Параграф 10: Жрица Искажений. / Осколки Мира. Архив первый: антагонист. / Юганов Артём
 

Параграф 10: Жрица Искажений.

0.00
 
Параграф 10: Жрица Искажений.

Единый мир Тетис, Кристальный Лес.

79 год-Всеурожай Эпохи Сегрегаэм.

Украшенный едва заметными округлыми узорами шатёр располагался в центре лагеря. Говоря «в центре», любой мог пребывать в уверенности, что так оно и есть на самом деле. Ни демониды, ни ма’алаки’ не смогли бы простить друг другу столь вопиющее оскорбление, как попытку оказаться хоть на шаг ближе врага к самому значимому сегодня месту в Кристальном Лесу. В обычной ситуации обе расы даже не подумали бы сдерживаться в попытке продемонстрировать свою близость к дару самой Матери Искажений, что, вероятно, переросло бы в очередную кровавую бойню. Но в этот раз ситуация была не совсем обычной.

Этот день мог стать переломным моментом в гражданской войне. Мог и не стать. По правде, мало кто из химер верил в окончание конфликта. Даже дети зачастую не воспринимали подобные заявления всерьёз. Дети… Непосвящённому обывателю могло показаться странным, что в таком месте, как организованный для мирных переговоров лагерь, можно услышать детские голоса и иногда даже увидеть ещё слишком юных для войны и политики созданий, однако именно такой была традиция представителей химерических рас. Любые межрасовые вопросы имели право разрешать лишь правители в присутствии собственных семей. Даже несмотря на продолжительную войну эта традиция оставалась нерушимой. Возможно, потому, что так, согласно легенде, однажды решила Матерь, а может быть, просто чтобы у тех самых правителей и их советников реже возникало желание прикончить собеседников в процессе диалога. Впрочем, первое никак не мешало второму.

Пусть завершение войны между демонидами и ма’алаки’ выглядело невозможным, стороны всё же нехотя сошлись во мнении, что передышка действительно была необходима, лучшим доказательством чего стал хотя бы уже тот факт, что за прошедшие два долгих дня существования лагеря не возникло ни одного конфликта. Танэ’Ба’Сей именуемая также Жрицей Искажений, упорно взирала на это звенящее от напряжения затишье с надеждой на наступление мирной поры. Одна из старейших химер, эта гепардообразная в давние времена считалась гордостью расы ма’алаки’. Конечно, годы брали свое: от былых красоты и величия остались лишь воспоминания, ноги уже не способны были удержать её, вызывавший некогда зависть соплеменников искрящийся мех на кошачьих ушах и грациозных руках уже давно поблек и почти весь вылинял, слезящиеся замутнённые глаза уже не очаровывали своим янтарным сиянием. Но трудно было переоценить значение её личности для всех без исключения полукровных рас. Ведь именно Танэ’Ба’Сей была одной из тех, кто, ещё будучи ребёнком, застал времена Аболитии и кто всю свою жизнь защищал химер от разорения и повторного порабощения чистокровными расами. Именно Танэ’Ба’Сей была одной из тех немногих, кто пытался предотвратить и в последствии остановить междоусобную войну. Именно Танэ’Ба’Сей была одной из тех, кому посчастливилось быть знакомой с Матерью Искажений. И сегодняшние мирные переговоры были целиком и полностью заслугой Танэ’Ба’Сей.

Жрица Искажений с горькой усмешкой взглянула на чёткую границу между воинственными бивуаками и подала пра-правнукам знак, что пора отнести её в главный шатёр. Она прибыла на совет одной из первых. Обменявшись учтивыми приветствиями с уже ожидавшим начало собрания третьим советником лорда-демонида сатиром Фереспондом, Танэ’Ба’Сей с трудом заняла своё почётное место. Она с досадой вспомнила, что в этот раз демониды пригласили на переговоры одного из демонов. Обычное дело, демониды часто пользовались поддержкой демонов, ма’алаки’ же обращались к ангелам. Тем не менее ничего хорошего такой гость не сулил, ведь постороннее вмешательство в столь обострённой ситуации могло разрушить едва уловимую надежду на хрупкий мир. Танэ’Ба’Сей обречённо вздохнула. На неё нахлынула невыносимая усталость. Подобная бесконтрольная усталость всё чаще накрывала словно волной некогда гордую воительницу, должно быть из-за беспощадного ко всем старикам времени, возможно и как следствие невыносимого давления бесконечных тревог. Веки её сами собой наползли на поблекшие от прожитых Всеурожаев глаза, Танэ’Ба’Сей погрузилась в сон о временах своего столь далёкого детства. Никто не посчитал нужным разбудить задремавшую Жрицу Искажений к началу переговоров.

