Параграф 17: бессмысленные жертвы.

— … я отберу у тебя эту проклятую тряпку!!! — Донёсся крик Веты со стороны главного входа дикастерия.

Мимолётное Забвение крайне энергозатратно. Эгида Милосердного Сна достигла своего предела. Вэ Соли отметил, что постепенно его незаметность, дарованная эффектом Безликого Прохожего, сходила на нет. Удовлетворённый полученной информацией, Соли демонстративно усмехнулся, из-за чего обернувшиеся на крик Веты и начавшие замечать его химеры невольно сжались и отвели взгляды. Разумеется, Соли не придал ровным счётом никакого значения совершенно не дружественной реакции окружающих на его редко проявляющуюся мимику. В такой реакции Соли не увидел ничего неожиданного, и уж тем более ничего интересного, в отличие от новых реалий этого нового мира.

«Осколка мира.» — Поправил ход своих мыслей Соли. — «Раньше казалось, что Осколки Мира просто являются замороченным способом ограничить внутриигровые локации. Кажется, нужно поподробнее расспросить о них Вету. Осколки мира, химеры, проклятые артефакты… Теперь ещё и публичные пытки. С каждой минутой всё занимательнее и занимательнее.» — Миновав широкий коридор, Вэ Соли остановился, чтобы осмотреть открывшееся его взору главное помещение дикастерия. Амфитеатр.

Крытый огромным куполом и окольцованный зрительскими рядами, амфитеатр дикастерия навевал атмосферу монументальную и гнетущую, которая лишь усиливалась звенящей пустотой безлюдности. «Безхимерности.» — Вновь скорректировал свои мысли Соли, после чего перевёл свой взгляд на арену амфитеатра, венчающую собой это ухоженное, и тем ещё более устрашающее место. Округлая площадка вовсе не пустовала. Расставленные для наибольшей наглядности, украшенные позолоченной символикой разных мастей, по-своему изящные и приковывающие к себе внимание, на арене амфитеатра расположились разнообразные пыточные инструменты. Некоторые из них, такие как дыба, стул ведьмы, или некое подобие железной девы, Соли узнал с лёгкостью, прочие же, хоть и не оставляли сомнений в своём предназначении, всё же были для него в диковинку. В дополнение к этому, местами на вычищенных до блеска поверхностях столь богатого инструментария проглядывали потемнения, навевающие мысли о пятнах крови, которые так и не удалось полностью удалить: «Или эти потемнения специально оставили для усиления гнетущего эффекта? Да, скорее всего. По крайней мере я бы поступил именно так.» — Лениво оценивал увиденное Соли.

Соли не долго пребывал в праздном созерцании. Услышав тяжёлую, отличающуюся от прочих, поступь, Соли с лёгкостью определил её направление: «Довольно быстро, с учётом того, что дикастерий сегодня явно пустует. Какие они ответственные всё же…» — отметил он.

Обладающий явно массивным телосложением и военной выправкой неизвестный приблизился и уже собрался обратиться к Соли, на что тот незамедлительно отреагировал. Выбрав момент, когда неизвестный только начал открывать рот для уже заготовленной реплики, Соли не оборачиваясь, перебил его — он сам обратился к неизвестному ничего не выражающим голосом:

— Такое внушительное место. Будет жаль, если оно исчезнет.

— Что значит исчезнет?.. То есть, нет, я… — Растерялся неизвестный, но почти сразу взял себя в руки, стараясь скрыть возникшую было неуверенность. — Кто ты? Какой ты расы? Откуда ты прибыл? Что ты здесь делаешь?

Соли неспешно обернулся и окинул вопрошающего тяжёлым взглядом. Его взору предстал мината’ур, выглядящий куда более внушительно, нежели тот, что совсем недавно был разобран Вэ Соли на составные части для анатомического исследования. Одет он был в такую же форму рядового стража дикастерия, что и большинство других встреченных сегодня Соли членов ордена Домини, в таком одеянии по Порочному Кварталу не расхаживают.

