Параграф 35: исполнение желаний.

На выходе из стелящегося по пустырю тумана группу, состоящую из двенадцати полуангелов, святого, суккубы и человека, дожидались слуги, придерживающие стимфалидов. Архиерей Триполи приказал слугам одолжить по стимфалиду Соли и Вете, чем продемонстрировал уважение (и при этом искренне надеялся, что они в итоге не решат реквизировать редких птиц), но те, к его облегчению, отказались. Отказались они и от грифонов, но о потере этих неповоротливых летающих чудищ никто бы не стал особо переживать. Если провести аналогию с миром людей, то по цене и эффективности грифон будет соответствовать старенькому одноместному частному вертолёту, а стимфалид — высококлассному истребителю нового поколения. Переживания архиерея можно было понять.

Ма’алаки’ оседлали стимфалидов и взмыли в небо. Иессей тоже взобрался на стимфалида и напомнил себе поскорее вернуть его Танэ’Ба’Сей. Вета взлетела в обнимку с Соли, она нисколько не отставала от остальных, но держалась чуть в стороне и не оставляла прочим возможности завязать беседу. Иессей искоса поглядывал в её с Соли сторону и отметил, что эти двое почти не разговаривали даже друг с другом, что отличалось от его ожиданий, основанных на скромном опыте совместного времяпрепровождения.

Калвария была одним из крупнейших городов Тетиса. Её постоянные жители исчислялись сотнями тысяч, а процент временно проживающих в столице был несколько больше, чем в большинстве человеческих поселений. Из-за специфики инфраструктуры Тетиса в целом и Епархии в частности плотность населения в столице была не очень высока. В результате, несмотря на стремительный полёт, потребовалось какое-то время, чтобы добраться до городских стен.

Соли спрыгнул на стену, Вета элегантно опустилась рядом. Готовящиеся к обороне воины незамедлительно потянулись за оружием, но, стоило им увидеть, как рядом с настоящим демоном и неизвестным существом приземлились важнейшие и почтеннейшие (по большей части) представители Епархии, сразу расступились. Они были не в том положении, чтобы задавать лишние вопросы и высказывать своё мнение.

Объединённая армия не собиралась навязывать долгую осаду, войска готовились выступить с минуты на минуту и рассчитывали на решительный марш и быструю победу. Они не боялись, что ночь наступит слишком рано. Они ничего не боялись.

***

В рядах объединённой армии не было видно следов беспокойства. Одно лишь предвкушение. Внезапность, неподготовленность противника, внушительное численное превосходство и небывалый боевой дух, возникший в следствие парадоксального объединения шести рас против общего врага — некоторые оптимистичные командиры считали, что при текущем раскладе не нужна даже поддержка воздушных отрядов. А ведь именно воздушные отряды делали захват Калварии не просто гарантированным, но небывало лёгким. Военно-воздушные силы никогда не были гарантом победы, однако на любом поле боя они являлись крайне весомым аргументом. Все фиоры умели летать, мирное Королевство Фиоров сделало из этого прибыльный бизнес — кланы наёмников, честные и преданные до тех пор, пока их услуги приносят деньги в казну Королевства, участвующие в межрасовых и междоусобных конфликтах на стороне тех, кто платит, верящие, что их опасная работа приносит мир и процветание Королевству, готовые в любой момент выступить на стороне Королевства. На данный момент нейтральное Королевство Фиоров не собиралось предоставлять Епархии Ма’алаки’ своих наёмников вне зависимости от предложенной платы, финансовой, политической или иной. Некоторые дракониды и ёкаи также умели летать, и в качестве воздушных воителей не уступали фиорам ничем, кроме численности. Если бы дракониды и екаи каким-то чудом объединились против ма’алаки’, то те бы не поскупились на земли, артефакты и торговые привилегии для найма фиоров, а также задействовали бы собственные военно-воздушные силы и методы противовоздушной обороны. Дракониды и ёкаи объединились. С фиорами. А также с якшасами, големами и демонидами, у которых, как и у ма’алаки’, имелись собственные наездники на грифонах, стрекозах и вивернах, возглавляемые гордыми владельцами стимфалидов. Судьба Калварии предрешена.