***

Сказать, что переговоры зашли в тупик, значит не сказать ничего. Едва заседание началось, как правители враждующих фракций — архиерей ма’алаки’ кената’ур Митри’Дат и лорд-демонид вервольф Ромулла III — начали высказывать друг другу взаимные обвинения. Советники и военачальники обеих сторон молча окидывали врагов наполненными ненавистью и презрением взглядами. Сидевшие поодаль жёны и дети правителей явно нервничали и то и дело поглядывали в сторону выхода, готовые, казалось, в любой момент забыть о нерушимом правиле и покинуть место проведения переговоров. Представители враждующих рас уже начали переходить на откровенные оскорбления и провокации, атмосфера накалялась с каждой брошенной сквозь зубы фразой.

— Вы же не думаете, что моя раса, нет, я лично смогу в однажды забыть, как вы отдали приказ живьём скормить моего первенца диким волкам?

— Конечно же нет. Более того, я искренне надеюсь, что Вы лично, достопочтимый Ромулла, никогда не забудете, как живьём разрывавшее наших детей животное было точно также разорвано другими животными.

— Видимо Вы намекаете на то, что наша раса сродни животным куда более вашей расы? А те дети, что поступили в Академию Мастерства Истязания, должно быть, являлись олицетворением цивилизованности вашей расы?

— Знаете, достопочтимый Ромулла, ко мне пришла замечательная идея. Почему бы не переименовать Академию Мастерства Истязания в Академию Истинного Правосудия? Ведь что, как не правосудие, настигает тех, кто без тени сомнения вырезает под корень мирные деревни?

— Правосудие? Ты говоришь о правосудии, ничтожный мул? Где же тогда найти правосудие воинам моего Бессмертного Легиона? Знаешь, почему Бессмертный Легион намного больше любого другого? Да потому что в него попадают те, кто потерял свои семьи от ваших рук, те, кто, как и я, жаждет мести! Что, для твоего правосудия их семьи уже недостаточно мирные?!!

— Не смей равнять жизни моих подданных с жизнями демонских отродий, псина!

Неожиданно для всех певучий мягкий женский голос словно молнией прорезал готовый взорваться шатёр. Голос, раздавшийся из самого затенённого угла и приковавший к себе всё внимание собравшихся, принадлежал не кому иному, как удивительной красоты демону — девушке с чарующими черта лица, способными вскружить голову изгибами тела, угольно-чёрными крыльями и такого же цвета волосами. На губах её застыла лёгкая невинная улыбка. Глаза её, пылавшие языками чёрного пламени, поглощали сам свет, точно также, как поглощали свет её покрытые чешуёй чёрные кожистые крылья, и столь же чёрные волосы, и не менее чёрные узоры на светлой нежно-мраморной коже. Казалось, будто у цвета пламени её глаз должно быть совершенно иное название, пламенем это назвать можно было лишь с очень большой натяжкой.

— Неприятно как-то звучит — демонские отродья. Кажется, если вы оба не замолчите, будет больно.

Оба повелителя готовы были перенести всю свою злость на вмешавшуюся в их перепалку особу, перебивая друг друга, они закричали:

— Да как ты смеешь подавать голос, отвратительная дьяволица!!!

— Не зарывайся только потому, что ты демон!!!

В ответ на оглушительный рёв «Отвратительная дьяволица» никак не изменилась в лице, она лишь растворилась в воздухе и в то же мгновенье оказалась между двумя взбешёнными правителями.

— Я же предупреждала, что будет больно.