Придавший своему голосу немного задумчивости Соли вместо ответов задал встречный вопрос:

— Ты правда хочешь узнать обо мне, в то время, когда в округе бесчинствуют демоны? Пожалуй, не так уж и жаль, если это место исчезнет, раз ваши столь беспечны.

— Демоны?.. — Мината’ур в недоумении захлопал ресницами свих широко расставленных глаз.

— Демоны. — Соли чуть наклонил голову на бок. — Неужели тебе не сообщили? Или?.. Только не говори, что никто здесь не осведомлён о вторжении. Хм… Дела обстоят хуже, чем я думал.

***

Настроение Веты было слегка испорчено после пережитого эффекта Мимолётного Забвения. Разумеется, она сразу же отправилась на поиски своего основного источника хорошего настроения. Разумеется, окружавшие её ма’алаки’ последовали за ней. Разумеется, она обернулась и раздражённо спросила:

— Вам чего?

— Позвольте служить Вам, госпожа. — Бодро произнесли ма’алаки’.

— Ах, да, я и забыла, что вы теперь мните себя моими слугами. Неужели не терпится?.. — Уже готовая отделаться от слишком назойливого, по её мнению, отряда сопровождения, Вета вдруг оборвалась на полуслове. Она почувствовала едва заметную перемену, произошедшую в той стороне, куда, как она предполагала, ушёл её основной источник хорошего настроения. — Ой, кажется, Соли уже нашёл мясные щиты. Надо же, как быстро! Итак, зверинец, можете начинать мне служить. Во-первых, конь на Г3.

Бывшие стражи дикастерия хоть и желали всей душой преданно служить своей новой госпоже, однако не могли не смутиться от того, что их только что назвали зверинцем. Более прочих смутился конеподобный кената’ур, который уточнил:

— Вы имеете ввиду, что мне следует что-то сделать, госпожа? — С трудом сумев пересилить чувство стыда из-за столь неприличного сравнения, спросил кената’ур.

— Нет, это из шахматной партии. Игра такая есть, волшебные шахматы. А, не важно, тебе всё равно не понравится. И вообще, раз решил мне служить, то начинай готовиться к обороне. Да все начинайте уже. Ну или проваливайте.

— Значит, это существо, Вэ Соли, собирается напасть на Вас? В этом и есть суть игры, про которую Вы с ним говорили?

— Нет, конечно. На меня собираются напасть другие химеры. Для Соли суть игры состоит в том, чтобы этим воспользоваться.

— Какие странные у Вас игры, госпожа. Но что, если никто на Вас не нападёт?

— Пха! Сказали так, будто сами не собирались меня прикончить, как только увидели!

***

Из записи разговора инквизитора Кра’Ми’Ира ордена Инститори (далее «И») с призванным послушником ордена Домини (далее «П»).

И: На кого было похоже это существо?

П: Даже не знаю… Наверное… Он походил на фиора, только крупнее и без крыльев. Или на призрака. Только с плотью. Ещё, кажется, немного на святого. Но только телом. Без нимба. Позволю себе немного кощунственное сравнение… он даже больше похож на нечто среднее между нетопырём и… уж простите, ба’астидом. А душа какая-то больно странная. Таких душ в жизни не видел. Какая-то… Никакая. Вроде, и заполнена, но… То ли есть, то ли нет.

И: То ли есть, то ли нет, значит… Но лгать он не может… Что ж, не это сейчас самое важное. Нас куда больше интересует то, почему стражи вдруг начали ему подчиняться.

П: Подчиняться? Нет, что Вы, пресветлый инквизитор, Вы меня не так поняли. Мы лишь прислушивались советам этого существа. Признаться, без его советов наше сопротивление было бы сломлено в мгновение ока. Например, это существо посоветовало нам не смотреть в глаза демону. Те, кто не последовал его совету, сразу попали под контроль богомерзкого создания и восстали против своих же братьев. К счастью, таких оказалось немного.

И: В итоге стражи вступили в бой с демоном…

П: Нет-нет, мы вступили в бой с другими стражами.