Дикий легион, один из лучших легионов Меритократии демонидов, идеальным строем выдвинулся в сторону городских стен Калварии. Демониды Дикого легиона гордились тем, что именно они стоят в авангарде наступления. Строй не сбивался ни на земле, ни в воздухе.

В это же время на открытой смотровой площадке одной из сторожевых башен Калварии вырисовывалась довольно причудливая для текущей ситуации картина. Девушка с демоническими крыльями (что само по себе было немыслимо для главного города Епархии) сидела на краю площадки и с нескрываемым любопытством поглядывала на приближающееся войско. Темнокожий святой (что пусть и не настолько немыслимо, но всё же являлось весьма редким явлением) составлял компанию демонице, предпочтя, впрочем, стоять чуть поодаль. Юноша, чья расовая принадлежность могла вызвать у обитателей мира Тетис одни лишь вопросы, стоял спиной к надвигающейся угрозе и холодным пренебрежительным голосом немного невнятно изрекал свой монолог перед нешуточно так встревоженными правителями осаждённого города:

— Честно говоря, я занимался разработкой этого оружия из банального любопытства. Есть в таких вещах что-то завораживающее. Не думал, что возможность увидеть результат своих трудов представится так скоро.

Вэ Соли прикоснулся к складкам пепельной куртки, и та послушно исторгла два непримечательных с виду предмета, таких же непримечательных, как и он сам. Одним из предметов оказалась верёвка с петлёй, древнее человеческое оружие, совершенно бесполезное в пределах Тетиса и большинства других миров, даже бесполезнее, чем катапульта или автомат — это была праща. Вторым предметом оказалось ухо. Отрезанное ослиное ухо. Нет, оно всё-таки было немного примечательным. Вернее, примечательным было не само ухо, а то, что оно находилось между двух небольших металлических пластин, то и дело перебрасывающихся шипящими искрами — ухо находилось в своего рода стазисе внутри ловушки-головоломки, и потому было защищено как от разложения, так и от внешних воздействий. Ма’алаки’ поняли — тот, у кого отрезали это ухо, вероятнее всего одной с ними расы, но сейчас это не важно, как не важно, жив он или мёртв. И всё-таки полуангелы с трудом сдерживали негодование. Этот человек уже неплохо потрепал им нервы, а теперь, когда Калвария находится в небывалой опасности, вместо того, чтобы выполнить обещание и разрешить кризис, демонстрирует очередное свидетельство собственной жестокости, словно издевается.

Соли задумчиво осмотрел своё творение, не обращая ровным счётом никакого внимания ни на скривившегося архиерея Калварии, ни на его противоречиво настроенную свиту. Собственно, если бы не крайняя незавидность их положения, то ни один из венценосных ма’алаки’ даже не подумал бы сдерживать неприязнь. Однако положение химер было именно таким, и юноша, полностью безразличный к переживаниям слушателей, продолжил монолог, который произносил скорее для самого себя, нежели для кого бы то ни было:

— В Порочном Квартале довольно много болезней. Например, витиумическая хворь. Безобидная, в общем-то, зараза. Легко появляется, легко исчезает, и никаких проблем не вызывает, кроме жажды, лёгкой горячки и небольшой раздражительности. Лечится тоже легко. Как правило.

Соли, наконец, развернулся в сторону наступающего войска и впервые посмотрел на грозную армию. Он вложил ловушку с ухом в петлю пращи и как следует раскрутил. Ухо отправилось в полёт. Всем было очевидно, что снаряд упадёт на землю задолго до того, как достигнет пехотинцев. Но целью Соли были не пехотинцы. В его руке появился третий, далеко не непримечательный с точки зрения жителей Тетиса предмет — револьвер. Соли прицелился и выстрелил. Траектория полёта пули почти не являлась параболической. Пуля летела быстро, но не настолько, чтобы умелый воин не смог увернуться на достаточном расстоянии, разве что шагов с пяти-семи… Но ведь он и не в воинов целился.

