Глава 22. Дембель.

Как и обещал «полковой комиссар», в последний день июня пришёл в роту вызов троих солдат со всеми документами в штаб полка. Прощание с ротой, с ребятами, даже с командирами было торжественным и трогательным. На кухне сварганили что-то вроде праздничного обеда. Георгий оставил в роте самое тяжёлое из своего привезённого имущества — гантели, книжки по радиотехнике и возвращался в начальный пункт своей воинской службы налегке.

Приехали, разместились, доложились капитану, назначенному организатором подготовки солдат к сдаче вступительных экзаменов в ВУЗы. Начало занятий в школе через день. Они ежедневные, по шесть часов в день. В фойе здания бывшей школы висело расписание занятий. Каждый абитуриент ориентировался на те предметы, которые ему придётся сдавать в институте. Георгию предстояло сдавать вступительные экзамены по шести предметам, но в школе будет заниматься только по трём: математика (комплексный предмет, включающий в себя алгебру, геометрию и тригонометрию), физика, литература. Он знал из справочника, что конкурс поступающих в МИСИ будет производиться только по трем предметам: математика, физика и черчение. По остальным предметам лишь бы не получить двойку. Поэтому основное внимание при занятиях в школе Георгий уделил именно математике и физике. По поводу черчения надеялся на знания и навыки, полученные в техникуме.

Сразу же написал Наде. Она ответила, что постарается вырваться домой хотя бы дня на три. «Может, удастся встретиться до твоего отъезда в Москву». Георгий ответил, что встретиться вряд ли удастся — надзор суровый, все на виду, а рисковать теперь, перед самой демобилизацией, глупо. «Я думаю, что нам удастся проститься во Львове».

К середине июля закончились занятия в средней школе и для всех абитуриентов началось оформление документов на демобилизацию. 15 июля документы, подтверждающие демобилизацию, и документы на проезд домой по железной дороге были выданы на руки уже экссолдатам, отставным рядовым и сержантам Советской армии. Рано утром следующего дня, буквально на первой электричке Георгий с чемоданом в руке отправился во Львов. Там на вокзале он взял билет на вечерний поезд до Москвы. Оставил чемодан в камере хранения и пошёл на розыски Нади. В общежитии девочка в её комнате сказала, что она «зарабатывает на жизнь» в уже знакомом Георгию обувном магазине. Поехал туда.

Надя стояла за тем же прилавком. Увидев Георгия, она заплакала. У него тоже комок стоял в горле. Надя опять пошла к директрисе магазина отпрашиваться. Увидев свою практикантку в слезах и решив, что ей нахамил какой-нибудь покупатель, директриса схватила Надю за руку и буквально потащила за собой в торговый зал. А в нём стоял только растерянный и расстроенный Георгий. Она всё поняла. Сказала только: «Разбирайтесь сами, дети мои» и вернулась в свой кабинет.

— Надюш, у меня поезд в восемь вечера. Пойдём в «Высокий замок». Посидим там на той же скамейке, потом пообедаем в кафе. Идёт?

— Идёт. Только давай сначала заедем ко мне в общежитие, я хочу переодеться.

Так и сделали. Теперь дежурная уже не препятствовала проходу «брата» Нади. В комнате никого не было. Надя сняла платье и одела халатик.

— Я пойду освежусь в душ, а ты пока можешь посмотреть эти интересные журналы.

— Хорошо, девочка.

Георгий притянул к себе Надю и поцеловал.

— Дай же мне привести себя в порядок, — отстранившись, сказала Надя, схватила полотенце, мыло и скрылась за дверью.

Вернулась довольно быстро. Её рыжие, чуть волнистые волосы свисали влажными прядями. Она закрыла дверь на задвижку и подошла к Георгию. Он обхватил её за талию и, притянув к себе, посадил на колени. И без того коротенький халатик на Наде поднялся вверх, нижняя пуговица расстегнулась и оголилось то место, которое обычно закрывают трусики. Георгий, несколько ошарашенный и плохо владеющий собой, всё-таки нашёл в себе силы пошутить:

— Ну наконец-то, девочка моя, я убедился, что ты не крашенная рыжая, а натуральная.