Всё тот же певучий голос хоть и оставался прежним, но мягким больше точно не казался. Теперь, когда чёрное пламя её глаз начало разрастаться язвами на телах лорда Ромуллы Третьего и архиерея Митри’Дата, беспощадно пожирая их плоть и заставляя корчиться в ужасающе-беззвучной агонии, стало ясно, что мнимая мягкость голоса — лишь маска леденящей ярости.

Наблюдавшие за жестокой расправой над своими господами политики и воины постепенно приходили в себя, многие из них обнажили своё оружие — мечи, когти и клыки. Все они жаждали разорвать дьяволицу на части, но никто не решился сдвинуться с места. Ненависть вступила в схватку со страхом. Один из воинов, закованный в тяжёлый латный доспех демонид, тануки, сдавленно прохрипел, совершенно не осознавая истинный смысл своих слов:

— Не надейся уйти отсюда живой, предательница.

***

Танэ’Ба’Сей видела сон. Не просто сон, она видела воспоминание, она вновь переживала один из самых важных дней своего детства. Она видела сон о том далёком дне, когда ей пришлось проститься с самой Праматерью, прародительницей рода химер.

Танэ вовсе не считала себя ребёнком. Недавно минуло восемь лет-Всеурожаев с тех пор, как Танэ появилась на свет. Это значило, что не более одного Всеурожая отделяло ба’астидку от времени, когда она способна будет зачать и выносить дитя, не боясь навредить себе и плоду. Юная Танэ’Ба’Сей и сама уже начала ощущать изменения, замечать первые признаки зрелости. И её это печалило. Танэ сожалела о том, что ей так и не довелось почувствовать себя ребёнком.

Танэ была старшей. Иногда она с завистью смотрела на тех химер, что были моложе неё, и потому могли с любопытством изучать неизведанный мир, подаренный Матерью, могли ссориться и мириться друг с другом, могли отлынивать от работы и капризничать, могли попросту бездельничать или придумывать игры. Придумывать игры, в которых никто не умирал. Они были младшими нового поколения. А Танэ была одной из немногих старших.

Танэ была также и младшей. Она была младшей дочерью. Она была младшей сестрой. Она никогда не спала в клетке и не ела с земли. Она с младенчества знала, что можно общаться с помощью слов и ходить на двух ногах. Её никогда не дрессировал хозяин, её всегда учила Матерь Искажений. Ведь Танэ была одной из первых детей нового поколения. Поколения свободных рас, а не племенного скота.

Танэ с малых лет привыкла воспитывать не только тех, кто был младше неё, но и тех, кто старше, подобно тому, как и её саму учила и воспитывала Праматерь химер, единственная в своём роде демон-суккуба по имени Мутатиматри-Эт-Импера-Ультимоветирей. Молодая ба’астидка считала это нормой жизни, чем-то естественным и само собой разумеющимся. Иногда она вместе с другими старшими нового поколения жаловалась Матери Искажений на то, что химер старших поколений, в отличие от младшего, сложно научить даже к таким элементарным вещам, как использование одежды или кровати. Но все они прекрасно знали, что с этим можно только смириться. Те, кто повзрослел на правах ручных зверушек и домашнего скота, никогда не смогут заново повзрослеть в качестве представителей свободных рас обретённого мира химер, именуемого Тетис. Это вряд ли получится исправить, сколько бы сил не было приложено, сколько бы артефактов не было использовано, сколько бы энергии Души Мира не было впитано.

Для Танэ’Ба’Сей жизнь никогда не была настолько простой, как теперь. Да, на её плечах всё ещё лежала ответственность за будущее семи рас, но Матерь Искажений готовила Танэ к этому с рождения. Ба’астидка это понимала, она принимала это, она никогда не была против этого. Но с недавних пор кое-что изменилось.

Танэ росла в условиях беспрестанной войны с чистокровными расами, ожесточённой борьбы за право жить в мире Тетис, сотворённом Всесоздателем для своей дочери, именуемой Матерью Искажений. Да и просто за право жить.