У поверхности земли вообще есть такое свойство — она как правило не пытается уклоняться. Поверхность земли перед городскими стенами как раз не пыталась, и пуля попала точно в цель. Соли устроился на краю смотровой площадки, рядом с Ветой, одновременно с тем, как сделанная из изопсефа пуля достигла земли, разорвалась и случайным образом сгенерировала сильный порыв ветра, который быстро достиг стремительно снижающегося ослиного уха и отправил его в куда более длительный полёт, чем был предначертан ему изначально. Направление — защищённый мощным барьером отряд наездников на грифонах, стрекозах и вивернах Дикого легиона.

Соли продолжил говорить в основном с самим собой, и говорил он так, словно ничего не произошло и произойти не должно:

— Итак, витиумическая хворь. Безобидная болезнь с просто восхитительной скоростью распространения. Вопрос состоит лишь в том, как этим воспользоваться. — То, что во время разговора он крайне неторопливо разматывал узлы головоломки одной маленькой ловушки, обратила внимание разве что Вета.

***

Легионер по имени Андабат VII гордо восседал на стрекозе в рядах воздушного отряда Дикого легиона, слегка расстроенный, что ночь ещё не наступила. Безусловно, если бы Калварию брали ночью, то демониды наголову обошли бы остальных химер. Впрочем, грех жаловаться, он и без того в авангарде, более того, вместо привычного неуклюжего грифона ему досталась хоть и не стремительная виверна, но по крайней мере мощная ядовитая стрекоза. И всё же многие легионеры, в том числе и Андабат, были утомлены после стремительного марш-броска к стенам Калварии. Разрывы пространства, этот великий дар Праматери, значительно сократили расстояние, однако открывать где угодно и когда угодно их невозможно, сколько бы плоти Всесоздателя не потратила Меритократия. Идти в бой, едва успев наспех перекусить и совершенно не отдохнув, было несколько неприятно. Неприятно, однако перспектива сокрушительного удара по столице ненавистной Епархии с лихвой перекрывала это незначительное неудобство.

***

— Всего то и нужно было, что взять заражённую плоть и провести корректную модификацию болезни. Множество проб и ошибок, куча проваленных тестов. Болезнь неоднократно выходила из-под контроля, но я ведь не учёный, занимайся этим кто-нибудь умный и хорошо образованный вместо меня, он справился бы куда быстрее. По сути нужны лишь ум, хорошее оборудование и полностью изолированная лаборатория. Ну, ещё желательно помнить о том, что чудовища и проклятые места в Тетисе появляются в результате критических воздействий и столкновений духовной энергии различных стихий. В большей степени противоположных, полагаю.

***

Андабат размышлял, что штурм Калварии обошёлся бы меньшими потерями, если бы воины успели провести должную подготовку. О том, что командование, наоборот, спешило, дабы Епархия не успела стянуть все свои силы к Калварии и укрепить оборону, он не знал. И всё же он, как и подавляющее число легионеров, полностью поддерживал решение о столь поспешной атаке. Наступление ночи давало неоспоримое преимущество демонидам, тем более против неспособных удержать оборону ма’алаки’. Все в Диком легионе хотели как можно скорее воплотить многовековую ненависть своего народа, своих соплеменников, своих предков… Андабат VII вспомнил о своём деде, ныне покойном центурионе Андабате VI, и в его груди зашевелились боль, печаль, обида. В своё время Андабату нелегко было смириться с осознанием того, что его прославленный предок пал от рук недостойных, именовавшихся его подчинёнными, его соратниками. Утешением могло служить лишь то, что запятнавшую себя позором центурию очистили сразу же, как только правда всплыла на поверхность. Но всё же. Если бы не постыдные действия незаслуженно жаждущих власти, то его дед летел бы сейчас бок о бок с ним верхом на стимфалиде. Андабат не желал предаваться болезненным мыслям в столь знаменательный день, и, когда он уже отогнал от себя угнетающее наваждение, одинокий толи камень, толи кусок металла пролетел сквозь защитный барьер. Нераспознанный летающий объект разорвался прямо перед Андабатом.

