XXXVII Свидание

А я — я ношу тюрьму в себе.

Зима, лед, отчаяние внутри меня!

Ночь в душе моей!

Виктор Гюго «Собор Парижской богоматери»

Когда я была маленькой, и мои груди

едва наметились, меня уже переполняла

любовь к моим куклам; и непременно

одну из них я назначала влюбленным принцем,

а другую — его возлюбленной. О, если бы

тогда мне сделали насечку на груди, она бы

стала истекать любовью — как те растения, что

источают млечный сок, чуть им надрежут

стебель. Я только и умею, что любить.

А. де Монтерлан «Мертвая королева»

Закрыты наглухо врата.

Не убежать из мира скорби.

«Повесть о прекрасной Отикубо»

Ночь была тихой и прекрасной. Черное, высокое небо все было унизано сверкающими пылинками серебристых звезд. Голубоватый, холодный лунный свет озарял одинокую черную фигуру у старой, полуразрушенной ограды замка де Сюрмон. Резные листья виноградных лоз, обвивавших каменную стену, чуть подрагивали от невидимого, ночного ветра. Было тихо и очень светло. Ни облака на небе. Ни звука в природе. Лишь разлитый по всему миру прозрачный и ледяной лунный свет…

Вдруг стоявший у ограды человек услышал таинственный шорох и поспешил к разрушенной временем стене. На руки ему мгновенно соскользнуло хрупкое и легкое создание.

— Я думал, ты не придешь сегодня, — сказал он, но в словах его вместо упрека звучало искреннее волнение.

Вместо ответа девушка обняла его за плечи и бессильно склонилась ему на грудь.

Он осторожно взял ее голову, откинул с лица спутанные светлые волосы и повернул ее к свету. В мерцающих ледяным блеском лучах луны он увидел бледное лицо девушки, на котором застыло выражение глубокого отчаяния и скорби. Глаза ее были заплаканы.

— Что с тобой? Кто причинил тебе боль? Кто заставил плакать мое бедное дитя?

— О Юсуф, Юсуф, — нервно вздыхая, прошептала она, — если бы вы только знали, какое ужасное несчастье меня постигло! Море тьмы смыкается над моей головой. Мне так холодно! О, мне чудится, будто я тону в ледяной воде, и все покинули меня… Я не больше, чем жалкий, высохший листок на осеннем ветру…

— Ты говоришь загадками. Скорее объясни мне, в чем дело!

— Монсеньор де Леруа приезжал к нам в замок. Он просил моей руки для своего сына! Господь свидетель, я всей душой противлюсь этому! Но они заставят меня… Ах, Юсуф, ведь они заставят меня, я знаю!

Потрясенный сарацин застыл в бледном лунном свете. Выражения удивления, гнева, печали и отчаяния неуловимо и стремительно сменялись на его лице.

— Этого нельзя допустить, — вполголоса произнес он, как будто говоря сам с собой. — Ты можешь быть только моей возлюбленной… Но… Что же делать?..

— Увезите меня отсюда! — горячо воскликнула Бланш. — Увезите! Спасите меня! Я люблю вас всем сердцем! Я не вынесу ни мгновенья наедине с другим мужчиной! О, я еще так молода… Почему они хотят похоронить меня заживо?! Ведь моя душа умрет в то же мгновенье, как меня разлучат с моим Юсуфом! Я умоляю вас, увезите меня поскорее! Увезите от этих мрачных стен и злых людей, среди которых ненависть подобна добродетели, а любовь — преступлению! Я задыхаюсь здесь! Я бьюсь крыльями об ограду из мрака… Спасите меня! Вырвите меня из этого черного ада!

Он задумчиво покачал головой.

— Увезти тебя? — мрачно переспросил сарацин. — Но скажи мне, куда мы поедем?

— Куда угодно, лишь бы сбежать из этого мертвого мрака! Рядом с вами любое место на земле, каким бы оно ни было, станет мне родным домом.

— Милосердный Аллах! Сколько наивности и веры в лучшее в этом невинном ребенке! Бедняжка, ты ничего не понимаешь… В этом темном мире все не так просто, как представляется твоему детскому разуму. Куда нам идти? Куда бежать от этой тьмы? Мне придется покинуть дорогие моему сердцу витражи, тебе — отца и родной дом…

— Но ведь я уже сказала вам: только позовите, и я покину его сейчас же!