Минуло чуть более одного Всеурожая, признанного в этом мире годом, с тех пор, как война, именуемая Аболитией, закончилась. Именно тогда Танэ впервые узнала, чем именно безопасность отличается от опасности. Для неё это время, весь этот год казался чем-то сказочным, нереальным. Танэ’Ба’Сей до сих пор не могла привыкнуть, что жизнь может быть настолько простой.

Впрочем, Танэ не спешила привыкать. Более того, она боялась привыкать. Причиной тому был момент, который рано или поздно должен был наступить. И который настал сегодня.

В этот день жизнь в поселениях Тетиса остановилась. Не было привычной суеты, те немногие, кого можно было встретить на улицах, были мрачны и молчаливы, все без исключения коренные жители этого мира были подавлены, они испытывали чувство тревоги. Тревогу чувствовала и Танэ, и, пожалуй, даже в большей степени, чем большинство химер. Именно поэтому она решилась прийти в Храм.

Ба’астидка уже готова была войти в Храм Лже-Демона, когда её догнал молодой тенгу, полуворон из расы ёкаев, являвшихся химерами-призраками:

— Постой, Танэ. — Приземлившись, воронокрылый мальчик отдышался и привёл себя в порядок. — Мне всё-таки кажется, что не стоит тебе идти к Праматери. Она ведь сама запретила прощаться с ней. Даже тебе не стоит нарушать её волю.

— Праматерь учила нас принимать решения самостоятельно, и в этом была её воля. Праматерь всего лишь сказала, прощание кажется ей напрасным. И я решила, что это не так.

— Сомневаться в словах Праматери, это…

— Это значит, следовать её заветам.

— Я не понимаю. — Полуворон почувствовал растерянность, он действительно не понимал.

— А я понимаю. Может, поэтому Праматерь и благоволит мне больше прочих? — Было очевидно, что Танэ по-настоящему этим гордится. — Я вхожу. Пойдёшь со мной?

Тенгу неуверенно кивнул, и они оба прошли под громоздкой резной аркой.

Лабиринт коридоров Храма был немного запутан, но все, кто считал себя приближёнными Матери Искажений и кому дозволено было её видеть, знали его наизусть. Ба’астидка и тенгу весьма быстро добрались до небольшой смотровой площадки на вершине здания.

На площадке были двое.

Одной была Матерь Искажений. Она стояла на коленях, и вокруг неё роились частицы Души Мира — напоминающие раскалённую магму капли парили в воздухе. С каждой секундой капель становилось всё больше, они увеличивались в размерах, вливаясь одна в другую, и они медленно притягивались к суккубе, застывая на её светлой мраморной коже, скрывая под собой тонкие округлые узоры и впитываясь в густые волосы.

Вторым же был архангел со слегка подпалёнными слепяще-белыми крыльями, стоявший чуть поодаль и державшийся так, словно он оказался здесь случайно и ему не было никакого дела до того, что истинная владычица Тетиса проводит таинство слияния с Душой Мира.

Ба’астидка и тенгу — оба они были шокированы тем, что кто-то из ангельской расы посмел явиться на просторы их родного мира, они были до крайности возмущены. Единственное, что сдерживало их гнев, их желание умчаться обратно в деревню Калварию и поднять по тревоге всех способных сражаться химер, было спокойствие Праматери. Ни гепардообразная, ни воронокрылый не знали, как реагировать на присутствие одного из тех, кого считали смертельными врагами.

Матерь Искажений заметила двух детей:

— Вот как, всё же пришли… — По голосу демоницы было заметно, что она почти погрузилась в забытье. Скованным, почти бессильным жестом она подозвала химер.

Тане приветственно поклонилась Праматери и уверенно подошла. Тенгу, в отличие от ба’астидки, не был настолько решителен, он ещё раз окинул архангела подозрительным взглядом. Тем не менее доверие этого мальчика к Праматери было значительно сильнее вызванных смертельным врагом страха и ненависти, и он, пусть и не сразу, повторил действия своей подруги.

Праматерь чуть повернулась в сторону архангела и едва слышно проговорила:

— Эй, пернатый отброс, здесь ты своё дело сделал.

— Да. Уверяю, что выполню свою часть…

— Я знаю. Проваливай.

