Зимний ёж (12+)

Макар с задумчивым видом следил за дочерью, которая на ощупь собирала со стола посуду. Славная выросла девчушка, работящая, добрая, первая красавица на селе, но вот беда — слепа с рождения. Замуж выдавать пора, да женихи не идут. Оно и понятно, разве сможет такая по дому хозяйничать? Одно дело матери помогать, и совсем другое — самой живность кормить, огород засаживать да дом обустраивать. А уж о детях и говорить нечего — разве ж уследит она за дитём малым, пока муж в поле?

Кузьма, сосед, как-то заикнулся, что не прочь своего сына сосватать к Марьянке, да кто раздолбаю такое сокровище отдаст?! Нет уж, пусть лучше в девках сидит, чем с этим пьянчугой-лентяем мучиться будет.

— Что так тяжко вздыхаешь, батюшка? — Марьянка словно прочитала мысли отца, подошла сзади, обняла за плечи.

— Да вот, думаю, какой бы тебе подарочек на Новый год подарить. Чего бы ты хотела, доченька?

Марьянка игриво хихикнула.

— Подари мне, батюшка, ёжика зимнего.

— Ёжика? — Макар взглянул на дочь.

— Ну да, из детской песенки. «Зимний ёжик чих-пох-пых, что же в норке ты притих?..»

— Опять шутишь? — Макар, было, воспрянул духом, но теперь снова загрустил, вспомнив, что и в самом деле еще не придумал, что подарить домашним. Завтра поедет на ярмарку, может там что приглянётся. С женой-то проще — она давно на шали цветастые заглядывается, сыну одного из коней можно подарить — пусть девчонок катает, а вот Марьянка никогда ничего не просит. Да и не интересует её, кажется, ничего. — Может вместо ёжика я тебе желание исполню? Только скажи.

— Без ёжика не исполнишь, — Марьянка опять хихикнула и убежала к матери, лишь толстая коса взлетела и хлестнула по прямой, как доска, спине. Даром что слепа, а в родном доме каждую щёлку, каждый закуток знает, вот и рада носиться.

«Нет, не получит кузьмин лоботряс мою дочурку!»

На следующий день Макар запряг телегу и выехал еще затемно, чтобы обернуться к праздничному ужину. Женщины по дому хлопотали, сын остался «на подхвате», а повозка, гружёная лаптями и плетёными корзинками, отправилась на городскую ярмарку — сегодня будет самый торговый день года. Люд суетится перед праздником, продает своё, покупает чужое. Если поторопиться, можно занять место на главной улице, поближе ко входу, и тогда товар разлетится уже к обеду.

Но много времени пришлось потратить, убирая с узкой лесной дороги поваленное дерево. А потом колесо у телеги разболталось, хотя проверял перед выездом — опять задержка. И припозднился Макар, не досталось ему хорошего места. Деваться некуда, покачал головой да принялся товар раскладывать — некогда тужить, торговать надо.

Но не шла торговля. Вот уже и полдень настал, а и четверти товара не продал. В сердцах сплюнул Макар, договорился с соседом, что тот присмотрит за телегой, и пошёл подарки родным искать, пока еще не всё разобрали. Перед ворохом шалей глаза разбежались, постоял, почесал затылок и выбрал первую попавшуюся — пусть жена сама думает, с каким нарядом её носить. Прикупил посуды новой, старая уж вся побитая, со сколами. Себе шапку меховую подобрал, взамен поеденной молью. Кузьме поднос расписной и бутыль настойки рябиновой. Только Марьянке ничего не нашёл, потоптался перед серьгами и брошами, да не захотел лишний раз огорчать девчонку — все равно не увидит она этой красоты.

Вернулся Макар к своей телеге, а соседа уж и след простыл. Кинулся к товару и недосчитался дюжины пар лаптей и полдюжины корзинок. Благо хоть лошадь осталась, да упряжь новую не тронули. Потоптался Макар, погоревал и стал собираться домой.

Пока до родного леса доехал, уж стемнело. Макар понурил голову, отпустил поводья. Кобылка словно почувствовала, что пригорюнился хозяин, брела себе тихонько, уставившись под ноги.

Задумался Макар, что день такой неудачный выпал. И шаль-то жене купил не ахти какую красивую, из остатков, за посуду не поторговался, переплатил, а Марьянке так вообще ничего не нашёл. Ёлку срубить не успел, а по темноте попробуй найди сейчас красивую.

