Леший (12+)

К лесу я подъехал засветло. Величественной стеной стоял он вдоль дороги. Я вышел из машины, вдохнул морозного воздуха и направился к деревьям. Поравнялся с ними, сделал еще несколько шагов по глубокому снегу и услышал голос:

— Куда путь держишь, человек? — на пеньке сидел старичок в старомодном тулупе почти до колена и валенках.

Топорик в руке недвусмысленно выдавал мои намерения. Старик посмотрел на него и, не дав мне ответить, строго сказал:

— За елочкой, вижу, пришел, — и задумчиво, как бы разговаривая сам с собой, продолжил. — Эх, как я в молодости таких умников из лесу гнал! Только пятки сверкали. А сейчас постарел, пугать скучно, все больше поговорить тянет. Тебя как звать?

Воспитали меня так, что старших нужно уважать, поэтому, несмотря на странное приветствие (мало ли каких чудаков можно встретить), я ответил:

— Семен.

— А я Никанор, — представился старик и добавил. — Леший. Хранитель этого леса.

— Разве лешие зимой не спят? — решил продолжить я его, как мне казалось, шутку.

— Раньше спали, когда люди лес уважали, — серьезно ответил старик. — А сейчас если лес на всю зиму оставить, то весной не узнаешь: молодые ели вырубят, зверей распугают. Вот и приходится следить за порядком круглый год. Такая у нас, леших, работа.

— Ладно, дедуля, пошутили, и хватит, — доброжелательно сказал я. — Поболтал бы, но надо дело сделать и возвращаться, новый год ведь на носу. Да и вы шли бы домой, или вас подвезти куда?

— Здесь мой дом, — ответил старик, — хотя, я вижу, ты мне не веришь. Ну и правильно, никто сразу не верит. Только по-разному не верят. Иногда выйдешь к людям, а они такими словами обзовут, что противно. Но ты, видать, добрый человек, я рад, что тебя встретил. А чтобы ты поверил, я кой-чего покажу.

— Не нужно мне ничего показывать, — я начал терять терпение.

Но старик меня уже не слушал. Он, прищурившись, смотрел на мой топорик. Внезапно на деревянной рукоятке появилась трещина и через нее прямо на глазах начала прорастать тонкая веточка. Веточка заканчивалась почкой, из которой спустя мгновение появился зеленый листочек.

— Ну как? — удовлетворенно спросил старик. — Красота! И не говори потом, что я не старался, — добавил он и улыбнулся.

Пока я заворожено смотрел на топорик, старик продолжил:

— Помощь мне нужна, к новогодней ночи подготовиться. Одному неудобно елку наряжать. Вот каждый канун нового года и жду, что придет в лес хороший человек и поможет. Хотя, если признаться, уже лет десять как сам справляюсь. За это время только один согласился помочь, да и то… — старик грустно усмехнулся и покачал головой. — Всю дорогу пока шли к моему дому, прихлебывал гадость какую-то из бутылки, а как пришли, так сразу сел на лавочку и заснул. Я его потом в проруби купал, пока дурь эта из него не вышла, — старик сделал паузу и добавил: — Соглашайся, я тебе елочку подберу, самую красивую. И детишкам будет, что вечером рассказать. Ты же не для себя, небось, в лес то поехал?

Вот последний аргумент меня и убедил. Дочушка давно просила рассказать новую сказку. Как только она их все запоминает?! Сядешь с ней вечером, начнешь книжку читать, а она нахмурится и скажет: «Пап, ну ты же эту уже рассказывал. Разве не помнишь?». В общем, я согласился.

— Вот и замечательно, — радостно потер руки старик, — прячь топор за пазуху, чтобы росток не замерз, и пойдем.

Прошли мы всего ничего, когда лешему на плечо спрыгнула белка и громко запищала.

— А-я-яй! — воскликнул Никанор. — В той части леса, что ближе к городу, браконьеры деревья рубят на продажу. Надо их остановить.

Я прикинул, сколько туда добираться, и спросил:

— А успеем? Далековато это, добрый час топать придется.

— Кто сказал, что мы пойдем? — ответил вопросом на вопрос старик.

— Разве у нас есть транспорт? — удивился я.

— Зачем? Я и сам еще кое на что способен. Держись!

Он обхватил меня одной рукой, крепко прижал к себе, и, повернувшись в нужном направлении, прошептал

— Ну-ка, елочки-сосенки, расступитесь, дедушка торопится очень, — и так свистнул, что уши заложило.

Деревья впереди нас, затрещав вековыми стволами, стали отклоняться в разные стороны. На высоте нескольких метров образовался коридор.

И тут леший побежал. Сделал несколько больших шагов, потом подпрыгнул и дальше бежал уже по ветвям, изредка на прогалинах отталкиваясь от земли. Закончилась гонка так же внезапно, как и началась. Леший соскочил на землю, отпустил меня и показал рукой на заснеженные кусты впереди. За ними слышался какой-то шум и голоса.

Старик прислонился спиной к высокой сосне и сказал:

— Сейчас отдышусь и покажу им как лес портить.

Через минуту леший выпрямился:

— Подойдем поближе.

Мы обошли кусты, вышли на поляну, расположенную между лесом и дорогой, и увидели двух мужиков, обступивших невысокую красивую ель. Чуть дальше, на обочине дороги стоял фургон, на котором они, видимо, приехали.

