XXII Ночная прогулка

Eine Schönheit in den Augen der Nacht,

ein verwunsch’nes Sternenkind,

zärtlich wie der Wind

und für mich bereit,

verzaubert unser‘n Mitternachtsball!

Tanzsaal. Tanz der Vampire

Красота в глазах ночи,

Заколдованное звездное дитя,

Нежное, словно ветер,

Готовое для меня,

Очаровывает наш полуночный бал!

«Бальный зал». Мюзикл «Бал вампиров»

О, что за трепет душу мне объял,

Когда я обернулся к Беатриче

И ничего не видел, хоть стоял

Вблизи нее и в мире всех величий!

Данте Алигьери «Божественная комедия»,

Рай, песнь XXV

Поодаль я заметил Саладина.

Данте Алигьери «Божественная комедия»,

Ад, песнь IV

Высоко в ночном небе сверкали далекие звезды. Оно было похоже на бездонную черную пропасть, опрокинутую на головы людей. Ветра не было. В неподвижном морозном воздухе медленно кружились редкие, крупные хлопья снега и тихо ложились на землю. Огромный, желтый диск луны окружали рваные лиловые облака и прорезали корявые, черные ветви. Где-то вдалеке слышался тихий лай собак. Ноги увязали в снегу, а ночной холод оставлял на губах свежий, колючий привкус.

Юсуф шел быстро, по-прежнему не выпуская руки Бланш, и не говоря ни слова. Наконец, устав от быстрой ходьбы, она отважилась спросить:

— Скажите, куда вы меня ведете? Вы меня напугали. Я задумалась, а вы так внезапно схватили меня за руку и даже ничего не сказали…

— Мне было не до долгих размышлений. Я хотел уйти. Мне необходимо было бежать оттуда! От этого места веяло тяжелым запахом тления… Я отведу тебя в замок, а сам вернусь в монастырь.

— Но ведь вы могли бежать и без меня…

Он резко остановился и впился в ее лицо сверкающим от волнения и выпитого вина взором. Тени проплывавших по небу облаков время от времени пробегали по их неподвижным лицам.

— Нет, я не мог, — с усилием ответил сарацин. — Не мог. Когда я случайно взглянул на тебя… Ты не должна была там оставаться! Среди всей этой толпы мертвецов ты была, как сверкающая, серебряная звезда, упавшая с небес в Преисподнюю! Ты была, как светлый ангел в аду. Как призрак, среди людей из плоти и крови.

Он схватил ее за плечи и притянул к себе, пристально и сосредоточенно рассматривая ее лицо.

— Но я ведь знаю, ты не ангел, у тебя ужасные глаза! В них пылает огонь ада… Но ты и не ведьма, не демон, не призрак. В тебе нет зла и мрака. Это чудовищно! Я не понимаю… Скажи мне наконец, кто же ты?!

Он резко дернул Бланш, приблизив ее лицо к своему. В его расширенных зрачках плясал огонь отчаяния и страха.

Она не опустила глаза, а, все так же спокойно глядя на него, ответила:

— Я не знаю, о чем вы спрашиваете. Я просто смертная девушка.

Черты сарацина болезненно исказились, и, как бы потрясенный внезапным откровением, он с жаром воскликнул:

— О, в том-то и дело, что ты не просто! Не просто…

Его волнение усилилось, и он снова потащил девушку за собой. Но тут уже Бланш взяла его за плечи и попыталась повернуть к себе. Сарацин остановился.

— Что с вами, Юсуф? — дрожащим голосом начала Бланш. — Что случилось? Вы выпили слишком много вина. Вы расстроены. Вы ведете меня в ночь. Нет, мне не страшно за себя… Но я едва успела захватить с собой плащ, а вы даже не взяли свой. Разве вам не холодно? Ваше лицо кажется мне таким бледным и растерянным… В чем дело? Часто вино доводит вас до такого состояния?

— Нет. Сегодня в первый раз. Какое это может иметь значение? Сесиль права. Я и так уже пал слишком низко, почему бы не довершить своего падения?