***

— Кстати, а вы знали, что динамические боевые барьеры пропускают всё, что не воспринимается ими как угроза? Что же это я, конечно же вы знали. Ну да ладно, я отвлёкся. Болезнь. Она оказалась…

***

Кусочки свежей плоти и крови забрызгали лицо Андабата VII. Легионер стянул рукавицу и провёл ладонью по лицу. Попавшая на лицо кровь была обычным делом для воина, тем более что на ветру она быстро высохнет. Однако ресницы какое-то время будут слипаться. Назойливое неудобство. Словно комар, мешающий уснуть.

***

— …даже лучше, чем я рассчитывал. Виниумическая хворь передаётся через жидкости тела. Не уверен насчёт всех, но кровь, пот, и моча точно работают. Полное заражение происходит крайне быстро. В данной версии не более семидесяти ударов сердца, если не ошибаюсь…

***

Что это был за кусок мяса? Предупреждение? Или насмешка? Эти ма’алаки’, вот же паршивый народец, смеют насмехаться над нами, сильнейшими во всём Тетисе! Насмехаются… Барьер не мог пропустить проклятый артефакт на таком расстоянии, это просто кусок плоти, они точно смеются… надо мной. Или артефакт мог?.. Или мастер барьера не посчитал нужным вкладывать в защиту все силы? Мастера барьеров не подставляются под удар, они не считаются с жизнями простых легионеров. Так может и с жизнью деда никто не считался? Что, если его жизнь стала разменной монетой в попытке вычистить пренебрегающих учением демонидов? А гордость, честь и былые заслуги, выходит, не в счёт.

***

— … не ошибаюсь. В целом действие итогового варианта напоминает контроль души, хотя особая магия… простите, нестандартные духовные формулы нужны здесь лишь для того, чтобы увеличить эффективность распространения и лучшую выживаемость болезни в реальных условиях. Своего рода страховка. Стоит кое-что рассказать об исходнике. Я немного понаблюдал за носителем виниумической хвори и пришёл к выводу, что болезнь не опасна только по одной причине. Виниумическая хворь питается носителем, но при этом его же и исцеляет. Собственно, поэтому с такой безобидной болячкой приходится обращаться к профессиональным целителям. Совсем как с барьерами, обычные целебные ингредиенты и зелья не способны распознать в виниумической хвори болезнь. Теперь поговорим о результате…

***

Им всем плевать! Если бы я тут сдох, всем было бы плевать, как было плевать на смерть деда! Или что, посмеялись бы над моим жалким трупом, падающим на землю ещё до начала битвы? А там, снизу, прошлись бы по моему мёртвому телу, даже не заметив?

***

— … о результате. Виниумическая хворь вызывает приступы ярости. На первый взгляд. Такая тонкая грань между провокацией и поддержкой. Усиленно лечить всё, что повышает ярость, и игнорировать лечение того, что ярость понижает. Просто и эффективно, разве что я не знаю, как простая болезнь отличает первое от второго. Только непроверенные гипотезы. Или виниумическая хворь — это и не болезнь вовсе… Как знать. Что ещё важного?.. М-м-м… Обычно виниумическая хворь не способна выжить в воздухе, но, если увеличить её живучесть, то увеличится и область поражения. Вокруг нулевого пациента возникает своего рода виниумическая аура… Да, назову это так. Итого…

***

Да как они смеют так спокойно лететь?! А те, что на земле, под Андабатом? Они так самоуверенны только потому, что их защищают воздушные отряды. Возомнили, что справятся без Андабата! Андабат собственными ушами слышал! Неблагодарные! А вон тот, слева, который покосился? Что он думает? Тоже смеётся над его испачканным лицом, как ничтожные ма’алаки’?