Архангел не придал значения тому, что его перебили, что было само по себе удивительно для представителя этой расы. Он принял столь неуважительное поведение как данность, и сразу же подчинился грубому приказу. Расправленные крылья, вспышка белого света, лёгкое дуновение, и вот уже на смотровой площадке остались трое. О пребывании здесь архангела напоминали лишь несколько обгоревших перьев.

Матерь Искажений с грустью посмотрела на двух химер. Её глаза, только что бывшие серыми, подобно туману, наполнились синими всполохами. Почти уже шёпотом она повторила:

— Всё же пришли. — Праматерь слабо улыбнулась. — Не стоило.

Химеры смутились. Им было неловко от слов Матери Искажений.

Тенгу был смущён сильнее ба’астидки, он попытался оправдаться:

— Простите наше своеволие, Праматерь. Вы, должно быть, не хотели тревожить нас лицезрением врага, но если Вам понадобился кто-то из чистокровных, то это было по-настоящему важно. Никто из химер не усомнился бы в решении прародительницы.

— Ты про этого недоархангела? — Голос Праматери становился всё слабее с каждой секундой. — Он просто заключил сделку всей своей жизни. Нет, дело не в нём.

— Праматерь! — Со страстью обратилась Танэ’Ба’Сей к самому важному существу в мире Тетис. — Я не знаю, что принудило Вас к таинству. А ещё я не знаю, как много времени пройдёт, прежде чем Вы пробудитесь вновь. И всё же я прошу позволить нам, верным потомкам Вашим, быть подле своей прародительницы в день слияния с Душой Мира.

— Милая Танэ, ты, как всегда, слишком серьёзно относишься к жизни. Наверное, это моя вина. — Голос Праматери наполнился ещё большей грустью, чем прежде.

Меньше всего в своей жизни Танэ желала расстраивать обожаемую Матерь Искажений:

— Не вините себя! Мне, как одной из старейшин семи рас, положено быть серьёзной.

— Что ж, раз тебе и правда это помогает, делай то, что считаешь нужным. Знаешь… Может, для всех ты и старейшина, но для меня ты прежде всего миленькая кошкодевочка. — Синее пламя печали в глазах Праматери немного рассеялось, и Танэ’Ба’Сей почувствовала облегчение. — Мне ведь и правда кажется, что не стоило вам приходить ко мне сегодня, дети мои. Понимаете, всякий раз, сливаясь с Душой Мира, я погружаюсь в небытие. Для меня время остановится, для вас нет. В этот раз меня не будет с вами долго, очень долго, и я не знаю, сколько продлится это забвение. Представляешь, Танэ, может так случиться, что ты уже состаришься к тому моменту, как я вернусь… Ну вот, теперь вы ещё и боитесь…

Тенгу и ба’астидка переглянулись. Эти дети знали, что Матерь Искажений на долгое время покинет их, но они не предполагали, что срок может оказаться настолько велик. Ба’астидка неуверенно спросила:

— Разве мы сможем прожить без Вашей заботы всё это время, Праматерь?..

— А почему нет? Прошедший год-Всеурожай химеры прожили, почти не полагаясь на мою помощь. По-моему, вы неплохо справились. К тому же, нападения чистокровных рас на Тетис можно не опасаться. Хоть об этом я позаботилась. — Голос Матери Искажений был уже едва различим, а её тело почти полностью покрыли застывающие капли Души Мира. Только лицо суккубы, её крылья и кисти рук ещё оставались свободны. — Возьми меня за руку, Танэ.

Едва услышав эти слова, Танэ’Ба’Сей схватила оголённую часть руки Праматери. Болезненное ощущение жара заставило ба’астидку стиснуть зубы, и всё же она терпеливо держала руку демоницы своими миниатюрными ещё детскими ладонями.

Руки девочки опутали исходящие от Праматери чёрные нити. Нити ползли по густому пятнистому меху ба‘астидки, они добрались до локтей и начали обвивать её лишённую шерсти кожу. Добравшись до плеч, нити начали приобретать форму округлых узоров, точно таких же, какие украшали тело Матери Искажений. Окончив движение, нити перестали казаться нитями, они стали такой же частью Танэ, как и сама её кожа.