И: С другими стражами? Как это понимать?

П: Я же говорю, этот проклятый демон контролировал других стражей. Когда мы с ним столкнулись, его окружала почти половина внешней стражи дикастерия. Стражи называли демона прекрасной госпожой. Мне показалось, что она внушила им какое-то безумное обожание.

И: Она? То есть демон выглядел как женщина?

П: Да, точь-в-точь как суккуб из легенд.

И: Почему ты сразу не сказал, что демон был суккубом?!

П: Простите, пресветлый инквизитор, я об этом как-то не подумал…

И: Ничего страшного, впредь будь внимательнее к мелочам. Продолжим. Значит, вы вместе с оставшимися в здравом уме стражами вступили в бой со стражами, переметнувшимися к суккубу. Опишите мне сражение.

П: Не то, чтобы переметнувшиеся, они же попали под влияние…

И: Не важно. Опиши бой. Что делал демон?

П: Демон? Да приказы раздавал. Мы сражались только со стражами. Честно говоря, стратег из этого демона весьма умелый. Если бы не помощь того существа, то мы бы не справились.

И: Справились, говоришь?.. Ладно. Так в чём выражалась помощь того существа?

П: То существо, оно… Он. Его почти не было видно, если честно. Просто, когда кому-то из наших грозила опасность, он словно появлялся из ниоткуда и спасал его в последний момент. А ещё он, как я и говорил, давал нам советы. Хотя звучало это так… Представьте себе, что голос вдруг нашёптывает на ухо… Но советы он давал отличные. Говорил о любой бреши в обороне, что нашей, что противника. Нет, как-то не по себе немного называть братьев ордена противниками. Хоть мы с ними и сражались.

И: Успокойся. Ты не виноват в том, что пришлось сражаться с собственными братьями. Куда важнее другое. Ты сказал, что вы справились.

П: Да. Более того, мне удалось подобраться к демону совсем близко! Я почти уверен, что насадил мерзкого демона на алебарду…

И: Почти уверен? Но не полностью?

П: Честно говоря, когда я наносил удар, моё сознание помрачилось, а очнулся я уже здесь. Скажите, пресветлый инквизитор, мой удар достиг цели? Мне удалось прикончить порождение зла? Или дело завершили братья-стражи?

И: Боюсь, что ни то, ни другое. Я полагаю, что ни ты, ни другие послушники ордена не нанесли демону хоть какого-нибудь ущерба. Увы, на этом придётся закончить нашу беседу…

П: Постойте! Не может такого быть, чтобы демону удалось уйти! Если не я, то уж братья точно…

И: Нет.

П: Но как же…

И: Нет никаких подтверждений тому, что описанные тобой события действительно произошли. Не было никакой битвы.

П: Позвольте! Даже если Вы не верите моим словам…

И: Твоим словам я как раз верю. Мёртвые не могут лгать.

П: Что это значит? Что значит «мёртвые»?

И: Как это ни прискорбно, ты мёртв. Умер, как и все остальные послушники ордена Домини, пребывавшие в дикастерии в момент его разрушения богомерзким демоном. И всё же очень подозрительно, что ты помнишь некую битву, а не яростный вихрь, как все остальные воскрешённые. Очень странно.

П: Умер?.. Так я, получается, мёртв?.. Но я же здесь… Вот он я… Целый и невредимый… Здесь…

И: Целый и невредимый? Посмотри на свою грудь.

П: Что это? Почему в моей груди дыра? Что происходит?!!

И: Кажется, больше я ничего ценного не узнаю. В таком случае пришла пора тебя упокоить.

П: Нет, подождите!!! Я… Я не для того выжил в бою с демоном, чтобы так запросто умереть!!!

И: Как я уже сказал, ты не выжил. Таинство воскрешения несовершенно, а я не могу допустить, чтобы послушник святого ордена обратился нежитью. «Светлая сила Праотца нашего всевышнего, да коснись же сего тела бренного, да очисти сие, да обрати сие заблудшее в подобное, да упокой плоть сию во плоти твоей».