Ровный строй воздушного отряда Дикого Легиона нарушился — одна из стрекоз спикировала в сторону и столкнулась с грифоном. Издалека сложно было увидеть, но один наездник перепрыгнул со стрекозы на грифона.

***

— … Итого, что мы имеем. Стоит заражённому подумать о чём-то неприятном, как он непроизвольно начинает связывать всё возрастающее раздражение со своим состоянием, окружением, воспоминаниями, просто потому что он будет искать причину усиливающейся ярости. Если нулевой пациент является более-менее здравомыслящей личностью, то он начнёт искать повод для выплеска агрессии. Думаю, поводом станет то, что его испачкали, неважно, кто. Хотя, возможно, он свяжет своё состояние с какими-нибудь личными сомнениями или обидами. И начнётся пир. Не могу отделаться от ощущения, что мысли заражённых синхронизируются с желаниями болезни, но как-то это слишком даже для Тетиса…

***

Строй скоро превратится в рой. Архитектор грядущего безумия знает, в какой ситуации животные будут подвержены воздействию болезни в равной степени с химерами, и это его забавляет. Ведь воцарится идеальное равенство, ближний станет одинаково бояться или ненавидеть ближнего вне зависимости от внешности, разума и убеждений. Вне зависимости от биологического вида и духовной стихии. Идеальное равенство заклубится в небе, словно дождевая туча. Капли идеального равенства упадут разорванными тушами на целеустремлённую армию-реку. Идеальное равенство, подобно кругам на воде, прокатится по столь разным расам и превратит организованную гладь в бесконтрольную рябь.

***

— … для Тетиса. Изначально болезнь была менее привередлива в плане исцеления. И более эффективна. И ей всегда нужно чем-то питаться. Не пожертвовав живучестью там, не получишь эффективности здесь, так что теперь постепенно отмирает всё, что мешает ненавидеть. Боль, инстинкты, мысли… В конце заражённые не замечают, как рвутся их же мышцы, ломаются их же кости. Они действуют бездумно, зато на пределе возможностей. Они уничтожают всех, включая…

***

Истекавшие из Дикого Легиона вопли страха и ненависти с лёгкостью впитают в себя потуги целителей, неторопливо просочатся сквозь хаотично возникающие барьеры и бушующими волнами накроют объединённую армию. Возможно, если шесть рас окажутся хоть немного скоординированы, если они не попытаются продемонстрировать остальным собственные компетентность и самодостаточность, если будут готовы пожертвовать сородичами ради спасения чужаков, то у объединённой армии появится небольшой, но всё-таки шанс вовремя изолировать Дикий легион. Возможно, такого шанса будет вовсе.

***

— … включая самих себя. К слову, для того, чтобы с лёгкостью исцелить заражённого, достаточно знать, что без носителя любая версия виниумической хвори проживёт ровно столько времени, сколько потребовалось для полного заражения. И, пожалуй, хоть немного понимать, чем целители отличаются от врачей, но это не обязательно. — Впервые за весь монолог Вэ Соли обернулся и посмотрел на полуангелов. Кривая, несуразная улыбка, как бы отрицающая само понятие красоты, перечеркнула его лицо. — Надеюсь, принцип вы поняли. Удачи.

Лёгким, небрежным движением Соли соскользнул со смотровой площадки, но не в сторону города, а за его пределы, туда, где убивали и умирали незащищённые городской стеной существа из плоти и крови.

Вета, всё это время безотрывно наблюдавшая за началом конца третьей в истории объединённой армии химер, откинулась на спину и блаженно раскинула руки. Её глаза окрасились в серый, но вовсе не были пусты, как в тот раз, как в те разы, когда она ощущала лишь пустоту внутри и безграничную утрату. Они могли показаться пустыми разве что тому, кто не пытался в них всмотреться. Её глаза, её душа, её тело — всё её естество излучало гармонию, некое равновесие, умиротворение и… счастье.