Осмотревшись, леший сказал:

— Еще неплохо успели. Ониспилили только две маленькие елочки, но третью я уже не отдам.

Он опустил обе руки, потом резко поднял их над головой. Вслед за этим у нас под ногами, поднимая вихри снега, появился слабый ветерок. Старик направил руки вперед, и ветерок стал поднимать снег на всей поляне. Через несколько секунд там бушевала метель.

Я посмотрел на лешего. Это был уже не добродушный дедушка, но суровый страж, владения которого потревожили непрошеные гости. А на поляне люди, недоумевая, почему так резко изменилась погода, оставили ель и что-то кричали друг другу.

В этот момент леший приложил руки ко рту и издал волчий вой, от которого мурашки по спине побежали. Вой был такой, как будто вокруг собрались все волки из этого леса. Старик сложил руки на груди и пристально смотрел недобрым взглядом на поляну.

А вой продолжал кружить над ней, скользя между деревьями и приводя в ужас находившихся там людей. Они бросились бежать к машине, но как только оказались внутри, ветер изменился, направляя стену снега на них. Машина тронулась, сразу забуксовала и уже через несколько секунд оказалась заметена по самые стекла.

Снова я услышал громкий треск стволов. Это сосны, которые росли ближе всего к фургону, начали наклоняться. Когда кроны оказались над браконьерами, деревья тряхнули ветвями, как собака отряхивается от воды. Масса снега обрушилась на машину, прератив ее в белый ничем не примечательный холмик.

— Вот так, — ледяным голосом сказал леший, повернулся ко мне и, смягчившись, добавил. — Посидят до завтра, может, поймут, что природу надо уважать.

К дому лешего мы добрались проверенным способом. На этот раз старик бежал не так быстро: мы забрали с собой спиленные деревья.

Домик стоял в самой глухой части леса. Возле него росла высокая ель, которую нам, видимо, и нужно было нарядить.

«Какая же она большая, — подумал я. — Тут и за полдня не управишься».

Как будто услышав мои мысли, старик сказал:

— У меня все продумано, за полчаса закончим. Ты здесь подожди, а я украшения принесу, — и скрылся в пристроенном к дому сарайчике. Последнюю фразу он сказал радостно, как ребенок, рассказывающий о своей любимой игрушке.

«Какие же у него тут в лесу могут быть украшения», — снисходительно подумал я. А Никанор снова меня удивил. Он вернулся, волоча за собой длинную веревку, на которой через равные промежутки были закреплены блестящие шары неправильной формы размером с крупный грейпфрут. Внутри сарая были видны еще такие же гирлянды, с десятками разных шаров.

— Откуда это у тебя? — спросил я.

— Сам сделал! — гордо ответил старик и, видя, как у меня поползли вверх брови, пояснил. — Это лед. Наливаю воду в специальные емкости и замораживаю, ничего сложного.

Пока я рассматривал шары, старик принес лестницу. Пристроил ее к дереву и сказал:

— Полезай наверх, а я буду подавать. Там на конце веревки петля — накинешь на верхушку, а я снизу закреплю.

Справились мы действительно быстрее, чем можно было ожидать. Пока я крепил одну гирлянду, старик шел в сарай за следующей. Потом я спускался, мы переставляли лестницу, и я снова карабкался наверх. А когда уже возился с последней, старик ушел в домик и вернулся с большой кружкой горячего чая.

Я поблагодарил его и, прихлебывая чай, смотрел на наряженную ель:

— Красиво, конечно, только уже почти стемнело, а ночью результаты наших трудов вообще не будут видны.

— Ночью будет еще краше, — загадочно ответил Никанор.

— Ты планируешь ее освещать? Но как?

— Объяснять долго, а показать в действии не могу: сейчас еще слишком рано. Освещение я делаю в полночь, минут на десять, не больше, чтобы не привлекать лишнего внимания. Или ты готов подождать?

— Нет, конечно, хотя и очень интересно. Мне пора на свой праздник: дома, наверное, заждались, — ответил я.

— Тогда пускай это останется моим секретом, — подмигнул мне старик. — А тебе действительно пора. И так я тебя здесь задержал. Спасибо большое, и за помощь, и за компанию. Как и обещал, выбирай. — Леший обвел рукой десяток небольших, но очень красивых елочек, росших здесь же, рядом с домом.

— Знаешь, Никанор, — поколебавшись, сказал я, — жалко их рубить ради того, чтобы себя пару недель потешить.

— Молодец ты, Семен! — ответил старик, — Учишься окружающий мир ценить. И все-таки без подарка ты не останешься. Во-первых, коль ребенку обещал, можешь взять одну из тех елок, что мы у браконьеров забрали. И второе, главное. Тот росток, что вырос из твоего топора, — при слове «топор» леший поморщился, как будто наступил на мозоль, — посадишь весной перед своим домом. Как ты жить будешь, как детей воспитаешь, такое и дерево будет. Твори добро, учи этому детей — и вырастишь дуб — символ душевной и физической силы. Ну а нет — засохнет твое дерево, да колючками покроется. И имей в виду: соблазнов в жизни много, пойти по кривой дорожке легко, но если уж начнут появляться на твоем дереве шипы — исправить это будет очень сложно. А теперь иди. Прямо, куда глаза глядят. Лес тебя сам выведет, я уж постараюсь.