Праматерь удовлетворённо прошептала:

— Теперь ты сможешь сама создать безопасное место, кошкодевочка.

— Безопасное место?

— Просто направь мои Узы на то место, которое хочешь сделать безопасным. На дом, например. В этом месте никто не сможет нанести другому вред. Разве что я, да ещё Всесоздатель. Так немного спокойнее, правда?

— Не намного. Я боюсь не того, что химеры не смогут за себя постоять, мы умеем сражаться. Я боюсь того, что больше не увижу Вас.

— Значит, постарайся не умереть до моего возвращения. И ты тоже, воронёнок. Постарайся прожить долгую счастливую жизнь, присмотри за семьёй. Особенно за малюткой Танэ! Она слишком серьёзная. Всё, мне пора, я итак держусь из последних сил.

Танэ нехотя отпустила руку Праматери, она готова была терпеть обжигающую боль и дальше, но, увы, расставание было неотвратимо. Тенгу подошёл к ба’астидке, он обнял её и погладил по длинным волосам песочного цвета. Он невольно повторил интонации Праматери, её нежный шёпот:

— Я не разочарую Вас, Праматерь. Никто из химер не разочарует Вас.

Вряд ли Матерь Искажений услышала слова воронокрылого ёкая. К тому времени, как тенгу окончил говорить, все парившие вокруг подобные магме капли уже осели на её теле. Демонические крылья, единственное, что не затронула энергия Души Мира, сомкнулись над застывшей Праматерью и заключили её в подобие кокона. Чешуя, покрывавшая крылья, начала осыпаться. Кокон сжимался с тугим хрустом, кости внутри крыльев ломались, их крошки вперемежку с густой тёмной кровью падали наземь. Это длилось недолго. Совсем скоро на месте, где только что стояла преклонившая колени прародительница химер, осталась лишь неприглядная смесь разорванной плоти, раздробленных костей, запёкшейся крови и угольно-чёрной чешуи.

***

Танэ’Ба’Сей часто видела это воспоминание в своих снах. Вновь и вновь она переживала день расставания с Матерью Искажений, каждое мгновение которого намертво врезалось в память теперь уже престарелой, готовящейся уйти на покой ба’астидки.

Сон, который Танэ видела сегодня, сперва ничем не отличался от воспоминаний. Жрица также была в своём юном теле, она точно также входила в Храм Лже-Демона вместе со своим ныне покойным другом тенгу. В точности, как и в тот день, ба’астидка говорила с прародительницей, и, как всегда, прародительница погружалась в небытие. Но в этот раз окончание сна было совершенно иным.

В этом сне праматерь не укрылась в коконе из собственных крыльев, вместо этого она встала, и её глаза окрасились чёрным огнём всепоглощающей ненависти, который Танэ уже видела во время войны и который она предпочла бы никогда более не видеть в своей жизни. В этом сне её воронокрылый друг, вместо того, чтобы пообещать исчезающей Праматери не разочаровывать её, озлобленно хрипел: «Не надейся уйти отсюда живой, предательница».

Танэ’Ба’Сей не понимала, как одно из самых важных и трепетных её воспоминаний превратилось в бессмысленный кошмар. Она спала, но всеми силами старалась проснуться, чтобы прервать омерзительное наваждение. Танэ просыпалась, она стремилась вернуться в реальность до тех пор, пока не поняла. Это уже не сон. Не кошмар, не наваждение. Это и была реальность, которая вторглась в её сновидение.

Страж лорда Ромуллы, демонид из народа тануки, посмел произнести столь кощунственные слова, более того, он посмел направить оружие, свой изогнутый меч, на саму прародительницу химер, истинную владычицу этого мира.

Танэ’Ба’Сей не могла поверить в то, что видит. Буря эмоций накрыла её с головой, она чувствовала страх, смятение, и, главное, неимоверный стыд за себя и за все семь рас, населявших мир Тетис. Старая ба‘астидка знала — ничего уже не изменить, и всё, что она могла, так это сказать:

— Простите меня, Матерь Искажений. Я не справилась.