— Любовь, это не чувство, да? — С беззаботнейшей улыбкой молвила Вета, не обращаясь ни к кому. Она выгнулась всем телом, и одним резким, изящным движением спрыгнула за стену вслед за своим спутником.

Стена была высокой, но не настолько, чтобы чувствительные уши некоторых ма’алаки’ не сумели ещё какое-то время улавливать два удаляющихся голоса — шум, исходивший от более не наступающей армии, только начинал разрастаться.

— М-м-м, Соли… Бесчисленные полчища сильных, разбитые одним взмахом слабого. Агония ярости и отчаяния, застилающая горизонт. Цветущее поле разорванных и разрывающихся. Союзники, готовые быть преданными, но не осознающие, что их взгляды затуманены и повёрнуты в другую сторону, не представляющие, где следует начинать трястись от ужаса. Ты знаешь, как очаровать суккубу.

— Если бы всё было так просто, то одну суккубу, которая вцепилась в мою руку, прикарманили бы задолго до моего рождения. Я всего лишь вижу, как очаровать тебя.

— Никто не пытался. Всё равно ты очаровывал меня задолго до сегодняшнего свидания. Знаю, я тоже тебя очаровала, но немного обидно, что не могу увидеть это собственными глазами.

— Не уверен, но вроде бы романтические свидания как раз для того и нужны. Чтобы увидеть. Хотя, наверное, сегодня я просто хотел, чтобы мой первый раз был особенным для нас обоих… Вета, дура психованная, на кой чёрт ты мне руку сломала?

— Я нечаянно!

***

Иессей с тяжестью смотрел в след идущим в сторону эпицентра разрастающегося безумия человеку и суккубе. Он оказался спокойнее прочих, потому что был уверен — в такой банальной вещи, как уничтожение Калварии, которая и без их участия находилась на грани гибели, эти двое попросту не заинтересованы, а уж мир, в котором всё живое взаимоуничтожилось от одного удара, тем более не мог их заинтересовать. Однако то, что он имел возможность хладнокровно оценивать ситуацию, вовсе не значило, что происходящее не вызывало у него особо ярких впечатлений.

Святой, как и полуангелы возле него, вначале не очень внимательно слушал Вэ Соли и наблюдал за результатом его действий, по совместительству невольно подумав, что вся эта очевидная демонстрация злобного плана выглядит несколько неумело и, если бы этот человек немного сократил информацию, то добился бы большего эффекта. Он понял, что в его уши попадает инструкция только тогда, когда увидел, что происходит в рядах демонидов. С такого расстояния сложно было разглядеть подробности, но было вполне очевидно, что происходит неконтролируемое самораспространяющееся истребление. Жесточайшее истребление.

Ма’алаки’ пока ещё не «тряслись от страха», они хоть немного и сочувствовали врагам из-за очевидной мучительности их смертей, которую они желали по большей части одним демонидам, но при этом без малейшего намёка на сомнения радовались происходящему и самозабвенно предались обсуждению, стоило человеку и суккубе покинуть смотровую площадку. Калвария, нет, вся Епархия была не просто спасена. Теперь, когда прочие расы потратили столько средств и скоро потеряют стольких элитных воителей, Епархия, которой победа досталась даром, получит неоспоримое преимущество. А с этим невероятным оружием, рецепт которого подан им на блюдечке…

Иессей не разделял их оптимизма. Он имел представление о том, насколько грозной силой является так называемое «оружие массового поражения». Оружие, мгновенно уничтожающее крупную территорию. Оружие, способное обратить целый сектор перед собой в камень. Оружие, провоцирующее извержение вулкана. Оружие, вызывающее цунами. Вариантов довольно много, но все они объединены следующими чертами: колоссальная стоимость; следующая из этого редкость; труднодоступность компонентов; излучаемая энергия, которую сложно скрыть; пусть и внушительная, но ограниченная область поражения; полная контролируемость — и новое оружие не обладает ни одной из этих черт.