Глянул Макар вокруг — дорога подсвечена луной, а по сторонам чернота, хоть глаз выколи. Некстати вспомнились страшилки детские про нечисть злобную, да и зверья дикого в их лесах полно. Поёжился, втянул голову в поднятый воротник и крепче поводья стиснул. Вдруг на повороте приподнялся от удивления: прямо у дороги, запорошенная снегом и сверкающая в свете луны, стояла ёлочка. Высотой Макару по шапку, пушистая, раскидистая. Остановил Макар повозку, обошел находку — нет в ней изъяна, с какого бока ни глянь. Бросился к телеге за топориком, осторожно срубил красавицу, втащил на телегу и, повеселевший, пустил лошадь. Вот свезло так свезло, будет домашним ёлка!

Тут вспомнил про Марьянку и зимнего ёжика. Песенку эту дочка с детства любила, без нее раньше засыпать отказывалась, а по утрам прибегала радостная от того, что ёжика этого во сне повстречала. Сказки сказками, а когда такая вера у человека, поди и поможет ей этот зверёк. Только где ж его искать? Кругом сугробищи, зима в этом году выдалась снежная, а ежи-то в норах зимуют, под снегом. Тут вспомнил Макар, что несколько лет назад они с Марьянкой повстречали в лесу ежиную семью. Кажется, неподалеку и нора была. Дочурка тогда пуще обычного развеселилась, сказала, что обязательно вернется к этому месту зимой. И даже ленту свою из косы на ветку повязала, чтобы место запомнить. Да только следующей зимой болела много и в лес так и не сходили. А что если отыскать ту ленту и раскопать снег?

Макар подстегнул лошадь. Дело к ночи, а еще копать придётся. Пусть припозднится к ужину, но ежа дочке достанет!

Вот и та просека, на которую они тогда с Марьянкой свернули. Теперь еще пару сотен шагов вперед и полсотни направо.

Темно ночью в лесу. Луна то скроется за тучами, то озарит округу, посеребрит снежную гладь. Мечется Макар меж деревьев, пытается вспомнить хоть что-то знакомое, но за десяток лет лес изменился, разросся. Царапают, цепляют ветки, лезут в глаза.

Снег набился в валенки, ноги промокли. Выдохся Макар, присел у ствола, расстегнул тулуп. Изо рта пар валит, а вокруг такая тишина, аж в ушах звенит. Сквозь ветки на небе звёздочки подмигивают, луна выползла и осветила вспаханную в поисках округу.

Скользнул ветерок и тут мелькнуло что-то неподалёку. Макар подскочил, подбежал к соседнему дереву и увидел на ветке дочкину ленту, выцветшую, истрепанную. Прикинул Макар, с какой стороны дерева они нору видели, и принялся копать. Много снега, но мягкий, легко идёт. Вот уже и пожухлая трава показалась. В снежной яме было темно, пришлось шарить по ледяной земле, но удача, кажется, вспомнила про Макара — вот и нора. Долго выгребал из неё листья и комья земли, ежа все не было. Рука уже полностью ушла в нору, а конца не видно — глубоко залёг зверёк.

Макар выхватил из-за пояса топор и начал рубить стылую землю вокруг входа в нору. Сделал ямку небольшую, опять сунул руку — ничего. Если правду говорят и ежиные норы могут уходить под землю на четыре локтя, тогда даже с топором он только к утру сможет до зверька добраться, а тогда волшебная новогодняя ночь уже пройдет. Пошарил Макар напоследок в норе, вздохнул, присыпал разворошенную нору и побрел назад.

Телеги на дороге не оказалось. Напрасно Макар метался, вглядывался в темноту, звал свою Ласточку и прислушивался. Видать, испугалась кобыла одна в лесу и сбежала. Дорога эта вела прямо к деревне, не заплутает, но Макару придётся идти пешком.

У ворот терпеливо дожидалась Ласточка. Глянул Макар на освещённые окна дома — родные наверняка волнуются, гадают, что могло его задержать. Потянул ёлку из телеги, та ветками как хлестнула по лицу, едва глаза закрыть успел. Руки колет, даже рукавицы не спасают, словно ежа удержать пытаешься.

Ёж! Макар глянул на ношу — а ведь если не видеть, то хвоя вполне может сойти за ежовые колючки. Наломал нижних веток, скрутил в шар, закрыл глаза и погладил «ежа» голой рукой — колется. Эх, была — не была, принесёт он Марьянке зимнего ежа!