На слова Танэ’Ба’Сей обернулись все, кто находился в шатре. Поднявшие оружие воины в нерешительности начали метаться взглядами между известной всем Жрицей Искажений и неизвестной никому демоницей, устроившей мучительную казнь верховным правителям враждующих рас. Советники двух владык, равно как и их семьи, присутствовавшие не собрании, также не могли уловить суть происходящего, однако для них ситуация прояснялась немного быстрее, чем до разгорячённых воинов, чьи рассудки помутила жажда крови.

Что куда важнее, на слова Жрицы обернулась и Матерь Искажений. Присмотревшись, она узнала свою воспитанницу, несмотря на те огромные перемены, что постигли ба’астидку со времён их последней встречи. Чёрное пламя ненависти в глазах демона понемногу начало угасать, и она обратилась к старушке, бывшей в её глазах всего лишь ребёнком:

— Кошкодевочка, ты ли это? — Матерь Искажений смотрела на ба’астидку и понемногу успокаивалась. — Ты действительно постарела. — Она подошла к своей воспитаннице, не обращая внимания ни на ошарашенную толпу, ни на исчезающие тела правителей, и просто села рядом с Жрицей.

— Простите меня. Меньше всего на свете я хотела, чтобы Вы увидели то, во что мы превратились. Я не справилась.

— И что, везде так?

— Да. Демониды воюют с ма’алаки’, якшасы воюют между собой, остальные воюют против всех. Все ненавидят друг друга.

— А я чуть не возненавидела вас. — Чёрное пламя почти исчезло из глаз Праматери, сменяясь серой дымкой. Её голос уже не излучал убийственный холод, теперь он казался сухим и безжизненным.

— Простите. Я не понимаю, как мы дошли до такого. — Больше всего на свете Жрица Искажений хотела исчезнуть и никогда больше не показываться на глаза прародительнице, чтобы скрыться от стыда за поведение химер.

В шатре нарастал шум. Постепенно оправляясь от первого шока и начиная вникать в происходящее, многие присутствующие шептались между собой. Кое-кто падал ниц, смиренно вымаливая прощение у Праматери, некоторые же гневно шипели на преклонившихся и озлобленно косились на сидевших бок о бок древнего демона и очень старую, но далеко не древнюю ба’астидку. Никто не решался применить силу в этой неразберихе, ведь все знали, что в месте, благословлённом даром Праматери, никто не сможет причинить другому вред. Кроме самой Праматери.

Матерь Искажений никак не реагировала на нарастающую суету вокруг. Игнорируя всех прочих, она обращалась исключительно к дряхлой Жрице:

— Как дошли? Видимо, те, кто хотел сделать выбор, сделали его. Решили, на что хотят потратить свои жизни. Всё просто, верно?

Если бы кто-то сказал Танэ’Ба’Сей, что настанет момент, когда она захочет увидеть Праматерь в гневе, то она сочла бы этого шутника лишившимся рассудка. Но прямо сейчас Танэ предпочла бы, чтобы гнев Праматери не утихал. Танэ молчала, она не в силах была заставить себя поднять глаза.

Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Праматерь продолжила безразличную речь. Она как будто говорила сама с собой, её голос терялся в нарастающем шуме, и Жрице Искажений пришлось напрягать свой слух, чтобы разобрать слова Праматери, как и тем немногим химерам, которые преклонились перед «дьяволицей»:

— И почему я разозлилась?.. Мои дети всего лишь выбрали то, на что хотят потратить свои жизни, а я всего лишь решила, что меня это не устраивает. Просто выбор. Меня не устраивает то, что я увидела… Раз уж я разозлилась, то, выходит, я захотела быть связана с… Что тут у вас? Боретесь за власть над всем, до чего можете дотянуться? Или развлекаетесь тем, кто кому что должен? Или придумываете, кто более прав, чем вчера? Нет, совсем не то, на что я бы хотела потратить жизнь.

— Я тоже. И не только я. Но у тех из нас, кто пытается остановить это безумие, не хватает сил.