Иессей задавался различными вопросами. «Если у виниумической хвори есть способность исцелять, то разве не получится в итоге создать вариант, в котором заражённые могут жить долго? Нет, тогда они не впадут в безумие, а если и впадут, то в конце выживет только один и вскоре умрёт от голода. Даже прародителям нужно есть хотя бы изредка.» «Разве химеры не могут разбежаться? Нет, не могут, итак очевидно, заражённые нападают на тех, кто ближе всего.» «А если они начнут использовать формулы или артефакты? Точно нет, они ведь теряют способность мыслить, так они даже стандартную защиту не способны использовать.» «Разобраться с болезнью легко, если знать способ? Определённо, иначе эти двое не пошли бы так беспечно в самое пекло.» «Но что произойдёт, если хоть один отобьётся от общей массы и пойдёт к нам?!!»

Ответ на последний вопрос Иессея не заставил себя долго ждать.

От безумного роя, остатки которого метались в небесах, отделились двое. Виверна и её наездник приближались к стенам Калварии, неимоверно петляя. Они не собирались нападать на город, они всего лишь рвали друг друга на части, никого и ничего не замечая, не замечая даже того, что совсем скоро они оба упадут.

Падение пережил только один. Наездник, что оказался из народа берсерков, славящихся своими крепкими телами и склонностью впадать в боевую ярость безо всяких болезней. Берсеркий, что представлял из себя одновременно жалкое и чудовищное зрелище. Он был весь в крови, от его доспеха осталось одно название, кожа на груди была содрана, одна нога была почти вырвана и болталась на сухожилии. До объединённой армии химер далеко, до стены куда ближе. Он побежал.

Берсеркий издавал невнятные булькающие звуки и бежал. Бежал, используя обе руки и одну оставшуюся ногу, он бежал быстро, слишком быстро для раненого демонида, слишком быстро для взбесившегося животного. Мышечные волокна на одной из рук почти сразу порвались. Остались одна рука и одна нога. Берсеркий больше не мог бежать, теперь он остервенело прыгал, отталкиваясь тем, что осталось, но и этого не хватило надолго. После двух прыжков оставшаяся рука треснула и безвольно повисла, оголив кость. Берсеркий полз, до отвращения нелепо, рывками, вспахивая землю, отталкиваясь последней конечностью.

Изначально все защитники города ликовали. Многие из них ничего не знали о причинах внезапного нападения. Они лишь видели, как к их родному дому подступил грозный враг. И враг этот, ещё будучи вдалеке, ни с того ни с сего затеял кровавую, безумную междоусобицу, и так и остался вдалеке. Теперь некоторые из защитников увидели вблизи, что же на самом деле происходит. Защитники города всё ещё ничего не понимали, только теперь это пугало.

А вот двенадцать ма’алаки’ на некоей смотровой площадке всё прекрасно понимали. Момент трястись от ужаса настал, когда они осознали, что одного заражённого, случайно попавшего в город, окажется достаточно.

— Что нам делать?! — Невольно вскрикнул не кто иной, как архиерей Триполи.

— Подстрелить его издалека! — Великий магистр Одор заметно побледнел, но держался достойно отчасти уверенно. — Подстрелить всех, кто приблизиться! Нельзя допустить, чтобы это попало в город!

— Не торопитесь! — Вмешался Иессей, не отводя взгляда от заражённого берсеркия.

— Мессир Иессей, при всём уважении…

Иессей процедил сквозь зубы:

— Посмотрите на него. Следует понять, с чем мы имеем дело. Сейчас он должен…

Святой оказался прав, посмотреть стоило. За берсеркием тянулся обильный кровавый след. Он двигался, но делал это всё медленнее. Что важнее, он двигался, но уже почти не передвигался. И вот его движения превратились в обычные судороги калеки, умирающего на войне.

— Всё верно, они не смогут добраться далеко, они уничтожают сами себя. Пожелал нам удачи… Очень смешно… — Бормотал Иессей. — Но, дьявол, почему он уверен, что эта дрянь не похоронит весь мир?