П: Не-е-е-е-е-е-е-ет!!!

***

Стражи дикастерия, сохранившие рассудок, одерживали верх над своими братьями, примкнувшими к демону. Все они были благодарны незнакомцу за то, что он предупредил их об опасности взгляда этого суккуба. Все они сожалели о своих павших товарищах. Все они считали попавших под контроль демона товарищей такими же павшими товарищами, как и множество других ма’алаки’, погибших в результате этой ожесточённой схватки.

Наконец, одному из воинов удалось прорваться сквозь нестройный ряд уже порядком ослабевших защитников ненавистного демона. Прорвавшимся оказался шакалоподобный ду’амут. На самом деле родство с шакалами у представителей этого народа выражено не столь явно, и для непосвящённых ду’амуты могли бы сойти за собачьих, или даже волчьих химер, однако победный клич, непроизвольно вырвавшийся у воина и в иных обстоятельствах оказавшийся бы верхом неприличия, не оставлял сомнений. Сдавленный, кашляющий шакалий смех отразился от стен. Ду’амут направил свою алебарду на казавшуюся беззащитной богомерзкую крылатую тварь. Мгновение отделяло от финального удара.

Мгновение растягивалось в секунды, но финального удара всё не было. Вместо этого победный смех ду’амута, способный пробрать до костей, обратился в не менее, а может и куда более устрашающий хрип, который, в свою очередь, быстро сошёл на нет. Причиной тому был клинок, острие которого торчало из груди только что уверенного в победе ма’алаки’. Окровавленное острие мизерикорда.

В последний момент, в то самое мгновение до финального удара, существо в пепельно-серой одежде с блёклым волосами и ледяным взглядом, предупредившее стражей дикастерия о вторжении демонов и направлявшее их из тени, появилось из всё той же тени, чтобы ударить в спину. Мизерикорд с лёгкостью вошёл меж рёбер, пробил сердце и, вновь пройдя меж рёбер, показался наружу. Человек не оставил ду’амуту ни единого шанса, он нарушил воцарившуюся было тишину:

— Такой красивый смех… У меня даже рука дрогнула.

Опустошённый безразличием голос Соли послужил сигналом, вслед за которым секунды тишины оказались окончательно уничтожены шквалом наполненных отвращением и ненавистью криков:

— Как ты посмел?!!! Предатель!!! Подлец!!!

Соли лишь обернулся и чуть менее безразлично, теперь уже слегка удивлённо, ничуть не заботясь о том, услышит ли его кто-либо, словно сам себе произнёс:

— За подлую тварь, конечно, спасибо, но… Предатель? Разве мы настолько близки, чтобы я смог их предать?

— Мне кажется, они… А-а-а, как же бесят!

Радостно поспешившая ответить и совершенно не удовлетворённая мешающим разговору шумом Вета резко вскинула руки, отчего её, Соли и почти уже сломленных защитников окружила стена ярко красного пламени, один в один повторяющего то пламя, что горело в её глазах. Пламя опалило руки ближайшего ма’алаки и мгновенно расплавило его алебарду, его заставив корчиться от боли, а остальных резко отшатнуться.

В результате шума стало на порядок меньше. Теперь уже удовлетворённая положением дел Вета вновь обратилась к Соли, уже немного менее радостно:

— Мне кажется, они всего лишь воспринимают тебя всерьёз. Бессмыслица. Не бери в голову.

— Значит, даже здесь меня всерьёз воспринимают. Надеюсь, это будет не так поголовно, как дома. А то обидно ведь… — Мимолётно опечалился Соли.

— Говорю тебе, не бери в голову. Потому что! Бес! Смыс! Ли! Ца! Кстати, Соли, а зачем ты того недошакала прикончил?

— Хм? Мне показалось, что он успеет тебя ударить. Что, тоже бессмыслица?

