XXXI В разрушенном замке

Где духу набраться,

Чтоб страх победить,

Рвануться, прижаться,

Руками обвить?

Я б все позабыла

С ним наедине

Хотя б это было

Погибелью мне.

И. В. Гёте «Фауст»

Sarah:

Einmal dachte ich,

bricht Liebe den Bann

Von Krolok:

Jetzt zerbricht sie gleich deine Welt

Beide:

Totale Finsternis

Wir fallen und nicht was uns hält

Totale Finsternis

Ein Meer von Gefühl und kein Land

Totale Finsternis. Tanz der Vampir

Сара:

Однажды я подумала,

Что любовь разрушит запрет.

Фон Кролок:

Теперь она разрушает твой мир.

Вместе:

Абсолютное затмение.

Мы падаем и некому нас удержать.

Абсолютное затмение,

Море чувств, но нет земли.

«Абсолютное затмение». Мюзикл «Бал вампиров»

Nos deux couleurs de peau

Comme

En un seul flambeau

Je veux t’aimer

T’aimer au risque de ma vie

La volupté. Notre-Dame de Paris

Два цвета нашей кожи,

Как в едином факеле.

Я хочу любить тебя,

Любить с риском для моей жизни!

«Наслаждение». Мюзикл «Нотр-Дам де Пари»

Прошло еще несколько недель. Прекратились холодные весенние дожди. Деревья покрылись причудливым флером первой листвы. В прохладном воздухе парил тонкий и резкий аромат свежих листьев. Дни стали теплее, но ночи все еще были холодными. Тихими вечерами капризная луна играла в прятки с пушистыми облаками. Ее неровный, сиреневатый свет озарял тонкие ветви деревьев, которые отбрасывали на землю узорные, замысловатые тени. По ночам желтый диск луны казался светлым пятном, нарисованным на фоне лилового неба. Иногда в природе стояла такая совершенная и хрупкая тишина, что ее легко нарушал даже шум крыльев вспорхнувшей с ветки птицы…

Ни один человек на свете все еще не догадывался о ночных прогулках Юсуфа и Бланш. А, тем более, о соединивших их странных чувствах.

А они все продолжали блуждать по ночным равнинам, без цели и без смысла. Как будто не существовало ни окружающего мира, ни замков, ни людей, ни времени, ни пространства. Как будто они могли бродить так целую вечность. Но им и не нужно было ничего, кроме друг друга и повисшего в бесконечности времени… Их мир был столь же мало реален, как волшебное царство призраков.

Но в одну из ночей в остановившемся времени и в безмятежности природы возникла трещина.

Резкий, холодный ветер ударил им в лицо. Набежали зловещие, черные тучи. Луна скрылась, и в мире тотчас стало темно и страшно. Жестокие порывы ветра пригибали к земле редкие деревья. Со всех сторон из тьмы грозили неведомые и таинственные ужасы…

В тот миг, когда их настигла злая буря, Юсуф и Бланш находились рядом со старыми развалинами Волчьего Логова. Они бросились туда. Забившись в самый темный угол, где еще была цела часть ветхой крыши, они сели на расстеленный сарацином плащ. Ища защиты от холода и ветра, Бланш крепко прижималась к своему возлюбленному и господину. Во тьме сверкали ее расширенные от страха зрачки…

— Ужасная ночь, — прошептала она. — В такую бурю все духи ада, должно быть бродят по земле.

— Такую ночь выбрал бы безумец, желая совершить зло, — отвечал сарацин.

Голос его звучал хрипло, огромные зрачки горели. Бланш слышала его тяжелое дыхание. Странное чувство тревоги овладело ей. Девушка сделала слабую попытку отстраниться от него, но Юсуф держал ее крепко, изо всех сил прижимая к себе. Одной рукой он резко и настойчиво пригибал ей голову, приближая ее лицо к своему. Он хотел вырвать у нее поцелуй, который она сейчас не думала дарить… Внезапно Бланш поняла все. Волна нечеловеческого ужаса захлестнула все ее существо. Изо всех сил она забилась в его руках, пытаясь вырваться. Но то были лишь последние судорожные движения птицы с перебитым крылом…

Тогда она стала горячо умолять в отчаянии и страхе:

— О, прошу вас, не делайте этого! Отпустите меня! Вы погубите мою душу и тело! Вы разрушите мою жизнь! Вы отберете у меня рассудок! Вы сломаете, вы убьете меня!