— Что ж, Танэ, раз ты думаешь, что всё дело в силе… — Голос Праматери изменился до неузнаваемости, наполнился чудовищной мощью и пронёсся по Тетису, затрагивая каждый уголок этого мира. Начавшаяся тряска изрядно напугала и без того не находящих себе места химер. Праматерь окутало мерцание. — Властью имени моего нарекаю тебя Апостолом моим. Властью имени моего назови единого из каждой расы детей моих Апостолами владычества моего, равными себе. Привнеси волю мою в мир мой. — После величественно произнесённых слов мерцание перекинулось на ба’астидку.

Землетрясение окончилось, рассеялось мерцание, и в наступившей тишине уже все химеры из присутствовавших здесь пали ниц. Не преклонилась только сидевшая бок о бок с прародительницей Жрица Искажений, которая округлившимися глазами озиралась по сторонам.

Праматерь устало вздохнула и заговорила вполне обычным чарующим голосом, который после произошедшего перестал казаться чем-то реальным:

— Насчёт «воли моей»… Это просто слова, подтверждающие благословение. Не бери в голову. Всё, теперь у тебя есть сила. Делай с этой силой, что хочешь.

— Благодарю Вас, Праматерь. — Жрица Искажений склонилась настолько, насколько ей позволяло это сделать её старое тело. — В этот раз Ваши дети оправдают Ваши ожидания, вот увидите.

— Я уже увидела всё, что могла. Вполне достаточно для того, чтобы никаких ожиданий не осталось. Не будь такой высокомерной, постарайся оправдать хотя бы свои собственные ожидания, прежде чем говорить о чужих. — Матерь Искажений встала и уже собралась покинуть это место, но остановилась и вновь обернулась к готовой разрыдаться старой ба’астидке. — Знаешь… Пока ты в таком теле, у меня язык не поворачивается называть тебя кошкодевочкой. Тебе и самой, наверное, неудобно будет жить в подобном состоянии…

Танэ’Ба’Сей, буквально разваливающаяся от старости, подняла голову и посмотрела ту, кого почитала всей своей душой. Она увидела едва заметный проблеск тепла на лице Матери Искажений, и по-детски улыбнулась в ответ. Танэ вытерла слёзы и посмотрела на свои руки. На свои детские руки. Кошкодевочка запустила тонкие острые коготки в пятнистый искрящийся мех. Янтарные кошачьи глаза почти уже девушки возрастом чуть более восьми Всеурожаев хоть и сияли вновь, были слишком мудры для этого молодого тела.

Матерь Искажений окинула взглядом своё творение:

— Да, так намного лучше. Можешь повзрослеть, если захочешь, но ты и сама, возможно, заметила, что радости в этом не так уж и много.

Праматерь отвернулась от вечно юной ба’астидки и круговым движением взмахнула перед собой рукой. Перед ней появилась воронка, исторгающая гигантский пепел и пучки молний. Воронка росла, Праматерь шла к ней.

— Праматерь, неужели Вы вновь покидаете нас?! — Жрица искажений бросилась было к прародительнице химер, но умудрилась запутаться в ставших чрезмерно большими для её маленького детского тела одеждах.

— Ну да. Я буду тебя навещать иногда, если ты об этом. До встречи, кошкодевочка. — Матерь Искажений приблизилась к выросшему пространственному разрыву, и беспорядочно метавшиеся молнии овили демоническое тело. Воронка поглотила демоницу, после чего с треском захлопнулась, оставив после себя немного подобной пеплу омертвевшей ткани реальности.

  • Уйди-уйди / Птицелов. Фрагорийские сны / П. Фрагорийский (Птицелов)
  • Токсоплазма 17 / Абов Алекс
  • Лето / Тебелева Наталия
  • Рыжий кот / Травка Мария
  • Забудь про то, что говорили раньше / Ахметова Елена
  • Монолог Понтия Пилата (ночь после казни) / Кем был я когда-то / Валевский Анатолий
  • Судьба Ворона. / Булаев Александр
  • Вечер / Кастальские коты (часть пятая) / Армант, Илинар
  • Комната Вебера / «Кощеев Трон» - ЗАВЕРШЁННЫЙ КОНКУРС / Марина Комарова
  • Стихи # 4. Блюз в миноре... / Будимиров Евгений
  • Фиолетовый / не стихи / Ула Сенкович

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль