хочет никого оскорблять своим неряшливым видом.

К моменту его появления в столовой все дети Штольберга и он сам уже сидят за столом. Марина половником разливает по тарелкам густую овсяную кашу с кусочками фруктов и дроблёным миндалём. Марина очень рассержена, ведь Иероним не приказал избавиться от крыс, а ему уже не возразишь.

Клаэс занимает свободное место между Игорем и Надей. На девочку он старается вообще не смотреть, а вот она, в свою очередь, разглядывает его неприкрыто и беспардонно. Разлив по стаканам свежевыжатый апельсиновый сок, Марина тоже садится, желает всем приятного аппетита и «семья» молча приступает к трапезе. Возможно, принимать пищу в тишине тут принято издавна, потому Клаэс даже не намеревается вносить в закрепившиеся устои какие-либо коррективы. Но Игоря эти правила, кажется, не касаются.

— А у Нади снова завелись вши.

Девочка от неожиданности чуть не давится булкой, затем резко вскакивает, с грохотом опускает ладошки на стол и подаётся вперёд, к Марине, обращаясь именно к ней.

— Он врёт! Это не правда, не верь!!

В этот момент Клаэс понимает, что Надя всё же признаёт своеобразный авторитет Марины и даже побаивается её, ведь девушка может настоять на обстригании волос, если того будут требовать обстоятельства.

— А она уже поверила и обязательно проверит, — злорадствует Игорь, которому явно нравится выводить из себя тех, кто случайно оказывается рядом. — Да ты не переживай так сильно, тут у всех есть свои маленькие секретики. Клаэс, ты уже знаешь, что Марина страдает от неразделённой любви к нашему папуле?

Марина опускает недонесённую до рта ложку с кашей обратно в тарелку и устремляет гневный взгляд на расслабленно улыбающегося Игоря

— Она просто с ума по нему сходит, представляешь? Мало того, что официально он ей приходится отцом, так ещё и как личность вообще не воспринимает, только как домработницу. Но Марина у нас девушка стойкая и продолжает надеяться, что однажды они будут счастливы вместе.

Клаэс самому становится неловко. Он косится на Иеронима, который продолжает спокойно завтракать, словно не слыша и не видя никого вокруг. Марина испепеляет Игоря, сидящего напротив, преисполненным ненавистью взглядом и из последних оставшихся сил старается сохранить самообладание. Девушка уже привыкла к подобным выходкам, но Клаэс чувствует, что если бы на то была её воля, то она засунула бы Игорю кляп в рот и никогда его не вытаскивала.

— Не надо смущаться своих естественных и светлых чувств, Мариночка. Если хочешь, то можешь обсудить это с Артурчиком. Он-то не понаслышке знает, каково быть влюблённым безответно.

Сконфуженный Артур, до последнего надеющийся, что до него очередь не дойдёт, бледнеет, затем заливается стыдливым румянцем, резко поднимается из-за стола и поспешно ретируется, не проронив при этом ни слова. Игорь всё с тем же безмятежным видом мешает кашу в тарелке, игнорируя осуждающие взгляды Марины и Клаэса.

— Что? — С искренним недоумением спрашивает Игорь, оглядывая присутствующих. — Я, вообще-то, делаю всем вам одолжение.

— Шёл бы ты нахрен с такими одолжениями!

— Надя!!! — Возмущается Марина. — Следи за выражениями!

— Всё, я наелась!

Девочка собирается выйти из-за стола, но её останавливает Иероним. Его тон властен и не приемлет ослушания, при этом Штольберг даже взглядом Надю не удостаивает.

— Сядь на место.

— Артур ушёл, а мне почему нельзя?!

— Я не намерен повторять дважды. Игорь прав.

— Ну хоть кто-то меня понимает, — отзывается удовлетворённый торжеством справедливости Игорь. — Я, к вашему сведенью, пытаюсь мотивировать вас. А вместо благодарности одни только обидки. Если бы вы чуть больше старались, то ваши головы не были бы для меня проходным двором.

— Знаешь, не все такие одарённые, как ты. Мог бы учитывать это хотя бы иногда, — напоминает Марина.