— Нахал же ты, Жоржик! Ты имел возможность убедиться в этом ещё два года назад.

Надя встала на ноги, одёрнула халатик и отошла от Георгия.

— Знаешь что, Жора, давай всё-таки соблюдём наш договор до конца. Не косись на мою кровать. Видно уж не суждено быть тому, чтобы ты меня сделал женщиной, чтобы ты был моим первым мужчиной, — и она опять заплакала. — А вообще мужчиной моим когда-нибудь, Бог даст, станешь.

Георгий было вскочил, чтобы обнять девушку, но она твёрдо сказала: «Нет. Сиди. Я одеваюсь и мы пошли, как договаривались»

Надя не предлагала Георгию отвернуться. Она в замедленном темпе сняла халатик, подошла к общему шкафу, сняла со своей полки тряпочки и с плечиков платье, одела трусики и лифчик, натянула своё праздничное платье. Причесалась перед зеркалом, чуть подкрасила губы.

— Ну что, «братик», в дорогу?

— В дорогу, сестрёнка, если только ноги меня теперь понесут. Я же впервые увидел стриптиз. Классное зрелище! Жаль только, что во время представления нельзя прикоснуться к артистке, а так хотелось расцеловать её всю!

— Теперь будешь, по крайней мере, вспоминать меня в натуральном виде.

Пешком в прогулочном темпе дошли до парка, прогулялись по его аллеям и заняли свою знакомую скамейку в дальнем уголке. Георгий обнял девушку, нежно прикасался губами к её ушку, шее.

— Знаешь, Надя, у меня почему-то есть уверенность, что это не последний день, который мы проводим вместе. При нашей такой долгой дружбе, чистых отношениях и даже, не боюсь этого слова, платонической любви жизненные дороги ещё обязательно должны перехлестнуться. Да, ты выиграла пари, я это помню и обязательно верну свой «должок». И дело совсем не в конфетах. Ими я тебя хоть сейчас накормлю в кафе.

Ребята часа два посидели в кафе. Выпили по фужеру красного полусладкого вина, закусывая виноградом. От еды Надя категорически отказалась, Георгий тоже не стал заказывать съестное. Пили кофе с вкуснейшими булочками. Потом заказали и съели цветные шарики мороженого в вазочках. Погуляли ещё немного по парку и направились пешком на вокзал.

Самые тяжёлые минуты расставания — это трогание поезда и его медленное ускорение вдоль перрона. Георгий вытягивал голову в окно, пока ладная фигурка Нади не затерялась среди провожающих.

Первым делом, как только поезд остановился у перрона Киевского вокзала и высадил своих пассажиров, Георгий поехал на метро к «Детскому миру». Купил в магазине плюшевого медведя ростом с годовалого ребёнка. Зашёл на почту и послал покупку Наде с припиской, что этот подарок надёжнее и дольше прослужит, чем конфеты «Мишка». С чувством исполненного долга Георгий поехал домой, открыл квартиру (ключи все эти годы службы как символ хранились в чемодане) и на столе увидел записку, написанную рукой Тины: «Мы все на даче у тёти Лиды. Перекуси — в холодильнике найдёшь всё и сразу приезжай. Твои родители, родственники и, прежде всего, Я ждём тебя с нетерпением. ЦКК, Тина».

На календаре было восемнадцатое июля. А двадцатого июля радио сообщило, что все войска СССР приведены в боевую готовность №1 в связи с резким обострением международных отношений из-за разногласий в вопросе о статусе Западного Берлина. Мир стоял на пороге третьей мировой войны. Демобилизация военнослужащих была заморожена. Все ребята, с которыми Георгий ехал в «телятниках» и служил почти три года, прослужили лишние полгода и были демобилизованы лишь весной следующего года.