— Я знаю, — ответил он жутким, низким голосом.

— Боже, помоги мне! Я одна в этой тьме! Как мне страшно! Отпустите меня, Юсуф! Если в вас есть хоть капля жалости, отпустите!

— Никогда! — с мрачным, жестоким пылом отвечал он. — Ты нужна мне. Я хочу выпить тебя до дна. Я видел сквозь платье очертания твоей юной, трепещущей груди, которой никто не касался… Я хочу тепла твоего призрачного тела! Мне мало видеть тебя, я хочу завладеть всем твоим существом!

— Но ни Бог, ни люди никогда не смогут соединить нас в этом мире! Ведь вы монах и сарацин… Никто этого не позволит! О, я навеки погибла! Вы лишаете меня надежды на спасение!

— Если ни Бог и ни люди не могут соединить нас, я сам сделаю это! Между нами больше не останется преград, не останется ничего неизвестного! Я люблю тебя всеми уголками моей больной души! Моя любовь вырвет у тебя твою тайну!

— Нет, нет! Ради самого Господа! Я этого не вынесу! Я умираю! — рыдала Бланш.

На мгновенье он выпустил ее. Она хотела броситься прочь, но Юсуф с нечеловеческой силой оттолкнул ее к стене. Она больно ударилась головой и замерла на месте. Она была всего лишь хрупкой веткой по сравнению с мощным ураганом, осколком витража под железным каблуком, легкокрылым ангелом под обжигающим дыханием Люцифера…

Замерев от ужаса, она стояла у стены. Луна, вышедшая из-за туч, осветила человека, который приближался к ней. Его черты были искажены жестокой страстью. Глаза сверкали черным пламенем. Он шел на нее, как дикий, разъяренный зверь. Он был чудовищен… и нечеловечески прекрасен!

И внезапно Бланш поняла, что бежать невозможно. Бежать поздно. Она не смогла бы бежать и за все сокровища мира. Она осталась бы на месте, даже если бы они были одни во вселенной. Даже если бы между ними лежали огромные империи и царства, расстояние между ними не стало бы меньше… Бежать было некуда с той минуты, как она соскочила с качелей и увидела это незабываемое, единственное лицо…

Сердце взвилось в груди, лихорадочно запылали щеки. Мир уплыл из-под ног. Она протянула к нему руки и, не ощущая больше себя самой, с истерической страстью крикнула:

— Идите же ко мне, Юсуф! Сломайте и убейте меня! Я кидаю мое сердце к вашим ногам, мой государь и повелитель! Мой Бог, мой гений, мой возлюбленный, мой великий Саладин! Меня больше нет! Я растворилась в моей любви к вам! Будьте моим любимым и моим убийцей!

Он стоял рядом с ней. С грубой, жгучей лаской он провел рукой по ее губам, шее и груди. Потом толкнул ее вниз…

Он впивался в нее хищными, жестокими поцелуями, как будто хотел раздавить ее маленький рот и оставить вечные следы на ее белоснежной коже. Бланш вздрагивала от ужаса, который смешивался с безумным счастьем. Она таяла, как свеча, в жаре неистового пламени, поглотившего мир… В пылу мрачной страсти встречались пересохшие губы, сплетались пальцы, смешивались ласки и объятия. Снаружи свирепствовала жестокая буря. В лунном свете плясали неровные тени деревьев. В развалинах старого замка разные цвета кожи в смертельном порыве сливались в один мистический костер. Рваная, истлевшая занавеска на старом окне трепетала от неистового ветра…