Глава 19

Баба Яга и Янина сопровождали меня в моем непростом деле. Теперь перед нами стояла новая трудноразрешимая задача. Я себя ощущала сутенершей, которая привезла клиенткам живой товар, а сейчас проверила платежеспособность покупательниц и провела рекламную акцию своих «мальчиков». Хотя, если верить словам Желаны, то она мужчин не видела двести пятьдесят семь лет, тогда это уже не сутенерство, а благотворительная акция. Два с половиной века без мужского внимания, тут от тоски такие фортели начнешь выделывать! Так что поведение русалочек можно вполне считать воспитанным и сдержанным. Ну что ж, благотворительная акция, спасательная операция, как ни назови, звучит как благое дело! Вперед, сделаем этот мир немного добрее! Ибо сытая женщина — это красота, доброта и мирное существование всех персонажей любой сказки!

— Многоуважаемые защитники тридесятого царства-государства! — обратилась я к плотно жавшимся к лошадкам воинам. — Перед вами стоит ответственная задача: не уронить чести воинства царя-батюшки, Ждана Годиновича, — вот меня перло! — А заодно увеличить количество счастливых женских особей на отдельно взятом водоеме!

— Не согласные мы! — пропищал фальцетом перепуганный рыжий богатырь, которого мы еще недавно рассматривали в качестве перспективного кавалера бабы Яги.

Великая ведьма презрительно рассмотрела этот образчик трусости и разочарованно сморщила кривой нос. Рыжий весь просиял от получения отставки, практически прыгая на месте и хлопая в ладоши. Яга уже была намерена принять меры по исправлению ситуации, но я ее опередила:

— Смирно! — залихватски скомандовала я зычным голосом.

За добро нужно бороться, и опускать руки я была не намерена. От моей команды весь личный состав молниеносно построился в две шеренги и вытянулся по стойке «смирно».

— На первый-второй рассчитайсь, — как прапорщик со стажем, голосила я.

— Первый!

— Второй!

— Первый!

— Второй! — выкрикивали ошарашенные вояки, включая воеводу, старших конника и стрельца.

Привычное поведение в строю привело мужчин в чувство, но я не ослабляла напор.

— Раскудахтались, как бабы базарные! — я была в ударе, и рихтовала короны зазнавшихся мужиков воображаемой лопатой почем зря.

Время поджимало, мне срочно к сыну нужно, а эти охламоны строят из себя школьниц-недотрог! А то я не видела, какими плотоядными взглядами они прелести русалок поедали! И эти остолопы еще смеют ерепениться! Совсем чувство самосохранения отказывает!

— Маша, ты что нам предлагаешь? С русалками непотребство вершить на озерном берегу? — первый взял слово самый смелый, решившийся отойти аж на полтора шага от своей лошадки, при этом, не отпуская уздечки, то есть Святояр.

— Значит, в темном подвальчике у стеночки непотребства творить тебя вполне устраивает! А на бережку живописного озера — это недопустимо для твоей впечатлительной натуры? Слишком много света и пространства? Ты предпочитаешь исключительно темные и тесные подвалы? — я шла вразнос.

Святояр зло засопел, но крыть было нечем. Сам виноват, материнский инстинкт из меня рвался наружу.

— Машенька, ты же нас на грех толкаешь с малознакомыми русалками! Совестно без брака лобызаниями обмениваться! — пытался до меня достучаться менее отважный Любомир, так как отошел от лошади только на один шаг.

— Хороший мой, а когда ты меня в темном переулке к грязной стеночке прижимал, сколько мы были с тобой знакомы? День? Два? Три? И ни о каком супружестве речи не шло! Когда это в тебе появилась такая щепетильность! — насмехалась я.

Разгневанный поборник морали сверлил меня глазами, но молчал. Материнский инстинкт требовал рукоприкладства, пока удавалось его сдерживать.

— Готова выслушать твои аргументы, Тихон Игнатьевич! — демонстративно повернулась я к старшему стрельцу, уперев руки в боки. Нужно было поторапливать капризных «мальчиков», русалочки уже заждались «добрых дел». Самый перепуганный из командного состава, так и не сумевший оторваться от своей лошадки, старший стрелец решился:

— Да, как же я, свет мой, буду другую деву ласкать, если окромя тебя, голубка сизокрылая, никого иного рядом с собой не вижу? — пел соловьем старший стрелец.