— Вы просто лентяи.

— Лентяи?! — Марина снова вспыхивает. — Артур лишился глаза!

— Да. Потому что ленился. Все вы тут слишком расслабились, как мне кажется. Думаете, это летний лагерь? А отдуваться за всё приходится мне. Ну, ничего страшно. Очень скоро меня не станет, и тогда База выберет кого-то из вас, чтобы активно дрючить. И никакие отмазки их интересовать не будут. Да, папуль?

Марина обращает умоляющий взгляд на невозмутимого Штольберга, но тот молча вкушает трапезу.

— Вот видишь, папочка со мной согласен.

Клаэс придерживается позиции невмешательства. Ему нет дела до этих людей и принимать участие в их перепалках он тем более не собирается, но методы Игоря по воздействию на пробуждение скрытых возможностей своих «братьев и сестёр» кажутся ему и впрямь не вполне приемлемыми. У Андера всё ещё не получается увидеть, что в действительности творится в его голове, и побольше узнать о его подлинных переживаниях и желаниях. Возможно, сильные негативные эмоции, по мнению Игоря, могут стать катализатором прогресса у остальных «Образцов» Штольберга. Но более вероятно, что он просто злобный невротик, который получает удовольствие от скандалов.

Игорь больше не произносит ни слова и покидает столовую, не съев и половины своей порции. Иероним уходит почти следом за ним, но от своего завтрака он не оставляет ни крошки. Проходя мимо Клаэса, Штольберг задерживается на пару секунд, остановившись за его спиной, и сообщает:

— Я надеялся, что моё руководство войдёт в твоё положение и предоставит чуть больше времени для восстановления сил. Но поступил срочный запрос на проведение тестирования для выявления твоего Коэффициента. Через два часа я буду ждать тебя в своём кабинете.

Емельян так и не смог уснуть минувшей ночью, беспокойно ворочался с боку на бок до самого утра. Его не покидало тревожное чувство, которое напрямую было связано с Андреевым. Детектив был уверен, что Коля пытался связаться с ним, ведь «они» это могут. В свете последних событий, с которыми Мечникову довелось столкнуться, он был готов поверить во что угодно и любая, самая дикая новость не вызвала бы у него должного удивления. Позавтракав бутербродами с кофе, щедро разбавленным коньяком, Емельян принял решение вернуться к более основательному ознакомлению с личностью Серафимы Лазаревой. Несколько дней назад он заезжал пообедать в то самое кафе, где работает её мать. Настя показалась ему воплощением женственной нежности, кроткости и благовоспитанности. Она была вежлива и учтива со всеми посетителями, с особым трепетом относясь к самым маленьким гостям кафе. Выглядела Настя скромно, макияжем не пользовалась, ногти лаком не покрывала, волосы естественного золотистого оттенка подстрижены под аккуратное каре. На первый взгляд она могла показаться довольно невзрачной, но всё её существо излучало некое благословенное тепло, к которому хотелось тянуться.

Емельян приезжал и на следующий день, когда у Насти был выходной, чтобы поговорить с её коллегами и руководством. Он вновь прибег ко лжи, сказав, будто некий клиент детектива подозревает, что Лазарева является его женой, ушедшей от него много лет без объяснений вместе с маленькой дочерью. Все единогласно утверждали, что Анастасия святой человек. Она порядочна настолько, насколько это вообще возможно, законопослушна, добросердечна и добра ко всем, кто её окружает. То же самое было сказано и о её дочери. Сима часто приходит встречать маму с работы и любит поболтать с её коллегами. Живут они довольно бедно, во многом вынуждены себе отказывать, но никогда не унывают по этой причине и не жалуются. Все, кто знаком с ними — завидуют их взаимопониманию и царящей в отношениях идеалистической гармонии.

Вполне вероятно, что если Серафима действительно замешана в чём-то, то её мать может не догадываться об этом. Теперь Емельян решил наведаться в посёлок, в котором обе Лазаревы появились на свет. Он надеялся поговорить с соседями или найти каких-нибудь старых друзей семьи. Путь был не близок, предстояло проехать больше четырёх сотен километров.