— Пусть так. Но кто примет нас? Кто даст нам приют? Кто впустит к себе бездомного художника, сбросившего монашескую сутану, и несчастную, опозорившую себя, девушку из благородного рода?.. Да и как такое хрупкое, прозрачное существо, как ты, сможет выдержать все тяготы и опасности долгого пути? Два дня бродячей жизни сломят и убьют тебя! Разве я смогу это вынести? Нет, ты создана не для этого…

— О, если никто не примет нас в этом краю, отвезите меня на вашу родину, в прекрасный и солнечный Аль-Андалус! Это рай! Там мы будем спокойны и счастливы… И там мне разрешат наконец открыто любить моего императора и господина!

— Откуда тебе это известно? Моя сказочная страна далеко. Я знаю ее всего лишь как волшебную, но недостижимую грезу… Сможем ли мы туда добраться? А если сможем… Увы… Не окажемся ли мы ненужными и чужими в этом море воздуха и солнечного света?.. Посмотри вокруг. Здесь каждый ненавидел меня за мое происхождение, веру и цвет моей кожи. Быть может, и там люди станут презирать нас за то, что мы столько лет прожили среди христиан… Я был черным демоном для белолицых людей твоей страны. Не станешь ли ты пугающим белым призраком в толпе темнокожих почитателей Аллаха?.. Да и я, кто я такой? Жалкий безумец без дома, народа и веры… Разве я христианин? Я читаю намаз и в моей голове звенят строчки из Корана. Моя мать и тени моих предков — все они были мусульманами. Но разве я добрый мусульманин? Я живу в храме иноверцев, я пою хвалу богу их словами, я никогда не видел моей страны! Я несчастный художник. Моя религия — вдохновение. Мой безумный дух затерялся между двумя враждующими мирами… Я мог бы счастливо жить и под южными, и под северными небесами. О, разве под этим огромным и бездонным небосводом не хватило бы места для каждого?.. Но то, что способны принять бескрайние небеса, отвергают безжалостные люди!

— Юсуф, неужели у нас нет выхода?! Неужели мне суждено погибнуть?! — воскликнула Бланш, душа которой делала последние судорожные взмахи, пытаясь вырваться на волю. — Неужели бежать и вправду некуда?..

— Боюсь, что это так, — с горечью ответил сарацин. — Подумай сама. Куда бы мы не отправились, мы повсюду будем натыкаться на вражду и ненависть, произвол и несправедливость! «Нет земли без сеньора», — гласит старый обычай. Везде нам встретятся лишь алчные и жестокие бароны, вроде Годфруа де Кистеля. Этот проклятый мир, словно пчелиный улей, поделен на фьефы и феоды. Он похож на мрачную тюрьму с цепями и подземельями, из которой нет выхода… Да и Волчье Логово… Неужели оно так и достанется моим врагам? Стоило ли столько лет отравлять себя черным ядом мести, чтобы однажды сохранить им жизни и оставить им в дар мой старый замок!

— Молю вас всей своей израненной душой, забудьте об этом! — вскричала Бланш с последней надеждой кидаясь к своему возлюбленному. — Оставьте жизни своим врагам. Их ненависть и злоба уже сожгли их изнутри… Освободитесь из этого каменного круга и летите к свету! Ведь в Священном Коране сказано: «…кто сохранит жизнь человеку, тот словно сохранит жизнь всем людям».

— Эти слова полны возвышенного смысла, но разве сбываются они в жизни? Даже если я откажусь от мести и разорву порочный круг вражды и ненависти, он будет держаться на жестокости и тщеславии остальных сеньоров.

— Значит мы обречены на вечное несчастье и погибель? — тихо спросила несчастная девушка.