— О чём Вы, Иессей? — Архиерей постепенно брал себя в руки.

— О том, что любым трупом может полакомиться пробегающий мимо зверь. Тогда он заразится, затем следующий, и так до тех пор, пока Тетис не превратится в… это. Я не понимаю, почему такого не может случится. Я что-то упускаю… Да как же эти двое бесят!!!

Порой что-то случается впервые. Кто-то впервые ступает на осколок мира. Кто-то впервые пытается добиться расположения демона. Кто-то впервые прячет у себя беглого заключённого. Единственный на весь Тетис святой впервые потерял самообладание.

— Подождите, Иессей, вы же не хотите сказать, что происходящее там может и не прекратиться?!!

— Я хочу сказать, что не понимаю, почему происходящее там должно прекратиться, но прекратиться оно должно. — Крайне нервно и раздражённо изрёк Иессей, собирая в руках лучи приближающихся к горизонту светил. — Даже не думайте следовать инструкциям этого психопата, пока мы не найдём так называемый лёгкий способ исцеления. Даже не думайте пытаться воссоздать эту болезнь до тех пор, пока мы не разберёмся, почему Тетис не обречён. И на всякий случай сжигайте заражённых, как только они приблизятся, вне зависимости от расы. И направьте барьеры в воздух на случай, если прилетит очередная виверна, абсолютные барьеры, плевать, сколько это стоит, обычные могут не сработать. И ещё… А, к дьяволу! Как такая вакханалия насилия вообще может нравиться?!!

Иессей направил собранный свет на тело берсеркия и превратил его в пепел, по совместительству расплавив край смотровой площадки, после чего сосредоточился на создании крыльев, тоже состоящих из света. Этот навык требовал от святого концентрации и больших затрат энергии. Он знал, что торопиться ему не куда, всё равно эти двое ещё не скоро вернутся, но всё равно потратил львиную долю своих сил на то, чтобы как можно быстрее добраться до Храма Лже-Демона. Не для того, чтобы выудить информацию у дворецкого или детей. Он всего лишь собирался потребовать себе бочонок вина из их личного погреба, и распить его, пока дожидается этих двоих. Он был уверен, что дворецкий ему не откажет. Он был прав, вот только не учёл, что одно из условий временной регистрации отменяет любые формы нанесения повреждений, будь то входящие или исходящие — голод, жажда и уж тем более опьянение входили в их число. По крайней мере, то вино будет поистине шедевральным на вкус.

Иессей улетел, и ма’алаки’ словно опомнились.

— Нужно сделать, как сказал святой! — Рявкнул Одор, на данный момент слабо напоминающий великого магистра.

— Позвольте, я передам приказ! — Вызвался Синис’Мил’Лин, бледный как мел, как заплывший мелок с медным отливом.

— Вот, возьми знак семьи, чтобы тебя не ослушались. — Прокрус’Мил’Грем, тоже пребывающий не в лучшем состоянии, вручил сыну кольцо и грозно добавил. — Это лишь на время.

— Конечно, отец, я всё понимаю. — Покорно поклонился Синис и помчался исполнять.

Едва не слетев со смотровой площадки, Синис подбежал к сенешалю и магистру ордена Реликвид и, размахивая у них перед глазами отцовским кольцом, протараторил:

— Нужно сжигать всё, что приближается к Калварии и направить все барьеры в небо, чтобы ни одна тварь не упала в город!

— Что? Это как-то связано с…

— Да-да, связано, нужно сжигать любое живое существо, которое приблизится к стенам и поставить барьеры, которые не позволят никому пролететь, иначе с нами случится тоже самое, что и с ними. Приказ архиерея, он всё объяснит!

— Конечно, мы сейчас же всех оповестим!

Синис наспех поклонился и побежал дальше. Он не бежал оповещать остальных, он спустился со стены и, пользуясь отцовским символом власти, реквизировал самую быструю ездовую гончую, какую смог найти. Он спешил вглубь города, лихорадочно обдумывая, что делать дальше.