И надо сказать, рулады его были очень даже хороши. Я аж заслушалась!

— Никого, говоришь, рядом с собой, кроме меня, не видишь? — тихо переспросила я.

На что Тихон, заподозрив неладное, преданно глядя мне в глаза, лишь трогательно кивнул.

— Даже сына моего, Ванюшу, которому только четыре года, готов главному местному злодею сбагрить, чтобы под ногами у тебя не путался, пока ты меня окучиваешь, замуж берешь, у меня моего же желания на это, не спросив, и детей мне строгаешь со скоростью кролика? — перечисляла я все свои обиды.

Бить старшего стрельца я не стала. Зачем, если можно и словом так приложить, что «скорая» не откачает?

Сказочные богатыри слаженно, ноздря в ноздрю, сопели и зло сверлили меня глазами. Первым слово взял Святояр:

— Что же сделать для тебя, Машенька, чтобы ты обиды не держала? — воевода не опускал руки и еще на что-то надеялся.

— Сына мне вернуть, — жестко ответила я поборникам морали, ценителям собственной непорочности и просто жестоким людям, не желавшим одарить одиноких русалок «добрыми» поступками.

Я хмуро смотрела на мужскую часть нашего отряда и расстраивалась. Если эти скромники русалок сейчас не приласкают, то мне придется самолично передушить весь этот аквариум, чтобы получить необходимое зелье. Хотя, чего это я на сказочных богатырей так понадеялась? Обыкновенные, как у нас дома, чуть возникают серьезные трудности, так они тут же в кусты, ну или за лошадок, а лучше всего в подвальчик. Сидят, не выкуришь!

Я уже развернулась и стала просчитывать, сколько нужно влить в эту лужу кефира и огуречного рассола, чтобы эти селедки слабосоленые месяц поносом маялись.

— Колдовские эксперты мои многоопытные, — обратилась я к бабулькам. Старушки уже по интонации поняв, что я не пала духом от трусливого поведения наших сопровождающих, а привычно ищу другой вариант, тут же навострили ушки.

— Рассказывай, Машенька, что задумала, поможем, даже не сумневайся, — зло зыркнув на сильный пол, и потирая руки в предвкушении нового витка развития переговоров с хвостатыми соперницами, сказала баба Яга.

— Непотребства вершить! — докладывала я шепотом.

— Это какие? — оживилась баба Янина. — Может, хлопцев наших отваром напоить, чтоб они от желания всем русалкам по ребеночку понаделали? Только тебе, Машенька, схорониться надобно. А то беды бы не случилось!

Я умилилась заботе моих престарелых интриганок. То есть, как на меня навешать непристойной ворожбы, с которой я от любого встречного млела, себя не помня, то это ничего страшного. Терпи Маша, сдерживайся! А этим мужественным и надежным нет никакой веры: найдут и возьмут желаемое силой.

Я представила, как улепетываю от трех своих кавалеров, наглотавшихся местной «виагры», средь живописных березок. И что-то эта идея мне сразу не понравилась!

— Нет, — отмахнулась я от навязчивого видения, — измором брать будем.

— Это как? — удивилась Яга. — Матрешки моченые двести пятьдесят семь лет ждали и еще подождут. Выдержка у них железная.

— Или ты предлагаешь русалкам хлопцев поближе показать? Мол, смотреть — можно, трогать — нельзя? — предложила свою версию баба Янина.

Какая интересная у бабушки фантазия!

— Нет, в прямом смысле измором, — ответила я и тихонечко начала рассказывать.

Все-таки жизнь в стране с плохой экологией, оказывается, насыщает наш мозг абсолютно ненужными знаниями о способах загрязнения окружающей среды в огромном объеме, причем способы сохранения чистоты собственной природы в памяти не откладываются. Парадокс! К концу моего повествования бабуси смотрели на меня с уважением.

— Машенька, — проскрипела баба Яга, — Кощея впору жалеть, от нанесенной им тебе обиды, ты с него живого не слезешь!

— Сам виноват, — легкомысленно отмахнулась я. — Он моего ребенка украл, меня в гости позвал, вот теперь пусть и не жалуется.

А легкомысленно, потому что за Ваней к Кощею ехать нужно? Нужно! С Кощеем знакомиться придется? Придется! Отвертеться от всего не получится? Не получится! Так чего пока этими думами голову забивать! Я еще с русалками ничего не разрулила.