— О нет, прошу вас! Я не могу этого слышать! — воскликнула Бланш. — Почему вы так поступаете со своей жизнью? Это ужасно! Юсуф, вы великий художник, я знаю это. Ваши дни бесценны… Как вы можете быть таким неосторожным и жестоким к самому себе?!

— Что мне остается? Я почти безумен. Адские кошмары разъедают мою жизнь… Пока еще мои уродливые пороки не поглотили мой талант. Однако, кто знает… Возможно, если бы не было их, не было бы и этого таланта… Откуда я брал бы краски для ужасов ада, если бы они не тревожили мое необузданное воображение? Да и что такое жизнь? К чему мне ее хранить?

— Тот ужасный яд, о котором вы писали, все еще при вас? — тихо спросила Бланш, и на ее ресницах задрожали слезы. — Неужели вы не боитесь смерти?

— Не знаю.., — прошептал он. — Я ничего не знаю. Моя жизнь так пуста. И все же, когда я смотрю в черную бездну вечности, что-то останавливает меня…

— Дай Бог, чтобы это всегда было так! — горячо воскликнула девушка. — О, я думаю, ваша жизнь могла бы стать намного счастливее, если бы вы окончательно отказались от мести. Она отравляет вас. Она отравляет всех. Забудьте о Волчьем Логове, забудьте о старой вражде. Она убивает не тех, кто мертв, а тех, кто остается…

— Я рад бы забыть эту проклятую распрю, которая отняла у меня рассудок! Но мои враги не дадут мне это сделать, — глухим голосом возразил сарацин.

— Этот старый замок и давняя вражда не стоят ваших страданий. Вам нужны покой и счастье.

— Покой и счастье.., — усмехнулся он. — На земле их нет.

— Умоляю вас, Юсуф, отрекитесь от этой бесконечной и бессмысленной ненависти! Вспомните, ведь Иисус велел святому Петру убрать свой меч, когда за ним пришли римские солдаты. А праведный Али… Посреди всеобщей вражды он внял голосу милосердия и согласился на перемирие, увидев у воинов листы Священного Корана! Сделайте первый шаг, откажитесь от ненависти, вражды и кровопролитья! И это спасет вас, прежде остальных…

— Но я не Иса и не праведный халиф Али, — с горькой улыбкой ответил он.

— Умоляю, услышьте меня! Каждый человек может стать милосердным и великодушным. Великий Саладин отпускал на волю женщин и детей…

— Как Пророк отпускал на свободу рабов, — подхватил сарацин. — Можно подумать, что ты всеми силами стараешься открыть для меня двери рая. Увы, слишком поздно…

— Я не хочу открыть вам двери рая. Мне и самой поздно туда стучаться… Я только хочу излечить вашу мучительную боль. Это мое единственное желание! Как это странно… Иногда я зла на весь мир. Но бывают минуты, когда мне хочется отдать свое сердце, чтобы излечить боль каждого живого существа…

— Ты еще ребенок. Ты ничего не понимаешь. Твои нежные грезы увянут скорее, чем весной опадает яблоневый цвет… В этом темном мире нет места доброте и милосердию.

— Но в моей душе есть! — горячо возразила Бланш.

— Ты устала? — спросил он вместо ответа.

— Да, — искренне ответила девушка.

За все то время, пока она знала своего учителя, он впервые спросил о том, что она чувствует…

Луна и звезды почти скрылись за набежавшими черными тучами. Тьма стала непроглядной. Одинокие, обледенелые деревья попадались все реже и реже. Поднялся ветер. Снег теперь срывался с высоты часто-часто. Его неровные потоки причудливо смешивались и перекрещивались в воздухе. Широкая равнина убегала в страшную, невидимую даль. Величественный замок графа де Леруа, сверкающий всеми красками ночного праздника, остался далеко позади. Бескрайний, полночный мир казался ледяным и пугающим. По заснеженному полю одиноко блуждали язычник в монашеской сутане и девушка в белом платье, но в их сердцах не было ни капли ночного ужаса и страха…