— Конечно! Хотя ты ж не в теме. Но если я скажу, что всей этой стаи недостаточно даже для того, чтобы меня поцарапать, ты всё равно останешься не в теме…

Созерцающий могущественное пламя, изрядно потрёпанный полубарс, руководивший защитой Веты, робко вмешался в разговор:

— Простите мой глупый вопрос, прекрасная госпожа… Но глядя на Вашу силу и слушая Ваши слова не могу не спросить… Защищать Вас таким слабым созданиям, как мы… Это тоже бессмыслица? — С каждым словом ба’астид становился всё более подавленным.

— Ты чего такой грустный? — Сказала Вета не без доли сочувствия. — Ой, не переживай ты так. Не стоит сравнивать возможности недокотиков, недоящерок и других недозверушек с возможностями владычицы Тетиса. — Вдруг Вета кое-что вспомнила, и продолжила уже безо всякого сочувствия. — Лучше вот что скажи. Ты и твои подопечные так старались, чтобы меня защитить, из кожи вон лезли, некоторые даже померли, а это оказалась полная бессмыслица, которую я даже не собиралась останавливать. Чувствуешь разочарование во мне?

— Владычица? Так Вы?.. Нет, что Вы, госпожа! Ни в коем случае!

— Что, совсем-совсем? Ни малейшего?

— Ни малейшего! — Гордо выпалил ба’астид.

Вета с пониманием посмотрела на Соли, пламя в её глазах на долю секунды ослабло, а пламя стены вокруг, наоборот, усилилось. Всё это вызвало нескрываемое удивление ба’астида. Вета задумалась:

— Ну да, обидно… Итак, Соли. Можно считать, что в этой игре победил ты.

— Разве что технически. Если честно, Вета, у меня нет никакого ощущения победы.

— Да ла-адно тебе-е-е. Ты по всем канонам распорядился подвернувшимся биоматериалом лучше меня. А теперь скажи «виктори»!

— Обойдусь.

— И тебе полагается приз. Станешь моим апостолом…

— Обойдусь.

— Но ты же понимаешь, Соли, что так просто не отделаешься? — Ласково улыбнулась Вета.

— Да неужели? — Вэ Соли был совершенно противоположного мнения, уже привычным движением накинул пепельный капюшон на голову, и… ничего не произошло. Юноша не исчез ни из памяти, ни даже из внимания окружающих. Он оставался на прежнем месте, под игривым алеющим взглядом подруги.

— Думал, нас окружает обычный защитный барьер, да? — В ласковое воркование Веты начали примешиваться озорные нотки. — Но вот беда… Я создала вовсе не простой барьер, а Кольцо Безмятежности. Ты же прекрасно понимаешь, Соли, что внутри Кольца ты ничегошеньки не сможешь сделать. Да-да!

— А ты, выходит, кое-что можешь? — Недовольно проворчал Соли.

— Кое-что могу. — Игриво подмигнула Вета.

Одежда суккубы, вернее, её Живой Доспех, принимавший форму вечернего платья, зашевелился. Конечно, Доспех и без того постоянно колебался, однако то была всего лишь характерная лёгкая изменчивость, дополнявшая движения тела хозяйки. Теперь Живой Доспех, словно пытаясь оправдать своё название, ожил. Красная ткань на груди Веты начала деформироваться, она расступалась, образовывая глубокое декольте. Декольте увеличивалось в размерах до тех пор, пока обворожительные груди Веты полностью не обнажились.

Все находящиеся внутри Кольца Безмятежности, кроме Веты, пребывали в смятении. Химеры не были уверены в том, дозволено ли им взирать на обожаемую госпожу в таком виде, пусть они этого и желали всем сердцем. Человек не был уверен в совершенно другом.

— Слушай, Вета, может, обойдёмся без… — Начал было Соли.

— Не отвертишься. — Нежно произнесла Вета, неспешно приближаясь к Соли эротичной походкой.

— Но мне совершенно не хочется…

— Не отвертишься. — Вета уже подошла к Соли на расстояние вытянутой руки, и всё с той же нежной улыбкой легко выбила мелькнувший было мизерикорд, наглядно продемонстрировав колоссальную разницу в физических возможностях между демоном и человеком.

— Можно мне хотя бы анестези-й-йа-а-а-а-а!!!