Пока в сенях копошился, домашние услышали, выскочили, взволнованные. Пришлось извиняться и объяснять, почему так припозднился. Вручил Макар сыну ёлку, а «ежа» пока в тулупе припрятал.

Вскоре начали собираться люди. Макар закрутился, рассаживая и потчуя гостей, потерял Марьянку из виду. Тут жена попросила еще одно блюдо из кладовой принести. Открыл Макар дверь, а в кладовке дочка его любимая и единственная стоит, обнявшись, с Николой, сыном травницы Агафьи. Пацан рос без отца, был тихий, держался в стороне от молодёжных гулянок. Сам щуплый, хоть и высокий. С таким ни сена не накосишь, ни бычка не завалишь.

— А ну прочь от моей дочери! — заорал Макар, надвигаясь на паренька. Тот вжал голову в плечи, кулаки стиснул и смотрит исподлобья. Вроде бы и боится, но взгляд злой, решительный.

Бросилась Марьянка к отцу.

— Нет, батюшка, прошу! По сердцу он мне.

— Ах, по сердцу? Хорошо, выбирай! Подарок я тебе приготовил — нашёл ежа зимнего. Вот и решай, на что желание потратить — зрение вернуть или с этим, — Макар кивнул, — шашкаться.

Марьянка замерла, уставилась на отца.

— Ты нашёл зимнего ёжика?

— Нашёл!

— А посмотреть можно?

Макар глянул на Николу.

— Только без этого.

В сенях подвел дочку к скамье, на которой лежал тулуп, развернул его немного и затаил дыхание, пока Марьянка осторожно тянула руку к еловому шарику. Едва та прикоснулась к иголкам, от неожиданности отдернула руку, а потом, уже смелее, погладила хвою. Внезапно она распахнула тулуп, замерла, медленно опустилась на пол.

— Обманул ты меня, батюшка. Не ёж это, а обычная ёлка.

Макар вздохнул.

— Догадалась?

— Нет, батюшка, я вижу, — Марьянка подняла на отца полные слёз глаза и бросилась на шею. — Я вижу! Батюшка, вижу!

— Это что же получается? Не врёт песенка? — Макар едва дышал, неуверенно обнял повисшую на нём дочь. — Значит, твоё желание исполнилось?

Марьянка отступила и серьезно взглянула на отца.

— Нет, батюшка, это твоё желание исполнилось. Это ты всегда хотел, чтобы я видела. Это ты научил меня той песенке и пел её мне перед сном. Это тебя тяготила моя слепота.

— А… А как же ты? Разве же ты не хотела видеть?

— Батюшка, молю, не сердись. У меня с детства самое заветное желание — выйти замуж за Николу. Он добрый и заботливый. А еще он показал мне, что слепота — не наказание. Когда мы вместе, я могу видеть его глазами. Он рассказал мне, что такое радуга, как закатное солнце подсвечивает облака, как октябрьский ветер носит по стылой земле сухие листья. Он мог часами описывать то, что видит, и благодаря этому могла видеть и я. Батюшка, — Марьянка потупила взор, — я люблю его.

Макар удивленно смотрел на дочь, понимая, что она выросла. Что его маленькая девочка, которой сторонились сверстники, которая часами сидела в беседке у дальнего забора, примыкающего к земле Агафьи, несмотря на своё увечье нашла человека, который принял её и полюбил. В праве ли он мешать им? Тем более, что теперь Марьянка видит, может сама вести хозяйство. Да и про Николу ничего плохого люди не говорили. Мать его в народе уважают, отца, пока жив был, тоже. А мышцы что, сегодня нет — завтра есть, бычка Макару и собственный сын поможет заколоть.

— Будь по-твоему, — Макар улыбнулся, потрепал дочку по голове, приобнял и ввёл в дом. — Беги, обрадуй жениха. Как потеплеет, сыграем вам свадьбу.

Когда домашние и гости узнали о неожиданном исцелении Марьянки, поднялся жуткий переполох. Все бросились обниматься, поздравлять родителей. И с новой силой посыпались поздравления после сообщения о близящейся свадьбе. Жена не выдержала, убежала в задние комнаты плакать. Марьянка, главная виновница шумихи, стойко улыбалась, терзаемая объятиями, Никола ни на шаг от нее не отходил, всё ещё настороженно поглядывая на будущего свёкра. А вечером, когда гости разошлись и дом затих, Макар подошёл к наряженной в углу ёлке и тихо её поблагодарил. Он-то знал, что не в ёжике было дело.