— Не только мы. Всем в мире уготована эта печальная участь. Но даже если нам удастся бежать… О, меня мучит страшное сомнение! Я долго думал об этом, но не решался тебе рассказать… Даже если мы убежим, всегда ли мы будем счастливы?.. Я пламенно люблю тебя! Ты нужна мне. Ты свет и радость моей черной жизни. Но иногда… Иногда мне приходят странные мысли… Я думаю о том, может ли человеческое счастье, может ли пылкая любовь длиться вечно? Быть может, и ей когда-нибудь приходит конец? Но тогда… тогда какой во всем этом смысл? Этот мир — холодная и злая тюрьма. И человек — тюрьма. В нем заперты тяжкие горести и страхи. Ему некуда бежать от своей вечной, вселенской тоски… Но разве любовь может утолить ее? Разве может она навеки избавить от боли?! А иначе… Иначе для чего это все?.. Мы с тобой принадлежим друг другу. Но смог ли я постигнуть твою душу, смог ли разгадать ее тайны? Неужели нам суждено всегда смотреть друг на друга сквозь стену сверкающего льда?.. Неужели, соединяя уста, сплетая руки, мы навеки останемся чужими друг другу и смертельно одинокими?! Как же это невыносимо больно! Я отдал бы мир, чтобы понять тебя! Но увы, все жертвы будут для этого слишком малы и бесполезны… Люди не могут понять друг друга. Не могут заглянуть в душу самого дорогого и любимого существа! Это меня убивает! Скажи мне, что дает любовь, если она не дарит душевной близости и понимания?! Что может она дать нам?!

— Какой вы ужасный! Какой жестокий! — в исступленном порыве выкрикнула она. — О, как же вы не понимаете?! А ведь нет на свете ничего проще! Я ничего не хочу брать! Мне не нужно от вас ни капли! Я хочу лишь отдать! Отдать вам все, что имею! Отдать до дна и без остатка! Возьмите мою душу, мое тело! Всю мою кровь! Заберите и саму жизнь, если она вам будет нужна! У меня нет ничего, чего бы я вам не посвятила… Мой голос, мои вздохи, мои мысли и чувства, каждое мгновенье моей несчастной жизни — все это принадлежит вам! А мне… Мне самой ничего не нужно! Вы говорите мне: может ли любовь длиться вечно? Спрашивайте меня об этом каждое утро, и мой ответ будет неизменен! Не только в этой жизни… Я буду любить вас и за гробом… Никогда не потухнет это пламя, которое вы зажгли в моем сердце! О, если бы вы только знали! Моя любовь существовала еще тогда, когда вас не было рядом… Когда я была еще совсем девочкой, на закате я вздыхала о своем великом возлюбленном… Когда я задумчиво причесывала волосы, это его силуэт я видела в зеркале! Это прикосновения моего бога и государя смущали меня во сне… О, Юсуф, это о вас я грустила, это вы касались меня! Это вас я так безумно любила! Только я еще не знала этого! Но с тех пор, как я увидела вас под ветвями ивы и иней упал на мои волосы, нет для меня возврата к прошлому! Нет счастья и нет спасения! Я люблю вас без меры и с радостью бросаюсь в пропасть… А вы говорите, что моя любовь не может утолить вашу бездонную тоску! Но если это так… Если я не могу согреть и излечить вас, тогда зачем мне моя жизнь?!

Бланш беспомощно села возле старой ограды. Юсуф взглянул на нее. Ее лицо казалось мертвым. Глаза были холодными, тоскующими и страшно пустыми…

Пораженный сарацин бросился к ногам девушки, схватил ее похолодевшие руки и осыпал лихорадочными поцелуями.

— О, тысячу раз забудь мои мрачные слова! Они порождены безумием и болезнью. Я сам не знаю, что говорю. Прости меня, Бланш! Я люблю тебя! Ты моя самая великая драгоценность! К чему нам думать о темном мире?.. Нам будет достаточно нашей страсти, чтобы хоть немного его осветить. Ты нужна мне. Я увезу тебя. Завтра. Дай мне только попрощаться с отцом Франсуа. Он очень болен… Он так дорог мне! А потом… Потом мы будем свободны! Ведь правда?

— Завтра я буду ждать вас в старой башне. Я отнесу туда свои вещи, — еле слышно откликнулась она.

— Но ты прощаешь меня? Ты больше не будешь печалиться? Я не хочу причинять тебе боль своими безумными страхами! Скажи, что прощаешь, иначе я не успокоюсь…

Бланш подняла на него свои темные, глубокие глаза, полные непролитых слез, и ответила дрожащим от пережитого волнения голосом:

— На свете нет такой вещи, Юсуф, которую я не смогла бы вам простить…

Он коснулся ее бледного лба жгучим поцелуем и быстро зашагал в сторону монастыря. Вскоре его силуэт поглотили ночные сумерки.

А девушка продолжала без движения сидеть на холодной земле, словно поникшая лоза, утратившая свою каменную опору…