Из груди Соли вырвался болезненный крик. И не только крик.

Всё произошло за доли секунды. Пальцы Веты, только что нежно ласкавшие её же обнажённые груди, резко вонзились меж собственных рёбер. Одно усилие, и рёбра под напором сверхчеловеческой силы хрустнули, они были буквально выдернуты из собственной груди, обнажив теперь уже далеко не обворожительное мерно подрагивающее сердце. Но на этом операция не закончилась. Те же руки, покрытые собственной кровью, Вета направила к груди теперь уже не своей. Резко распахнув, едва ли не разорвав пепельную куртку, демоница проделала с грудью Соли ровно то же самое, что и со своей. Она впилась пальцами в человеческие рёбра, и точно также сломала их, выставив напоказ его сердце, которое, в отличие от её сердца, бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из ставшей неожиданно беззащитной грудной клетки.

С разорванными кожей, мышцами и рёбрами, истекающий кровью, Соли бился в предсмертной агонии. Вету же подобная мелочь ничуть не смущала, она не дала своему другу упасть, аккуратно подхватив его и нежно прижав к себе. Два оголённых сердца оказались совсем близко друг к другу.

Не переставая очаровательно улыбаться, Вета поднесла свободную руку к своей обезображенной груди и провела пальцами по сердцу. Она подцепила миниатюрную спираль, которая располагалась на её сердце и которую просто невозможно было разглядеть из-за обилия льющейся крови. Вета замурлыкала незамысловатую мелодию, пристраивая эту спираль теперь уже на сердце Соли, которого сотрясали сильные конвульсии.

Убедившись, что спираль правильно легла на поверхности сердца юноши, демоница с довольным видом произнесла:

— Поздравляю, Соли, теперь ты стал счастливым обладателем одного из самых редких артефактов, которые когда-либо существовали в нынешней вселенной! Не что-нибудь, а настоящий Исток Мнемосины! Знаешь, что он делает? — Вета приняла судорожный хрип Соли, немного напоминающий слово «сдохни», за отрицание, и продолжила объяснение. — Исток Мнемосины запоминает мир, в котором находится. Память Истока настолько совершенна, что он вводит мир в заблуждение. Ну, понимаешь, мир вроде как путает себя с воспоминанием внутри Истока, и начинает верить в него больше, чем в себя. А если мир во что-то верит, то так оно и есть. Так память Истока Мнемосины подменяет настоящее. Внешне, конечно, всё выглядит так, будто ты отмотал время назад и оказался в том месте, которое вспомнил Исток, но на самом деле время никуда не моталось, просто мир изменился. Стал таким, каким был раньше, в общем. Кстати, если ты с помощью Истока Мнемосины отбросишь мир на минуту, то наши с тобой рёбра придут в норму, они ж тогда нормальными были.

Вэ Соли, к концу короткой лекции Веты уже находившийся на грани обморока, поспешил последовать её совету и обратился к памяти Истока Мнемосины. Это оказалось проще, чем он ожидал. Да, в этом состоянии, испытывая нестерпимую боль и теряя сознание от потери крови, Соли не только внимательно слушал всё, что непринуждённо болтала жизнерадостная демоница, но и тщательно обдумывал услышанное.

Так осколок мира Тетис впервые за многие века отбросило к прошлому.

***

Дневник Иессея из рода Наки’ир.

547 год Эпохи Эугенес. Возможно.

Приближаемся к центру вселенной. Красиво. Старик рассказал, что центр вселенной — это кладбище мёртвых миров, в самом сердце которого поселился Всесоздатель. И что по поверхности центра вселенной дрейфуют осколки миров, которые хоть и не погибли, но уже разрушены, удерживаются только душами. Как-то немного не верится. Всё равно красиво.

А ещё старик обмолвился, что просто так меня высадить не получится, что меня ждут, но не в моём времени, а где-то далеко, где я должен оказаться. Нет, старик всегда говорит о причудливых вещах, но это уже немного выходит за рамки здравого смысла. Или нет?